Созревание

Карта Справедливости традиционно считается восьмой среди Старших Арканов. Уэйт в своей колоде переместил ее на одиннадцатое место. Тем не менее, эта карта олицетворяет первый опыт, приобретаемый человеком, когда он покидает родительский дом и вступает во внешний мир, поэтому место ее в последовательности этапов путешествия героя все-таки восьмое.

Теперь герой достиг совершеннолетия и должен сам отвечать за свои поступки — именно об этом говорит карта Справедливости. Если в доме он подчинялся лишь семейным правилам и обычаям, то теперь ему предстоит познакомиться с законами общества. Если раньше о нем заботились, то теперь любые удобства неудобства будут результатом лишь его собственной заботы о себе. Ему придется понять, что он пожнет то, что посеял, и получит то, что заслужил. Справедливость на этой карте изображена в виде богини Дике, зубчатая корона на голове которой символизирует ее роль как защитницы города и цивилизованного порядка. В правой руке она держит меч, символ вынесения и исполнения приговоров. На рисунке видны правая часть сиденья трона и правая ступня богини, что подчеркивает значение этой карты олицетворения права и правоты, ибо правая сторона соответствует разуму, сознанию. В целом карта означает тщательно обдуманный выбор, суждение, продиктованное разумом, прошедшее критическую проверку и основанное на объективных данных. Весы в левой руке фигуры показывают, что интуиция и чутье (чувство справедливости) также не забыты. Однако основной акцент делается все-таки на праве и разуме. Таким образом, карта Справедливости, символизирующая мудрое, продуманное решение, образует полярную противоположность к карте Влюбленных, означающей выбор по спонтанному велению сердца. Между этими обеими картами находится Аркан Колесницы, обозначающим наступление фазы осознанных решений, переход от спонтанности к продуманности и ответственности. Если выложить эти карты одну за другой, то будет видно, что черный сфинкс, символ бессознательного, расположен со стороны карты Влюбленных, а белый сфинкс (сознание) связывает Колесницу со Справедливостью.

В таком сопоставлении карт не содержится никакого оценочного суждения: ни одна из них не лучше и не хуже другой. Есть ситуации, когда выбирать нужно сердцем, но есть и такие, где не обойтись без помощи критического разума. Смысл этой карты — в созревании сознания, в обретении им способности принимать решения, и символом такого ясного сознания является меч в руке у богини. В мифах этот момент достижения зрелости описывается как сцена обретения героем меча. Это и Зигфрид, отковавший заново Бальмунд, сломанный меч отца, и Артур, единственный, кто сумел вытащить из и камня Экскалибур, и Парсифаль, нашедший свой меч во время первого (случайного) посещения замка Грааля.

Отправляясь в путь, герой не владеет ничем, кроме посоха (который могут также исполнять копье или дубинка), символизирующего отвагу и силу воли. Это — оружие естественное, подобное тому, с помощью которого двое легендарных юношей совершили свой первый подвиг: Давид, убивший Голиафа камнем из Парсифаль, поразивший дротиком Итера, Красного Рыцаря. Но настает пора учиться умерять безрассудную отвагу, закалять волю и поверять кипучую жажду деятельности трезвым умом, ибо без этого невозможно справиться с новыми задачами. Чтобы стать рыцарем, дерзкому юнцу нужно научиться тщательно взвешивать последствия своих действий. Подобно мечу, этот навык не дается сразу готовым: его нужно долго оттачивать, шлифовать и закалять, прежде чем научиться мастерски владеть им и заслужить посвящение в рыцари. А кем герой станет потом защитником бедных и угнетенных, подобно Робину Гуду, воином духа, разыскивающим священный Грааль, или жестоким и безжалостным рыцарем-разбойником, — покажет время. Ибо разум, как и меч, тоже может быть обоюдоострым. Хотя ум, знания и опыт всегда ценны, а в дальнейшем пути без них и не обойтись, однако ум может обернуться хитростью, подлостью и коварством, превратив человека в расчетливого, изворотливого лжеца, способного на любое предательство. Так символика карты переходит в свою противоположность: рассудок становится предрассудком и, что гораздо хуже, суждение становится осуждением. Такое стремление судить всех и вся Элиас Канетти называл болезнью, подчеркивая, что болезнь эта распространена настолько, что на Земле нет, наверное, ни одного человека, ею не переболевшего: «Человек присваивает себе, таким образом, власть судьи. Но это только кажется, что судья находится между обеими противоборствующими сторонами, на границе, отделяющей добро от зла. Любой судья, безусловно, причисляет себя к поборникам добра, и свое право на эту должность он обосновывает, прежде всего, тем, что стоит на стороне добра так твердо, как будто на той стороне и родил с и Ему положено судить, вот он и судит. И его приговор имеет силу. Потому что судит он лишь о вещах, в которых разбирается профессионально, и его умение различать добро и зло основано им богатом опыте. Однако и те, кому судить не положено, — предостерегает Канетти, — кому никто никогда этой должности не предлагал и, находясь в здравом уме, не предложит, берутся судить, и судят обо всем на свете. Профессионализмом тут и не пахнет, и все же людей, воздерживающихся выносить приговор, потому чти им совестно, можно пересчитать по пальцам».

Еще одно значение карты Справедливости состоит в том, что привлечь к ответственности или к суду можно лишь того, кто достиг совершеннолетия, то есть несет ответственность перед законом. Ребенок такой ответственности не несет. Его нельзя привлечь к суду. Однако молодой, а тем более взрослый человек уже должен в полной мере отвечать за свои поступки, и именно об этом говорит эта карта. Она подчеркивает важнейшую сторону зрелого эго — готовность отвечать за себя и других. Человек, пытающийся избежать этого этапа, систематически уклоняющийся от ответственности и связанных с нею трудностей, остается незрелым, инфантильным, то есть, по сути, ребенком, сколько бы ему ни было лет. Такого человека легко узнать по тому, что он никогда и ни за что не отвечает, не умеет достойно проигрывать, а виноват у него всегда кто угодно, только не он сам. Вместо этого он вырабатывает виртуозную и вместе с тем настолько нелепую тактику сваливания вины на других, что посторонним остается только удивляться, как ему удается выкрутиться из самых невероятных ситуаций, переложив всю ответственность на чужие плечи. Это — типичный образец детского, инфантильного сознания, поэтому не удивительно, что такие люди иногда впадают в другую крайность: они ноют и жалуются на то, что никому не нужны и вообще у них все получается не так, как надо.

Зрелое же эго сумеет взять на себя ответственность, когда есть, за что отвечать, но сумеет и отмежеваться четко и ясно, когда требования несправедливы. Такой человек признается в своих ошибках, не теряя при этом достоинства. Если незрелое или слабое эго смотрит на других с вечной завистью, невинно-нагло забирая себе лучший кусок, так и не сумев вырасти из детско-требовательного: «Я тоже хочу!», то зрелое эго умеет быть великодушным, уступать другим и вообще делать добро от души. Честная игра даже в трудных ситуациях, умение держать слово и доводить дело до конца, но также и умение твердо сказать «нет» — вот ценные плоды созревания эго, полноценное развитие которого и становится задачей данного этапа пути героя. А для этого ему, прежде всего, необходима способность суждения. Где же, как не здесь, может он отточить ее? Первая половина пути, посвященная развитию сознания, почти уже пройдена. Поэтому размещение карты Справедливости именно здесь, на VIII месте, представляется гораздо более обоснованным, чем передвижение ее на XI место в колоде Уэйта.

Ключевые слова к Справедливости:

архетип — Ум;

задача — осознание существующих законов, способность выносить разумные, взвешенные суждения, гражданское мужество;

цель — ответственность, объективность, честная игра, уравновешенность, приобретение опыта;

риск — самодурство, непогрешимость, предрассудки, желание судить, интриганство;

жизнеощущение — ты пожинаешь то, что посеял, играй честно — и с тобой будут играть честно, прежде чем решать — подумай.

В старинных колодах, например, в Марсельском Таро, можно обнаружить и другие ассоциации, связывающие между собой карту Императора, правящего правой рукой (сознание), поддерживающего порядок и устанавливающего определенные границы, и карту Справедливости, отвечающей за правопорядок и неприкосновенность этих границ. Император связан с числом Четыре, удвоив которое, мы получим Восьмерку — число Справедливости. Точно такая же связь существует в этой колоде между числом Три, то есть Императрицей, правящей левой рукой, и удвоенной Тройкой, она же Шестерка, то есть картой Влюбленных, в свою очередь символизирующих выбор по велению сердца, которое, как известно, бьется слева. За этим кроется одна любопытная аналогия:

В матриархальных эпохах и структурах так же, как в раннем детстве (общение с матерью) все зиждется на обычае и велениях сердца. Теневая сторона этого — принуждение к общежитию, строгость традиций и правил, часто жестоких, кровная месть и излишняя эмоциональность приговоров (суд Линча). В патриархальных эпохах и структурах так же, как и в юношеском возрасте, доминирует обоснованное право и разумное взвешенное решение, теневой стороной чего, однако, становятся буквоедство и бюрократизм, самодурство, бездушие и бесчеловечность власти. Общинное сознание и общинную собственность матриархальных структур можно назвать архетипом Левого. Архетип же Правого воплощается в патриархальных структурах, поощряющих индивидуальное развитие (эго), утверждающих четкие границы всего и понятие личной собственности.

Истинное Имя

Завершается ряд однозначных чисел, завершается и путь Солнца по дневному небу. Образ Отшельника, сто­ящего на покрытой снегом вершине, раскрывает перед нами смысл этой карты: путь развития сознания окончен, мы достигли вершины тех знаний, которые могли приобрести: на этом пути. В мифах и сказках это — этап отхода от дел, подведения ито­гов, или встреча с мудрым старцем, обитающим вдали от людей. Он да­рит герою магические атрибуты, со­общает ему волшебное слово, которое будет хранить его в пути или пригодится, как «Сезам, откройся!», в са­мом его конце, чтобы герой мог со­вершить свой великий подвиг. Но са­мое главное — то, что именно герой узнает свое истинное имя.

Знание своего истинного имени дает герою, а тем са­мым и каждому, прошедшему этот путь развития сознания, возможность, наконец, понять, кто он на самом деле. Абстрагируясь от всего, что ему до сих пор говорили родители, воспитатели, род­ственники или друзья. Такая самоидентифи­кация — важнейший плод развития сознания, созревающий только в тиши уединения. Толь­ко так мы сможем понять, кто мы. При этом муд­рый старец, как и все прочие архетипы или этапы, — всего лишь аллегория. Даже если мы действительно узнали что-то о себе от другого человека, все равно это — процесс, происходящий в нас самих, и другой человек понадобился нам как средство быстрее и лучше проявить себя. Поэтому нет смысла заниматься поисками мудрых стари­ков, чтобы кто-то из них открыл нам тайну, хотя такие встречи действительно могут оказаться интересными, — карта (этап) От­шельника позаботится об этом за нас. Гораздо важнее прислу­шаться к своему внутреннему зову, который в данном случае при­зовет нас именно уединиться где-нибудь в тиши, и последовать ему. Лишь там старый мудрец, обитающий внутри нас, скажет нам правду. Лишь там мы узнаем, кто же мы есть.

Сегодня проблема состоит в том, что тишины вокруг нас стано­вится все меньше. Ее уже настолько мало, что найти тихое место, где можно было бы побеседовать со своим внутренним мудрецом, стало почти невозможно. Поэтому все меньше людей успевает уз­нать свое имя, то есть понять свое истинное предназначение. Тем сильнее большинство их пытается подражать кому-то, изображать ИЗ себя то, чем они не являются, считая именно это высшим ши­ком, пропуском в великосветскую тусовку или, как еще теперь выражаются, «крутизной». Каждый человек родится редчайшим оригиналом, но умирает большинство из них жалкими копиями. Недаром К.-Г. Юнг считает нашу природную способность к подра­жанию необычайно полезной для коллектива, но чрезвычайно вред­ной для индивида.

В легенде о Парсифале осознать это герою помогает его двою­родная сестра Сигун. Прежде на вопрос, кто он такой, Парсифаль отвечал: я — маменькин сынок, солнышко или красав­чик. Так обращалась к нему мать. Теперь же он узнал не только свое истинное имя, но и еще множество вещей, о которых на прежних эта­пах пути даже не задумывался. А еще он осознал свою вину. Вина его была в том, что, при­быв в первый раз в замок Грааля, он, по сво­ей детской наивности и неподготовленности, не задал того самого важного вопроса, который как раз и должен был раз­решить все и вся. По­тому-то двоюродная сестра и назвала его Парсифалем, «Бедняж­кой».

Рост сознания с древ­нейших времен связыва­ется с осознанием соб­ственной вины. Невоз­можно прожить жизнь, никогда ни в чем не про­винившись. Место, за­нимаемое в жизни нами, в данный момент не мо­жет занимать никто дру­гой. Мы не можем до­быть себе пропитание, не убивая (даже если речь идет об «убийстве» растений) или не отни­мая у других живых су­ществ то, что создано ими, например, молоко и мед. «Для подсозна­ния сознание — уже вина, — утверждает Эмма Юнг, — причем вина истинно трагическая, потому что только с помощью сознания человек может действительно стать тем, кем должен»16. Но если вина наших прародителей заключалась лишь в том, что они вку­сили плод Древа Познания, то наша вина с тех пор заключается в недостаточном познании, и, преж­де всего — в недостаточном самопознании. Ибо после того, как Адам и Ева или, что то же, наш герой и мы с вами покинули рай неведения, те­перь, в середине пути, нам придется преодолеть ту тьму полусознания, в которой мы заблуди­лись, чтобы, наконец, выйти к ясному свету, освеща­ющему путь к надсознанию, которое и есть цель последней трети нашего пути.

Другой персонификацией этого архетипа в легендах о Граале служит Тревизент, дядя Парсифаля, живущий отшельником в хижине. В своих долгих поисках Грааля Парсифаль периодически навещает его, ища верный путь. Отшельник сообщает ему не только истинное имя, но и «волшебное слово»: он нашептывает ему на ухо молитву, которую тот может произнести лишь в случае край­ней опасности.

Узнав свое истинное имя, герой — как и мы с вами, — боль­ше никогда не забудет его и от него не отречется. Иными слова­ми, однажды поняв, кто мы на самом деле, мы должны понять и РО, что должны теперь соответствовать своему званию и призва­нию, иначе нам придется, как Парсифалю, периодически возвращаться туда, где нам еще раз напомнят, кто мы есть. На карте это обособление, выделение себя из окружающей действитель­ности символизируется капюшоном, которым Отшельник защи­щается от внешних воздействий. Его фонарь, по Уэйту, это путеводный маяк: «Там, где сейчас я, можешь быть и ты». Тем самым он указывает, что эта встреча и это открытие тайны — не удивительный случай, выпадающий на долю немногих избран­ных, а этап развития сознания, доступный каждому, кто уеди­нится в тиши.

Да и волшебное слово или магические атрибуты, подаренные старцем герою, встречаются не только в сказках. Это лишь символ чего-то, доставшегося человеку неожиданно. Это может быть, к примеру, мелодия, образ или фраза, камешек, перышко или просто слово, слог, знак. Узнается он по тому, что приходит «совер­шенно случайно», однако сразу же трогает человека до глубины души, а еще по той магической силе, кото­рая от него исходит. Просвещенному уму подобные вещи могут показаться нелепостью. Но, они бывают. Тот, кому достался такой подарок, должен бережно хранить его до тех пор, пока тот не пригодится ему в по-настоящему трудной ситуации, особенно если будет очень страшно. И вот тогда, вспом­нив эту фразу, образ или мелодию, дотронув­шись до своего ка­мешка или перышка он почувствует, как эта могучая сила приходит ему на помощь. Однако при этом нужно помнить о предосте­режениях, которыми эти подарки сопровож­даются в сказках и мифах: их не продают и не покупают, их нельзя са­мому себе сделать или придумать, они должны прийти или най­тись сами, исполь­зовать их можно лишь в самой критической ситуации, о них нельзя никому рас­сказывать и, конечно, их никогда и нигде нельзя забывать.

Как это понимать? А очень просто. Эта «магическая сила», которая помогает нам в трудных ситуациях, живет в нашем под­сознании. Есть люди, которые, поняв это, начинают эксплуатиро­вать эту силу как раба, заставляя ее выполнять никчемнейшие и глупейшие желания своего разбушевавшегося эго и называя все это «позитивным мышлением». Похоже, что 90 процентов моля­щихся только ради этого и возносят свои молитвы. Лучше было бы, если бы они хотя бы задним числом от всей души однажды поблагодарили Бога за то, что Он не дал им осуществить свои жалкие желания и пустые планы. И все же, тем не менее, наше подсознание обладает огромной магической силой и способно по­могать нам самым чудесным образом.

И, конечно, живет эта магическая сила не во фразе, не в образе или камешке, будь то даже специально изготовленный и по всем правилам заговоренный талисман. Это — обыкновенное чудо, каж­додневно творимое нашим подсознанием. И чем больше мы будем рассказывать об этом или намекать таинственно и гордо о своей причастности к волшебству, чем чаще будем сообщать свое завет­ное волшебное слово другим, тем скорее лишим его магической силы. И останутся нам после этого лишь бездушные формулы, пустые слова, мертвые ритуалы, бессмысленные фразы и неоду­шевленные камешки. Волшебство исчезнет. Вот почему герой дол­жен свято хранить этот подарок в своем сердце. Вот почему мы не должны забывать, что это именно подарок, который следует при­нимать с благодарностью, а вовсе не заслуга, которой наше «Я» могло бы хвалиться.

Мудрый старец, этот выдающийся архетип нашей западной культуры, представлен в об­разах многих знаменитых людей. Первым из них следует назвать Гермеса Трисмегиста («Трижды величайшего»), легендарного жре­ца-мудреца, жившего, по разным источникам, то ли на самой заре древне­египетской культуры и позже провозглашен­ного египтянами сво­им богом мудрости Тотом, то ли уже во времена Моисея, как показывает картина на мозаичном полу Си­енского собора. Алхимики, масоны, почти все тайные союзы и многие эзотерические общества называли его своим отцом-осно­вателем или как-то иначе возводили к нему свои учения.

Не менее знаком нам и Мерлин, старый мудрец из легенд о короле Артуре. Или другой обитатель севера, древнегерманский бог мудрости Один, провисевший девять суток на мировом ясене по имени Иггдрасиль и так получивший свое посвящение. В знак того, что там он, помимо прочего, обрел способность «путешество­вать в дальние края», то есть совершать астральные путешествия, его с тех пор всегда сопровождают два ворона, Хугин и Мунин. Исторической личностью, олицетворяющей архетип мудрого старца, является Фалес Милетский, философ, живший в VI веке до нашей эры. Греки называли его пер­вым в числе своих семи мудрецов. До нас дош­ли два его высказывания, вполне характерные для Отшельника. На вопрос о том, что труднее всего на свете, он дал глубокомысленный от­вет: «познать самого себя». А на последовав­ший за этим вопрос, что же тогда самое лег­кое, он — вероятнее всего, с улыбкой — ответил: «давать советы дру­гим».

В рамках нашей иудео-христианской традиции наиболее известным представителем этого архетипа, следует считать Моисея. Он вернул самосознание («истинное имя») целому народу, сорок лет вел его по пустыне к земле обетован­ной и передал ему божественные законы. Его восхождение на гору Синай и восприятие там божественных законов находят свою параллель в переходе от карты Отшельника к карте Колеса Фор­туны.

Ключевые слова к карте Отшельник:

архетип – Мудрый Старец;

задача – отход от дел, пусть внутрь себя, достойная серьезность, размышление, внутренняя собранность;

цель – познать самого себя, защитить себя от внешних воздействий, создать свою систему ценностей, быть самим собой;

риск – стать бирюком, чудиком, замкнуться в себе, озлобится;

жизнеощущение – ясность и однозначность, внутренний покой, обретение себя и верность самому себе.

Призвание

Обретя свое истинное самосознание, герой, следуя дальше по дневному пути Солнца, подходит к границе дня и ночи, чтобы найти там ответ ораку­ла на свой вопрос: «В чем моя зада­ча?» Лишь теперь, осознав себя, он готов задать этот вопрос и понять от­вет на него.

Мало какой из Старших Арканов оброс таким количеством поверхнос­тных или ложных интерпретаций, как Колесо Фортуны. Еще Уэйт жа­ловался, что после Элифаса Леви все оккультные толкования этой карты стали просты до невероятия. В самом деле, понять значение десятого Ар­кана, исходя из одного лишь его на­звания, практически невозможно. Тем более, что и называют его по-раз­ному, особенно в различных языках и колодах — Колесом Счастья, Судьбы, Фортуны или просто Фортуной, — однако ни один из этих вариантов не доходит до самой сути. Изображенное на карте колесо — это на самом деле Колесо Времени. В своем постоянном вращении оно при­вносит в мир все новые вещи, тогда как другие вещи уходят. То же символи­зируют две фигуры, изобра­женные по бокам коле­са. Обе восходят к древнеегипетской ми­фологии: справа — Анубис, божество с го­ловой шакала, олицет­воряющее силы роста и обновления, слева — Сет, божество в образе змеи, символ уничто­жения. В углах карты помещены четыре херу­вима, символизирую­щие четырех евангели­стов, а также четыре стихии, обозначающие целостность творения. Их объединяет сфинкс, управляющий колесом. Его изображают в виде животного с лицом че­ловека, крыльями орла, хвостом и когтями льва и туловищем тельца. Остается за­гадкой, почему в колоде Райдера-Уэйта крылья у сфинкса отсут­ствуют, хотя в прежних колодах они видны совершенно явно.

Внутри колеса находятся алхимические символы соли, серы, ртути и воды, а на внешнем круге помещены латинские буквы слова «Тога» и еврейские буквы священной тетраграммы, она же Имя Божие: YHVH. Взя­тые в совокупности, эти символы озна­чают формулу: становление, бытие и уга­сание — вот силы, вращающие Колесо Времени. Их олицетворением служат: творческий принцип роста (= Анубис), принцип сохранения и постоянства (= Сфинкс) и принцип упадка и уничтожения (= Сет), вместе образующие божествен­ный закон (= Тора и YHVH), требующий от человека подни­маться от низшего к высшему (= алхимичес­кая символика).

Таким образом, Ко­лесо Фортуны обозна­чает совокупность всех тех задач, которые мы должны выполнить на протяжении своей жиз­ни. Когда бы нам ни выпала эта карта, она показывает, что-то, о чем мы спрашиваем, решительно входит в нашу жизнь, чтобы стать нашим делом на данном этапе. Подобно мозаике, перед нами из отдельных аспектов по­степенно складывается целостная картина, по­зволяя нам сначала догадываться об этой стоящей перед нами задаче, а потом все яснее видеть ее, хотя это не значит, что ее можно будет определить одним словом или свести к некоей крат­кой формуле. Эту задачу можно определить лишь описательно, как то испокон веков делали оракулы, давая герою ответ на воп­рос, что ему следует делать: «Ищи скрытое!»

Тот, кто будет искать этому ответу психологическое объяснение, найдет его у К.-Г. Юнга. Благодаря ему мы сегодня располагаем подробной характерологией, на первый взгляд очень схожей с «типами личнос­ти» древних. Юнг тоже различает че­тыре основных структуры личности, ко­торые называет функциями сознания: мышление, чувство, ощуще­ние и интуиция. Отли­чие же этих функций от древних класси­ческих моделей, будь то четверица стихий — огонь, земля, воздух и вода, или четыре темперамента сангвиник, холерик, меланхолик и флегматик, — состоит не столько в новом их обозначении или определении, сколько в ди­намике, введенной в них Юнгом.

Если прежние характеристики обычно содержали некое незыблемое «ядро», раз навсегда определяя человека как тот или иной конкретный или смешанный тип, то у Юнга человек всегда вклю­чает в себя все эти аспекты, только выражены они у него в разной степени. Изучая различные предания, мифы, сказки и алхими­ческую символику, а главное — работая с пациентами, как врач и терапевт, К.-Г. Юнг убедился, что в первой половине жизни чело­век, как правило, раскрывает лишь три из этих четырех своих функций. Четвертая скрывается в подсознании. Она соответству­ет сказочным сюжетам о проданной душе или пропавшей в нача­ле повествования жемчужине (= символ целостности).

Две пары родителей героя, отражающие как его происхожде­ние, так и его врожденные способности, тоже представляют собой четверицу, все элементы которой герой объединяет в себе. Однако один (одна) из этих четырех родителей обычно воспринимается как «мачеха», и отношение к ней со стороны героя или героини бывает соответствующее. Обратиться к этой непроработанной сто­роне своей личности, принять ее и поднять ее на более высокий уровень и есть, по Юнгу, задача второй половины жизни. Это и есть, если возвратиться к написанному выше, поиск и нахожде­ние скрытого.

Как это понимать? Очевидно, что мы развиваем наши сильные стороны за счет слабых. Чем сильнее развивает­ся одна, самая сильная из четырех фун­кций сознания, тем глубже уходит в под­сознание четвертая, самая слабая; со­знание не контролирует ее, и она стано­вится главным источником наших ошибок, из-за которых мы сердимся на себя, а иногда даже чувствуем себя несчастными.

Функцию, которая развита у человека сильнее всех, К.Г. Юнг называл глав­ной. Обе следующие более, что в нашем обществе умение думать ценится настолько высоко, что такое высказывание будет воспринято скорее как уни­чижительная оценка. И, тем не менее, то, что чувствующий тип считает своим мышлением, является просто потоком сознания или чистой воды мечтаниями, иногда — поразительной внутренней уверенностью, но никак не процессом логического анализа и вы­ведения заключений.

Таким образом, если для мысля­щего типа «скрытым сокровищем» было чувство, то чувствующий тип должен, наоборот, научиться трез­вому мышлению, нацеленному на объективное познание.

Ощущающий тип воспринимает мир в ощущениях: цвет, вкус, за­пах, внешняя форма. Он способен настолько отдаться своим ощуще­ниям или «зациклиться» на внеш­ней форме, что не чувствует, ка­кие возможности могут быть скры­ты в том или ином объекте или проекте. Ему недостает умения на­ходить их интуитивно. Самый крайний случай — это когда че­ловек видит лишь то, что есть, а не то, что из этого могло бы произойти. Выработать в себе это умение, научиться чувство­вать, какие возможности предлагает ему окружающий мир во всем своем многообразии, развить чутье к распознаванию направления хода событий и к оценке шансов, которые дает ему тот или иной эксперимент или замысел, короче, раскрыть свое «внутреннее око» — вот то «сокровище», которым ему предстоит овладеть.

Совершенно иначе ведет себя его ан­типод. Интуитивный тип бы­вает настолько увлечен возможностями, кото­рые сулит тот или иной проект, замы сел или идея, что совершенно не замечает ни внешней формы, ни действительных фактов. Чересчур буйная фантазия мешает ему заняться делом. Чтобы найти свое сокровище, ему необходимо встретить реаль­ную действительность лицом к лицу, не довольствуясь лишь соб­ственными представлениями о ней, и, набравшись терпения, при­ступить к делу со всем вниманием и довести его до конца.

По углам карты Колеса Фортуны изображены четыре символические фигуры, соответствующие стихиям огня, земли, воздуха и воды, которые, в свою очередь, обозначают четыре тем­перамента, описанные выше в виде че­тырех функций. Каждая из фигур дер­жит в руках книгу, символизирующие те задачи и уроки, которые они нам дают. И, когда бы человек ни задался вопросом: «Какова моя задача в этой жизни?», одна из четырех фигур даст ему ответ: «Изучи меня, проникни в мою суть, чтобы достичь целостности». Поэтому Колесо Фортуны обозна­чает весь тот целокупный опыт, который мы должны извлечь в ходе жизни, чтобы восстановить свою целостность. Отсюда стано­вится ясен и смысл его названия: и латинское «Fortuna» (fors+una), и немецкое «Schicksal» (schick+sal), и русское «Счастье» (со+часть) содержат в себе идею о том, что сила — в единстве всех частей, в целостности, а целостность, как известно, это здоровье. Мы не целостны, не здоровы, и цель того опыта, который мы приобретаем в связи с этой картой, тот урок, который она нам дает, в том и состоит, чтобы по­мочь нам обрести свою целостность.

Ряд Старших Арканов завершается двадцать первой картой: это Вселен­ная. Она соответствует внешнему кругу мандалы, вновь обретен­ному раю легенд и сказок, а на духовном уровне означает достижение целостности, как жизни каждого из нас. На этой карте мы снова видим четырех херувимов, однако, в отличие от X аркана, у них в руках больше нет книг. Это значит, что уроки Колеса Фортуны были усвое­ны нами, пока мы преодолевали путь, от­деляющий его от Вселенной. Целостность достигнута, человек выздоровел, и пос­ледняя, четвертая часть его личности со­единилась с тремя первыми.

С Колеса Фортуны начинается ряд карт с двузначными номера­ми. На дневном пути этот Аркан обозначает Солнце, заходящее за горизонт на западе, как образ перехода и света к тьме, к противоположному полюсу, которому до сих пор уделялось так мало внимания. Это — наглядное проявление высшего Закона, которому подчинено все в мире, ибо Солнце тоже должно закончить эту часть своего пути. Карта позволяет нам осознать этот Закон.

В символическом плане мужское начало означает разделение, а Женское — соединение. Так, мужской участок пути, уже пройден­ный нами, отделяет нас от наших корней, а женский, еще лежа­щий впереди, вновь соединяет нас с ними. Мужское мышление стремится все «рассечь» и дифференцировать, проводя все новые границы и выделяя все более тонкие различия, тогда как женское мышление — аналоговое, целостное — стремится находить то об­щее, что объединяет противоположности, снимая прежде прове­денные границы. Мужское мышление упрекает женское в неодноз­начности, женское же высмеивает стремление мужского мышле­ния добиться однозначности во всем, ибо сознает, что действитель­ность слишком сложна, чтобы ее можно было свести к какой-нибудь простой формуле. Если путь по картам с однозначными номерами вел от первоначального единства к многообразию, в котором пробу­дившееся и развивающееся Эго, стремясь к однозначности, в ко­нечном итоге само становилось все более однообразным, то лежа­щий перед нами путь по двузначным картам, тот путь, который мы с презрением отвергали вначале как слишком неоднозначный, ведет к парадоксальному сознанию, а через него — к полному всеединству. Ибо, как пишет К.-Г. Юнг, «парадокс принадлежит, как ни странно, к высшим духовным ценностям; однозначность же есть признак сла­бости». И немного далее продолжает: «Только па­радокс способен хотя бы отчасти выра­зить полноту жизни, однозначность же и непротиворечивость односторонни, а потому непригодны для выражения не­выразимого».

Подчиняясь высшему Закону, путь делает поворот, и это обычно очень не нравится на­шему Эго. Ему совершенно не хочется отказываться от своей привычки нахо­дить всему однозначное объяснение. Воз­можно, этим объясняются многочислен­ные примеры слишком поспешного, а потому ложного толкования предсказа­ний оракула. Эту карту тоже можно прочесть двоя­ко, на мужской лад и на женский; соответ­ственной будет и ре­акция на предстоящий поворот. Однако отказ следовать Закону неминуемо ведет назад, к однозначно безвыходной ситуации Повешенного.

Карты второго, двузначного ряда Старших Арканов всегда имеют смысловую связь с картами первого, номера которых обра­зуют их нумерологическую сумму. Так 10-я карта (Колесо Фортуны) связана с 1-й (Маг): 1+0=1. Если Колесо Фортуны олицетво­ряет жизненную задачу человека, то Маг означает его силу и способ­ность выполнить поставленные задачи. Поэтому жизненная задача каждому человеку всегда назначается так, чтобы он был в состоя­нии ее выполнить.

Ключевые слова к карте Колеса Фортуны:

архетип — Призвание, Предсказание Оракула;

задача — осознание высшего Закона, принятие поставленной задачи;

цель — трансформация низшего в высшее, выполнение жизненной задачи, достижение целостности;

риск — фатализм, неверное понимание своей задачи;

жизнеощущение — уроки и опыт, позволяющие нам обрести целост­ность, хотя на первых порах они нам очень не нравятся.

Гибрид, или Зверь Помощник

Сила — одна из тех двух карт, которые Артур Эдвард Уэйт поменял местами, нарушив этим древнюю тра­дицию (см. с. 19). На своем исконном одиннад­цатом месте она открывает вторую декаду Стар­ших Арканов, будучи женским дополнени­ем к карте Мага, открывающей пер­вую. Сходство обеих карт очевидно, а в колоде Райдера-Уэйта еще и подчеркнуто одина­ковым подбором цветов. Обе карты олицетворяют силу. Маг — силу характера, твор­ческий потенциал и мас­терство, а сама Сила — силу жизненную, силу страсти и радость бытия. Над головами у обеих фигур изображена лем­ниската, символ бес­конечности (на картах Марсельского Таро — в виде шляп). Эта «лежа­щая восьмерка» симво­лизирует тесную связь и взаимопроникновение двух уровней или миров. У Мага она означает вза­имосвязь того, что навер­ху, с тем, что внизу, мак­рокосма и микрокосма, а на карте Силы — гармоничную связь цивилизованной личности (в образе женщины) с ее животным на­чалом (лев). Этих причин вполне достаточно, чтобы поместить образ женской силы в начале женского же участка пути, ведущего нас по картам с двузначными номерами в самые глубины тайны: на 11-м месте эта карта выглядит гораздо убедительнее, чем на 8-м. Какое значение будет иметь эта карта в Путешествии героя, зависит от того, как мы ее прочтем, на мужской лад или на женский. Лев — это символ наших инстинк­тов и влечений, наших страстей и ди­ких, агрессивных порывов, а также чистого инстинкта самосохранения. Патри­архальные (мужские, янские) мифы повествуют о героях, убивающих льва, причем любопытно, что конец у самых знаменитых из таких повес­тей обычно плохой. Сам­сон пал жертвой чужой хитрости и утратил всю свою силу, и даже у великого Геракла были боль­шие проблемы, осо­бенно с женской сто­роной своей личнос­ти. В первом присту­пе безумия он убил свою жену и детей, а после второго при­ступа был осужден играть роль женщи­ны, чтобы искупить свои грехи. Три года он ходил в женском платье, прял и вы­полнял другую жен­скую работу при дво­ре лидийской цари­цы Омфалы, которая в это время носила его львиную шкуру и дубинку. Такая «терапия» помогла ему, по крайней мере, прора­ботать свою вытесненную женскую сторону, так что от безумия он избавился, однако восстановить свою иньскую часть целиком ему так и не удалось. В конце концов, он погиб от незаживающей раны. В патриархальном варианте мифа, где льва непременно убивают, эта карта соответствует Гибриду, символу человеческого высоко­мерия и дерзкого отказа подчиниться божественному За­кону, выполнить порученное задание. Но есть и дру­гая, женская возможность победить зверя, а именно — принять его, подружиться с ним. Хорошо, что Таро сохранило для нас образ этого варианта мифа: на карте изображена женщина, поко­ряющая льва любовью. В литературе этот сюжет сохранился лишь в отрывках, однако во времена матриарха­та он, судя по всему, был очень популярен. Знаменитая шумерийская богиня Инанна, соот­ветствующая Венере, тоже изображалась стоящей на укрощенном ею льве, а ее вавилонскую «преемницу» Иштар часто называли Львицей. «Львицей среди женщин» считалась также греческая бо­гиня Артемида. Лишь с приходом христианства, изо всех сил при­нявшегося приучать нас подавлять свои «дьявольские» инстинкты и влечения, образ льва постепенно сделался символом Антихриста, судьба которого — быть растоптанным Святой Девой. На самом же деле это — не что иное, как всего лишь попытка неразвитого созна­ния укротить своего недавно, но, тем не менее «навсегда» проклято­го подсознательного зверя, принудить его к повиновению или убить. Однако, как не без иронии замечает Юнг, «простое подавление сво­ей Тени спасает от грехов не более, чем гильотина — от головной боли».

Впрочем, относиться к своим темным сторонам, к диким поры­вам, к своему внутреннему зверю как к безобидным мелочам, обхо­дить и вытеснять их так же бессмысленно, как бороться с ними с помощью самобичевания или насилия. Недаром встреча с ними происходит лишь теперь, в середине пути. Прежде наше «Я» долж­но было созреть и накопить силы, чтобы выдержать эту схватку, потому что слабое самосознание легко может быть поглощено бес­сознательным началом. К.-Г. Юнг не раз подчеркивал, что речь здесь должна идти не о подсознании, так как из этого обычно дела­ется ошибочный вывод о существовании некоего могущественного надсознания, которому не составит труда держать все подсозна­тельное под контролем. Вместо этого Юнг предпочитал говорить о бессознательном, составляющем с сознательным соотношение, как точка в центре круга с окружающим его кругом.

Сознание, выработавшееся у человека как вида за несколько тысячелетий, которое каждый индивид, тем не менее, должен раз­вивать у себя сам на протяжении всей жизни, со всех сторон ок­ружено бессознательным. Если сознание настолько неразвито, что граница становится чересчур проницаемой, то бессознательное спо­собно беспрепятственно затопить сознание. В архаичных культу­рах это называют «потерей души». Мы предпочитаем говорить о «затенении сознания», что в данном случае, кстати, дает образ очень точный. Чтобы избежать этой опасности, Эго на первом эта­пе своего пути должно созреть и укрепиться. Оно должно прочно укорениться в реальной действительности, чтобы суметь на рав­ных вступить в диалог со своим бессознательным началом и с честью выдержать предстоящие схватки. Иначе его затопят чув­ства, фантазии и желания, порождаемые бессознательным, и оно будет размыто или вообще смыто ими. Поэтому мифы и сказки считают настоящим героем только того, кто сознательно встреча­ет грозящую ему опасность, не позволяя ночи или чудовищам поглотить себя.

Одна из известнейших мифических личностей сумела не толь­ко побороть свои дикие порывы, но и трансформировать их в бо­жественную силу: это Дионис. Он умел даже путешествовать на диких зверях.

Дионис был богом хмеля, вина и оргиастических празднеств. Мифы рассказывают, что родился он в греческом городе под на­званием Семивратные Фивы в Беотии, долго странствовал, а по­том вернулся, как певец, в сопровождении целой орды музыкан­тов и вакханок, собранных по всей Малой Азии, чтобы со­здать в родных Фивах свой культ. Однако фиванцы не обрадовались появлению новой музыкальной звезды, и поэтому Дионис и его труппа со всеми своими бубнами, флейтами и песнями разместились за го­родом, на склоне холма Кифариона. Там-то ему и повезло: увлеченные бо­жественностью певца, жен­щины из Фив каждую ночь тайком убегали на Кифарион, чтобы, участвовать в праз­днествах Диониса.

Пентевс, добропорядочный царь города Фив, счел это вопиющим безобразием, и когда Дио­нис однажды пришел к нему в образе юного знаменитого певца, он тут же ве­лел отправить его в темни­цу, из которой тот, од­нако, сумел чудесным образом исчезнуть. После этого Дионис еще раз явился к царю и сумел так увлечь его рассказами о своих безудержных оргиях, описывая нарушение всех и всяческих табу во всех дета­лях, что тот, отдавшись на волю своего похотливого вообра­жения, согласился отправиться туда вместе с ним, переодевшись в женское платье, чтобы его никто не узнал по дороге от города до пристанища вакханок. При­быв туда, царь спрятался в стволе дере­ва, чтобы незаметно наблюдать за все­ми этими столь лакомыми безобрази­ями. Увиденное потрясло его настолько, что он не сумел сдержать себя, и его вожделение было, замечено танцую­щими женщинами.

Приняв его за горного льва-людоеда, они вытащили его из дерева и растерзали на части, а голову насадили на пику и с этим трофе­ем, танцуя вернулись в город. Лишь там безумие поки­нуло их. Женщина, несшая пику с головой, была Агава, мать царя, которая лишь тогда с ужасом поняла, что дала растерзать своего сына.

Такие истории наглядно показывают, что принуждать своего внутреннего зверя (наши дикие порывы) к повиновению, подав­лять его или убивать лучше и не пытаться. На самом деле мы ровно в той же степени, в какой нам кажется, что мы одолели своего зверя, подвергаемся опасности неожиданно пасть его жер­твой. Если бы Пентевс однажды выпустил своего внутреннего зве­ря на волю, договорился с ним и дал ему жить в определенных границах, то он бы смог примириться с ним и научился бы управ­лять им. А так он пал жертвой собственной похоти, о которой думал, что подавил ее, но в один прекрасный день она одолела его целиком и полностью.

Если же, наоборот, подходить к своему внутреннему зверю с добротой и лаской, то он может стать твоим союзником и помощ­ником. Во многих сказках зверь, встречающийся герою, вначале дик и опасен, и его надо приручать. Герою это удается, и дальше зверь помогает ему найти сокровище или что там герою еще нуж­но было сделать. Мария-Луиза фон Франц исследовала неимовер­ное количество сказок, чтобы выяснить, в чем именно заключает­ся задача героя в подобных случаях, то есть, так сказать, найти некий общий рецепт. Ей это не удалось. Такой абсолютной исти­ны для коллективного бессознательного (то есть для той среды, в которой и для которой создаются сказки) оче­видно не существует. Сказочные подсказки целиком и полностью зависят от ситуации, и даже в сход­ных ситуациях они различны. Общее у них лишь одно: кто обидит зверя-помощника, тому по­том всегда приходится плохо!

Чтобы двигаться по своему пути дальше, сознание должно найти общий язык со своим бессознатель­ным. Оно должно до­вериться верховному водительству и уж во всяком случае, отказаться от чес­толюбивых или ал­чных желаний сво­его «Я». Если «Я» отказывается усво­ить этот «урок сми­рения», пытаясь вместо этого с по­мощью различных ухищрений отнять у бессознательного его волшебную силу, чтобы взять над ним власть, тогда оно утрачи­вает самое глав­ное, тогда человек впадает в иллюзию всемогущества и терпит неудачу в своем путешествии в подземное царство — и сам становится зве­рем. В распространенном сказочном сюжете о трех братьях или сестрах именно поэтому терпят неудачу двое старших, а младший (или младшая) сохраняет «чистую душу», благодаря чему совер­шает свой подвиг.

Аналогичная история посвящена в Библии вавилонско­му царю Навуходоносору, который, невзирая на полученное во сне предостережение, восхвалял себя, стоя на крыше своего дворца: «Это ли не величественный Ва­вилон, который построил я в дом цар­ства силою моего могущества и во славу моего величия!» (Дан. 4:27). Не успел он проговорить эти слова, как превратился в зверя — «и жил он с дикими ослами; кормили его травою, как вола» (Дан. 5:21).

Какие опасности поджидают человека на пути в глубины? По­чему он боится спускаться в царство тьмы? Нашему сознанию представляется привлекательным все, что хоть немного напоми­нает порядок, так как ему кажется, что уж в этом-то оно сумеет разобраться, предсказать все наперед, а там и взять под контроль. Поэтому мы так любим говорить о «божественном порядке», ос­тавляя случай и хаос на долю дьявола. С этими-то «дьявольски­ми», то есть непредсказуемыми сторонами мы и встречаемся на пути по двузначным картам. Этот путь проходит под знаком Жри­цы, олицетворяющей не только искусство недеяния, но также ожи­дание и готовность.

Сила — первая карта на этом женском пути. Ее традиционный номер, 11, при нумерологическом сложении (1+1) дает Двойку, то есть номер Аркана Жрицы. Взаимосвязь этих двух карт вновь напоминает нам, что на дальнейшем отрезке пути «делать» уже ничего не надо. Активный отрезок, путь Мага, уже пройден. Он вывел нас из материнского лона в окружающий мир. Тогда от нас требовались действия и навыки, чтобы мы могли выполнить сто­ящие перед нами задачи. Теперь же, в середине Путешествия, наша цель изменилась. Теперь нами руководит Жрица, а она тре­бует постепенного отказа от всех тех мужских атрибутов власти, которые мы с таким трудом добывали на первом этапе. Теперь наше мощное, зрелое, но все еще жаждущее власти Эго должно осознать свои границы, стать вновь смиренным и скром­ным. До сих пор Герой мог и должен был набирать опыт, теперь же от него требуется всей душой от­крыться навстречу опыту. Отныне с нами будет про­исходить не то и не тогда, чего и когда захочет наше «Я», а то и тогда, чего потребует наша Самость. Произволом мы больше ничего не добьемся. Планировать больше ни­чего не удастся. Опыт будет приходить в свое время и в своем месте, а не на специально для этого задуманных мастерских или семинарах. Самое главное будет с нами происходить в самом пря­мом смысле непроизвольно, а если время для него не пришло, то и не будет, сколько бы мы ни стояли на голове, ни возносили молитвы и ни медитировали под запах благовоний или под том­ную нью-эйджевскую музыку. Вторая половина пути, начинаю­щаяся здесь, может привести Героя к лицезрению Высшего, но только в том случае, если он к тому времени успел выполнить требования первой его половины.

С этого момента мы ничему не научимся даже из самых умных книг: нашим учителем будет только «живой» опыт, к которому нас поведут, чтобы мы восприняли его телом и душой. Сюда очень подходит формула алхимиков, которую К.-Г. Юнг считал самой важной: «Разорвите свои книги, чтобы не разорвались сердца ваши, и чтобы мысли не прерывали чувств ваших, иначе душа уйдет от вас и не вернется».

Самое позднее теперь наш разум должен осознать свою функ­цию как «Head-Office» в положительном смысле слова, то есть как центральный диспетчерский пункт, который не «управляет», а направляет и координирует проявления различных аспектов на­шей личности, не командуя и не подавляя нелюбимые ее стороны. Важнейшая задача этого диспетчерского пункта состоит в осмысле­нии происходящего и, что еще важнее, в осознании того, что от самого себя не убежишь. Вот почему этот путь кажется таким нена­дежным и неудобным. С той же неуверенностью, с какой мы делали свои первые шаги в начале жизни, мы останавливаемся на этом месте. Перед нами вновь лежит путь в неведомое. И не только это. Многое из того, что нам предстоит узнать на этом пути внутрь себя, будет переворачивать наши представления о многом, что казалось прежде само со­бой разумеющимся и несомненным, будет сбивать нас с толку и пугать. К.Г. Юнг в этой связи сравнивает страх ре­бенка перед огромным миром взрослых с тем страхом, который мы испытываем, открывая в себе своего «внутреннего ребенка», свою теневую сторону, тоже, в сущности, представляющую собой огромный и не знакомый нам мир. И страх этот, по словам Юнга, вполне оправдан, потому что «наше рациональное мировоззрение с его столь горячо чтимыми (потому что сомнительными) научными и моральными постулатами будет потрясено данными другой сто­роны».

Греки называли свой подземный мир Царством теней. Именно туда и ведет нас Путешествие. Не кто иной, как Юнг ввел в пси­хологию понятие «тени», обозначив им весь комплекс наших не­используемых и по большей части нелюбимых возможностей. В тени находится все, чего мы, как нам кажется, сами не имеем, однако странным образом всегда замечаем у других. Когда мы внезапно возмущаемся или упорно считаем, что нас не понимают, когда кто-то «несправедливо» упрекает нас, когда мы реагируем на критику с плохо скрываемым раздражением, мы можем быть уверены, что столкнулись с частицей своей «тени». Ибо, если бы это было не так, то ни критика, ни упреки нас бы не задели, и мы спокойно и уверенно сочли их недоразумением. Но стоит затро­нуть нашу тень, нашу нелюбимую сторону, как Эго тут же начи­нает бить тревогу. Оно ожесточенно и даже озлобленно отвергает все обвинения в свой адрес, потому что упрек действительно мог задеть вещи, настолько глубоко скрытые в тени сознания, что Эго и в самом деле не подозревало об их существовании. Сам по себе факт восприятия чего-то как нам не присущего не доказывает, что у нас этого нет, а доказывает лишь, что мы о нем ничего не знаем. Поэтому мера нашего возмущения может служить весьма любопытным индикатором того, насколько упрек или об­винение действительно указывают на эти теневые вещи. Поскольку тень содержит все, на что мы способны в принципе, но не делаем по культурным, мораль­ным или индивидуальным соображениям, она ох­ватывает нашего «внутреннего человека» це­ликом и полностью, со всеми его возможно­стями. Поэтому область тени не ограничивается одними «запретными» вещами. В гораздо большей мере она включает те возможности, кото­рые мы считаем положительными и хотели бы использовать, но настолько не верим в успех, что наше «Я» отрицает их существование. Они кажутся нам слишком широкими, слишком смелыми, слишком необыч­ными, из чего мы заключаем, что «это не про нас». Их можно обозначить как светлую сторону тени.

Конечно, для встречи с тенью нужно обладать мужеством и си­лой, ибо перед нами откроется мощная и совершенно неизвестная сторона нашей личности. В этом заключается основная часть про­цесса взросления, так как мы можем узнать о себе нечто очень важ­ное. Однако каждое Эго умеет необычайно ловко выставлять себя в самом благоприятном свете, не замечая за собой никаких проблем, по крайней мере, в сравнении с другими членами референтной груп­пы. Бывает удивительно наблюдать, как легко это удается даже са­мым отъявленным негодяям и закоренелым преступникам. Идет ли речь о бессовестном продавце наркотиков, о хладнокровном тиране, о жулике-«банкроте», или о безжалостном палаче, — их Эго тоже без затруднений нарисует им портрет прямо-таки кристальной личнос­ти, во всех прегрешениях которой виноваты другие люди, высшие силы или безвыходные обстоятельства.

До тех пор, пока человек заботится лишь о таком портрете, знать не желая никакой самокритики, он следует лишь наивным влечениям своего Эго. Однако обрести целостность он сможет лишь тогда, когда признает наличие у себя тени и примет ее как тако­вую. Что, впрочем, сравнительно легко удается тем, у кого тень имеет гигантские масштабы. Ибо тогда Эго начинает даже гор­диться тем, что признает свои самые неприглядные стороны, по­зволившие ему стать, например, поджигателем войны, зачинщиком геноцида или кровавым диктатором, которого все боятся. Тем более, что в бу­дущих учебниках истории им наверняка будет отведено больше места, чем лю­дям добрым и честным. Гораздо труд­нее происходит интеграция с тенью, когда приходится признаваться себе в банальных мелких греш­ках и пакостях, кото­рых мы стыдимся до мозга костей, надеясь, лишь, что о них никто никогда не узнает. Признать, что не сосед, а ты сам — трус, обыкновенный вор, изво­ротливый лжец, мелкая сволочь, подлый стукач, бессовестный интриган или просто жалкий, гад­кий, готовый стерпеть любую обиду червяк; что тебя самого снедают по­хоть, зависть, жадность и все прочие слабости, которые мы так легко находим у других, что­бы потом лицемерно по­рицать их за это, что ты далеко не так чист, по­рядочен и хорош, каким любишь считать себя — это дается каждый раз с очень, очень большим трудом. Но без тени лица не разглядишь. «Живому человеку нужна тень, чтобы выглядеть объемным, — пишет К.-Г. Юнг. — Без тени он останется плоским фантомом или более или менее воспи­танным ребенком». В другом месте он подчеркивает, что менее всего можно считать идеальным состояние, когда «люди все вре­мя остаются инфантильными, живя в ослеплении насчет самих себя, приписывая все нежелательное соседу и ве­шая на него свои предрассудки и проекции».

Однако центральным моментом проработки бес­сознательной теневой сферы остается встреча со своей внутренней двуполостью. Как показал К.-Г. Юнг, бессознательное начало мужчи­ны ведет себя по-женски (он назы­вал его anima), а бессозна­тельное начало женщи­ны — по-мужски (у Юнга animus). Осоз­нать эту бессозна­тельную противоположность, понять и принять ее — важнейшая часть Путешествия внутрь себя. Пока это противоположное начало обнаруживается «во внешнем мире» у существ другого пола, оно нам нравится. Но как только дело доходит до признания его в самом себе, наступает кризис.

Мужчина, впервые столкнувшийся со своим женским началом, о существовании которого он до сих пор не подозревал, восприни­мает его вначале только как слабость, как излишнюю мягкость, боязливость и бессилие — и, «естественно», решает сохранять твер­дость. В этот момент он еще не догадывается, что его внутренняя женщина означает далеко не только слабость, а нечто гораздо боль­шее, что именно анима в конечном итоге может и должна приве­сти его к лицезрению Высшего. Чем слабее окажется его Эго, тем больше он будет опасаться неудачи на этом пути и тем сильнее будет демонстрировать другим свою твердость. Вместо внутрен­ней крепости он выработает у себя лишь внешнюю твердость, за которой скрываются внутренняя аморфность и болезненная чув­ствительность. Такой тип часто и легко обижается; у но тем не менее бывает способен на необычайную жестокость Только чтобы компенсировать свою внутреннюю женственность,. Вместо того, чтобы принять ее и повзрослеть через это, он склонен бороться с ней на каждом шагу.

Классическим представителем такого типа можно считать гре­ческого героя Ахиллеса. Всю свою жизнь он держался за мать, нимфу Фетиду. Желая сделать его бессмертным, та еще новорожденным погрузила его в Стикс, одну из рек Подземного царства (имя этой реки по-гречески означает «ненависть») держа его при этом за пятку, которая осталась незащищенной. Внешне твердый и безжало­стный, но чрезвычайно чувствительный внутри, склонный часто обижаться и злиться по пустякам, Ахиллес считался не только искуснейшим, но и жесто­чайшим из участников Троянской вой­ны. Однако вместо того, чтобы подружиться со своей анимой, пред­ставшей перед ним в, облике царицы ама­зонок Пентесилеи, он убил ее. Лишь после этого он влюбился в ее труп, причем так сильно, что согрешил с ним. У его собственной истории конец, само собой, тоже не лучше. Позволив прекрасной Поликсене вы­ведать тайну своей незащищенной пяты, Ахиллес вскоре пал жер­твой заговора. Всякий раз, когда «Я» мечтает покорить свою аниму или своего анимуса, ему грозит опасность, «ибо каждая победа человеческого «Я», — говорит К.-Г. Юнг, — неминуемо влечет за собой победу бессознательного».

Нечто подобное происходит и с женщиной, не осознающей сво­его внутреннего мужчину и потому не воспринимающей ничего мужского во внешнем мире. Не доверяя своему мужскому нача­лу, она либо считает злом все, исходящее от мужчин, а потому активно воюет с ними, либо впадает в роль беззащитной жертвы — и ведет «партизанскую войну», то и дело заставляя мужчин чувствовать себя в чем-либо виноватыми перед нею. Поскольку патриархальное общественное устройство лишало женщин возмож­ности выступать открыто и агрессивно, доминирующим типом и, так сказать, «классической ролью» женщины в патриархальном обществе стал последний, ведущий свою войну латентно, то есть скрытно. Первый же из названных типов юнгианская психология называет «кастрирующей женщиной», лишающей мужчину его мужского достоинства либо на высшем (голова), либо на низшем уровне (фаллос), то есть она либо постоянно одергивает и опекает его, низводя до уровня глупого мальчишки, либо отказывает ему в сексе. Причем это не осознаваемая линия поведения, которую следовало бы осудить как вредную и злонамеренную, а незрелое, бессознательное выплескивание своей собственной внутрен­ней проблематики. Осудить здесь можно лишь отказ от стремления к зрелости и от проработки этих кореня­щихся в бессознательном проблем.

Эта женская проблематика отчасти находит свое отражение в мифе о Геракле, где расска­зывается о его смертельной схватке с Ипполитой, дочерью Ареса и тоже ца­рицей амазонок. В качестве девятого из своих две­надцати подвигов Гер­кулес должен был до­быть пояс Ипполиты. Он отправился в страну амазонок и по­требовал отдать ему пояс, служивший сим­волом царской власти. На самом деле Ипполи­та согласна была добро­вольно отдать ему свой пояс, но богиня Гера, ревнивая врагиня Ге­ракла, не могла позво­лить ему победить так легко. Приняв образ амазонки, она подбила остальных воительниц напасть на Геракла. Рассерженный этим предательством, он убил царицу, не сдер­жавшую, как он думал, своего слова.

Если прочесть этот эпизод на женский лад, мы увидим муже­ственную женщину, готовую подружиться со своим анимусом. При этом сама царица выступает как носительница сознания, а народ символизирует различные аспекты личности. Однако ее личность еще не стала единой, потому что некоторых, причем очень важных сил в себе она еще не знает. Сознательно она была готова (и намере­валась) отказаться от внешних атрибутов своей власти, что­бы уделить основное внимание внутренней ее сто­роне. Но она недооценила могущество и своеволие этих неучтенных сторон своей личности, и те, возбужденные силой ар­хетипа, свели на нет добрые намерения сознания. В похожей ситуации оказал­ся и Одиссей, чье возвращение на ро­дину задерживалось так долго по вине то одно­го, то другого из его спутников, то есть неучтенных сторон личности, пока он, наконец, не отправился домой один (= един). Но у него было три попытки. Ипполите же судьба предоставила только одну. Любопытно также, что в мифах настойчиво повторяется одна мысль: совершить требуемый подвиг сможет лишь тот, у кого на­лажены отношения с противоположным полом. Насколько важна эта связь, мы можем судить по тому же Одиссею, который без Цирцеи просто пропал бы, а также по Персею с Афиной, по Тесею с Ариадной, Данте и Беатриче, Инанной и Ниншубуром и многим другим. Очевидно, что строительство отношений между мужчи­ной и женщиной служит необходимым катализатором для само­познания и самораскрытия. Вполне вероятно, что истинная зада­ча этих отношений — не столько переносить нас на седьмое небо, сколько дать нам возможность совершить новый важный шаг в развитии личности28. Причем это относится не только к отноше­ниям между мужчиной и женщиной, но и к отношениям между взрослым и ребенком.

Так или иначе, эти архетипические образы позволяют сделать вывод, что разочарованный отказ от общения с другим полом («Не желаю больше ничего слышать об этих мужиках/бабах!») равно­силен застою, тупику и регрессу и уж во всяком случае, не способ­ствует ни подлинному взрослению, ни решению нашей жизнен­ной задачи.

Мужской путь развития сознания завершается самопознанием (Отшельник) как самым главным из результатов этого развития. Понять, кто же мы есть на самом деле, было целью первой поло­вины пути (и непременной предпосылкой для второй). Дальше уже никаких вершин покорять не нужно. Вместо этого с Колеса Фортуны начинается закономерный поворот, от­крывающий нам путь в глубину, к скрытому сокро­вищу. Если же наше ставшее столь гордым и само­уверенным сознание откажется поворачивать, то его можно будет сравнить с Солнцем, отказав­шимся опуститься за горизонт и продолжа­ющему прямой путь на запад. Ясно, что в таком случае оно очень скоро утратило бы связь с Землей и ушло в бес­конечность. Столь же «отвязанными», да­лекими от земной действительности кажутся люди, у которых их высокомерный ин­теллект «все задавил». Их необычайно умные речи пусты, абст­рактны и безжизненны. Они-то, видимо, и отказались поворачи­вать, так и оставшись односторонними. У них нет дионисийской глубины, которая способна была бы сделать объемными то, что они говорят, у них нет чувственности, которая раскрывается только на нижнем пути, нет той страстности, которую выражает эта кар­та. Они пропустили свой поворот или считают, что для них этот закон не писан. Тогда как для них много лучше было бы, как говорится, «вписаться в поворот» и продолжать свой рост, только уже в глубину. Об этом и рассказывает следующая карта.

Ключевые слова к карте Силы:

архетип — Укрощение Зверя;

задача — принятие своей жизни с радостью, мужество и «включенность» в происходящее;

цель — любовь к жизни, священная страсть, встреча с собственными влечениями и дикими порывами;

риск — стать Гибридом, закоснеть, ожесточиться;

жизнеощущение — ощущать полноту жизни, с радостью «включаясь» во все, но при необходимости и показывая когти.

Поиск по сайту: