Таковость

Когда своим умом хотят покорить весь Поднебесный мир, и мир покоряется уму, это не означает, что такой ум – наилучший.

Когда при помощи какого-нибудь приема хотят покорить весь Поднебесный мир, и мир покоряется, то это не означает, что такой прием – наилучший.

Успех в применении знаний или правил не обязательно приходит к тому, кто больше всех заслуживает успеха.

Тот, кто искусен в делах войны и держит в покорности мир, захватывает не города, нападает не на укрепления, воюет не боевым строем, решает вопросы не раздумьями. Он как бы создает себе пространство, в котором нет противоборства, – и не более того.

Усыпляющий шум многоводного потока заглушает тревожащий звон клинков.

Комментарий. Иероглиф жу, составляющий название данной главы (но в ее тексте не фигурирующий), обозначает уподобление, подобие, которому в китайской метафизике придается свойство бытийности, предельной реальности. А этом качестве он входит в одно из наименований Будды – Так Приходящий, Воистину

Приходящий (жулай, санскр. Татхагата). «Таковость» бытия есть абсолют, в котором подобие и подлинность оказываются неразличимыми.

В тексте «Сокровищницы китайских военных канонов» данная глава является предпоследней.

ГУЙ ГУ-ЦЗЫ: КЛАССИК ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ

Автор трактата “Гуй Гу-цзы” – один из самых таинственных персонажей в истории китайской философской литературы. Ни имя его, ни место, где он родился или жил, ни какие-либо другие обстоятельства его жизни неизвестны. Полная и в общем довольно редкая для Китая анонимность. Его литературный псевдоним, давший название трактату, означает буквально Ученый Чертовой Долины. Прозвище не только колоритное, но и в своем роде примечательное: в древних сказаниях упоминается некая Чертова Долина, где прародитель китайской цивилизации Желтый Владика – личность совершенно мифическая – нашел драгоценный треножник, ставший символом его власти.

Древний историк Сыма Цянь, посвятивший автору “Гуй Гу-цзы”, несмотря на его безвестность, биографическую заметку, смог сообщить лишь то, что Гуй Гу-цзы был “мужем эпохи Чжоу, скрывшимся в уединении”. Отшельнический образ жизни не помешал обитателю Чертовой Долины приобрести славу основоположника китайского искусства стратегии. Он слывет наставником знаменитых дипломатов и стратегов древности Су Циня и Чжан И, которые в III в. до н.э. очень помогли правителю царства Цинь разгромить поодиночке его противников и объединить под своей властью весь древний Китай. Некоторые, впрочем, полагают, что Су Цинь и Чжан И сами являются авторами трактата “Гуй Гу-цзы”, а именем своего наставника воспользовались для того, чтобы придать своим писаниям больше веса. По мнению же других, Су Цинь и Чжан И добавили к наставлениям своего учителя лишь три последних главы (не имеющие нумерации в оригинале).

Впервые книга “Гуй Гу-цзы” упоминается в библиографическом указателе, относящемся к концу VI в. Чуть ранее известный ученый-даос Тао Хунцзин написал к ней комментарии. Очевидно, текст трактата сложился окончательно в первые столетия н.э., однако его содержание и лексические особенности позволяют датировать его возникновение III-II вв. до н.э.

Со временем “Гуй Гу-цзы” вошел в число популярнейших книг в области военной и политической стратегии, хотя многие конфуцианцы критиковали отца китайской дипломатии за его равнодушие к моральным устоям общества и беспринципность (обвинение довольно-таки несправедливое уже потому, что ни одно общество не может жить только формальными правилами). Особенно резко высказался в XIV в. ученый Сун Лянь, утверждавший, что советы Гуй Гу-цзы – это “суетливое знание змей и мышей” и что “тот, кто воспользуется ими в семье, погубит семью; кто воспользуется ими в государстве, погубит государство, а кто воспользуется в Поднебесной, погубит Поднебесную”. Можно не сомневаться, впрочем, что подобные инвективы только увеличивали популярность этого экзотического философа.

Гуй Гу-цзы получил признание и за пределами традиции ученых- книжников. Даосы объявили его одним из святых древности, обретших бессмертие, а в народных легендах Гуй Гу-цзы фигурирует в качестве могущественного волшебника, который умеет вызывать ветер и дождь, превращать разбросанные по земле бобы в воинов и т.п.

Но, отвлекаясь от всех тайн и чудес, а равно и протестов, окружающих имя Гуй Гу-цзы и вполне объяснимых там, где речь идет о магии и секретах власти, нужно признать, что сочинение этого китайского Макиавелли представляет собой классический памятник китайской стратагемо-логии, с редкой откровенностью обнажающий тайники китайской политической мудрости и китайской души вообще.

В подавляющем большинстве случаев рекомендации Гуй Гу-цзы, столь ясные и доходчивые в своей очевидной практичности, не требуют комментариев. Но уместно сказать несколько слов о тех общих посылках мировоззрения Гуй Гу-цзы, которые определяют его подход к проблемам власти, управления, выбора и осуществления стратегии.

Даже поверхностное знакомство с трактатом убеждает в том, что мы имеем дело с весьма сложной концепцией политики, которая, строго говоря, не имеет аналогов в западной политологической мысли. Какими наивными кажутся в свете хитроумных рекомендаций Гуй Гу-цзы привычные суждения европейцев о “деспотизме китайской власти”! Да и привычные европейские классификации власти с их понятиями “монархии”, “демократии”, “анархии” и пр. не помогают здесь понять лучше природу политики в Китае.

Главная трудность для оценки взглядов мудреца из Чертовой Долины заключается, пожалуй, в его нежелании вообще давать определения политическому режиму или отдельным разновидностям стратегии. Правитель у Гуй Гу-цзы управляет не столько законами, даже не администрированием, а, скорее, духовным видением, чуткой предусмотрительностью; с усердием паука он плетет сеть своих стратагем, терпеливо дожидаясь, пока намеченная жертва не угодит сама в расставленные для нее ловушки. Власть, бесспорно, остается у него неотъемлимой принадлежностью одного человека, но она предстает как бы скрытым фокусом той или иной политической ситуации и не гарантируется никакими правами, ни даже военной силой. Власть нельзя определить и, значит, ввести в некие границы или рамки, вывести вовне, пред-ставить себе. Власть в ее первичном смысле силы самой ситуации, энергетической насыщенности пространства есть чистая полнота присутствия, исключающая всякое насилие просто потому, что она уже все в себя вмещает.

И вот первая особенность китайской политологии: власть всегда и везде есть тайна, и тот, кто умеет оперировать тайной, будет господином мира. Тезис совершенно здравомысленный и, главное, практичный: мы можем пользоваться телевизором, не зная, как он устроен, и если нам скажут, что в коробке, которую нам дали, лежит жук, мы будем вести себя так, словно жук и в самом деле там находится. В сущности, именно так воздействует на нас символический язык культуры: мы принимаем его на веру и строим отношения с другими людьми, исходя из того, что все идеалы, ценности и просто памятные события, возвещаемые им, так же реальны, как стол, за которым мы сейчас сидим.

Но что же вытекает из этого странного – не догматического и все же неоспоримого – утверждения о том, что власть есть тайна? Отсутствие политической теории с неизбежностью ставит во главу угла китайской “полито-нелогии” сами факты жизни, единичные события или, по-китайски, “превращения” вещей. Для китайского мудреца событие само по себе самодостаточно и самоценно, оно желанно и благотворно настолько, что самое понятие управления в Китае обозначалось словом “превращение” (хуа). Необозримая паутина событий – все более мельчающих, утончающихся перед внимательным взором – как раз и указывает (отнюдь не обозначает и не выражает) на вечно-отсутствующую полноту жизни, которая и есть Власть. И надо понять, что неопределенность этого почти хаотически-пестрого мира является подлинным условием абсолютного характера власти, сосредоточенной в личности – не лучше ли сказать за спиной? — правителя.

Что же в таком случае является главным фактором власти для китайского мастера управления? Не что иное, как время, обуславливающее форму проявления власти в данном сцеплении событий. И сама жизнь становится здесь именно “ареной”, “театром политики”, но только театром не действительных явлений, а вечно ускользающей игры теней, где не видно истинного героя. Отсюда и возможность внезапной смены стратегии, и известная фрагментарность речи китайского стратега, тяготеющей к обособленным, не требующим обоснования афоризмам и сентенциям. В мире отражений не может быть подлинной преемственности; последняя пребывает в сокровенных, истинно символическихглубинах опыта.

Впрочем, игра теней на китайском “театре политических действий” не предназначена быть зрелищем. Ее явленные образы призваны лишь удостоверять внутреннюю отстраненность просветленного духа, подобного чистому зеркалу, которое все в себя вмещает – и ничего не удерживает. Смысл внешней политики в том, чтобы мудрец взращивал в себе безмятежно-покойное сердце. Право на власть имеет лишь тот, кто постиг тщету всего сущего, гласит золотое правило китайских стратегов. Семь мини-трактатов, составляющих 13-ю главу книги проливают свет на действительное происхождение власти в этом мире. В них указано, что тот, кто вознамерился обрести власть над другими, должен прежде достичь состояния “полноты духа” в самом себе. Только тогда сможет он подавлять силу других и обладать неотразимым воздействием на окружающих. Но даже и в этом случае он должен быть по-прежнему в высшей степени скрытным и бдительным.

Власть в китайском понимании есть, таким образом, делодейственного неучастия или, говоря языком даосов, “недеяния”. Собственно, потому она и тайна, что обладает наибольшей действенностью там, где как-будто бездействует. Она, так сказать, двухполюсна, и поэтому правитель в китайской традиции немыслим без мудрого советника, ведающего “делами правления”. Отсюда и исключительно большое значение, придаваемое Гуй Гу-цзы искусству “убеждать” государя, причем последнему принадлежит область молчания, которое, как известно, всегда золото. Впрочем, и для советника молчание остается наиболее действенным средством убеждения.

Риторика по-китайски, в отличие от античных образцов риторического искусства, имеет своим мотивом и целью разделение видимого и скрытого, внешнего и внутреннего, а в конкретней политике – различение своих и чужих. Гуй Гу-цзы предлагает обширный набор приемов, помогающих раскрыть истинные чувства и намерения противника или коллег, но главное, универсальное его правило – терпение и сдержанность. Вообще пониманию у Гуй Гу-цзы предшествует знание: книжная эрудиция в широком смысле, но также и знание, получаемое путем внимательного наблюдения за окружающими, заглядывания в корни желаний и помыслов людей, не совсем понятные, может быть, для них самих.

Выяснив помыслы и характер других людей, политик выбирает для себя одну из двух основополагающих стратегий: стратегию “открытости” для своих и родственных душ и стратегию “закрытости” для чужих и врагов. Он ищет правильную меру в сочетаниях жесткости и мягкости, вражды и союза. Самое же чередование, а в конечном счете и сосуществование в поведении человека “открытости” и “закрытости”, “жесткости” и “мягкости”, “пустоты” и “наполненности”, “противоборства” и “согласия” имеет корни в китайских учениях об устройстве мироздания и взаимодействии космических сил Инь и Ян.

В итоге политика оказывается делом рефлексии и оценки, именно – мудростью. Власть для китайского стратега не просто кем-то дается или берется, она познается. Самое понятие власти (цюань) в Китае предполагало непрерывный процесс взвешивания, измерения, расчета, т.е. как раз того, что, по мнению многих философов от Аристотеля до Канта, и составляет сущность размышления. Становится ясным также, что идея власти у Гуй Гу-цзы при всем его прагматизме, порой кажущимся циничным, отнюдь не чужда моральной проблематики. Не случайно тот же вопрос выбора между словом и молчанием, действием и покоем, “выходом в свет” и “сокрытием себя” всю жизнь беспокоил и отца китайского морализма Конфуция, который, совсем как Гуй Гу-цзы (да и любой другой китаец) считал мудростью просто умение “сказать вовремя то, что нужно”. Конфуцию принадлежит замечательное суждение, осеняющее собой всю великую традицию китайской учености:

“Не поговорить с человеком, который заслуживает разговора, – значит потерять человека. А поговорить с человеком, который разговора не заслуживает, – значит потерять слова. Мудрый не теряет ни слов, ни людей”.

Как не потерять ни слов, ни людей? (Надо ли добавлять, что потерять можно только свои слова и своих людей?) Ответа нет. Вернее, он “разлит в воздухе”, взывает к нам непосредственным присутствием правды жизни – безупречной выверенностью ритуального жеста, которая выпестована многими годами учения и размышления и наполнена волей, идущего из глубины сознающего сердца. Гуй Гу-цзы вовсе не так мелочен и не так далек от морали, как того хотелось бы некоторым его критикам из рядов узколобых конфуцианцев. Просто мораль для него есть конечное осуществление его идеала политики. Этот идеал нельзя декретировать или даже изложить в виде набора объективных истин. Достижение его требует длительных усилий по “восполнению духа”, “пестованию воли”, “реализации помыслов” и прочих видов духовной аскезы. Присутствие в конце трактата глав, посвященных духовному совершенствованию, — это не причуда экзотического философа, кто бы он ни был, а органическая часть китайской политической стратегии. Стратегииинтимности прежде всего. Ибо даже и отвергнутый, поставленный во внешнее пространство, причисленный к “чужим” человек является все-таки “своим” в том смысле, что и он есть предмет оценки и, следовательно, участливого внимания. И недаром, как уже говорилось, самое понятие стратегии – притом именно военной стратегии – так часто обозначалось в Китае словосочетанием “искусство сердца”.

Сокрытость правящего отнюдь не тождественна простому отсутствию. Она означает пребывание у истоков вещей – там, где зреют втайне от посторонних взглядов, в самой утробе бытия, “семена” всего сущего, предваряющие формы всех явленных предметов. Мудрому ведома символическая матрица поведения всего живого, и это знание позволяет ему быть интимным всем и без усилия направлять движение мира до мельчайших его деталей. Но эта животворная завязь всех вещей”, эти ежемгновенные превращения исчезают даже прежде, чем обретут зримую форму; они именно пред-восхищают все сущее. Для того, чтобы стать царем мира по-китайски, нужно уметь стать, как выразился даос Чжуан-цзы, “таким, каким еще не бывал”. Таков Небесный Человек китайской традиции – человек, пресуществивший себя в бездну творческих метаморфоз бытия.

Разгадка тайны власти кроется не в определениях понятий и не в каких-нибудь премудрых книгах недоступных для простых умов. Она – в полной просветленности сознания, дарующей покой, безмятежность и безупречную уравновешенность, по-китайски – “срединность”.

Китайское искусство стратегии есть мудрость и, значит, является достоянием зрелого ума. Она вызревает во времени, как зреет плод, и открывает свои тайны тому, кто умеет не просто ждать, но ждать деятельно. Иначе говоря – сделать своей аскезой праздность и – упразднить все дела.

Могущий вместить да вместит.

Перевод трактата выполнен по следующим изданиям:

Гуй Гу-цзы сы чжун (Четыре списка “Гуй Гу-цзы”). – Чжунго цзысэе минчжу цзичэн (Собрание знаменитых произведений китайских ученых). Тайбэй, б.г.

Байхуа Гуй Гу-цзы (“Гуй Гу-цзы” на разговорном языке). Пекин, 1996.

ГУЙ ГУ-ЦЗЫ

Глава первая. Открытость и закрытость

Комментарий Тао Хунцзина: “Искусство разговора таково: порой открываешься, чтобы показать свое согласие с собеседником, порой же закрываешься, чтобы дать знать о своем несогласии с собеседником”.

Обозревая с вниманием древность, мы видим, что великие мудрецы аели за собой людей и устраивали все дела, созерцая перемены Инь и Ян (2) и постигая принципы жизни и смерти. Они предвидели рождение и гибель всех вещей, проникали в исток человеческого разумения, читали небесные знамения и потому умели повелевать всеми существами.

У мудрецов Поднебесной во все времена был единый путь, и они во всех явлениях видели их начало, будь то Инь или Ян, мягкое или жесткое, раскрытие или закрытие, натянутое или распущенное..Так мудрецы, повелевая всем сущим, определяли главное и последующее, меряли силу каждого, устанавливали способности каждого и взвешивали достоинства и недостатки каждого. Так выявлялось различие между достойными и ничтожными, мудрымии невежественными, храбрыми и трусливыми.

Имея сей порядок, можно открываться и закрываться, наступать и отступать, пренебрегать чем-то и чем-то дорожить. В отношениях с другими надлежит следовать недеянию, определить то, чем человек обладает и чего у него нет и, присматриваясь к его желаниям, постигать его намерения. Слушая его речи, доискивайся до их сокрытого смысла, а, поняв его, поступай, как подобает для собственной выгоды.

Порой следует открываться, порой следует закрываться. Открывать их надо тому, кто вам сочувствует, скрывать же их следует от того, кто вам враждебен. Нужно ясно различать для себя, что можно и чего нельзя делать, с кем действовать сообща, а от кого отдалиться. Обособление и единение имеют свои правила – тут надо исходить из намерений других.

Избрав для себя открытость в действиях, нужно быть осмотрительным. Избрав сокрытость в действиях, нужно уметь хранить тайны. И в том, и в другом случае самое главное – внимать “неуловимо-утонченному”. (3) Тогда можно действовать сообразно Дао.

Действующие открыто могут выявлять чувства других. Действующие скрытно могут раскрыть намерения других. Тогда возможно оценить силу противника и верно рассчитать свои действия. Вот о чем должен размышлять мудрый муж.

Если же определить силы и возможности противника не удается, мудрый должен и впредь углубленно размышлять об этом. А потому, действуя открыто, иногда следует предпринимать действия первому, а иногда – позволить действовать первым противнику. Действуя скрытно, порой следует самому отдалиться от противника, а порой следует позволить противнику отдалиться от вас. Открытость и закрытость – это путь Неба и Земли, исток превращений Инь и Ян, движение четырех времен года, благодаря чему все сущее претерпевает метаморфозы. Отсюда происходят все превращения в мире, всякое противостояние и возвращение к началу.

Открытость и закрытость – это великое превращение Дао. Кто вникнет в это действие, постигнет секрет действенности слов, тайну успеха и поражения. Ибо уста суть врата сердца, а сердце – господин духа. И мысли, и желания, и намерения, и расчеты выходят из уст. Посему надлежит ясно различать между открытостью и закрытостью и хорошо знать, что открывать, а что держать при себе. Раскрытие – это речь и сила Ян. Закрытие – это тайный умысел и сила Инь. Когда силы Инь и Ян находятся в согласии, все свершается надлежащим образом.

Вечная жизнь, безмятежная радость, богатство и знатность, почет и слава, громкое имя, любовь, выгода, удовольствие относятся к Ян и соответствуют “началу”. Смерть естественная и насильственная, печаль и страдания, нищета и унижение, утраты и разорение, разочарование и увечье, наказание и казни относятся к Инь, соответствуют “концу”. Все, что имеет отношение к Ян, означает “начинание”. Все, что имеет отношение к Инь, означает “окончание”.

Путь раскрытия и сокрытия необходимо поверяется началами Инь и Ян. С тем, кто держится открыто, нужно говорить о возвышенном, а с тем, кто держится скрытно, нужно говорить о низменном. В разговоре о низком предмете нужно вникать в подробности. В разговоре о возвышенном предмете, нужно указывать на великое. Тогда в сердце собеседника не останется ничего не выявленного, в делах не будет ничего невозможного, и можно будет добиться своей цели и в одной семье, и в одном царстве, и в целом мире.Можно будет вникнуть в предельно малое и объять умом предельно великое.

Рост и увядание, уход и появление управляются силами Инь и Ян. Отправляясь от Ян, занимаешься делами; отправляясь от Инь, останавливаешься и замираешь. Ян – это деяние и выход вовне. Инь – это следование и уход вовнутрь. Ян, достигнув своего предела, превращается в Инь; Инь, достигнув предела, переходит в Ян. Так Инь и Ян совместно порождают полноту жизни (дэ). Инь и Ян встречаются друг с другом благодаря чередованию открытости и закрытости. Таков путь Неба и Земли и закон мудрой речи. Сие стоит прежде всего прочего в мире и потому зовется “вратами круга и квадрата”. (4)

Примечания

1. В китайской традиции и, в частности, воинском искусстве понятия “открытости” и “закрытости” выходят далеко за рамки собственно “открытой” или “скрытной” манеры разговоры или действий. В школах кулачного искусства, например, комплексы нормативных движений трактуются как чередование “раскрытия” (кай) и “закрытия” (хэ), благодаря которому и генерируется “внутренняя сила” (цзин). Ритм раскрытия и закрытия коренится в динамике “кожного” или “утробного” способов дыхания с его чередованием вдохов (раскрытий) и выдохов (закрытий). Разумеется, этот ритм имеет и космологический аспект: само Небо, по китайским представлениям, периодически “раскрывается” и “закрывается”.

2. Инь и Ян – две полярные силы (но не два противоположных принципа) мироздания, символизирующие соответственно мрак, холод, пассивность, женское начало и свет, тепло, активность, мужское начало.

3. “Неуловимо-утонченное” – классическое определение свойств Дао, содержащееся в каноне “Книга Преданий”.

4. В китайской традиции круг (сфера) соответствует Небу и правителю, а квадрат – Земле и подданному. В воинском искусстве Китае различаются “техника сферы”, соответствующая спиралевидному движению “внутренней энергии” тела, и “техника квадрата” – внешний, механический аспект телесного движения.

Глава вторая. Отпор и содействие

Комментарий Тао Хунцзина: “Искусство слушать предполагает, что порой, будучи несогласным с собеседником, нужно ему возразить, а порой, когда собеседник сам затрудняется выразить свои мысли, нужно посодействовать его усилиям”.

В древности великие водители народа жили одной жизнью с Бесформенным (2) и потому всматривались в ушедшее и открывали себя грядущему. Они смотрели назад, чтобы знать древность, и обращались к текущим делам, чтобы знать настоящее. Всматриваясь назад, можно понять других; обращаясь к текущим делам, можно познать себя.

Ежели в деяниях и в положении нет согласия с тем, что происходит вокруг, обращайся к прошлому и в нем ищи ответ. Умение помыслить о случившемся и помыслить должное приносит понимание, свойственное мудрым. Речь другого человека – это деяние. Мое молчание – это покой. Следуй чужим речам и вслушивайся в чужие слова: коли речи кажутся неразумными, доискивайся до причины, и она непременно откроется.

В речи есть образы, в поступках есть подражания, и в этих образах и подражаниях раскрывается порядок жизни человека. В образах есть образы его поступков, в подражаниях есть подражания его речам. Поэтому можно, руководствуясь Бесформенным, постичь смысл сказанного, а, ловя суждения человека о событиях, уяснить себе его сущность.

Это подобно тому, как расставляют силки на зверя: чем шире поставишь, тем обильнее будет добыча. Так и в делах людей: стоит лишь правильно устроить ход событий, и зверь сам попадет в расставленные охотником сети. Если же добыча ускользает из силков и речи противника не удается соотнести с текущими делами, тогда нужно изменить поведение и разными примерами привести в движение его ум, разными сопоставлениями тронуть его сердце и, наблюдая за его настроением, неотступно его преследовать: здесь обратиться к прошлому, там – указать на настоящее и так, воздействуя образами и сопоставлениями, можно держать соперника в узде.

На каждое слово соперника находи решительный ответ, нападай и преследуй его – тогда в сердце будешь иметь прочную основу. Вот так мудрым мужам всегда удавалось перехитрить неразумных и без колебаний делать всякое дело.

Те среди древних, кто умели изнутри постигать чужие речи, могли повелевать духами и проникать в их естество. Каждое их действие было безупречно правильным и поэтому давало власть над другими.Когда же такой власти нет, то невозможно ясно ощущать состояние другого. Тогда в сердце не будет опоры. А когда в себе самом нет опоры, не будет повиновения и среди окружающих. В таком случае полезно будет высказать какие-нибудь новые суждения, пусть даже и обратные прежним, и послушать, что скажет противник.

Желая слушать другого, сам храни молчание; желая показать себя, прежде сокройся; желая быть наверху, прежде побудь внизу; желая получать, прежде умей отдавать; желая узнать затаенные чувства другого, сначала примерами и сопоставлениями возбуди его сердце, а потом вникай в его суждения.

Согласные речи друг другу откликаются; то, что соответствует ходу событий, приносит одинаковый результат.Во всяком деле и в любое время – служа ли государю или повелевая слуой – должно вслушиваться в истинное и ложное, знать подобное и различное, различать искренность и притворство. Всякое деяние и всякое слово из этого проистекают, радость и гнев отсюда выходят наружу: здесь закон, управляющий поступками человека. Обращай взор к истоку, чтобы придти к подлинному и узреть основу всех событий.

Посему тот, владеет этим искусством, сам пребывает в покое, чтобы иметь возможность слушать речи других, наблюдать их дела, судить о всех вещах, различать деяние и покой. Даже не зная сущности вещи, можно по малейшему признаку уразуметь его природу и понять явления, ей родственные. Поистине, чтобы узнать возможности и намерения противника, нужно проникнуть глубоко в его стан. Сие подобно тому, как сходятся две половины печати, как дракон ныряет в облака, как стрела слетает с натянутого лука.

Желающий знать начинает с себя и, лишь познав себя, может знать других. Знающий друг – что рыба камбала, у которой оба глаза на одном боку. (3) Познавший другого подобен эху, вторящему голосу. Постигший чувства другого подобен тени, неотступно следующей за телом. Вникать в слова другого – все равно что магнитом притягивать иглу или языком облизывать кость. Это означает также, что, приоткрывшись противнику лишь на малую толику, надо за короткое время досконально оценить его состочние. Так Инь превращается в Ян, а потом Ян переходит обратно в Инь подобно тому, как круг становится квадратом, а квадрат – кругом. Пока обстановка еще не прояснилась, отвлекай внимание противника разговором о свойствах круга.(4) Когда же все становится ясным, действуй сообразно свойствам квадрата. Этим правилом можной пользоваться при любых обстоятельствах независимо от того, движешься ли ты вперед или назад, вправо или влево.

О том, кто не умеет определить для себя план действий, неспособен уверенно вести за собой людей и неискусен в своих поступках, можно сказать, что он “забыл об истине и сбился с Пути”. Сначала необходимо со всем тщанием определить порядок своих действий, а потом вести за собой людей. Тот, кто умеет надежно скрывать свои планы и не позволяет знать о них даже ближайшему окружению, тот, можно сказать, достиг “небесной духовности”.

Примечания

1. В некоторых списках “Гуй Гу-цзы” в названии этой главы стоит знак “люй”, который употребляется в тексте главы и означает здесь “открывать себя будущему”, “обращаться к текущим событиям”. Первый знак в названии – “фань” – имеет также значение “рефлексировать”, “размышлять”. Таким образом, темой данной главы является также взаимодействие рефлексии о прошлом и открытости еще не свершившемуся.

2. Тао Хунцзин отождествляет Бесформенное с Дао.

3. Имеется в виду, что мудрый и его визави (т.е. правитель и подданный) полностью понимают друг друга и имеют общий взгляд на вещи.

4. Круг в китайской традиции имволизирует также внутреннее, сокровенное, “окольное” действие, а квадрат – внешнее, явленное, прямое действие.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ОПОРА ВНУТРИ

Комментарий Тао Хунцзина: “Опора есть нечто надежное, и говорится здесь об отношениях междуправителем и подданным. Высший и низший должны взаимно понимать их внутреннее состояние, тогда они будут связаны неразлучно”.

В отношениях между государем и подднным, высшим и низшим внешняя отдаленность не мешает близости, а близость, наоборот, может отдалять.Бывает, что ближайший помощник оказывается не у дел, а отстраненный от дел может оказаться полезным в управлении. Бывает, что тот, кто каждый день вхож к правителю, не может оказать ему услуги, а тот, о ком знают только понаслышке, может стать лучшим советником.

В каждом деле есть некий внутренний оплот, который связывает людей. Одних связывает добродетель, других – общая выгода, третьих – богатство, четвертых – пожалованные уделы. В кругу таких людей действуют напрямую: желая войти – входят, желая выйти – выходят, желая сблизиться – сближаются, желая отдалиться – отдаляются, желая взять на службу – берут, желая уйти – уходят, желая призвать к себе – призывают, желая размышлять – размыщляют. Так ведет себя землеройка: выходя из своей норы, не оставляет отверстия, входят в него, заметает за собой следы, и невозможно уследить за ее передвижениями.

То, что здесь называется “внутренним”, – это готовность в душе принять чужое мнение. А то, что здесь именуется “опорой”, — это отправная точка для претворения своих замыслов. Когда человек, внешне отдаленный от правителя, близок к нему, так получается оттого, что он может скрыто завладеть его сердцем. А когда человек, приближенный на государю, на самом деле далек от него,

сие означает, что намерения обоих различны.

Если кого-то назначают на высокий пост, а в службе не используют, то такой человек лишен возможности управлять.А если человека, удаленного от двора, призывают в советники, он может осуществить то, что желает.Если того, кто каждый день входит к правителю, не используют по службе, то так происходит оттого, что его слова расходятся с делами. А если государь, лишь прослышав о ком-то, уже влечется к нему, то так получается оттого, что суждения того человека совпадают с планами самого государя. Поэтому и говорится: “Кто действует, не встретив родственной души, натолкнется на отпор. Кто судит, не уяснив настроений других, будет отвергнут”.

Постигнуть настроение других – вот в чем секрет искусства убеждения. Этим секретом можно пользоваться, действуя и открыто, и скрытно, и предлагая свои услуги, и уклоняясь от предложений.

Вот почему мудрые мужи, занимаясь делами, прежде всего постигали “опору” всей тьмы вещей. А обретали они ее из добродетели и человечности, справедливости и ритуала, музыки и стратегии, поверяли же они свои приобретения и упущения, судили о деяниях и праздности на основании “Книги Песен” и “Книги Преданий”.

Кто хочет быть заодно, воздействует через внутреннее. Кто желает уйти, обращается к внешнему. Внутреннее и внешнее нужно различать посредством Дао – тогда сможешь предвидеть грядущие события, без колебаний разрешать все трудности, безупречно строить планы и так взрастить в себе несокрушимую добродетель (дэ).

Управляя людьми, нужно заботиться об их благополучии, вот это и называется: “иметь опору и быть заодно в душе”.

Когда правитель неспособен к управлению, в низах не переведется смута. В таком случае ни одно распоряжение не будет выполняться. Бывает и так, что правитель считает себя совершенным, не принимает ничьих советов и погружен в свои мечтания. В таком случае, даже если приказать мудрому прибыть ко двору, он не явится. А если желать удалить кого-нибудь, то его, наоборот, приблизят. В таком беспорядке и сумятице лучшим решением будет держаться подальше от властей предержащих.

Глава четвертая. Противодействие оврагам

Комментарий Тао Хунцзина: “Если дом начинает рушиться из-за оползня, образовавшуюся яму следует засыпать и обнести насыпью. А если спасти дом уже нельзя, то следует снести его и построить дом на новом месте. В людских делах нужно поступать так же”.

У вещей есть свое естество, в делах есть единство и расхождение. Поэтому иногда нельзя разглядеть близкое, зато можно знать далекое. Когда не замечают того, что находится перед глазами, то это происходит из-за неумения вглядываться в жизнь. Кто способен узнавать далекое, тот умеет созерцать прошлое и глядеть в будущее. То, что называют оврагом, есть большая трещина в земле. А происходит овраг из маленькой канавки. Канавку, пока она еще мала, можно и засыпать, и сравнять с землей, и обнести плетнем. Это и называется “засыпанием оврага”.

Мудрый знает, когда назревает опасность и готовится противостоять ей. Он судить о вещах сообразно обстоятельствам, вынашивает проницательные планы и примечает все вокруг себя – от кончика осенней паутинки до горы Тайшань. Распространяя в мире свою мудрость, он предотвращает малейшие недобрые поползновения. Вот такое “засыпание оврагов” и есть искусство Дао.

Когда Поднебесная в усобицах и смятении, наверху нет просветленного государя, а владетельные князья не обладают добродетелью, тогда низкие люди пускаются в разбой и бунты. Достойные мужи не находят себе применения, мудрые скрываются от толпы, в мире властвуют алчные обманщики, в отношениях между государем и подданными нет правды, владения предков разорены, и брат идет войной на брата, а сыновья бросают отцов и кругом, куда ни бросишь взгляд, царит смута, это и называется “появлением оврагов”. Когда мудрый правитель видит, что где-то может образоваться овраг, он немедленно принимает защитные меры. Если эту напасть можно устранить, он ее устраняет. А если ее нельзя побороть, то он как-то приспосабливается к ней: дает отпор то здесь, то там, то подправляет здесь, то укрепляет там.

В правление Пяти Царей (1) вредоносную стихию подавляли. При Трех Государях (2) к ней подлаживались. Ибо в те времена усобицам среди владетельных князей уже не было числа, и тот, кто мог одолеть другого, и считался первым..

С тех пор как возникли Небо и Земля в мире не может не быть оврагов, и к этому надлежит отнестись с вниманием. Кто может предвидеть смуту, тот и есть настоящий мудрец. Истинно мудрый – слуга Неба и Земли. Ежели отвести напасти невозможно, он скрывается и выжидает. А когда с бедой можно совладать, он составляет план действий. Он может действовать в согласии с верхами и может надзирать за низами. Он умеет поступать сообразно обстоятельствам и так оберегать духовные силы Неба и Земли.

Примечания

1. Пять Царей – пять мифических правителей древности, с которых начинается китайская историографическая традиция.

2. Три Государя – три идеальных правителя конфуцианской традиции, основоположники трех древнейших династий: Яо, Шунь и Юй.

Глава пятая. Воодушевлять, чтобы подчинять

Комментарий Тао Хунцзина: “Воодушевлять, чтобы подчинять, — это искусство привлечения к себе людей. Сначала нужно громко похвалить человека, и тогда он сполна проявит свои чувства и намерения. А потом в зависимости от его пристрастий его следует обуздать и стреножить”.

Оценивая способности человека, нужно заглядывать далеко и присматриваться к близкому. Стараясь овладеть обстановкой, надлежит сначала сопоставить разные планы действий, отделить истинные суждения от ложных, уразуметь, что говорится для своих, а что – для чужих, узнать, что есть и чего нет в действительности, и тогда определять для себя, где идти на риск, а где нет, с кем вести дела, а от кого отдалиться. Тогда можно судить и о способностях других.

Если в человеке не все понятно, то можно разными способами изучить и испытать его, чтобы узнать, как его использовать. Можно обратиться к нему с заманчивым предложением, чтобы воодушевить его – и тут же придержать его. Такие заманчивые предложения – как бы праздный разговор: в нем можно рассуждать и так, и эдак.

Если такие разговоры не помогают, то можно попробовать глубже изучить его, дав ему задание. Можно сначала дать ему задание, а потом указать на его слабые места. А можно дать такое задание, которое сразу обнажит его слабые места. Можно, наконец, сначала указать на его слабые места, а потом дать задание.

Намереваясь воспользоваться услугами какого-то человека, можно одарить его богатствами, драгоценными украшениями, яшмой или уделом и потом наблюдать, как он будет вести себя. Еще можно подчинить человека себе, рассуждая вслух о его способностях или предоставив ему хорошую возможность отличиться. Тут тоже надо следовать принципу “засыпания оврага”.

Чтобы претворять искусство “воодушевлять и подчинять” по всей Поднебесной, нужно тщательно изучать способности людей, хорошо знать законы расцвета и увядания вещей, понимать устроение земли, местности опасные и благоприятные для жилья, величину богатств и состояния народа, родственные узы владетельных князей, кто кого любит или ненавидит, каковы заботы и чаяния людей, что им нравится и от чего они отвращаются. Установив сие, можно своими речами воодушевлять их, а потом, пробудив в них желания, подчинить их своей воле.

В использовании людей, нужно уметь оценивать и знания, и умение, взвешивать их способности и силы, определять их наклонности. Усвоив все это, можно управлять людьми каким угодго способом: привечать их и следовать их желаниям, быть с ними в согласии и угождать их мыслям. Вот в чем секрет искусства “воодушевлять и подчинять”.

Прилагая сие искусство к другим, предлагаешь другим как бы пустое, а приобретаешь действительное и потому никогда не несешь потерь. Поэтому можно вертеть людьми и так, и эдак, направлять их и на запад, и на восток, и на юг, и на север, и назад, и вперед, никогда не теряя над ними власти.

Глава шестая. Противоборство и согласие

Комментарий Тао Хунцзина: “Когда Великое Дао сокрыто и Праведное Дао недостижимо, тогда, находясь в согласии с одним, по необходимости противостоишь другому”.

Стремление к согласию и желание выступить против постоянны, и для них имеется подходящее время. Они сменяют друг друга, словно бегут по кругу, и их проявлениям сопутствуют свои обстоятельства. Они находят друг в друге опору, и поэтому применять их следует сообственно обстановке.

Вот почему мудрец, пребывая между Небом и Землей, распространяет свою власть на весь мир и тем приобретает себе славу. Он всегда действует сообразно обстоятельствам, наблюдает нужды, предъявляемые временем, распознает, чего в царстве имеется в достатке, а чего не хватает, и, имея наперед знание обо всем этом, позволяет свершиться тому, что должно свершиться.

В мире не бывает вещей навеки ценных, в делах не бывает одного правила годного на все времена. Мудрый правитель делает лишь то, чего нельзя не делать, слушает лишь то, чего нельзя не слышать. Так он успешно довершает любое дело и осуществляет любой план. Вот почему он господин для всех.

Признавая одно, отрицаешь другое: любой план действий не может угодить двум сторонам сразу, любое действие непременно вызовет сопротивление. Если принимаешь эту сторону, то неизбежно выступаешь против другой стороны, а, выступив против этой стороны, оказываешься заодно с другой стороной. Вот откуда проистекает искусство “согласия и противодействия”.

Имея дело с целой Поднебесной, нужно всю Поднебесную ставить между “согласием” и “противодействием”. Имея дело с царством, нужно все цврство ставить между “согласием” и “противодействием”. Имея дело с семьей, нужно всю семью ставить между “согласием” и “противодействием”. А в отношении самого себя, нужно находить это равновесие, исходя из своих способностей и характера. Как ни применять это искусство, способ его применения всегда один. Необходимо прежде все тщательно взвесить, принять твердое решение, а потом действовать, применяя искусство “согласия и противодействия”.

Те из древних, кто искусно отстранялись от других, могли держать под своей властью все земли в пределах Четырех морей и повелевать владетельными князьями. Столкнувшись же с противодействием, они меняли свою манеру действий и добивались согласия. Поэтому И Инь (1) пять раз выражал покорность Тану и пять раз выражал покорность Цзе и в конце концов последовал за Таном. Люй Шан (2) три раза выражал покорность Вэнь-вану и три раза выражал покрность дому Инь. Цели его поступков были непонятны людям, но в конце концов он последовал за Вэнь-ваном. Он, можно сказать “знал веление Небесной судьбы” и принял бесповоротное решение.

Не стяжав высшей мудрости, невозможно и получить державную власть над миром. Не предаваясь глубоким размышлениям, невозможно управиться ни с одним делом. Не познав досконально собственное сердце, невозможно добыть громкую славу в этом мире. Не обладая великими талантами, невозможно вести за собой войска. А тот, кому неведомы преданность и честность, не сможет понять других. Посему знание искусства “согласия и противодействия” начинается с познания собственного таланта и ума, своих достоинств и недостатков и честного сопоставления себя с другими людьми. Поступая так, можно двигаться вперед, и отступать назад, можно ходить, как говорится, “и вдоль, и поперек”.

Примечания

1. И Инь – один из легендарных “мудрых советников” древности. По преданию, предлагал свои услуги и Цзе, последнему правителю династии Ся, и Чэн Тану, свергнувшему Цзе и основавшему свою династию Инь.

2. Люй Шан – советник первых правителей династии Чжоу, основатель царства Ци. По преданию, Лю Шан одно время находился на службе у дома Инь, свергнутого династией Чжоу.

Глава седьмая. О проницательности

Те среди древних, кто искусно управляли Поднебесной, умели безошибочно определить соотношение сил в мире и понимали чувства владетельных князей. Если не уметь определить соотношение сил, нельзя понять, кто силен, а кто слаб, что важно, а что нет. Кто не может понять чувства других, неспособен распознать тайные пружины событий.

Как же определить силу? А вот как: узнай, велики или малы владения противника, много или мало у него людей, есть ли у него богатства, много ли у него провианта и в чем у него нужда, а чего у него в избытке. Разведай, какова местность в его владениях, и где удобно пройти войскам, а где может ждать опасность, определи, где у него сильные позиции и где уязвимые места. В отношениях господина и подданного кто у него возвышен, а кто унижен. Кто из его полководцев искусен, а кто бесталанен. Наблюдай за переменами погоды, дабы знать, когда условия благоприятны для того, чтобы выступить в поход, а когда нет. Узнай, с кем из владельных князей он ладит, а с кем нет. Следи за настроеним народа: что что для народа хорошо а что ему вредно,, когда народ любит власть, а когда ненавидит ее? Кого из смутьянов можно замирить, а кто не заключит мира? Если узнать все это, то можно сказать, что ты смог “определить соотношение сил”.

Проницательность же заключается в том, чтобы в мгновения великой радости человека примечать его желания, ибо в его желаниях раскроются его чувства. Когда же с ним случится беда, примечай, чего он более всего боится, ибо в его страхах проявится то, к чему он питает отвращение.Человек не может скрыть свои чувства, и в выражениях его чувств становится видна жизнь его души.Если же, даже будучи возбужденным, противник не раскрывает своих чувств, не следует наседать на него, а лучше всего завязать с ним отвлеченный разговор и расспросить подробнее о том, что его больше всего волнует. Тогда можно определить, где исток его внутреннего спокойствия. Вообще то, что у человека происходит в душе, проявляется у него на лице. А потому надлежит постоянно наблюдать за ним, и тогда можно будет постичь его сокровенные мысли. Это называется “измерять глубину и щупать чувства”.

Итак, тот, кому вверено управление государством, должен определять соотношение сил, а тот, кто дает советы государю, должен проникать в его чувства. Отношения с правителем должно вытекать из этого. Благодаря этому искусству можно стать знатным или сделать кого-то презренным, кого-то можно возвысить, а кого-то принизить, можно принести себе выгоду и причинить другому вред, можно добиться для себя достижений и подвести другого к поражению. Все эти приемы проистекают из одного принципа.

Если даже кто-то сведущ в пути правителя и в науках мудрецов, но не владеет секретом проницательности, он не сможет разгадать намерения того, кто умеет хорошо их скрывать. Сие есть основа всякой стратегии и закон всякой речи.

Люди обычно не умеют предвидеть события, которые случаются вокруг них. Владеть секретом предвидения труднее всего. Вот почему говорят: “искусство проницательности применить всего сложнее”.

Нужно уметь делать суждения в зависимости от обстоятельств. События в мире – что роящаяся мошкара, в них нет умысла кому-то помочь или навредить, они непрестанно претерпевают изменения. Каждое событие несет с собой утонченный образ силы (ши). Владеющие секретом проницательности облекают эту силу в красивые слова и составляют свои суждения.

Глава восьмая. Прощупывание

Прощупывание относится к искусству проницательности, оно – всему основа в деле познания чужой души. В применении его есть свои законы, но раскрывать их не следует. Прощупывая другого человека, надобно угождать его желаниям и так исследовать его как можно глубже. Если ваши предположения совпадают с его тайными помыслами, эти помыслы обязательно проявятся вовне.

Прощупав противника, следует осторожно отойти от него, подобно тому как бережно закрывают крышкой котел. Надобно стирать свои следы, скрывать свое лицо, таить свои чувства, чтобы другие ни о чем не догадались. Так можно сделать свое дело, не доставив никому неприятностей.

Нужно прощупывать противника то в одном месте, то в другом. Нельзя, чтобы между вами и тем, кого вы прощупываете, возникали трения. Тогда вы непременно добьетесь своей цели.

Те из древних, кто были искусны в прощупывании, уподоблялись рыбакам, забрасывающим в воду свои удочки и терпеливо дожидающимся улова. Нужно только кинуть в воду наживку, и рыба приплывет сама. Поэтому и говорится: “Дело делается целый день, а этого никто не замечает. Войско растет с каждым днем, а это ни в кого не вселяет страх”.

Мудрый вынашивает свои планы втайне, оттого его и зовут “божественным”. Свершаются же его планы на виду у всех, поэтому его зовут “сиятельным”. Когда говорят: “дело делается целый день”, то имеется в виду накопление благой силы (дэ). Народ же от этого обретает покой, но сам не знает, чему обязан таким благом. За тем, кто накапливает в себе благую силу, народ идет без принуждения и притом сам не знает почему. Он только уподобляет такое правление “божественной осиянности”.

Тот, кто умеет следовать принципу “войско растет с каждым днем”, воюет, не устраивая сражения и не неся расходов, народ же непроизвольно ему покоряется и его страшится, и в Поднебесной такое правление тоже уподобляют “божественной осиянности”.

Занимаясь прощупыванием, можно воздействовать умиротворенностью.и можно воздействовать прямотой, можно воздействовать веселостью и можно воздействовать гневом, можно воздействовать славой и можно воздействовать решительным действием, можно воздействовать бескорыстием и можно воздействовать доверием, можно воздействовать выгодой и можно воздействовать страхом позора.

Умиротворенность – этой покой. Прямота – это прямодушие. Веселость – это безмятежная радость. Слава – это громкое имя. Решительное действие – это подвиг. Бескорыстие – это целомудрие сердца. Доверие – это просветленность ума. Выгода – это приобретение. Позор – это унижение. Посему то, чем пользуется только мудрый, есть во всех людях. Но никто не может успешно этим воспользоваться, потому что не знает, как это делать.Ибо в составлении планов самое трудное учесть все мелочи. В советовании государю самое трудное заставить его выслушать до конца. В делах самое трудное довести задуманное до завершения. Эти три трудности под силу преодолеть только истинному мудрецу.

Составив какой-либо план, нужно быть осмотрительным и скрытным, поверять свои намерения только тем, кто вас понимают. О таких говорят: “связаны в один пучок и не допускают разлада”. Кто хочет успешно осуществить задуманное, пусть поразмыслит над такими словами: “Принципы Дао и обстоятельства времени должны сойтись”. Дающий совет должен говорить так, чтобы слушающий мог воспринять сказанное, посему говорится: “Коли слова согласуются с чувствами, тогда слушают”. Нужно помнить, что подобное согласуется лишь с подобным: нельзя пытаться хворостом забросать огонь, ибо огонь от этого разгорится еще пуще, и нельзя направлять течение вод, выливая воду на ровную землю, ибо вода будет стоять на месте.

Таковы законы взаимодействия вещей, из которого образуются все формы “силы обстоятельств” (ши). Такова же природа внутреннего соответствия вещей, и искусство прощупывания на нем основывается. Ибо сказано: “Если прощупывать сообразно природе вещи, то может ли она не откликнуться?” Если прощупывать кого-то сообразно его желаниям, то может ли он не прислушиваться к вам? По этому поводу говорится: “Это великое искусство Одиноких”.(1) Постигшие сокровенную силу перемен никогда не остаются не у дел. Они достигают всего – и не требуют наград, но постепенно, мало-помалу добиваются желаемого.

Примечания

1. “Одинокий” (ду), “идущий путем одиноких” – одно из традиционных названий мудрого правителя.

Глава девятая. Оселок разговора

Советование – это искусство убеждать. Убеждение основывается на соображениях пользы. Прелестные речи – это обман. Обман касается соображений о приобретениях и потерях. Угодливые речи—это слова, сказанные по случаю. Речами, высказанными по случаю, не дорожат. Речи, содержащие предложение, — это суждение. Суждение нуждается в проверке. Возражения – это речи, которые ранят. Речи, которые ранят, обнажают в противнике его затаенные мысли.

Хитрые речи вследствие своего коварства могут укрепить преданность. Хвастливые речи вследствие своей всеобъятности могут привести к мудрости. Простодушные речи вследствие своей решительности могут укрепить храбрость. Печальные речи вследствие своей правдивости могут укрепить доверие. Умиротворенные речи вследствие пустого противодействия им могут привести к победе.

Использовать заманчивые слова для того, чтобы возбуждать желания, — это коварство. Украшать свои речи преувеличениями – это всеобъятность. Тщательно подбирать слова ради осуществления своих планов – это правдивость. Действовать, не ведая сомнений, — это решительность. Не имея достаточно сил, выступать против – это пустое противодействие.

Посему рот – это главный орган, он запечатывает мысли и чувства. Уши и глаза – прислужники сердца, благодаря им распознается обман и ложь. Поэтому говорят: “Если рот, уши и глаза действуют заодно, любое дело по плечу”.В таком случае даже самые противоречивые суждения не смогут смутить, даже самые заманчивые речи не смогут сбить с толку, ни в одном деле не подвергнешься опасности, в каждой вещи прозреешь истину. Оттого же незрячему нет нужды показывать пять цветов, глухому бесполезно рассказывать о пяти звуках. А потому они и не пойдут в место, которое нельзя достичь, и не будут готовиться к встрече человека, который не может придти. О чем нельзя поведать, то невозможно и сделать. В старину говорили: “Можно ощутить вкус, но нельзя рассказать словами”. Нельзя не относиться к словам в высшей степени осмотрительно: тысячеустная молва плавит и металл, слово может всякое всякое дело согнуть.

Человек так устроен, что, услышав чью-то речь, прислушивается к ней, а, когда возникает дело, хочет поскорее сделать его. Вот почему мудрые не торопятся использовать свои слабые стороны, а прежде пользуются сильными сторонами неразумных людей, не пускают в дело свое неумение, а используют мастерство неразумных людей. Поэтому они никогда не ведают затруднений. Встречая выгодное дело, они развивают свои достоинства. Сталкиваясь с чем-то вредным, они не выказывают своих недостатков. Повадки жуков обусловлены тем, что у них твердый и толстый панцырь. Повадки ос обусловлены тем, что у них есть острое и ядовитое жало. Звери и птицы пускают в дело то, что дает им преимущество. Таковы же и мужи, искусные в речах: они знают, как пользоваться их оружием.

Существует пять видов речи: речь болезненная, речь горестная, речь скорбная, речь сердитая и речь веселая. Болезненная речь – это признак упадка духа и бессилия. Горестная речь – это признак душевной муки и растерянности. Скорбная речь – это признак затворения сердца в себе и невозможности высказать себя. Сердитая речь – это признак горячности и торопливости. Веселая же речь – это признак того, что дух растекается привольно и ни на чем не задерживается. К этим видам речи следует прибегать по настроению и использовать их к своей выгоде.

Беседуя с многознающим мужем, ищи опору в широте кругозора. Беседуя с неучем, ищи опору в искусстве спора. Беседуя с заядлым спорщиком, обращайся к сути дела. Беседуя со знатным человеком, прославляй силу. Беседуя с богачом, прославляй возвышенность духа. Беседуя с бедняком, прославляй выгоду. Беседуя с подлым человеком, прославляй великодушие. Беседуя с храбрецом, прославляй отвагу. Беседуя с выскочкой, прославляй скромность.Таково искусство разговора.

В человеке всегда живет дух противоречия. Поэтому, беседуя с многознающим мужем, используй это, чтобы просветить его в истине. Беседуя с несведущим человеком, используй это, чтобы наставить его. Однако же сделать сие крайне затруднительно.

Вот так есть много видов речи, подобно тому как есть много видов событий. Если в беседе правильно выбирать вид речи, в делах не будет беспорядка, и пусть даже события будут непрестанно изменяться – сущность их будет всегда отражена в речи. Тогда вы будете не зря обладать богатством и знатностью, слух ваш будет ясно улавливать подлинное, ум – ясно видеть истину, а речь будет казаться чудесной.

Глава десятая. О замыслах

В составлении замыслов есть свои законы, и первым делом нужно установить причины, породившие данное событие, а потом дознаться до мотивов, за ним стоящих. Поняв же эти мотивы, нужно определить их свойства по трем категориям: высшей, средней и низшей. Так можно составить выдающийся план.

Выдающийся план не имеет предела в применении, и основывается на мудрости, идущей из незапамятной древности. Так люди царства Чжэн отправляются в горы за яшмой, установив на повозке “иглу, указующую на юг”, (1) чтобы не сбиться с дороги. В оценке талантов, способностей и чувств добрый замысел действует как та “игла, указующая на юг”.

И вот, когда люди, думающие одинаково, друг другу близки, то вместе они добиваются успеха. А когда люди, желающие одного и того же, друг от друга далеки, то они терпят неудачу. Когда два человека, замысливших недоброе, действуют сообща, то оба несут кару. А когда два недобрых человека действуют порознь, то страдает обычно лишь один из них.. Поэтому в выгодном деле лучше действовать сообща, а в деле, чреватом плохими последствиями, лучше действовать порознь. Исходя из этого правила, можно предугадать ход событий – тут есть неизменный закон. Стена разрушается по трещине, дерево переламывается в самом слабом месте – таково общее правило. Так перемена порождает событие, событие порождает замысел, замысел порождает план, план порождает предложение, из предложения рождается убедительная речь, из убедительной речи происходит движение вперед, из движения вперед вытекает движение назад, а движение назад порождает порядок, и этот порядок приложим к любому делу. Посему у всех событий – единый принцип (дао), у всех мерок – единое правило.

Милосердный человек презирает богатство, и поэтому его нельзя увлечь выгодой, но можно побудить отдать свои средства. Храбрый человек презирает трудности, и поэтому его нельзя запугать лишениями, но можно побудить пойти на риск. Мудрый человек знает правила и понимает, что разумно, поэтому его нельзя обмануть, но можно благоразумными суждениями убедить совершить подвиг. Таковы три вида талантливых людей. Что же касается людей невежественных, то они легко впадают в помраченность, робкие легко пугаются, жадные легко теряют голову, а потому их нужно подчинять себе сообразно обстоятельствам. Так сильные берут силу от слабых, прямодушные укрепляются за счет хитрых, а те, кто имют в избытке, укрепляются за счет тех, кто живут в скудости.

С людьми, которые внешне близки, а внутренне чужды, нужно говорить о внутреннем. А с людьми, которые внешне далеки, а внутренне близки, нужно говорить о внешнем. Тогда по их колебаниям можно понять, следует ли менять свои свои планы, по их суждениям можно проверять правоту своих замыслов, по их речам можно определять главное в своих действиях, судя по их силе, можно приводить свои планы к завершению, сообразно их отпору можно устанавливать наилучший способ действий, а сообразно их натиску можно выбирать для себя способ защиты. Чтобы проверить человека, сначала запугай его; вскружив ему голову, заставь его действовать; осторожно обращаясь с ним, подчиняй его; завоевав его доверие, оправдывай его; связав его действия, преграждай ему путь; введя его в замешательство, обманывай его – вот что такое искусство стратегии.

В применении искусства стратегии личная выгода предпочтительнее общей, а закрытость сердца лучше личного интереса. Нужно закрыться внутри так, чтобы для внешнего мира не осталось ни одной лазейки. Лучше действовать неожиданно, нежели следуя правилам, ибо непредсказуемости нет ни конца, ни предела. Поэтому тот, кто хочет убедить других, должен уметь говорить необыкновенно. Обращаясь же к подданному, нужно прежде поговорить с ним о личном.

Даже свой человек способен произнести слова, которые распространятся далеко. Даже чужой человек может произнести проницательную речь и потому может быть опасен.

Нельзя навязывать человеку того, чего он сам себе не желает. Нельзя учить человека тому, чего он понять не может. Нужно выяснить, что данному чкловеку по душе и этому следовать. А того, что ему не нравится, следует сторониться.

Вот почему, хотя стратегия – путь скрытный, плоды же ее всем видны.Если кого-то нужно устранить, лучше сначала предоставить ему волю, а потом дождаться удобного случая, чтобы расправиться с ним.

Когда на лице не проявляется ни ненависть, ни радость, тогда мы, можно сказать, “держим совершенное чувство”. Того, кто понимает наши тайные замыслы, можно использовать в деле. Того же, кто не понимает наших тайных замыслов, использовать всерьез нельзя. Поэтому говорится: “В деле важно иметь в своей власти другого, но совсем не нужно, чтобы эта власть была видна другому”. Тот, кто имеет власть над другим, держит все дело в своих руках. А тот, над кем властвует другой, не принадлежит даже самому себе.

Посему путь мудрого скрытен, путь глупца виден всем. Знающему всякое дело дается легко, а невежде любое дело сделать трудно. Нельзя не видеть, что погибающее не сохранить, а смуту не переделать разом в благоденствие. Сие доступно только тому, кто живет недеянием и ценит мудрость. Истинную мудрость толпа знать не может. И когда мудрость эта применяется к обыкновенным людям, они того не замечают. Когда применение мудрости обнаруживает себя, можно взять себе за образец какое-нибудь показательное действие и последовать ему в собственной жизни. Когда же узреть действие мудрое невозможно, можно действовать на виду у всех. Ибо путь древних царей сокровенен, и о нем говорят в таких словах: “Превращения Неба и Земли свершаются в вышине и в глубине.

Путь мудрецов – в сокрытии и в тайне. Для него потребны не только преданность, доверие, человечность и справедливость. Суть его – в срединно-правильном и только”.Только с тем, кто постиг эту истину дао, можно беседовать всерьез. И тогда можно охватить умом смысл всех вещей в мире – и близких, и далеких.

Глава одиннадцатая. О принятии решения

Обычно решения требуется принимать тогда, когда человек попадает в затруднительное положение. Людям свойственно стремиться к счастью и гнать прочь неприятные мысли, так что они не думают об опасности, даже когда она приступила к ним совсем близко.

Принимая решение, нужно заботиться только о своей выгоде. Если выгоды не видно, тогда не следует принимать такое решение. – вот основа хорошей стратегии. Если рядом появляется человек, который по видимости делает добро, а внутри затаил зло, то пускать его к себе никак нельзя. Напротив, нужно отдалиться от него. Так что, если не удается удачно осуществить задуманное и, более того, вас преследуют неудачи, это значит, что вы составили неправильный план действий.

Мудрый может добиться желаемого благодаря пяти условиям: действуя открыто, воспитывать народ; действуя скрытно, карать злодеев; искренностью завоевывать доверие честных людей; оберегать людей милосердием, умиротворять людей бескорыстием.

Действуя открыто, нужно твердо держать свое слово. Действуя скрытно, можно менять свои суждения. Нужно уметь правильно держаться и в спокойные времена, и в мгновения, требующие решительных действий. Кто способен постичь секрет этих четырех правил, тот сможет понять события минувшие и предвидеть события грядущие. Тогда он сможет правильно оценить также и повседневные дела.

Поиск по сайту: