Массофикация социальных процессов

Истолкование “массового общества” имело место и до второй половины XX века. Фактически уже Ницше поднимает многие проблемы, связанные с этой темой, как и вся социально-психологическая и философская литература, о которой мы вели речь, а книга Ортеги “Восстание масс” дает многостороннюю трактовку такого общества. И тем не менее “массовое общество” стало предметом специального исследования именно в 50—60-е годы. Связано это с тем, что наряду с массовым производством возникло в невиданных ранее масштабах и массовое потребление. Массовое потребление является и источником, и продуктом массовых форм их удовлетворения, ибо массовый спрос неразрывен с массовым предложением.

Известно, что массовое производство тесно связано со стандартизацией предметов производства, с запуском на конвейер одинаковых вещей. Но именно массовое потребление распространяет процесс стандартизации, нивелировки не только на производство, но и на все сферы жизни. Общество “всеобщего благоденствия”, иными словами, общество массового потребления с его весьма заметным ростом средних слоев и породило “массовое общество” с его “массовой культурой”, с его стандартизацией вкусов, привычек, образа мышления, в котором господствуют одинаковые стереотипы. Происходит усреднение образа жизни множества людей, их нивелировка, независимая от степени образования, профессии и т. д. Человек может быть не только малограмотным, но и просто безграмотным, но слушать радио, смотреть телевизор и получать ту же информацию. Одновременно с этим возникают и специфически массовые способы социальной деятельности. С развитием средств массовой информации, появлением практически в каждом доме не только газет, радио, но и телевизора, а теперь часто и компьютера и сети интернета появляется не просто массовый читатель, слушатель, зритель, а универсальная публика, потребляющая сплошь и рядом одинаковую информацию, смотрящую одинаковые фильмы и т. д. СМИ во многом разрушили границы в культуре. Термин “омассовление” отражает именно эти процессы нивелировки жизненных форм, взглядов, поведения людей, столь характерные для второй половины XX в.

“Массовое общество” теснейшим образом связано с наличием массовой демократии, всеобщим избирательным правом, когда возникает представление, что любой человек в равной степени в состоянии воздействовать на власть. Само появление всеобщего избирательного права тесно увязывает информацию и демократию. Информация становится товаром, чаще всего получаемым из вторых рук — СМИ. Уже сам по себе этот факт представляет угрозу для демократии, ибо нередко приводит к игнорированию представительных институтов, призванных выражать волю избирателей. Все это часто сопровождается усилением бюрократизации власти. Сама суть бюрократии связана со стандартным подходом и отношением к людям, с наличием стандартизованных людей. Уже Вебер показал, что при бюрократизации подчинение предстает как самоцель, а люди выступают как винтики бюрократической машины. По мнению многих теоретиков “массового общества” происходит резкое усиление роли государства в контроле над обществом. А сами социальные институты организованы таким образом, что имеют дело с анонимным человеком, с человеком-массой, элементом массы. “Омассовление” предполагает включение все большего числа людей в однотипные производственные, потребительские, информационные, культурные процессы, неизбежно порождающие однотипные уклады и стили жизни, нормы и ценности, которые применяются людьми. А массовые движения состоят не просто из больших масс людей, объединенных какой-то определенной, чаще всего протестной идеей, но в значительной части поддерживаются социально неукоренившимися и невключенными в какие-либо классы людьми.

Большинство авторов, говоря о “массовом обществе”, наряду с массовым производством и потреблением ведет речь и о наличии равных прав и обязанностей, наличии массовых организаций, об участии максимального числа людей в деятельности общества, о наличии массовой мотивации общественной деятельности, наличии “массовой культуры”.

Не случайно именно в эти годы возникает само определение массовой культуры, данное в 1944 г. в журнале “Политика” Д. Макдональдом в его статье “Теория популярной культуры”. Автор показывает, что современная технология не связана ни с национальными рамками, ни с политическими системами, ни с характером экономического развития. Унифицированная технология порождает унифицированные потребности и вкусы. Известный канадский теоретик коммуникационных технологий Маклюэн писал о том, что типография создала первый стандартно воспроизводимый товар, что индустриализм породил массовый рынок, всеобщую грамотность. Электронный век приводит к состоянию всеобщей включенности, возникает новая община — “глобальная деревня”. Современные машины, в первую очередь компьютеры, создали столь плотно взаимосвязанный мир, в котором человек не только становится его придатком, но и оказывается в таком состоянии, когда облегчается исполнение его желаний. Возникают, по его словам, “дикари новой культуры”.

Концепция “массового общества” отражает реальную проблему роли и места масс в современном обществе. Массы и “массовое общество” — это и порождение существующих отношений с их уровнем развития техники и технологий, и жертва этих отношений. Поэтому при характеристике этих процессов имеют место как положительные, так и отрицательные оценки. К положительным моментам относят тот факт, что увеличивается средний слой населения, стираются классовые различия, или как говорил известный американский социолог Д. Белл, происходит “стирание классовых стилей”. Массам становится доступным многое из того, что раньше было уделом немногих. Массовое общество объединяет все большее число людей в единое общество, с присущими всем духовными ценностями. При этом подобное единение общества предполагает разнообразие, многосторонность, право на свободное выявление мнений и точек зрения. Преодоление классовых противоположностей, дестратификация не отрицает дифференциацию общества в рамках определенного единства.

Но большинство авторов, писавших о “массовом обществе”, выступало с позиций критики этого общества. Улучшение материального благосостояния масс сопровождается, по их мнению, духовной деградацией, человек деперсонализируется. Современная жизнь оказалась весьма сложной для ее постижения, человек-масса выстраивает ее по усредненной модели, подгоняя ее к привычным шаблонам и стандартам. Массовое сознание подвергается невиданному ранее манипулированию. Американский социолог Д. Рисмен, говоря об “одинокой толпе”, показывает, что у манипулируемого человека атрофируется сама потребность в социальной активности. Массовый характер демократии создает большую возможность функционирования неквалифицированной власти, ее безответственности.

О неоднозначности процесса омассовления писали во второй половине XX века ряд авторов. Так весьма своеобразная трактовка массового общества прозвучала в работе известного католического философа Р. Гвардини “Конец Нового света (1954 г.) Он говорит о том, что в современном мире представления о личности меняются. Раньше они тесно увязывались с наличием гражданского общества. Но, вместе с развитием техники возникает и новая социальная структура, в которой творчество личности, автономия субъекта уже не задает тон. И примером тому является человек-масса, противостоящий личности. Согласно его мнению слово “масса” не несет никакой отрицательной оценки. Это просто такая человеческая структура, которая связана с современным уровнем развития техники и планирования, образцом для нее является функционирование машины. “Она не принесет собой разрешения экзистенциальных проблем и не превратит землю в рай; но она — носитель будущего, во всяком случае, ближайшего будущего”[175].

Конечно, и раньше были многие бесформенные массы. Но, в сегодняшнем смысле, масса, согласно трактовке Гвардини, нечто другое. Для современного человека естественно встраиваться в организацию и повиноваться программе. Нельзя больше говорить о личности и субъективности в прежнем смысле. Постепенно исчезает чувство собственного бытия и неприкосновенной сферы “личного”. Более того, подчеркивает он, слово “личность” постепенно заменяется словом “лицо”, персона. Это слово указывает не на нечто богатое и необычное, а на более скромное и простое, что “однако может быть сохранено в каждом человеческом индивиде... утверждать такую единственность и отстаивать ее — не прихоть, не привилегия, а верность кардинальному человеческому долгу. Здесь человек вооружается против опасности, угрожающей ему со стороны массы и со стороны системы, чтобы спасти то у последнее, самое малое, что только и позволяет ему оставаться человеком”[176].

Гвардини прекрасно видевший все отрицательное, что несет в себе множество похожих друг на друга единиц, ставит вопрос и о положительном смысле массы, о тех новых человеческих возможностях, которые могут открыться при этом. Разве шанс стать лицом не есть безусловно хорошее? “Поэтому вместо того, чтобы протестовать против нарождающейся массы во имя культуры, основанной на личности, разумнее было бы задуматься над главной человеческой проблемой массы... приведет ли уравнение, неизбежное при многочисленности, к потере только личности или также лица? Первое можно допустить, второе — никогда”[177]. Согласно его мнению, масса, которая несет в себе опасность абсолютного порабощение и использования человека, дает ему также шанс стать вполне ответственным лицом, если он окажется в состоянии решить задачи внутреннего освобождения, “самозакаливания” перед все разрастающимися чудовищными безличными силами.

Современные цели овладения миром столь сложны, что они уже не под силу не только индивидуальной инициативе, но и кооперации людей индивидуалистического склада. Требуются такие согласованные действия, которые предполагают совершенно иной склад человека, отказывающегося от индивидуальных особенностей. “Сегодня этот процесс сопровождается неслыханным унижением человеческого достоинства и насилием над человеком, так, что мы рискуем не заметить его положительного смысла. И тем не менее он есть. Он — в огромных размерах работы, которым соответствует небывалое величие человеческой позиции: полная солидарность как со своей работой, так и с ближним по труду... Товарищество, если в основе его лежит лицо, — это величайшее человеческое благо массы, благодаря товариществу снова можно будет обрести — в новых изменившихся условиях массового общества — человеческие ценности добра, понимания, справедливости”[178].

Что же касается демократии и ее ценности, то их сохранение зависит от того, удастся ли их заново осмыслить и обжить “в скудном и суровом существовании не личности, а лица — того лица, из которого складывается масса”. В современном мире действия человека не имеют больше конкретного облика, они “протекают в аппаратах под покровом формул и цифр”. Что же представляет собой в этих условиях ответственность человека? Ответ Гвардини достаточно своеобразен.

Главная опасность таится в самой культуре, а точнее в основе культурного творчества — во власти над сущим. Положительная или отрицательная направленность власти зависит от того для каких целей она используется. “Ока­зывается, что современный человек не дорос до правильного распоряжения властью, более того, он даже не осознает проблемы. Это означает, что непрерывно возрастает возможность злоупотребления властью”[179]. Как он выражается, власть демонизируется. Если совесть не несет ответственность за принадлежащую человеку власть, то ею овладевают демоны. В том числе и поэтому существенной чертой грядущей культуры будет опасность. В самой свободе заложена принципиальная опасность. Речь идет об укрощении и правильном распоряжении властью. Власть становится центральной проблемой, вокруг которой должна сосредоточиться работа грядущей культуры. Должно сложиться духовное искусство управления, “осуществляющее власть над властью”. В наше время культура — это отчаянная схватка не на жизнь, а на смерть. Что гарантирует, — спрашивает он, — что свобода сделает правильный выбор? — Ничего. Именно поэтому, власть становится центральной проблемой для грядущей культуры, в ходе которой сложиться духовное искусство управления, осуществляющее власть над властью.

Давая неоднозначную трактовку массового общества, многие авторы обращают внимание и на неоднозначность роли СМИ в этом процессе. В частности, американский социолог Мельвин де Флуэ в своей вышедшей в 1966 г. работе “Теория массовых коммуникаций” пишет о том, что по мнению некоторых средства массовой информации ответственны за снижение общественных культурных вкусов, за внедрение психологии преступности, способствуют общему моральному разложению, угнетают творческую инициативу, политически усыпляют массы. Однако существует противоположная точка зрения, что СМИ способствуют разоблачению аморализма и коррупции, действуя как гарантия свободы слова, несут культуру в миллионные массы, представляют ежедневно развлечения для масс, уставших от индустриального труда, информируют о событиях в мире, рекламируют товары, стимулируют деятельность экономических институтов, распространяют научные и культурные ценности. А общественное мнение превратилось в постоянно действующий и действенный элемент социальной жизни.

Понимая, что масса и ее поведение есть и результат современного развития и ее жертва, что она может выступать и консервативно, и прогрессивно, и апатично, и весьма бурно, вряд ли правильно было бы вести речь об осуждении или восхвалении масс. Важно, что современная социально-философская мысль фиксирует сам факт “массовизации”, повсеместность этого феномена, новую роль масс, пытаясь делать из этого факта те или иные выводы. При этом надо иметь в виду, что толпа трактуется часто как узкое образование, тогда как масса, наоборот, как крайне широкое.

Поиск по сайту: