ГЛАВА 1. ПОСЛЕДСТВИЯ ПЕРЕМЕН

Новгородская область, февраль 2033 года.

“Мы вернулись сегодня ночью, через три дня после ухода. После долгого поиска добычи мы так ничего и не смогли поймать. И так уже второй раз подряд. Для этого времени года неудачная охота-это редкость. Раньше хоть какую-то добычу приносили, а сейчас… “, - размышлял я про себя, лежа на кровати и буравя взглядом низкий земляной потолок своего отсека. - “Ладно, запасов еды пока еще хватает. Тем более другие группы охотников что-нибудь да принесут, а значит, не пропадем”.

Шел третий час ночи, а мне все не спалось. Я присел на краю кровати и протер слипающиеся глаза. Ноющая спина так и не проходила, и вдобавок шляпка старого ржавого гвоздя все время больно упиралась в правый бок. Так что хорошо выспаться мне частенько не удавалось. Напротив кровати, на маленьком столе, уже догорала поставленная несколько часов назад свечка. Низкий земляной потолок практически весь был черным от дыма. В нескольких сантиметрах от темного пятна, почти по центру потолка, было сделано небольшое круглое отверстие, чтобы дым от свечи выходил через нее наверх. Это было что-то в своем роде вентиляцией. Свечи - единственное средство освещения в небольших отсеках нашего убежища. Использовался и электрический свет, но только на плантациях, кухне и в каморках промышленного центра. В углу маленькой комнаты стоял невысокий шкаф без двух полок, а в нем моя гордость - доживающий свои дни учебник по биологии в потрёпанной зеленой обложке, который был прочитан мной раза три или четыре. И всё, что было в нём написано, я знал назубок. Где обитает тот или иной вид животного, где растёт тот или иной род растения, и всё тому подобное. Что-что, а образование получать все-таки надо, даже такое скудное, какое в свое время получил я. Читать и писать, слава богу, умели все в убежище, но применять эти знания на практике могли лишь единицы.

Вот, наверно, это все, что есть в моей скромной комнатушке. И это я скажу не самый худший вариант. Кто-то вообще довольствовался лишь большой коробкой. Вдруг снаружи послышались чьи-то голоса. Испуганные оханья женщин, одобрительные похвалы мужчин и громкой скрип открывающихся ворот. “Что же такое случилось, что почти все жители общины проснулись в столь поздний час?” Ответ на этот вопрос мигом появился в голове. Это вернулись охотники. Глубоко зевнув и растерев ноющую спину, я поднялся с кровати, оделся потеплее и отправился к выходу из отсека. В небольшом бомбоубежище стоял мрак. Лишь пламя нескольких костров не давало тьме окутать наш дом. У гермоворот, не смотря на поздний час, полукругом стояло большинство жителей Лесной общины. Детей, ясное дело, будить не стали. Но разве что-нибудь от них возможно утаить? Они с визгами и смехом быстро передвигались между застывшими на одном месте взрослыми. Сквозь множество плотно стоящих друг к другу тел я заметил, как более удачливая группа охотников затаскивает в убежище здоровенную тушу секача или, как по-другому называли его в общине, вепря. Когда-то давно это существо было обычным кабаном, но под действием мутагенных и биологических оружий, примененных на Великом Новгороде в день Катастрофы, и времени обычное всеядное парнокопытное, в обилии проживающее в здешних лесах, превратилось в безжалостного хищного гиганта. Огромная голова и гигантская пасть, в которой в три ряда с каждой стороны располагались огромные клыки, длиной почти с сорок сантиметров каждый являлись основным оружием вепря. Жесткая щетина на большом бочкообразном теле со временем года меняла свой окрас с чёрного летом на белый - зимой. Коротенькие ножки каким-то непонятным образом выдерживали шесть центнеров жесткого, но очень вкусного мяса. Не дай бог столкнуться с этим монстром один на один днём в лесу. Костей не соберешь, если те конечно останутся, так как секач пожирал почти все, что видел. Ночью же вепрь ни черта не мог разглядеть и большую часть времени проводит в норе, которую обычно он выкапывает под поваленными деревьями. Туша принесенного мутанта была изрешечена множеством пулевых отверстий. Но не это стало причиной смерти гиганта. Толстый слой подкожного жира, иногда доходящий до десяти сантиметров, делал эту тварь неуязвимой даже для патронов калибра 7.62. Но, как известно, человек-существо умное, но в то же время чертовски упрямое. Поэтому вскоре, после множеств неудач, он придумал способ по укрощению даже такого мощного соперника. Простое попадание в шею. Там и была ахиллесова пята этого, казалось, непобедимого существа. Даже небольшая царапинка гарантировала скорую смерть вепря. А все потому, что именно в области шеи защитного слоя жира попросту не было. Вот как выглядела эта живая машина для убийств.

-Какой здоровый! - раздался откуда-то сзади радостный мальчишеский выкрик.

-Еще бы! Почти все патроны на этого урода лохматого истратили. Живучая тварь, - пнул ногой чудовище по морде Капкан, бессменный лидер если не самой лучшей, то, по крайней мере, самой удачливой группы охотников в Лесной общине. – Бегали от него, как ошпаренные, кое-как в шею попали. Спасибо Семену надо сказать, а то пропали бы в бездонном желудке этой свинины на стероидах.

-Да перестань, Сань – смущенно махнул рукой Семен. – Все хороши были.

-Да его мяса на неделю хватит, если не больше,- восхищался добычей, пойманной охотниками, Павел Сергеевич-главный в Лесной общине. Мой отчим.

-Еле-еле дотащили,- ответил Семен.- Скоро опять пойдем, но...

-Что но? - заволновался Павел Сергеевич, отведя взгляд от мёртвого порождения ада.

-Нам нужен один человек, - ответил вместо друга Капкан.

Павел Сергеевич вздрогнул и осмотрел группу Капкана недовольным взглядом.

-А где Антонов? – сощурив глаза, наконец, спросил он.

-Сохатый утащил, - немного подождав, ответил Капкан.

Все жители, услышав эти слова, сразу же ахнули. Конечно же, ведь Борис Антонов, бывший солдат, участник Чеченской баталии и многих других операций особого назначения, обучал всех желающих стать настоящими охотниками. Рассказывали, что однажды он чуть в болоте не утонул. Хорошо, что рядом Капкан оказался, а то не выбрался бы самостоятельно. Такая же ситуация повторилась через неделю, но и опять ему повезло. Но третьего раза спастись ему, не было суждено. Допрыгался. Эх.

-Как это утащил? – взорвался Павел Сергеевич.

-Антонов сказал, что автомат возле реки оставил, ну и пошел за ним.

-А вы что?

-Ну, а мы Миху за ним присмотреть отправили, вдруг что-нибудь случится. Через минут тридцать он бежит раненый и кричит, что Антонова сохатый утащил. Сначала не поверили, думали, что врет или бредит, а руку может о колючки ели поранил. Ну, пошли за ним убедиться, но когда мы прибыли на то место, где, по его словам, все и произошло, то поняли, что Миха говорит правду.

-И что вы там увидели? - не успокаивался Павел Сергеевич.

-Ничего хорошего! - встрепенулся Миха.- Только оторванную руку Антонова и след сохатого. И все! Даже калаш пропал. Ну, Антоновский. Искали-искали Боряна, но ничего не нашли. Пропал бедняга.

-По какой-то глупости погиб! Эх, жаль его. Отличный был парень.

-Да... - выдохнув и закрыв глаза, сказал Капкан.

После минуты молчания в честь павшего товарища, все жители Лесной общины вернулись в свои отсеки. Тушу вепря трое пухлых мужичков, краснея от напряжения, потащили на разделку. Отряд Капкана отнес оружие в отсек, специально сделанный как оружейная, а затем, немного поговорив о своём, пожали друг другу руки и разошлись. Меня после увиденного клонило в сон. Войдя в свой отсек, я забрался на кровать и, закутавшись в одеяло так, что была видна лишь одна голова, начал тихонечко засыпать.

* * *

После Катастрофы, уничтожившей большую часть населения планеты, прошло чуть больше десяти лет. Около шестидесяти человек укрылись в подвале собственного дома, ставшем для них единственным и последним убежищем. В самые первые дни это было лишь подвальное помещение в несколько десятков квадратных метров, но уже через полгода к этому всему присоединились четыре вместительных гаража. Их, предварительно укрепив въездные ворота, приспособили под медотсек, продовольственные и оружейные склады и зал для заседаний совета общины, в который входило пять человек, выбираемых главой. Две наиболее уцелевшие квартиры первого этажа отвели под тюремные камеры. В общине было много таких людей, которые не брезговали украсть, испортить или даже убить. Кого отлавливали, после допросов и суда сразу же вели наверх, где, отсидев год или полтора, погибали от болезней или чаще всего от самоубийств. Мы жили, как за каменной стеной и не ведали никаких проблем. Но время, ка известно, крушит и такие, казалось, непреступные преграды. Уже через семь лет после Катастрофы стены местами сильно потрескались и в некоторых местах покрылись не одним слоем мха, с потолка начала падать штукатурка, верхние этажи дома частично обваливались. Жизнь в подвале-убежище с каждым годом становилась всё менее безопасной.

Будучи ещё шестнадцатилетним подростком, я лежал на своем спальном мешке в комнате отчима. Он же, сидя за столом, над чем-то очень серьезно размышлял, то и дело что-то неразборчиво бубня себе под нос. Тогда мы вместе с ним жили в маленькой коморке, находящейся под лестницей, что вела в подвальное помещение. В ней умещались только столик, стул да небольшая тумбочка. Но нам и этого хватало сполна. Эта каморка была одновременно нашей спальней и офисом отчима. Через час созвали очередное собрание совета общины, в который входил и мой отчим. Уже пятое за три дня. Возникающие вопросы чрезвычайной важности мигом требовали незамедлительного созыва собрания общины. Бывали случаи, когда членов совета приходилось созывать посередине ночи. Меня, естественно, отчим на собрание никогда не звал. Говорил, что там обсуждаются только взрослые темы, но не сообщал какие именно, хотя мне было безумно интересно. Взяв кое-какие бумаги со стола, отчим осмотрелся и, сказав, чтобы я никуда не смел отлучаться, вышел, громко захлопнув за собой дверь.

Часы, висящие над дверью, пробили десять вечера. Отчима не было ровно три часа. И всё это время я лежал на своём спальном мешке и смотрел на старую фотографию. На ней были запечатлены улыбающийся шестилетний карапуз с мороженным в руках и ещё совсем молодая женщина, сидящая на скамейке в парке летним вечером. Это я и моя давно умершая мать, по которой я очень сильно скучаю. Это была последняя фотография с ней. И последняя память. Сразу же после Катастрофы мать умерла от сильной болезни. Тихо. Во сне. Узнав об этом, я не мог в это поверить. До похорон я не отходил от её тела ни на минуту. Все это время я почти не ел, не пил, а старался отдавать еду маме. Мне еще долго казалось, что она не умерла, а просто спит и вот-вот должна проснуться. Когда наступил день прощаться, меня силой от неё увели. Одному из двух парней, оттаскивающих меня от тела матери, я тогда до крови прокусил руку, за что получил сильный удар по ребрам, отчего я, задыхаясь, упал и обессилел. На следующий день после похорон меня на воспитание взяла соседка по кабинке, тетя Нина. Добрая, шестидесятилетняя женщина, у которой и без меня было трое уже взрослых детей. Жили они в большом подвальном отделении, напичканном всяким барахлом, но выбирать, как говорится, не приходится. Эту семью всё время преследовали какие-то беды. Муж тети Нины, дядя Коля, очень добрый худенький мужичок со слегка смуглой кожей, за несколько недель до Катастрофы попал в серьёзную автокатастрофу. После нескольких мучительных дней, пролежанных в больнице с ожогами разной степени, множеством травм и ушибами, он скончался. Но после этого несчастья не оставили их семью. Через два года после Катастрофы генератор что-то барахлить сильно начал, и средний сын тети Нины, Коля, в общине он был электриком, ушёл его ремонтировать. Час прошёл, два прошёл, а он так и не возвращался. Тетя Нина заволновалась и отправила в генераторную младшего, Севу, посмотреть, что да как. Через пять минут возвращается он весь бледный в слезах, хотя ему было уже далеко за тридцать. На расспросы матери отвечал непонятно, но через хныканья еле удалось понять, что старший сын домой обратно уже не вернётся. Током убило. Через три дня похоронили. Тетя Нина тогда раза два в обморок упала. Старое сердце не выдерживало таких тяжелых потерь. Мучительная смерть мужа, затем сын. Что же дальше? А дальше, как говорится, только хуже. Через шесть лет начальство общины отправило наверх группу сталкеров с целью добыть кое-какие важные предметы. Среди участников группы было двое сыновей тети Нины, без разрешения матери решившие вылезти в мёртвый город. И зря. Группа, вернее её остатки, вернулась только через четыре дня. Из десятерых добровольцев дошли только четверо. Братья среди них, увы, не числились. О провале операции и смерти шестерых ее участников решено было никому не говорить, дабы не сеять панику, а про гибель сыновей тете Нине особенно. Кто знает, что стрясется. Две недели так и было. Никто никому не рассказывал. Никто об этом не знал. Но нашлись те, кому видеть горе на лице тети Нины было только в радость. Подслушав, втихаря, разговор пьяных выживших участников той вылазки, кто-то написал записку про смерть братьев и подложил ее возле двери отсека, где жила старуха. Узнав об этом, тетя Нина сошла с ума. В течение двух дней она без устали бегала по всему подвальному помещению, стучала в двери комнатушек с криками: “Сева, Коля, Трофим! Выходите! Не заставляйте меня за вами бегать! Догоню, отлуплю ведь, как следует!”. Но у начальства общины с такими людьми разговор был короткий. И он немедленно состоялся. Уже под вечер, когда тетя Нина мирно похрапывала в самом конце подвального помещения, бормоча себе что-то под нос, парочка крепких парней подхватили её за плечи и, в прямом смысле, выкинули за дверь общины без всего. Она, опомнившись, покричала полчаса, стуча кулаками и ногами по двери, и ушла. Больше тетя Нина никогда не возвращалась. Про нее рассказывали много странных историй. Типа она ведьма, может жить без запасов еды и продовольствия на поверхности и заговаривать животных. Кто-то этому верил, а кто-то нет.

И так я с четырнадцати лет вёл одиночный образ жизни. В общине только я один был сиротой. Никто после изгнания бедной тети Нины меня усыновлять не хотел. Даже порой не замечали моего присутствия. Для всех я стал изгоем. Только повариха, тетя Зоя, изредка кормила меня. Остальное же время я проводил возле входной двери и смотрел на фотографию. Сам не знаю, как я не сошел с ума от одиночества, как тетя Нина. Но, к счастью для меня, через пару дней я был усыновлён. Снова. И надолго.

Мои мысли о давно ушедшем прошлом прервал грохот закрывающейся двери. Я вздрогнул от неожиданности. Это отчим вернулся с заседания. Выглядел он очень усталым и очень недовольным.

-Что решили? – сразу же выпалил я, мигом спрятав фотографию в нагрудный карман.

Но отчим, будто не услышав мой вопрос, бросил кучу бумаг на стол, снял с себя верхнюю одежду, лег на свой спальный мешок и отвернулся к стене. Через минуту он раздраженно промычал:

-Завтра мы уходим отсюда.

-Как? - удивился я такому стечению обстоятельств. – Так совет решил?

-Да. Так решил совет.

-И ты был против?

-Да.

Больше он ничего не сказал. Вскоре отчим уже тяжело и громко похрапывал.

А вот мне не спалось. Как бы странно это не звучало, но я уже с самого первого дня проживания в подвале хотел отсюда уйти. Куда-нибудь, только бы ни минуты не оставаться в этом месте. Безобразном, обросшем мхом, населённом мерзкими насекомыми и большими, почти с половину моей руки, прожорливыми крысами. Также здесь пахло разлагающимся мясом, из-за которого каждую секунду слезились глаза, и отбивался аппетит во время еды. Да и вообще подвал не самое лучшее место для выживания. Все эти годы он ничем и никем не защищался, кроме металлической двери, которая и так держалась только на честном слове. Потолок уже не выдерживал и мог неожиданно рухнуть, похоронив под обломками всех жителей общины. Стены покрылись россыпью трещин, что так же могло привести к обвалу. Условия проживания были, мягко говоря, плохими, но жители подвала старались хоть как-то улучшить их. Так каждые три недели объявлялся всеобщий субботник. В этот день жители общины брали в руки тряпки, швабры, ведра, что удалось найти в разрушенном доме, и принимались за уборку. Все с нескрываемым наслаждением отдраивали грязь со стен, потолков. Не разгибая спин, женщины натирали полы, дети тоже не оставались в стороне и снимали со стен паутины, сдирали мох. А тот, кто осмеливался отлынивать от обязательной работы, отправлялся в специальную камеру, которая была переполнена заранее собранными жуками, крысами и прочей мерзостью. В народе её называли Чистилищем. Почти все добровольцы попасть туда при одном только её упоминании брали веники и швабры в руки и начинали убираться вместе с остальными с удвоенной силой. Но кто был более упертый уже после пяти минут, проведённых в Чистилище, выходил оттуда, в буквальном смысле, другим человеком. Почти каждую неделю отряды из пяти-шести человек осмеливались показываться на поверхности. Сталкеры, так прозвали этих немногочисленных смельчаков, приносили не испортившуюся еду, канистры с водой и всякие предметы быта. Иногда удавалось достать парочку важных книженций, по которым учили детей. Но спустя десять с небольшим лет после Катастрофы появились неведомые раньше существа. Они уничтожали всё продовольствие, которое категорически было нужно нам самим. После очередной вылазки с поверхности удалось принести в общину труп одного из вредителей. Внешне ОНО, по-другому и не назвать, немного походило на обычную овчарку только немного крупнее, да и окрас был другой. Не оранжево-чёрный, а серый. Нижняя челюсть отсутствовала, что поначалу немного удивило нас. Позже выяснилось, что это постарался один из сталкеров. Передние лапы были такой же длины, что и задние и почти без волосяного покрова. Голова вытянутая, высокая с доходящей почти до уголков глаз клыкастой пастью. Шея практически отсутствовала. Длинный хвост пса, выглядевший как крысиный, при всех был отрезан командиром отряда, с тех пор став, так сказать, знаком силы, как когда-то давно волчьи клыки или медвежьи когти. На небольшом горбу серая шерсть была густой и намного длиннее, чем на лапах и теле, усеянном гнойными пятнами. Весила псина не менее семидесяти килограмм. По рассказу сталкеров, эти собаки сильно расплодились недалеко от нашего района. Позже эти твари получили короткое, но очень звучное и пугающее название. Варги.

И спустя неделю, по непонятой для нас причине, начались обильные атаки этих псов на наше укрытие. Кто-то в шутку обмолвился, что это изгнанная из общины тетя Нина послала варгов на нас. После первой же атаки, которая, к счастью для нас, оказалась недолгой, были выставлены усиленные дозоры по три человека на верхних этажах дома и по четыре человека перед входом в подвал. На крыше сохранившейся в целости газовой будки соорудили что-то вроде форпоста. Натаскали туда мешков с песком, из досок, скажем спасибо деревянным домам, в обилии строившимся неподалеку от двора, соорудили сторожевую вышку, даже прожектор с единственным в общине пулеметом туда водрузили. Всё было сделано на хорошем уровне. На вышку отправлялись два человека, и несли шестичасовую вахту. Через несколько дней, после очередной вылазки, выяснилось, что в основном варги отшиваются возле разрушенного отдела полиции, что находился в ста сорока метрах от нашего укрытия. Нам, прямо говоря, повезло. Ведь за пару месяцев до того, как там появились варги, группа сталкеров провела масштабный поиск оружия именно в здании отдела полиции. Принесли оттуда много складского оружия. Автоматы, пистолеты, запасные рожки, патроны. Даже форму притащили! Но появление варгов прервало нашу радость. На очередном заседании совета, что состоялось на следующий день после нападения варгов, был поставлен вопрос о смене места проживания общины.

Но уже через три месяца появилась более весомая причина покинуть подвал. Два верхних этажа и дальняя часть подвального помещения обвались. Трое бойцов, дежуривших в тот день на тех этажах, оказались погребёнными под тоннами бетона и кирпича. В подвале, к счастью, никто не пострадал, так как обрушившуюся часть ни подо что не приспособили. Находившиеся совсем рядом фермы, оранжереи, склады и оружейка тоже не пострадали. Вот этот случай поставил серьёзный вопрос на счёт переселения жителей в более безопасное место. Но где в городе таковые остались? Вопрос переселения долго решался на почти ежедневных заседаниях совета общины. Туда входили пять наиболее старших мужчин. И только на пятом заседании выбор был сделан. Рискованный выбор, но единственный верный. Почти все, кто присутствовал на том заседании, был против такого рискованного решения, но упорство, умение переубеждать, сила и авторитет главы общины дяди Саши, позже за свое пристрастье к охоте получившего прозвище Капкан, помогли ему отстоять свою позицию и добиться согласия большинства. Заниматься возведением нового дома полностью согласился дед Миша, потратив на это много своих материальных и душевных сил. Планы, перспективы и сроки были сразу же оговорены. На возведение нового места жительства понадобится почти два года, двенадцать вылазок и очень много продовольствия и боеприпасов, что немного обеспокоило совет общины. Но ситуация требовала отчаянных мер. Уже через неделю небольшая группа, состоящая из десяти мужчин, ушла наверх. Каждые два месяца группы сменялись. Спустя почти, что полтора года, новый дом, ценой жизни пятерых бойцов, был воздвигнут на шестьдесят процентов. К тому времени атаки варгов еле сдерживались. Если вышку им разрушить так и не удавалось, то баррикаду у самой двери в подвал они разносили в щепки. Слава богу, дверь выдерживала и бойцы, дежурившие на вышке, не подводили. Не желая больше ждать, совет решил немедленно покинуть подвал и перейти в новое убежище. Осталось только одно - переправить туда всё население общины, как можно быстрее и без потерь. За этими размышлениями я и не заметил, как заснул. Не смотря на большое число жителей, уходящих завтра на новое место жительства, мне всё равно было страшно. Страшно за себя, отчима, за всех. Ведь за все эти годы, прожитые в подвале, мы сплотились и стали одной большой семьёй.

На следующее утро все жители общины, кроме тех, кого отправили на возведение убежища, стояли в тесном коридорчике у металлической двери. Впереди, как наш глава, стоял дядя Саша, одетый в куртку темного цвета, утеплённые серые штаны и высокие шнурованные ботинки. Невысокого роста, но крепкого телосложения сорокалетний мужчина с довольно добрым лицом и короткими чёрными волосами держал в своих сильных руках старый автомат Калашникова. Дядя Саша явно нервничал. Ещё бы. Ведь каждый выход наверх может стать последним. В третий раз дядя Саша осмотрел всех нас, глубоко выдохнул и властным голосом, стараясь подавить вмиг нахлынувшее волнение, объявил:

-Уважаемые! Сегодня, по решению совета общины, мы навсегда покидаем это обжитое нами место и уходим из Новгорода.

Послышались недовольные и испуганные перешёптывания. Я немного удивился. Нет, я, конечно, знал об уходе из подвала, но чтоб вообще из города…да это сумасшествие! Я немного запаниковал.

-Знаю, что вы не хотите этого,- продолжил дядя Саша.- Но мы должны это сделать, ради нашего общего блага.

-Ради нашего блага? - выкрикнул один из противников этого решения совета. – Ты видел, что творится за пределами нашего, так скажем, убежища? А ещё говорит, ради нашего с вами блага. Постыдился бы хоть прежде чем говорить!

-Видел! И побольше, чем ты! – огрызнулся Капкан, крепче сжав АК. – И я знаю, что для всех нас это будет лучше!

Разбушевавшийся мужчина сразу замолк, не зная, что ответить.

-Все сразу, что ли пойдем? – пробурчала какая-то бабка с задних рядов.

-Кто вам такую чушь сказал? – удивился Капкан. – Костюмов, противогазов и респираторов на всех вас вместе взятых не хватит. Будем идти группами по…, - Капкан посчитал нас всех и немного поразмышлял. – По пять человек плюс четыре сталкера. Итого по восемь-девять человек группа. Нормально. И так! Кто пойдет первыми?

Над всеми собравшимися повисло гробовое молчание. Все смотрели друг на друга и что-то шептали. Никто из них не поднимался на поверхность со дня Катастрофы. Первый доброволец объявился только спустя десять минут. Им оказался мой отчим. Отпускать его одного я не хотел и поэтому незамедлительно поднял руку следом. Остальные двое тоже не заставили нас ждать. Мы быстро переоделись в защитные костюмы Л-1, нацепили противогазы ГП-5, у сталкеров же был ГП-9 с широким обзорным стеклом, и под печальные, испуганные, но полные надежды взгляды оставшихся в подвале людей вышли за ворота.

Первое же чувство, возникшее при виде города, раскинувшегося на поверхности, - конечно же, страх, но он сразу же изменился на печаль. Мне грустно было видеть то, что осталось от прежнего величия Новгорода. Только руины, которые до сих пор продолжают рушиться. Поверхность встретила нашу группу темно серыми, а не ярко-голубым, как раньше в летнее время, небом и сильным дождем. По знаку Капкана мы вышли из-под навеса и, сгруппировавшись, последовали за сталкером.

-Идете за мной, никуда не сворачивая. Стреляете только по моей команде. Без надобности огонь не открывать. Старайтесь шуметь как можно меньше, - на ходу бросил Капкан через плечо, не отводя взгляд от разрушенных домов.

Время для выхода было выбрано весьма удачно. Все зверье никогда не выходило на охоту во время ливней. Они терпеть их не могли и как заговоренные скрывались в любые щели. И никто толком не знает почему. Капли дождя громко барабанили по стеклам противогаза и защитному костюму. На время нашего переселения уровень радиации был намного выше теперешнего, поэтому нам приходилось надевать специальные костюмы и противогазы, чтобы не подцепить какую-нибудь заразу. Сталкеры двигались медленно, слегка пригнувшись, и водили стволами автоматов из стороны в сторону, замирая от каждого услышанного звука. Я с интересом наблюдал за каждым их движением, пытаясь в точности их повторять. Отточенные, быстрые, правильные. Настоящие мастера своего дела. Шли долго вдоль Малой Московской улицы. Вокруг нас низкие почти непострадавшие во время Катастрофы здания и десятки покореженных остовов автомобилей. Ничего живого. Город превратился в МОГИЛУ. В безжизненную, опустевшую оболочку планеты. Но так казалось только на первый взгляд. Великий Новгород жил своей, незаметной нашему привычному взгляду, жизнью. Отовсюду раздавались тихие рычания, визжания, хрипы и множество других звуков, от которых сердце начиналось биться чаще. По крышам домов то и дело скакали сперва незаметные тени. Пару раз встречались пробегавшие мимо маленькие стайки варгов, особей по три-четыре каждая, пытавшиеся найти укрытие от дождя. Промокшие, злые, голодные. Но нападать на наш отряд они не решались. Никто из новых обитателей бетонных джунглей больше не встречался нам на пути. Перейдя чудом уцелевший Синий мост, наш отряд впервые за одиннадцать лет покинул Новгород. Близился рассвет. Над лесом парил плотный поток серых туч, закрывающий губительное свечение поднимающегося из-за горизонта солнца. Со дня Катастрофы наступила тьма. И по слухам она еще лет сто точно не развеется. Тамошний лес, как и Новгород, очень сильно изменился. Почти все деревья так и стояли обугленные, как и в день Катастрофы. В воздухе стоял неприятный горьковатый запах. Даже через противогаз чувствовалось. Пройдя по трассе М10 километров девять, стоявший во главе отряда Капкан резко остановился, подняв вверх руку со сжатым кулаком, осмотрелся и сверился с картой.

-Поворачиваем направо, - буркнул он.

И мы вошли в лес. Обожжённые деревья окружали нас всю дорогу до места, где сейчас мы живём. Но по мере удаления вглубь леса деревья становились более живыми, чем на его краю. На их ветках красовалась новая листва, но, увы, свой ярко-зелёный цвет она потеряла, став тёмной, почти серой. Миха дотронулся до одного из листочков. Через секунду он рассыпался и серая пыль, подхваченная ветерком, исчезла с перчаток толстяка. Сталкер удивленно хмыкнул и, заметив, как он отстал от группы, побежал за нами. Через двадцать минут ходьбы мы вышли на открытую местность, пространство которой полностью занимал наш новый дом. Увидев его, мы все хором сказал ”Вау”. Картина на самом деле завораживала. Почти все пространство опушки занимал высокий забор из остро заточенных кольев, придававший убежищу сходство с шипастым мутантом. Он кольцом опоясывал наше новое убежище. Позже выяснилось, что это был только внешний оборонительный рубеж. Зайдя за него, мы увидели второй забор из кольев, но гораздо меньших по размеру, чем первый. Все внутреннее пространство за вторым забором занимали строительные леса, где несколько человек приделывало к деревьям тросы. Каждую секунду отовсюду раздавались стуки молотков, визжания пил и приглушенные резиной противогазов маты рабочих. Все были чем-то заняты.

Капкан подошел к неглубокой яме. Оттуда мигом выскочил человек в защитном костюме и поманил нас за собой. Яма уходила глубоко вниз. Стены были сделаны из бетона, который со временем крошился. Через каждые пять метров с потолка свисали низковольтные ламы, и не все из них работали исправно. Через двадцать метров сопровождающий нас мужик остановился возле гермоворот и громко постучал. Изнутри послышалось какое-то шуршание, а затем по ушам резанул громкий скрип. Ворота медленно открылись, ударившись о стены коридора. Посыпалась бетонная крошка. Мы поспешно вошли внутрь и сняли противогазы с костюмами. Капкан потребовал вручить Л-1 ему, дабы остальным, оставшимся в подвале, понадобится. Когда сталкеры отправились за новыми переселенцами, ворота поспешно закрыли. А мы стояли возле них и взглядом пожирали каждый уголок нового дома. Пространства было не намного больше, нежели в предыдущем убежище. Низкий потолок располагался на высоте около трех с половиной метров. Жилые отсеки, представленные в виде небольших земляных хижин, теснились по левую сторону от ворот. Остальные, более крупные, были расположены по центру. Вскоре они получили название промышленный центр, так как там были и мастерские, и оружейка, и плантации, и еще много чего нужного. Новое убежище представляло собой небольшой город. Между жилыми и промышленными отсеками находились небольшие промежутки. Позже названные улицами. Их было около пяти, и каждая из них имела свое название. Центральная, самая длинная улица, называлась Великая. Та, что проходила вдоль промышленного центра - Промышленная. Жилые отсеки находились вдоль Загородной. Мы удивились еще больше, когда узнали, что здесь есть даже площадь. Она была в самом конце убежища. Круглая, залитая ярким светом высоковольтных прожекторов. В самом ее центре возвышался белый бюст. Подойдя поближе, мы увидели того кто на нем изображен. Александр Невский. Вечный покровитель и защитник Великого Новгорода. В нашей общине его чтили и уважали. Позади площади раскинулась палата совета общины. Прямоугольное здание до самого потолка и во всю ширину убежища. К нему наш проводник подходить не разрешал, так как внутри палаты что-то переделывали или доделывали. Фиг знает. Открывший нам гермоворота мужик не отставал от нас ни на шаг, подробно рассказывая об устройстве убежища. По его словам оно было сооружено еще во времена последней войны, дабы уберечь сельское население от бомбежки. Но по приходу первых отрядов сталкеров сюда никого живого не было обнаружено. Из сельских жителей либо никто не спасся, что наиболее правдиво, либо не знали о существовании этого объекта вообще, хотя за несколько минут до Катастрофы сообщение о существовании этого бункера облетело весь Новгород. Наша экскурсия по новому убежищу продолжалась. Все внутреннее пространство было тускло освещено светом от нескольких костров. Пройдя жилые отсеки, мужик поспешно свернул за угол и исчез в длинном и темном коридоре. Мы сначала подумали, что он хочет от нас каким-то образом сбежать. Но вспыхнувший в проходе фонарь и махания проводника руками изменили наше мнение. Коридор сильно извивался и ветвился на множество других. “Как бы не заблудиться”, - пронеслось у меня в голове. Но спустя пять минут мы вышли в широкое помещение, край которого невозможно было увидеть с помощью одного фонарика. Оно было просто огромным.

-И что тут такое размещаться будет? – поинтересовался Павел Сергеевич, подробно изучая каждый видимый сантиметр комнаты.

-А черт его знает, - пожал плечами мужик. – Время покажет. Но несколько мыслишек есть.

Вскоре он развернулся и поспешно выбежал в коридор. Мы, не желая больше оставаться в этом жутковатом месте, последовали за ним. Про множество других коридоров мужик подробно не рассказывал.

К тому времени, как мы вышли из коридора, в убежище прибыла новая партия переселенцев. Выдохшиеся сталкеры сидели возле гермоворот и жадно глотали воду из поднесенных им фляг. Капкан брызнул немного себе на голову и довольно помотал ей. Миха же, закончив с одной флягой и не сбавляя темпа, принялся за другую.

-От варгов…тикали, - сказал Капкан, отдышавшись. - До самого…убежища за нами…гнались. Слава богу, парни подсобили, а то одного б точно загрызли.

-Сколько жителей еще осталось в подвале? – грубо спросил Павел Сергеевич.

-Ну, сами считайте. Четыре сталкера, десять человек уже переправили, плюс пятнадцать человек уже здесь вторую неделю корячатся. Итого выходит двадцать девять. Из шестидесяти трех вычитаем полученное число и получаем…, - Капкан задумался. – И получаем тридцать четыре.

-И сколько по времени займет их полное переселение?

-Примерно еще часов шесть-семь точно ходить будем. Восемь максимум.

-Главное, чтобы до утра справились.

-Это да, Павел Сергеевич, - согласился Капкан.

Затем он поднялся, надел противогаз и, махнув нам на прощанье, вышел за ворота. Остальные сталкеры, нехотя расставшись с флягами, наполненными прохладной водой, последовали за командиром.

Последняя группа переселенцев прибыла в убежище уже следующим утром. Встречать их вышли все, кто перебрался еще до них. Сталкеры запыхались еще больше прежнего. Кроме них возле гермоворот переводили дыхание еще два мужика. Павел Сергеевич растолкал собравшихся и с очень недовольным видом встал перед нами.

-А где остальные четверо? – пробасил он, злобно поглядывая на Капкана, - Я тебя спрашиваю!

-Варги загрызли, - просипел он. – Мы…не смогли помочь. Они напали…неожиданно. Их там горбов тридцать было не меньше. Сами кое-как удрали от них.

-Ты знаешь, что это все твоя вина! – не успокаивался отчим. – И только твоя! ТЫ погубил эту четверку!

-Сами бы смогли от варгов убежать? – повысил тон Капкан. – Давайте! Автомат в руки и вперед. Вы, наверное, не знаете, но это Я всех вас сюда перевел. Хотя мог и другой.

-Ты был главой общины на то время и это ты принял решение о немедленном переселении.

-Но если б не я все бы сейчас валялись под тоннами камней или переваривались в желудках варгов или кого-нибудь еще. Это Я спас ваши жизни! И это ваша благодарность!?

Капкан поднялся и с вызовом приблизился к Павлу Сергеевичу. Назревала серьезная разборка.

-Если вы считаете меня убийцей, - Капкан обвел всех собравшихся взглядом. – То интересно кем вы посчитаете его? – А затем спокойно и еле слышно проговорил моему отчиму на ухо. - С этого момента ты глава нашей общины.

Капкан, толкнув в плечо Павла Сергеевича, медленным шагом поплелся к жилым отсекам. Мы долго еще смотрели ему вслед. Павел Сергеевич наклонил голову и, недолго простояв так, сказал.

-Пусть так и будет.

Из толпы послышались радостные, реже не очень, выкрики. Но вся эта суматоха длилась от силы минут пять, а потом все усталые отправились отдыхать. Самый главный момент в жизни этой общины состоялся. Но вскоре появится еще один. Наиболее важный, нежели предыдущий.

Уже через полгода окончательно закончилось строительство нашего убежища, которое всеобщим голосованием получило название Лесная община. Ее главой, как сказалось чуточку ранее, стал мой отчим. Дядя Саша, к тому времени уже наладивший дружественные отношения с Павлом Сергеевичем, был назначен ответственным за внешнюю безопасность убежища. Со дня переселения жизнь начала возвращаться в прежнее русло. Чуть ли не каждый день совершались выходы на поверхность. Сначала уходили на несколько часов, но спустя годы и на сутки пропадать могли, а некоторые и насовсем. Совет общины продолжал управлять убежищем. В него вошли все представители, что и были в нем до переселения. Обязанности разделились сразу же. Основным занятием мужчин, разумеется, была охота. Иногда отряды охотников доходили до села Бронницы, что находилось недалеко от убежища, но дальше заходить не решались, так как там начиналась зона с высоким радиационным фоном и именно там чаще всего бродили сохатые.

Сохатый-мутант сильный и опасный. Ростом под два метра этот гибрид лося и медведя наводил ужас на всех мутантов, обитающих в лесу, и на людей, хоть и не отличался высоким умом. Одним только взмахом мощной передней медвежьей лапы он мог спокойно оторвать голову человеку. Черная, словно смоль, шерсть помогала этому чудовищу оставаться незаметным в темное время суток. Я узнал об этих мутантах из рассказов своего учителя и хорошего друга-Семена Егеря. Самому же с этим порождением Катастрофы мне встретиться не довелось. И, надеюсь, не доведется никогда.

Так же некоторые мужчины занимались поисками всего необходимого для выживания: еды, медикаментов, одежды, боеприпасов, уцелевшей техники и многого всего, доходя до ближайших деревень и поселков. В Новгород никто так и не возвращался. Даже закаленный в боях и на охоте Капкан и его команда. Но один раз отряд из одиннадцати человек отправился туда. Прошла уже неделя с их ухода, но никаких новостей о ходе экспедиции не было. Погибли ли они, выжили, оставалось загадкой. Помимо всех перечисленных дел мужчины трудились в мастерских, оружейке, радиорубке, патрулировали территории в пределах убежища и за ними.

Женщины же корячились на кухне, плантациях и медблоках. Те, кто были посмелее в сопровождении двух охотников ходили наверх за грибами, ягодами и лечебными травами, которые в изобилии прорастали в здешнем лесу. Кое-кто даже хотел стать охотником или сталкером, но после десятиминутной лекции от мужиков их рвение исчезало так же быстро, как и появлялось.

Жизнь была трудной, но что поделаешь, когда вся природа, да и не только она, сошла с ума? Приспосабливаться? Бороться? Никто не сможет дать ответ на этот мучающий всех вопрос.

Я всё так же жил вместе с приютившим меня Павлом Сергеевичем, который потерял семью в день Катастрофы. До того как стать его приемным сыном я был хулиганом и шутом. Никто не хотел меня даже близко к себе подпускать. Но что-то во мне поразило Павла Сергеевича, и вскоре я был усыновлен им. За эти двенадцать лет, прожитых с отчимом, он сделал из бывшего нарушителя дисциплины настоящего мужчину, на которого ровнялись все здешние мальчишки. Но самым таким примером для малышни, как и для меня, несомненно, был Капкан. Охотник, который с каждого рейда на поверхность возвращался с добычей. Охотник, который всегда выручит из плохой ситуации.

Отца же я не видел вообще. Мать рассказывала, что он служит где-то под Санкт-Петербургом.

* * *

Когда я проснулся, было раннее утро. Очень хотелось в туалет. Взяв из-под кровати старые кроссовки отчима, я быстро одел их, завязал шнурки и пулей выбежал из своего отсека.

Костры на Загородной улице еще не зажгли, и она была полностью погружена в привычный мрак убежища. Слава богу, долго бежать не пришлось, так как туалет находился всего лишь через семь отсеков от моего. Быстро залетев внутрь, я нашел свободный унитаз (на самом деле это было обычное ведро) и, расстегнув ширинку на штанах, погрузился в мгновения свободы. Жалко, что они длятся не больше минуты. Справив нужду, я бодрым шагом зашагал обратно. Проходя мимо отсека отчима, я услышал приглушенный голос Капкана (а его невозможно не узнать), о чем-то яро спорившего с Павлом Сергеевичем:

-Позволь ему пойти с нами, - я еле разобрал слова охотника.

-Нет! - возражал отчим. Говорил он вяло, стараясь придать голосу нотки гнева. Стало ясно, что визит Капкана для отчима был неожиданным.

-Ну, дай ты ему шанс! Мальчишке скоро уже двадцать семь стукнет.

-Вот именно, что мальчишке. Хрен знает, в какое место вы забредете. Так что нет.

-Но он тоже ведь ходит на охоту под руководством неопытных охотников и пропадает почти сутками! - не выдержал Капкан. – То что, бездари выводят молодняк на охоту, должно тебя беспокоит! А не то, что с нами он пойдет! Сам знаешь, что мы ни разу не подводили! С чего сейчас ты изменил свое мнение? – Капкан отчитывал Павла Сергеевича, как учительница неуспевающего ученика. А он так и не решался возразить. Понимал, что в словах Капкана есть доля правды. Тяжелой, не всегда приятной, но все же правды. - Надо же как-то ему совершенствоваться, учиться и, наконец, самому распоряжаться своей судьбой! Ты ж не всегда сможешь держать его под своей опекой! Пора ему уйти из отцовского гнезда.

-Это не ….-и после этого наступила долгая пауза, которая щекотала мне нервишки.

“Что он сейчас скажет? Согласится ли?” – думал я про себя, закрыв глаза и скрестив пальцы за спиной. - “ Разреши, пожалуйста, разреши!” От волнения все дрожало. Даже внутри что-то екнуло.

-Ай, ладно, - отмахнулся отчим, – пусть идет, если вам это так необходимо!

Я чуть было не закричал от радости, переполняющей меня с ног до головы. Мне не верилось, что скоро я пойду на охоту с самим Капканом и его командой. Просто не верилось. Наконец, моя давняя мечта сбудется! Ну, отчим, ну ты и заставил меня понервничать.

-Спасибо, Сергеич, я тебе…

-Подожди, я не договорил, - остановил Павел Сергеевич уже успокоившегося охотника, а затем, повысив тон, продолжил. - Вот если по приходу назад, я увижу на Андрее хоть одну царапину или ушиб, то…

-То, что тогда? - выпытывающим голосом поинтересовался Капкан.

-При всем моем уважении к тебе, Саша, ты будешь изгнан из Лесной общины навсегда! - стукнув по столу кулаком, крикнул Павел Сергеевич. - Без запасов еды, оружия. Пустой! Понял?

Услышав эти слова, Капкан замолчал, но не прошло и минуты, как охотник продолжил:

-Ладно, постараюсь не перенапрягать твоего пацана. По приходу назад ты сам будешь рад тому, что доверил его мне.

-Я очень на это надеюсь, - буркнул отчим.

-Ну, я пошел. И извини, что так рано пришел.

- Да ничего. Все равно вставать уже скоро.

Когда я услышал приближающиеся шаги охотника, я сразу побежал в свой отсек, стоявший прямо напротив отчимовского, и рухнул камнем на кровать, проваливаясь в мягкие объятия незавершенного сна.

* * *

Мне снилось, как я вместе с Капканом, Сенькой Егерем, Лехой Чубатым и Михой Динамитом сражаюсь с сохатым, который был крупнее в два раза, чем на самом деле. Как мы принесли его тушу в общину, как команда Капкана восхваляет меня за их спасение от неминуемой гибели от острых зубов и когтей царя мутантов леса. Как я заслужил уважение всей общины.

В этом сне мне было так радостно и так страшно, потому что я осознавал, что вскоре пойду охотиться на сохатого или других тварей, обитающих в окрестных лесах. И скорее всего в самое пекло страха, уступающее в опасности лишь Новгороду. В место, куда не решался заходить ни один охотник, включая самого Капкана. Бронницы.

* * *

Я проснулся уже ближе к обеду. Снаружи уже доносился привычный гомон шныряющих туда-сюда людей, и грохот, раздававшийся с промышленного центра. Сегодня была моя смена сидеть в дозорной вышке. Скука смертная, но иногда бывают и исключения. Попрет столько мутантов, что хрен отобьёшься. Но именно в этом и заключался весь сок таких дежурств. Есть возможность показать себя и получше изучить тактики ведения боя. Но, повторюсь, такие исключения бывают очень редко. Тут кто-то громко прокричал:

-Давай поднимайся! Через пять часов выходим уже, а ты все еще дрыхнешь!

Я еле разлипая глаза приподнялся и оперся о локти, дабы рассмотреть человека, ставшего для меня сегодняшним будильником. В дверном проеме, полностью загородив его, стоял высокий и широкоплечий парень. У него узкие коричневые и невероятно добрые глаза, нос картошкой и длинные черные, и всегда чистые волосы, забранные в небольшую косичку. Лицо круглое и широкое. Все черты настоящего корейца. Помимо всего этого он очень упрям и умен. Влад, так звали моего лучшего друга, всего лишь на полгода старше меня, но он уже успел стать отличным сталкером. Почти каждый день, под вечер Влад, как по расписанию, отправлялся на поверхность, где способен пропадать чуть ли не на несколько суток. Именно за такое весьма опасное, но весьма прибыльное в экономическом плане пристрастие он и получил всем известное в Лесной общине прозвище. Смертник. Хлопковая рубаха бежевого цвета, которую Влад безумно любил, и черные, потертые в нескольких местах джинсы были начищены и отглажены. Его жена, Лена, заботилась о нем как о маленьком ребенке.

-Отвали, Влад, - отмахнулся я, потянувшись. – Успеем. Всего-то поесть надо, снарягу в оружейке взять и наверх пердолить. Вот и все.

-Но с твоей-то вознёй с несколькими парами свитеров и штанов, а еще и с уборкой кровати, мы точно опоздаем. А про то, как ты ешь я, пожалуй, промолчу. Так что лучше перестраховаться и встать сейчас!

-Умеешь же ты заставить людей что-либо сделать, - поморщившись, словно от отвращения, сказал я, начиная заправлять кровать.

-Это точно! – улыбнулся Влад. - Ладно, я пойду пока в столовую. А ты догоняй.

-Хорошо.

Влад вышел и громко стал насвистывать. Я же, ускорившись, взбил подушку и, нацепив кроссовки, побежал за другом.

Днем Лесная община напоминала небольшой темный и кем-то потревоженный муравейник. Темный, потому что кроме пяти костров община ничем больше не освещалась. На Загородной почти никого не было кроме нескольких детей, играющих в охотников на мутантов, и одной бабки, следившей за ними. Свернув за угол, я увидел Влада. Тот о чем-то беседовал с Лехой Чубатым. Это был довольно крепкого телосложения двадцатидвухлетний детина с меня ростом. Слегка смешное прозвище получил из-за вечно стоящих огненно-рыжих волос. Он был сталкером, как и большинство мужчин общины. Обладал хорошим чувством юмора. Душа компании.

-О! Андрюха! – замахал Чубатый своей волосатой лапой, увидев меня. – Иди сюда!

Голос у Лехи был слегка писклявый, что всегда при встрече с ним заставляло меня улыбаться.

-Здорово, Чуб. Как семья? – спросил я, пожав ему руку.

-Да все как обычно. Женушка пьет, дети шалят и болеют часто, - Леха глубоко вздохнул. - Ты то как? Отчим?

-А все потихоньку. Отчим как всегда занят.

-А я вот только с рейда. Наверху такой холодильник! Я чуть не окоченел!

-А нам скоро туда идти, - недовольно буркнул Влад.

-Ну, ясно с вами. Я тогда пошел, ребят. Влад, зайди ко мне после дежурства поболтать надо, - протараторил Леха, оглядываясь.

И, попрощавшись с нами, Чубатый в спешке удалился. Мы же направились в столовую, что находилась в дальнем углу убежища. Народу там столпилось…куча! Усталые и сонные работники промышленного центра, медотсеков, кое-где виднелись сталкеры, только что вернувшиеся из очередного рейда. Мы бы стояли ой как долго, если бы не наглость Влада. Он, пробравшись поближе к двум котлам, в которых готовили еду, обустроился перед одной старухой и позвал меня. Стоявшие позади люди шуму-то подняли - оглохнуть можно! Взяв свои порции, я с Владом поспешил скрыться, а то не дай бог разорвут. Только выбравшись из очереди, гомон недовольных стих. Сегодня, практически, как и всегда, было мясо с грибами, превращенное в непонятно буроватую вязкую жидкость с малым количеством приправ. Еду подавали маленькими порциями, но даже и этого хватало, чтобы ненадолго утолить голод, вспышки которого нередко возникали в общине. Вместе с кусочками мяса и грибами выдавали небольшую кружку морса из брусники или других ягод, который я безумно любил.

Увидев свою жену, Влад поспешно удалился. Я же остался искать, где бы присесть. Все столики, стоявшие рядом со столовой, были уже заняты. Я долго еще вертелся на месте в поисках места и очень обрадовался, увидев сидевшего неподалеку на длинной деревянной скамье Сеньку. Я, стараясь не расплескать морс, направился к нему.

-Привет, Сень. Можно присесть рядом с тобой?

-Здорово, Андрей! - сказал Семен, повернувшись ко мне своим уже немолодым лицом с немного прикрытыми карими глазами и коротким, но широким носом, от которого влево и вправо уходило две белесые полоски давно не стриженых усов. На вид Сеньке было около пятидесяти, но ловкостью и силой он мог поспорить со многими молодыми охотниками общины. - Конечно, садись.

Семен, или просто Егерь, высокий, слегка сгорбившийся мужичок обучал меня всем хитростям охоты, которые знал сам. Как правильно ставить капканы, как стрелять, чтобы не промазать по цели, как выжить при встрече с каким-либо мутантом. Сначала мне не очень хотелось учиться, но с каждым уроком я все глубже и глубже погружался в мужскую науку. Без нее в наше время никуда. И всем тем, что я знал сейчас, я обязан именно Сеньке. “Спасибо тебе огромное!” - при каждой встрече c ним говорил про себя я. Присев рядом с товарищем, я вдруг вспомнил о скорой охоте. И это воспоминание заставило меня улыбнуться.

-Чего такой радостный? - спросил Семен, медленно попивая ягодный напиток.

-С вами на охоту пойду!

-Чего…!?- выплеснув морс, прокашлял Егерь.

-С вами на охоту пойду! - чуть не закричав, повторил я.

-Да тихо ты! Не ори, и так услышал! Кто ж тебя взял-то?

-Как кто? Капкан, конечно!

-Ну и дела... Хотя, после гибели Антонова, нам любой толковый человек, как палочка-выручалочка.

-Вот и я про то же. Стрелять умею, капканы ставить тоже. Я вам не помешаю, - сказал я.

-Ладно, супермен, тогда слушай. Завтра в правительственном здании, что находится в самом конце убежища, состоится собрание.

-Это где палата общины находится? – спросил я.

-Именно там, - кивнул Семен.

-И что за собрание?

-Ну, обсуждать вопросы, типа куда пойдем, в кого стрелять будем, сколько охотиться будем и так далее, а тебе много новых мест покажем, где мы побывали за все годы, после Катастрофы. Главное-не опоздай, а то ты узнаешь каков Капкан в гневе.

-Хорошо, я обязательно приду. А во сколько начало?

-Ах да, забыл сказать. Собрание начнется, когда костры начнут на ночь тушить. Только не забудь, ладно?

-Не забуду, не забуду, – промычал я.

-Вот и славненько. Давай ешь, а то обед остынет.

И после этого я начал уплетать одну ложку за другой, таким образом, опустошив свою тарелку за несколько секунд. Мясо выдалось просто изумительным. Здешний повар Славик творил с едой просто невообразимые чудеса. Даже из несъедобной плесени мог сделать наивкуснейшие закуски. За такой подаренный Богом талант в кулинарии его ценили и уважали. Некоторые жители Лесной общины даже брали у него уроки. Но никто из его учеников не мог сотворить с едой то, что запросто делал Славик.

Отнеся тарелку и чашку обратно на кухню и попрощавшись с Сенькой, я пошел обратно к себе в отсек. По пути мне попался отчим. Явно не выспавшийся. Под глазами чернота, взгляд смутный такой, движения вялые.

-Ты опять не спал? – спросил я, подойдя к нему.

-А? Да, опять, - промямлил отчим. - Дела были. Ты в курсе, что на вышке дежуришь сегодня?

-Да. Влад уже рассказал. Иди поешь, а то как смерть ходишь, - улыбнулся я.

Отчим же напротив ничего в этом веселого не увидел и замахнулся, чтобы прописать мне хороший подзатыльник. Округлив глаза от испуга, я что было сил, дал деру. Хоть отчим и относился ко мне, как к родному сыну, которого он потерял в ТОТ день, ссоры между нами все-таки возникали, причем довольно часто. Если что не так сделаю или испорчу, то я сразу же получал хорошую взбучку от отчима. Долгими днями, иногда даже неделями, он со мной не разговаривал. Даже видеть порой просто не хотел. Но вскоре он прощал меня, и жизнь продолжалась, как ни в чем не бывало.

* * *

Эти несколько часов прошли как одно мгновенье. Как же все-таки время неумолимо несется вперед, не жалея никого. И я не исключение. Дежурство, которое я просто не мог терпеть, стремительно приближалось. Впереди меня ожидало несколько часов просиживания в дозорной вышке и замерзания под дующим с огромной скоростью ветрюгой, двадцати восьми градусным морозом и непрекращающимся снегопадом. Но не только из-за этого я не любил дежурство. В вышке просто нечем было заняться. А время коротать-то как-то надо.

Тут в отсек постучали. Я, поднявшись с кровати, подошел к двери и отворил ее. На пороге стоял уже одевшийся в амуницию Влад. Он удивленно осмотрел меня с ног до головы и потом выпалил, брызжа слюной:

-Быстрей дуй в оружейку! Нам на вахту заступать уже через десять минут, а он еще не одет! Андрюха, блин!

Я чуть не оглох от его ора.

-Да иду я! Кричать только не надо.

Я, закрыв отсек на ключ, поспешил к оружейке. Влад же направился к воротам, где уже сидели остальные сменщики.

Оружейник к счастью был на месте. Этот усатый одноглазый бугай, бывший сталкер, сидел за прилавком и, не спеша, покуривал папиросу. От сизого вонючего дыма я быстро отмахивался, иногда покашливая. Из-под черной футболки, покрытой несколькими жирными пятнами, выглядывала часть необъятного волосатого брюха. Стряхнув с него хлебные крошки, оружейник кинул окурок в стеклянную пепельницу, где помимо него было разбросано около десятка других, и, заглянув под прилавок, прокашлял оттуда:

-Куда направляешься, паря?

-В дозор на вышки, - как по команде прокричал я.

Оружейник, охая, бросил на стол специально сшитые для суровых русских морозов свитера, число которых в общине сильно увеличилось за последние годы, утепленную шапку-ушанку с прикрепленными к ней лыжными очками, короткоствольный АК с деревянным прикладом, и, на всякий пожарный, аптечку. Вот эта единственная часть дежурства, которой я был искренне рад. Нет ничего лучше, чем получение снаряжения.

-Больше ниче не надо? – буркнул толстяк, медленно перелистывая старый журнал с выцветшими картинками.

-Мне и этого хватит, - улыбнулся я, запихивая все снаряжение в портфель.

Оружейник ничего не ответил, только махнул мне в сторону двери. Мол, проваливай. Я, не став спорить с оружейником, поспешно вышел из отсека и побежал к гермоворотам, на ходу одевая друг на друга толстые и невероятно колючие свитера.

Напарники встретили меня громкими недовольными криками. Влад аж покраснел от злости.

-Ну, ты и тормоз, Андрюха! – протянул Влад, а затем обратился к остальным. – Вы-то готовы?

-Уже давно, - буркнул один из дозорных, явно недовольный моей задержкой.

Влад кивнул, нацепил шапку и, самостоятельно открыв ворота, направился наверх. Мы поспешно последовали за ним.

Чуб был прав. На поверхности было как в холодильнике. Группа дозорных, которых мы должны сменить, со всех ног бросилась в теплое помещение убежища, не сказав ни слова. Мы в какой-то степени завидовали им. Влад, проведя взглядом удаляющуюся группу, знаком показал нам рассредоточиться по вышкам. На счет три все разбежались. Моя вышка находилась возле выхода из внешнего оборонительного рубежа. На самом краю территории Лесной общины, где и начинались владения леса. Вышка представляла собой небольшую кабинку, в которой располагался лишь один стул, и на уровне груди была выбита длинная прорезь для стрельбы. Руководство общины считало, что дозорным этого хватит. Вышки соединялись между собой хрупкими самодельными мостиками, которые еле-еле удерживали вес взрослого человека. Сегодня вместе со мной дежурил Влад, а также два брата Лев и Дима, которые славились в общине своими навыками конструирования примитивного оружия.

Поднимаясь всё выше по заснеженной лестнице, сделанной из прибитых к дереву толстых и коротких досок, я остановился, заметив три перепрыгивающие с дерева на дерево небольшие тени, а за ними последовало еще столько же. “ Что они все кружат и кружат вокруг общины? Не напали бы!’’, - подумал я, поднимаясь все ближе к вышке. Зайдя в нее, я кинул в угол рюкзак с боеприпасами, придвинул стул поближе к прорези и стал ждать, когда наступит ночь. Руки замерзли, и я поднес их ко рту и подышал на них. Теплый воздух согревал. Затем немного потер их друг о дружку. Проделав так несколько раз, руки согрелись достаточно. Как же мне хотелось бросить это дежурство и убежать в теплое убежище. Но жаль, что так нельзя. За отклонение от вахты жестоко наказывали.

Когда на небе показалась луна, лес будто ожил после долгого сна. В лучи включенных прожекторов то и дело попадали силуэты нынешних хозяев леса: шестиногих росомах, которые более чем в четыре раза превосходили размерами своих предков, живших в этих лесах до Катастрофы. Иногда попадались волки, секачи, лоси.

Было страшно. Я, хоть и отсидел в этой вышке приличное количество часов, все никак не мог побороть в себе это мерзкое чувство. Чувство обреченности, беспомощности. Даже зная, что ты не один, все равно становится как-то не по себе. Страх. Вот что осталось в нас после Катастрофы. Ноша, которую невозможно сбросить с себя. И с которой почти невозможно бороться.

Прошла половина смены, а ничего так и не произошло. Лишь только издалека доносились еле уловимые рычания тварей и громкое завывание февральского ветра.

-Скука смертная - широко подтягиваясь, зевнул я. - Может к Владу заглянуть? Так и сделаю.

Медленно приподнявшись со стула, я поворотами влево и вправо размял спину и, не взяв с собой никакого оружия, вышел из вышки и по хлипкому мостику пошел к вышке товарища. Пространство второго оборонительного рубежа в ночное время озарялась светом от нескольких костров. По всему периметру рубежа шныряли небольшие группы патрульных. У них работа хоть интереснее. Уж лучше ходить по периметру, чем тупо сидеть на одном стуле в маленькой комнатушке, где даже развернутся затруднительно, и отмораживать себе конечности и другие важные места.

Когда я добрался до вышки Влада, тот сразу предложил мне сыграть в “дурака”. Игральные карты добыл его отец, который, как и многие другие мужчины, не занимавшиеся охотой, обшаривал окружные деревни в поисках полезных вещей для общины. За эту работу он и его семья получали усиленный ночной паек. Вот и из последнего рейда в разрушенный поселок Губарёво он их и принес. Никому не сказал о них, кроме семьи, а Влад, как назло отцу, проболтался мне. Ох и получил он тогда.… И с тех пор я и Влад каждую смену в дозоре играем в разные игры, чтобы хоть как-то скоротать время.

-Все! Я опять тебя обыграл! Подставляй свой лоб! - радостно сказал Влад после очередной победы, похрустывая пальцами.

-Только не сильно, а то уже и без этого голова трещит.

-Ладно, не буду сильно.

-Точно?

-Точно! Даю слово.

Влад медленно приближал свою руку к моему лбу. Я уже начал представлять, как друг снова меня ударит. Но этого сделать Влад не успел. Его опередил протяжный крик:

-Белки! Белки приближаются!

Влад бросил карты на пол, резко вскочил со стула и приблизился к прорези. Я, облегчено выдохнув, последовал за ним.

-Влад, ты включил прожектор?

-Нет.

-Тогда чего стоишь, врубай быстрей, ничего ж не видно.

Влад высунул руку из прорези, немного поковырялся и через пару мгновений раздался громкий щелчок. Вспыхнувший бледным светом луч разорвал царившую вокруг темноту. Смертник резко вытащил руку из прорези и взял одиноко стоящий в углу АКС74У или, как он вежливо называл её “сучка”.

-Плохи дела, очень плохи, - затараторил друг, проверяя снарягу.

Услышав эти слова, я присел поближе к прорези и присмотрелся. От увиденного сердце в пятки ушло. К нашей общине, поднимая в воздух тучи лежавшего на ветках снега, черной тучей приближались одни из самых опасных ночных хищников. Белки. Мутировавшие из безобидных пушистых травоядных зверьков, эти твари были хищниками и раз в двадцать крупнее своих предков и в сто раз агрессивней и опасней. Охотились и нападали они целыми сотнями. И отбиться от них считалось настоящим подвигом. Из ступора меня вывела длинная автоматная очередь выпущенная Владом по черной туче. Сразу же послышался рев убитых или раненых тварей, но особо лучше от этого не стало. Влад выпустил вторую очередь. Я хотел было помочь, но вдруг вспомнил, что автомат оставил в своей вышке.

-Я за автоматом и сразу к тебе.

-Давай, - перезаряжая свой, сказал Влад.

Выскочив из укрытия, я сломя голову бросился к своей вышке. Слышавшиеся отовсюду выстрелы заглушались душераздирающими воплями белок. Мост под ногами бешено дрожал, грозясь оборваться. Не добежав до вышки двух метров, я упал. Нижняя часть голени горела от боли. Такое чувство, будто нога попала в мощнейшие тиски и вот-вот треснет. Я хотел согнуть ее, но что-то не давало мне это сделать. Я повернул голову и вздрогнул. Мою ногу держала крупная белка. Высотой не менее метра, покрытая грязно-рыжей шерстью. Из раскрытой пасти стекала вонючая слюна, вперемешку с пеной. Белка начала подтаскивать к себе барахтающееся тело. Я пытался выбраться, но бесполезно, хватка твари только усиливалась. Белка, будто смеясь надо мной, коротко порыкивала. Вдруг мост от чего-то сильно качнулся. Перестав барахтаться, я увидел, что в метре позади первой белки появилась вторая, более крупная. Держащая мою ногу тварь грозно зашипела, обнажая неровные клыки, шерсть на спине вздыбилась. Всё это придавало ей грозный, даже отпугивающий вид. Но это не остановило вторую белку. Коротко рыкнув, она прыгнула. Снова сильно треснуло, и мост все-таки оборвался под весом двух тяжелых тварей и одного человека. Все трое полетели вниз. Через несколько секунд я рухнул наземь, больно ударившись плечом о выступающие корни дерева. Я закричал. Нога все еще болела. Я кое-как поднялся с земли и похромал к ближайшему дереву, на котором была сделана лестница, ведущая к вышке. Какие-то метры пришлось преодолевать с большим трудом! Как только боль начала потихоньку отступать, сзади послышался жалобный рёв. Я обернулся. Глаза от испуга медленно поползли на лоб. В четырех метрах от меня лежали две белки. Одна из них безжизненно валялась у большого камня с перебитым позвоночником. Другая же, к моему сожалению, выжила после падения, но сильно пострадала. Невероятно длинная, костлявая передняя правая лапа была сломана, и она болталась, как веревка. Я не стал медлить и продолжил идти к дереву. Лишь бы поскорее забраться наверх! Увидев, что добыча уходит, выжившая белка вприпрыжку направилась за мной. Через пару прыжков она уже была в метре от меня, и ей достаточно сделать лишь один, чтобы настигнуть меня. Но Всевышний не дал мне сегодня умереть. Послышалась спасительная автоматная очередь, а затем негромкий рык. Сделав пару шагов, я снова обернулся. Преследующая меня белка лежала в полуметре от меня с простреленной шеей. Передняя лапа, сильно трясясь, была вытянута вперед. Если б не очередь, спасшая мне жизнь, моя шея была бы вспорота этими самыми когтями. Воспользовавшись моментом, я, что есть сил, начал забираться на дерево, где находилась моя вышка. С раненой ногой и плечом сделать это было не так-то просто. Забравшись, наконец, наверх, я ввалился в вышку, взял свой “Калашников’’ и вышел из нее. Стреляли уже и из внутреннего периметра. Оборону держало человек двенадцать, включая дозорных на вышках. Но даже такое малое количество людей сдерживало казавшийся бесконечным натиск тварей.

Из-за обрушившегося мостика, кратчайший путь к вышке Влада был отрезан. Что ж придётся оббегать весь периметр. Вариант не самый лучший, но по-другому, увы, никак. Мда. Злобно цыкнув языком, я похромал на помощь к другу. По пути убив пару крупных белок, я, наконец, оказался у вышки Влада.

-Ну, наконец-то! - не отвлекаясь от стрельбы, буркнул Влад, когда я вошел внутрь. - А я уже подумал, что ты пошел белкам на корм.

-Взаимно, - улыбнулся я, превозмогая боль в ноге.

-Что-то их многовато сегодня. Раньше минуты три атакуют и все, а сейчас уже минут двадцать прут, если не больше.

-Мигрируют, наверно, - предположил я.

-Может быть, - пожал плечами друг.

-Справа две!

-Вижу - выстрелил Влад. - Патроны закончились, зараза! Эй, Андрей, заменять меня будешь.

-Лады.

-Хорошо, что я сегодня много рожков взял.

-В оружейке хоть что-нибудь осталось?

-Конечно!

* * *

Поиск по сайту: