Круговорот стихий в народе

Заявив в апреле 1993 года о существовании обратной логики, распределив стихии по фазам, я неизбежно встал перед вопросом о положении в тех или иных фазах не центральных стихий. В конечном счете, это был и личный вопрос. Если я родился в год Лошади и продолжаю мыслить в рамках волевой стихии, а жить мне приходится в 36-летии, подчиненном законам логической стихии, то я получаюсь лишним человеком. Выходит, мои идеи никому не нужны. А может быть, все не так уж и страшно? Ну не могут же оказаться лишними три стихии из четырех. А если они лишние, то в какой степени? Не могут же три стихии быть лишними одинаково. Ответ появился к концу 1993 года и сформировался в статью о круговороте стихий в народе.

В астрологии стихиями называются огонь, воздух, вода, земля. Красиво, но малопонятно. В структурном гороскопе у каждой стихии имеется по нескольку названий. Стихия, объединяющая Петуха, Быка и Змею называется логической, боевой. Она же стихия будущего, стихия фантастики.

В оппозиции логикам находятся завершители (Кот, Коза, Кабан), они же – реалисты, представители стихии эмоций, интуиции, стиля, красоты (стихия подведения итогов, стихия прошлого). Таким образом, очевидно противостояние двух стихий: прошлое-будущее, весна-осень.

Другие две стихии подобны лету и зиме. Воля (Лошадь, Собака, Тигр) – стихия власти, истины, новаторства. Эта стихия одинаково заинтересована как в прошлом, так и в будущем. Буквально как в природе, лето осью соединяет весну и осень, посев и сбор урожая.

Четвертая стихия – стихия мистики (Крыса, Дракон, Обезьяна), любви, сновидений – находится вне времени, вне эволюции (вечность, вечные темы) и не нуждается ни в прошлом, ни в будущем. Точно так же и зима существует как бы сама по себе, не имея конкретной связи ни с осенью, ни с весной.

Но, несмотря на некоторую изолированность мистической стихии, она так же, как и три оставшиеся, включена в единый круговорот стихий. Порядок взаимодействия стихий аналогичен природному. Весна съедает зиму, но уступает лету, которое в свою очередь сдается осени, а та уже беззащитна перед зимой. Так же и наши стихии: логики подавляют мистиков, но уступают волевикам, которые, в свою очередь, не могут устоять перед непредсказуемыми реалистами, которых усмирят лишь мистики, что, собственно, и завершает круговорот.

Временам года хорошо. Они гармонично зреют внутри подвластной стихии: лето зреет внутри весны, осень внутри лета и т.д. В обществе, живущем по законам обратной логики, все намного сложнее: здесь осень рождается внутри зимы, а весна – внутри лета. Смысл такого обратного круговорота заключается в том, чтобы будущая властная стихия прошла длительный этап подавления и унижения и власть брала бы не постепенно, а внезапно и революционным путем. В природе это выглядело бы так: весна становится все теплее, все жарче, и вот, когда уже совсем пора начаться лету, внезапно начинается зима.

Таким образом, после 36-летия (1881–1917) любви и мистики грянула осень террора, слежки, доносов (1917–1953), хотя все революционеры, да и многие зрители ждали именно весны, расцвета, строительства светлого будущего, превращения страны в огромный цветущий сад.

Напротив, в 1989 году весь мир, да и сами революционеры ждали наступления осени, тлена, распада, дряхлости и промозглости... А вместо этого наступит весна, время мечтаний, гигантских проектов, фантастического строительства. Мы должны были безумно устать за 72 года рабочих фаз (осень, лето). Как же удивительно будет почувствовать бодрость, свежесть, исторический оптимизм, необозримость перспектив.

Четыре года прошло после революции 1989 года, только-только ушла из нашей жизни волевая, еще не слишком сильна логическая стихия (строительная, законотворческая). Однако уже появились гонцы мистической стихии, время которой наступит после 2029 года. Эти гонцы выдвигают лозунги, реализовать которые удастся лишь через 36 лет. Стихии сталкиваются в нашей жизни, в наших умах, порождая путаницу, смуту.

Постепенно логическая стихия одолеет стихию волевую, причем произойдет это вопреки законам природного круговорота стихий. 36 лет волевики успешно подавляли слабые попытки логиков опереться на право, закон. Так почему же волевики вдруг проиграют? Как реализовать победу новой стихии чисто технически? Устранить волевиков помогает четвертая стихия, которая казалась наименее вовлеченной в вашу революцию. Именно реалисты должны были сыграть главную роль в усмирении волевой стихии. И они ее сыграли. Горбачев (Коза) своей непредсказуемостью и бессистемностью свел на нет все тщательные и планомерные построения Анатолия Лукьянова (Лошадь). По стопам Лукьянова пошел и Хасбулатов: он так же планомерно чистил парламент, выковывая свою гвардию. Он не понял, что время аппарата ушло, и сам не заметил, как проиграл внезапному, но более искреннему Ельцину (Коза). Не случайно обилие среди заклятых врагов Хасбулатова представителей реалистов – Козырев, Полторанин, Шохин (все – Коты), Чубайс (Коза).

Однако дело не только в знаках победителей: победу над парламентом одержала сама стихия выжидания, эмоциональных взрывов, вынужденной провокации. Именно стихия, а не Горбачев и Ельцин (верные слуги своей стихии), организовала и август 1991-го, и октябрь 1993 года.

Прием привлечения дополнительной стихии не уникален. В 1917–1921 годах на помощь входившим в центральное положение реалистам вызывалась боевая стихия логиков – Фрунзе (Петух), Свердлов (Петух), Тухачевский (Змея) и многие другие логики-боевики. Но что очень важно запомнить, за пределы 1921 года они, как правило, не выходили. Так же и в противостоянии 1953–1957 годов на помощь в борьбе с реалистами вызывалась мистическая стихия. Один из представителей ее – маршал Жуков (Обезьяна) сыграл огромную роль в усмирении тюремщиков во главе с Берией (Кабан). Однако значение Жукова также не выходит за пределы 1957.

Таким образом, в нашей нынешней революции значение Козы, Кабана и даже Кота после 1993 года начнет резко снижаться. Они уступают территорию истинным властелинам времени – логикам. Частично свое значение сохранит Собака (Петух, Бык – ее векторные соседи) как знак, приближенный к логикам.

Для Лошади и Тигра – любимцев России – наступившие времена не станут плохими, но придется потесниться, отказаться от роли безоговорочного лидера, больше отдыхать, расслабляться. Это непросто: волевики привыкли править, но править нельзя – тюрьма.

Для мистической стихии (Крыса, Обезьяна, Дракон), напротив, закончилось время небытия. Им теперь вкалывать до седьмого пота, готовить пришествие истинной демократии и рынка в 2025 году, но все без какой-либо личной пользы. Шахрай, Гайдар, Явлинский и иже с ними все будут организовывать, суетиться, а логическая стихия будет их давить, давить и совсем уже почти задавит, но тут грянут 2025–2029 годы, и мистики придут к власти. Гайдару будет за семьдесят, Явлинскому под восемьдесят, но почему бы и нет...

Ну и, наконец, стихия трех «К» (Кот, Коза, Кабан). Ее судьба наиболее загадочна, реалисты станут людьми не от мира сего, выйдут за пределы той реальности, которой живет страна. Исторические примеры надо искать в жизни Лосева, Чижевского, Маяковского, Пришвина, Циолковского в период с 1917 по 1953, или Андрея Тарковского, Иосифа Бродского, Василия Аксенова, Владимира Войновича с 1953 по 1989 годы. Страна отторгала их или делала вид, что их не существует. Все они были внутренними эмигрантами, что часто оборачивалось подлинной эмиграцией.

Запомнив упомянутые соответствия, мы можем, наконец-то, сформировать точный метод прогнозирования на год грядущий. Так, если грядущий год (год Собаки) частично возвращает волевым знакам центральное положение, то логическим знакам он несет работу, а знакам-реалистам обстановку легкости, отдыха, забав... Мистики же, как в старые добрые времена, выпадут из общего хода жизни, им лучше покататься по миру.

Составляя прогнозы на все следующие годы, необходимо мысленно совместить стихию года с тождественной стихией 36-летия и вспомнить, кому и что оно несло.

1993 год – безусловно, один из самых плодотворных в истории создания структурного гороскопа. По сравнению с 1992 годом упало число опубликованных статей, однако выросло качество, возродилась утраченная было фундаментальность, значительно снизилась политизированность, были заштопаны крупнейшие прорехи в теории. Во многом этому способствовало появление «Зазеркалья», писать для которого стало самым большим наслаждением (к концу 1998 года написана 71 статья). Но главное же, конечно, в том, что 1993 – это год Петуха, год источника идей, иногда коряво изложенных, но необычайно продуктивных.

В этом смысле последняя работа 1993 года («Круговорот стихий...») идеально иллюстрирует весь год. Стилистически эта статья одна из самых слабых: все в ней сумбурно, скомкано, не разъяснено, не разжевано. Работа написана неряшливо и легковесно. Однако, начиная разбирать ее по частям, вдруг обнаруживаешь, что это просто клад идей, каждая из которых достойна цикла статей, если не книги. И таких идей в «Круговороте» не менее пяти.

Первая идея к предмету данной книги имеет слабое отношение. Речь идет о структуре слабого межличностного общения. Однако для общей теории эта структура имеет достаточно существенное значение, ибо пресловутое векторное кольцо описывает лишь 24 варианта пар из 144 возможных. Частично система срисована с природы, частично, если не изменяет память, подсмотрена у классической астрологии, о чем есть намек в тексте статьи. Итак: волевики имеют определенное преимущество над логиками, те довлеют над мистиками, которые чувствуют себя выше реалистов. Реалисты, как это ни было прискорбно для меня, выше волевиков. Так что круг замыкается. Разумеется, что из всех возможных вариантов следует исключить пять векторных пар, которые идут против хода природы (Лошадь-Кабан, Кабан-Дракон, Петух-Собака, Бык-Тигр, Тигр-Коза).

Вторая идея дана в статье буквально одним мазком, мимолетно, а оказалась очень мощной. Настолько мощной, что в 1996 году обернулась циклом из трех статей («Черная-серая-белая революции»). Речь шла о том, что во второй фазе ждут цветения садов, а получают разрушение, раскорчевку, выжигание вековой культуры и проедание вековых запасов. Настоящее же утро, настоящая весна приходят под дружный хор мрачных голосов, предрекающих глад, мор и семь казней египетских. (Имеется в виду революция 1989 года.) Разумеется, идея, высказанная вскользь, на время забылась и всплыла лишь в конце 1996 года во время подготовки к печати «Поисков Империи».

Третья идея, напротив, была оценена сразу и в статье стала одной из центральных. А все потому, что очень хотелось самому понять, как такие слабые политики, каковыми, безусловно, являются наши президенты (Горбачев и Ельцин), сыграли столь важную роль в подготовке и осуществлении революции 1989 года. Можно было бы отписаться тем, что слишком много накопила советская власть такого, что подлежало разрушению. Однако у вас не вторая фаза, а четвертая, и задача наша не разрушать, а строить. Теперь же появилась элегантная и парадоксальная формула о вызове дополнительной стихии. Впоследствии, впрочем, появилась конкурентная идея о том, что Коза – всего-навсего максимально точный гороскопический аналог слишком нереальному в политике знаку Петуха.

Четвертая идея упоминалась перед «Круговоротом». Как быть с великими мира сего, умудрившимися родиться и жить в чужой фазе? Ответ прост, ясен и элегантен. Если поторопился родиться с умом и талантом раньше времени, то вкалывай, трудись, не покладая рук и не слишком рассчитывая на скорое признание. Если прозевал свое время и перешел в следующую фазу, то отдыхай, живи играючи, не напрягайся и поглядывай на всех свысока. Труднее всего тем, кто пребывает в противофазе своей стихии. Они наиболее чужды времени, непонятны ни власти, ни народу, понять и принять их могут лишь те, кто не приемлет своего времени (изгои, отщепенцы, диссиденты). Эта идея в дальнейшем станет очень востребованной, ибо поможет прорисовать фон на многих исторических полотнах.

Пятая идея чрезвычайно важна для новогодних прогнозов. Без нее невозможно было говорить, кого что ждет. В сумме с будущей идеей о векторных ударах и нумерации годов она станет главной в том, чего более всего ждет народ от астрологии и от структурного гороскопа тоже – личных знаковых прогнозов. Однако необходимо заметить, что строгого вывода у этой идеи нет. Не слишком понятно, почему законы, открытые в системе обратной логики, должны переноситься в более мелкий ритм, где главенствует логика прямая.

Такая вот фантастически насыщенная статья закрыла 1993 год, год, посвященный открытию и закреплению в теории истории обратной логики.

Что касается работ, посвященных цветным революциям, то совершенно не планировалось рассказывать в них об обратной логике, о противоречиях природного ожидания и реального осуществления. Планировалось просто сделать эти работы бесплатным приложением к «Поискам империи», описывающим не фазы, как в книге, а сами революции. Под этот план и заказывалось участие моего соавтора. Однако при написании статьи меня интересовало уже совсем другое. Я в очередной раз оказался потрясен парадоксальностью обратной логики, ее антиприродностью, ее непостижимостью для самого ее носителя – человека!

Структурное понимание истории, казалось бы, отрицает нравственную оценку исторических событий. Мы не в состоянии осуждать наступление второй фазы после благополучной первой, как не в состоянии осудить наступление промозглой осени после теплого лета. Однако назвать наступившее время черным мы имеем право. Итак, черная революция – это переход из тишины первой фазы в бурю второй.

Пафос революции, безусловно, разрушителен. Энергия, копившаяся всю первую фазу, наконец-то переполняет страну, происходит взрыв всеобщей ненависти, желание все уничтожить, ибо терпения медленно все переделывать ни у кого нет. В этом смысле большевики, распевавшие песню о «разрушении до основания», довольно точно выразили мысль черной революции.

Казалось бы, разрушение – это всегда зло. Однако с исторической точки зрения это не очевидно. Бывают задачи настолько крупные, что простой эволюцией они не решаемы, и только в пустыне, выжженной черной революцией, можно построить здание нового мира. Помните, какие слова выбрал Михаил Булгаков для эпиграфа к своему бессмертному роману: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла... и вечно совершает благо...» В роли такого дьявола приходит черная революция. Она жаждет зла, т.е. уничтожения, но через 36 лет сереет, еще через 36 лет превращается в белую революцию и начинает творить благо – строить принципиально новый мир.

Облик дьявольский для второй фазы напрашивается сам собой. Уже в первой фазе пророки, заглядывавшие в будущее, видели «бесов». Ну а во второй фазе в любом портрете вождя можно было глазами Иванушки Бездомного увидеть лица подручных сатаны. И дело даже не в том, что Ленин, Сталин или Троцкий похожи на врага рода человеческого: сатанеет весь народ, иначе он не выбрал бы себе таких вождей. Народ, подобно Иванушке Бездомному, через некоторое время прозревает, но кропить помещение или вызывать мотоциклы с автоматчиками уже поздно: дьявол правит свой бал, и пока бал не кончится, ничего сделать с черной фазой нельзя.

О вождях 1917 года говорят, что это люди без роду, без племени, чуть ли не выродки, но так ли это? У Ленина замечательная атмосфера в семье его родителей должна была взрастить спокойного, уравновешенного человека, но не взрастила. Вмешалось время, искривившее пространство тихих семей.

Отцом буйного Петра I был Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим. Кроме Петра у Алексея были и другие дети. Но время, создавшее этого гиганта, упорно двигало к власти именно его. Припадочный Петр будто специально создан для безумств второй фазы. Полистайте «Поиски Империи» – от библейского Саула до нашего Сталина вторые фазы полнятся моральными и физическими уродами. И всюду уродство сочетается с поистине демонической мощью и темпераментом.

Удивительной особенностью черных революций является их целенаправленность. Казалось бы, слепая сила вырвалась из недр народа с одной целью – крушить все подряд. Ан нет, всегда какая-нибудь цель найдется. Во второй Византии боролись с иконами, в третьей России рубили окно в Европу, в четвертой Англии внедряли политэкономию, а в четвертой России диктатуру пролетариата. Белым революциям, которые действительно строят новый мир, в этом смысле везет меньше – они просто строят, без лозунгов и трепотни.

Важнейшим в теоретическом плане является весенне-осенний перевертыш. Дело в том, что внутри большинства людей глубоко укоренилось природное восприятие мира. Эти люди чувствуют, что I фаза – это зима. А потому от черной революции (они же еще не знают, что она черная) ждут не осени террора и разрушения, а весны освобождения и строительства. «Я верю – город будет, я верю – саду цвесть», – так думали многие, так видели многие. Черноту революции увидели единожды: Андрей Платонов, частично Михаил Булгаков. Из его «Собачьего сердца» очень четко эту черноту вытащили на экран авторы нашумевшей экранизации.

Черная революция третьей Англии (1509) начиналась как великий праздник. Первый наследник и Белой, и Алой роз, красивый, статный Генрих VIII, друг великих просветителей, вызывал большие ожидания не только у к народа, но и у умнейших и тончайших людей того времени – Эразма Роттердамского, Томаса Мора, Джона Колета.

Вот слова Мора, сказанные на коронации Генриха VIII: «День этот – рабства конец, этот день – начало свободы... Страх не шипит уже больше таинственным шепотом в уши: то миновало, о чем нужно молчать и шептать. Сладко презреть клевету, и никто не боится, что ныне будет донос, – разве тот, кто доносил на других».

Так умнейшие люди встречали приход одного из самых кровавых и грязных правителей в английской истории. Стоит ли и нам удивляться, что в 1917-м большевиков приветствовали многие светлейшие умы.

Таким образом, после свершения черной революции наступают как бы два времени года: реально осень (террор, доносы, насилие), а в сознании многих и очень многих – весна. Появился даже определенный стиль в современных фильмах о тех временах («Утомленные солнцем», «Прорва», «Восточный роман»), в которых внешняя весна, свет, смех, радость и внутренняя чернота, гниль...

Весь западный мир (а по ритму Запада сейчас идет вся Америка, вся Западная и Центральная Европа, вся Африка, часть Азии) сейчас с наслаждением пользуется плодами свободной конкуренции, свободной торговли, всемирной финансовой и промышленной революции. И невдомек им, что это благо – завоевание не собственно западного ритма, а открытие четвертой Англии. Черная революция того цикла (1797), вскормленная идеями Адама Смита, сулила манну небесную, а принесла разрушение векового уклада, нищету, трущобы, непосильный труд.

Нет, Адам Смит не ошибся: новые экономические принципы принесли империи мощь и силу. Но какова цена? «Результаты промышленного переворота доказывают, что свободная конкуренция может производить богатство, не принося с собой благосостояния» (Арн. Тойнби). Вторая фаза четвертой Англии сделала народ нищим, больным, чуть не истребила его непосильным трудом. Однако мы то время помним по белым мундирам адмирала Нельсона и иже с ним. А цвет того времени, конечно же, черный, цвет углекопов, цвет первых паровозов и пароходов, цвет нестираемой копоти.

Противопоставление черного и белого, света и тьмы, второй фазы и четвертой – все это просто до банальности. А вот чему противопоставить серость третьей фазы? Прозрачности? Бесцветности?.. Возникает легкая путаница цветовых ассоциаций и сезонных определений. Осень получилась черной, лето получилось серым, а утро белым. Каким же цветом окрасить зиму? Может быть, отдать ей все цвета радуги? Сделать ее радужной, как сон. Лучше всего уйти от цветового противопоставления и противопоставить дело безделью, хождение по кругу резкому прогрессу, разговоры о просвещении народа реальному просвещению.

Мистическая первая фаза при всей видимости кипучей работы на деле лишь означала хождение по заколдованному кругу. Третья же фаза при видимом застое свершила невероятный прорыв к созданию нового, невиданного народа, строя, способа формирования элиты (вспомним Идеологическое чудо). Так что не будем верить глазам своим: за чередой однообразных съездов и пленумов шел бурный и могучий внутренний рост нации.

Вспомним провидческий фильм И. Гостева «Серые волки», где стая съедает своего вожака – Никиту Хрущева. Замечательно показана атмосфера стаи: бесконечные разговоры, кропотливая, подготовка каждого действия, круговая порука. А в общем, скука, обыденность, банальные пьянки, застой длиной... (это сейчас мы знаем, что в 36 лет, а тогда казалось, что длиной в вечность). Дабы не зациклиться на брежневских временах, вспомним третью Россию, эпоху двух Анн и Елизаветы: «Вырвавшись на широкий простор безотчетной русской власти, Анна Иоанновна отдалась празднествам и увеселениям, поражавшим иноземных наблюдателей мотовской роскошью и безвкусием» (В. Ключевский). То же о правлении Елизаветы: «Нескончаемой вереницей потянулись спектакли, увеселительные прогулки, куртаги, балы, маскарады, поражавшие ослепительным блеском и роскошью до тошноты». «Безвкусие» и «тошнота» тут слова ключевые. И нам, выросшим в хрущевской пионерии и брежневском комсомоле, это вполне понятно.

Елизавета Тюдор (третья Англия) у нас ассоциируется с блеском побед четвертой фазы. Но была и другая Елизавета, скучная и серая... из третьей фазы. «Она восторгалась «обходами» и «кривыми путями». Следя за дипломатией королевы по тысяче депеш, мы находим ее неблагородной и невыразимо скучной. Но она достигла своих целей» (Дж. Грин).

В этом грандиозность фазы: скука, тошнота, а цели-то все достигаются. Свое блестящее правление четвертой фазы Елизавета кропотливо готовила в третьей фазе. Можно бесконечно содрогаться от воспоминаний о духоте и тошнотворности третьей фазы, можно и нужно не любить Горбачева, Черненко и Брежнева, но нельзя не понимать, что именно третья фаза является самой плодотворной фазой всего цикла. Именно она выполняет максимальный объем работы цикла. В четвертой фазе мы всего лишь реализуем бесконечные наработки третьей. Сравнения любые: долгие репетиции и премьера артиста, годы учебы и первое открытие ученого. Одним словом, третья фаза – это невидимые миру слезы.

Таким образом, именно третья фаза в народном восприятии выглядит бесплодной и пустынной зимой застоя, а на деле является плодоносным летом, временем мощнейшей всенародной трансформации. Именно в третьей фазе, а не во второй, изменилось лицо народа, один русский народ был заменен другим. Во второй фазе старый народ был убит, в третьей фазе новый создан. Новый народ начался тогда, когда при Хрущеве и прочих серых генсеках двери немыслимого количества вузов открылись для крестьянских и пролетарских детей. Потомственным интеллигентам или дворянам хотелось бы напомнить, что в интеллектуальнейшей четвертой фазе наверху не внук и сын писателя, и не сын юриста, а крестьянские дети Черномырдин и Ельцин, сын плотника Лужков и т.д. Таково новое лицо русского народа.

Помнил ли Ярослав Мудрый, величайший интеллектуал своего времени, что его отец Владимир I, по сути, был безграмотным мужиком? Конечно, помнил и гордился своим отцом, приготовившим Русь к культурному взлету.

В четвертой фазе идет соревнование гениев. Они, как дети малые, бегут наперегонки с криком: «Я первый». Суворов, Румянцев, Ушаков, Фрэнсис Дрейк, Уолтер Рэли – сколько блеска и света... Одно только «но» – весь этот блеск родился в мутной серости третьих фаз. А вот в блестящей четвертой фазе выращиваются люди совсем иного склада – неуравновешенные, ненадежные, ломкие. Отсюда и многие постимперские провалы.

Всех нас воспитало сусловско-брежневское время: детективы читать нельзя, за фантастикой побегай, Дюма жестко лимитирован, дамских романов вовсе нет, программа «Время» по всем каналам. Ни тебе веселеньких журнальчиков, ни видюшников, ни кабельного телевидения. Нас буквально усадили за чтение умной и глубокой литературы. Причем для лучшей усваиваемости читать «заставляли» по ночам, часто в дурной ксерокопии, фотографии, а чаще какой-нибудь третий машинописный экземпляр с подгулявшей копиркой...

Система глобального запрета учила нас быть в постоянном умственном напряжении. Режиссеры снимали одно, подразумевали другое, а получалось третье. Расхлебывая эту кашу, мы научились продираться сквозь форму и находить содержание. Именно это умение станет основой рождаемого русского мира. Не верьте хроникальным фильмам. Там салютуют пионеры, маршируют солдаты, рапортуют депутаты. На самом же деле за те 36 лет интеллектуальный прогресс народа в целом был просто невероятен. Народ не научился жить, но он научился думать. Зачем ему это умение, мы узнаем из результатов белой революции.

Хотя противопоставление реального и показного застоя не столь ярко, как противопоставление черного и белого, сил зла и добра, мира света и мира теней, тем не менее, оно чрезвычайно близко именно автору, ибо становление целого поколения проходило на фоне совершенно неизменных внешних обстоятельств, что не делало это становление менее стремительным и бурным. Впрочем, не исключено, что кого-то внешний застой загипнотизировал и заставил остановить внутренний прогресс. Кто-то запил, кто-то променял внутренний рост на материальные блага. Однако факт налицо: число людей с высшим образованием, число людей, имеющих богатую личную библиотеку, число людей, не желающих жить бездумно, значительно выросло именно в 60-70-е годы. По числу инженеров на душу населения, по числу книг, хранящихся дома, тогда мы перегнали всех. А какие были тиражи, как хорошо жили писатели, даже бездарные...

Теперь о белой революции. В каждой бочке меда история всегда замешает ложку дегтя. Блестящие победы Екатерины II подпортил Пугачев со своим восстанием. Блеск Елизаветы Тюдор (третья Англия) приглушил своей бездарностью Яков I. Главное же заключается в том, что именно в четвертой фазе все ждут беды, тьмы, крови, террора, войн и т.д. Особенно в первые годы фазы. Никак человеческое сознание не хочет поверить, что четвертая имперская фаза, хоть и оставляет народ заложником имперской мясорубки, однако ни террора, ни войн, ни тьмы не несет. Несет же лишь свет.

Для нас это самая интересная и самая труднообъяснимая революция, поскольку мы наблюдаем ее воочию (с 1989 года) и не в состоянии оценить ее со стороны, с высоты исторической отстраненности. Поэтому любые оценки белой революции пока остаются слишком предвзятыми, слишком актуальными.

Главное, что хотелось бы внушить и себе, и другим – это все тот же весенне-осенний дуализм. Революция второй фазы (черная) ожидается как весна свободы и обновления, а оборачивается осенью террора и разрушения. Белая революция четвертой фазы несет весну обновления и строительства нового мира, но ожидается она именно как наступление ужаса, анархии, развала... Ну а поскольку мы имеем дело с миром людей, а не природы, то железно отделить реальность от воображаемой картинки очень трудно. И еще долго многие человеческие особи будут видеть криминальную революцию, развал союза братских республик, капиталистическую вакханалию и прочую черноту. В конце концов, если сохранились старушенции, из всего разнообразия сталинских подарков запомнившие только танцы под гармошку и снижение цен на продовольствие, то почему бы не предположить, что белое время запомнится кому-то лишь крушением надежд, гибелью идеалов, хаотическим калейдоскопом идей и событий.

Во второй фазе под сияюще-белыми одеждами прятали черные души, в четвертой фазе под черными одеждами прячут свою чистоту, белизну души. «Для чего?» – спросите вы. А чтоб никто не догадался. Засветишь белую душу раньше времени, тут тебя и съедят с потрохами и свои, и заграничные. Страна побелеет не в один день, и черная маскировка еще пригодится.

По мере нарастания белизны в соответствии с законами физики растут температура и мощность излучения. И когда белизна перейдет в сияние, свет этого сияния зальет весь мир. 20 имперских циклов подарили миру 20 ярчайших источников света, 20 полярных звезд, на которые ориентировались все народы мира в своем хождении по коридорам истории. Среди них такие ярчайшие, как 37 лет Соломона, 35 лет Ярослава, 40 лет Августа Октавиана, 43 года Ивана III, 34 года Екатерины II, вторая половина правления Елизаветы Тюдор, вторая половина правления королевы Виктории...

Для структурного гороскопа сияние четвертой фазы – столь же важный ориентир в поисках Империи, как и зверства второй фазы. Они подобны черной дыре и взрыву сверхновой звезды, а ведь между ними всего-то 36 лет серого времени. Такова уникальность имперских циклов – от сверхзла к сверхдобру в сверхбыстром темпе. Для историков такая трансформация лишена всякого смысла, им ничего не остается, как списать все на правителя. Все беды вторых фаз списываются на зверский характер Суллы, Янная, Генриха VIII, Ленина или Сталина. При этом никак не объясняется, как один зверь может искусать огромную страну. Предположить, что зверями их делало время, время черной власти, историкам очень трудно. Точно так же трудно представить, что время белой власти в четвертой фазе делает властителей если не ангелами, то светлыми людьми.

Однако, изучая биографии Августа или Ярослава, начинаешь понимать всю неудачность формулы «власть портит человека». Она не испортила их, а исправила. Они начинали свой поход за властью куда как более испачканными, чем заканчивали свое властвование. То же можно сказать о Екатерине II или Иване III. Однако главный пример у нас перед глазами. Наша фаза началась с путча 1991, Белого дома 1993, Чечни... А продолжится все более и более миротворческими делами, все более и более гуманными проектами. У нас очень трудная задача – стать гуманнее, чем уже достаточно гуманный мир. Те годы, что провел у власти Борис Ельцин, показывают, что с каждым годом он становился все мягче, все гуманнее. К сожалению, это многими воспринимается, как проявление слабости. От любви к генералам и держимордам он переходил к более светлым идеалам. Это надо ценить. Сейчас Ельцина пытаются отрешить от власти, обвиняя в развале армии. Когда-нибудь ему именно это поставят в историческую заслугу. Не воевать же человечеству всю его историю!

Хамство, хапужничество, тупость, зависть так часто в мировой истории брали верх над интеллектом, созиданием, добротой, что у белых сил сложился определенный комплекс пораженчества. Мы говорим, что хама не перехамишь, что талант беспомощен, а бездарь пробьется и т.д. Нам надо выдрать из себя эти заблуждения, пришедшие из черных и серых времен. Мы должны, мы просто обязаны потерять свои страхи, потерять уверенность, что все обязательно повернется к худшему. Вторая фаза – власть черни, и неважно, от сохи эта чернь или королевских кровей. Четвертая фаза – власть аристократии, будь то аристократия духа или аристократия разума.

Главная особенность черных людей – стремление кому-то противостоять, с кем-то бороться, кого-то одолевать. Под влияние этого комплекса борьбы попадали практически все. Вспомните, как люди требовали казни гэкачепистов. Но прошло несколько лет, и огромное большинство совершенно потеряло кровожадность. Идеология всеобщего примирения – это воздух белых революций.

Ко всему сказанному для полной симметрии следовало бы добавить хоть что-то о радужной (или бесцветной) революции первой фазы. Она противоположна по своей направленности революции третьей фазы. Таким образом, она должна давать картину максимальных преобразований, максимально энергичной деятельности, и, по сути же, должна водить народ и правителей по кругу, ничего всерьез ни меняя. Примеров этому более чем достаточно. В основном, эти примеры приводятся в разделе, посвященном поискам Империи.

Физический смысл хождения по кругу (наступания на одни и те же грабли) очень понятен: именно так идет накопление энергии. Однако само по себе хождение по кругу может вызвать слишком большое недоумение, поэтому-то и нужна картинка активной деятельности – столыпинская реформа, Манифест и даже революция (1905 год). Вот и историки в один голос твердят, что правление Александра III и Николая II были полны энергии, реформ и всяческого подъема. И если бы не проклятые большевики, то Россия давно была бы уже самой богатой страной мира, да еще и окраины бы сохранила. На самом же деле, сохранив свой сверхмощный класс крестьянства, свое пренебрежение к грамоте, к городской жизни, русский народ не выстоял бы в сумасшедшей индустриальной гонке XX века.

Но позвольте! – возразит читатель – Зима первой фазы не начинается после весны, она вырастает на голом месте. Так зачем же ей маскировать свою зимнесть, зачем прикидываться летом? Что ж, наверное, в первой фазе двойственность сезона выглядит менее мощно. Именно мистикам первой фазы наиболее понятна шутка, которую играет с нами обратная логика.

Поиск по сайту: