Возникновение, эволюция и развитие языка

Тема 2.

Возникновение языка

Возникновение языка является важнейшей составляющей эволюции человека на пути от человекообразной обезьяны к гомо сампиенс. Без языка человека бы просто не было. Вместе с тем, возникновение языка в процессе эволюции человека остается одной из самых больших тайн науки о происхождении человека.

Существует несколько традиционных гипотез происхождения языка.

Звукоподражательная гипотеза. Согласно этой гипотезе, язык возник вследствие подражания человека различным звукам природы, крикам животных, звукам производимых самим человеком действий и т.д.

Междометная гипотеза. Эта гипотеза исходит из того, что звуковой язык возник из невольных выкриков человека в процессе трудовой деятельности, охоты, собирательства под воздействием внешних обстоятельств или внутренних состояний.

Звукосимволическая гипотеза. Согласно данной гипотезе, в возникновении языка ведущую роль сыграл звукосимволизм – бессознательно улавливаемая людьми связь звуков с некоторыми качествами или признаками предметов. Так, замечено, что названия маленьких предметов или понятий типа «близко», «здесь» содержат обычно звуки И, Е, а названия больших предметов и понятий типа «далеко» содержат У, О.

Гипотеза общественного договора. Эта гипотеза принадлежит Ж.Ж.Руссо – люди договорились, как будут называть предметы.

Жестовая гипотеза. Данная гипотеза исходит из того, что звуковому языку предшествовал развитый ручной язык – язык жестов, и только потом жесты стали сопровождаться звуковыми возгласами.

Трудовая гипотеза. Эта гипотеза известна как гипотеза Л.Нуаре и Ф.Энгельса и основывается на том, что первые собственно человеческие слова возникают в процессе совместной деятельности людей как обозначения трудовых процессов.

Все эти гипотезы имеют право на существование, и все они частично подтверждаются фактами языка, исследованиями антропологов, наблюдениями над становлением речи ребенка в онтогенезе. Не выдерживает критики лишь гипотеза общественного договора, так как неясно, как, не имея языка, люди могли бы договориться о своем языке.

Любопытно, однако, что все перечисленные гипотезы исходят из того, что у первобытного человека языка не было вообще, и пытаются объяснить, как язык вдруг появился. При этом не учитывается то, что у первобытного человека уже была достаточно развитая коммуникативная система, доставшаяся ему от обезьяньих предков. Эта коммуникативная система никуда не исчезла, как не исчез никуда мозг человекообразной обезьяны: мозг человека не возник на пустом месте, он эволюционировал из мозга человекообразной обезьяны. Представления о коммуникативной системе человеко-образных обезьян, полученные современными антропологами и этологами, позволяют выдвинуть естественную гипотезу происхождения языка – язык сформировался из коммуникативной системы человекообразной обезьяны эволюционным путем, путем ее усложнения и развития, приспособления к растущим потребностям развивающегося человека.

Коммуникативная система человекообразной обезьяны включает жесты, мимические сигналы и звуки, многие из которых носили аффективный характер. Все эти коммуникативные средства обнаруживаются и в языке современного человека. Кроме того, наблюдения над формированием речи у ребенка показывают, что сначала в речи ребенка преобладают жесты, мимические сигналы и аффективные вербализации, а затем постепенно они уступают место все более и более членораздельным вербализациям, а роль жестов и мимики, очень высокая на начальном этапе развития речевой способности, постепенно сокращается и занимает место, которое соответствует нормам «взрослого» языка. Жестикуляция сыграла свою роль в подготовке звукового языка; Вячеслав Всеволодович Иванов предполагает, что принципы построения последовательностей жестов рук в «языке жестов» гоминидов (семейство приматов, включающее Homo sapiens), служившие главным способом передачи сложных значений, были позднее перенесены на звуковые последовательности.

Анализируя с этой точки зрения остальные гипотезы происхождения языка, названные выше, можно констатировать, что все они не противоречат естественной гипотезе, а дополняют ее, раскрывая возможные пути развития звуковой стороны языка.

Однако все названные гипотезы тем или иным способом объясняют механизм возникновения звукового языка, объясняют пути возникновения звуковых обозначений предметов; но они не отвечают на важнейший вопрос – а почему возникает язык у человека, почему человек не удовлетворился имевшимися в его распоряжении коммуникативными средствами, а создал развитый язык с многочисленными обозначениями предметов и процессов внешнего и внутреннего мира?

Создание языка явилось следствием совершенствования трудовой деятельности человека, результатом накопления человеком знаний, следствием развития его мышления. Лежащие в основе развития цивилизации потребности передавать и накапливать во времени растущий объем знаний, сохранять накопленный опыт производственной деятельности пришли в противоречие с возможностями наглядной передачи знаний и опыта путем демонстрации способов и приемов деятельности по принципу «от человека к человеку». Это и потребовало создания разветвленной системы знаков, которые могли бы фиксировать опыт и знания и передавать их от поколения к поколению.

С другой стороны, наблюдения за многими племенами показывают, что охоту эти племена описывают в виде пантомимы с описательной песней, причем пантомима постепенно уступает место звуковому сопровождению с повелительной интонацией, которое носит управленческий характер и исходит от лидеров и доминирующих индивидов. Усложнение регулирующих функций в обществе – вторая причина возникновения звукового языка. Решающую роль в формировании звукового языка играло, видимо, общение доминирующих особей с остальными членами сообщества - звуковые сигналы «изобретали» вожаки и доминирующие особи.

Жестовая и мимическая составляющие коммуникативной системы первобытного человека как средства коммуникации выявили свою ограниченность в процессе эволюции – они предполагают необходимость смотреть на говорящего человека, жесты отвлекают руки от труда, жесты и мимика не видны ночью, не видны за препятствием. Звуковые сигналы всех этих недостатков лишены, поэтому звуковой язык и оказался наиболее пригодным для коммуникации и начал интенсивно развиваться. Впоследствии была изобретена и письменность, что означало дальнейшее существенное совершенствование средств эффективной передачи знаний в обществе.

Процесс возникновения языка в хронологии

Процесс становления естественного звукового языка человека называют глоттогенезом. Глоттогенез может быть представлен в виде условных этапов развития человеческого языка – условных потому, что эти этапы, как свидетельствует современная наука, часто накладываются друг на друга, что связано с особенностями развития человека – в определенные исторические периоды, к примеру, питекантроп сосуществовал с человеком умелым, а неандерталец – с кроманьонцем.

Схематически процесс глоттогенеза может быть представлен следующим образом.

1-ая стадия. Австралопитек.

Жил 3-5 миллионов лет назад- 600 тыс. лет назад. Ходил по земле, руками хватал предметы, орудий труда не изготовлял, пользовался камнями и дубинами. Мозг 420-650 см^3, челюсть укорочена. Австралопитеки – еще обезьяны, последнее звено в эволюции животного мира.

Пользовался коммуникативной системой животных.

2-ая стадия. Первобытный человек

Человек умелый (homo habilis). Обнаружен Л.Лики в 1959 г. в Олдувайском ущелье в Танзании. Жил около 2 млн. лет назад. Обладал прямохождением, изготовлял орудия труда.

Питекантроп.

Жил 1,3 - 0,8 млн. лет назад. Изготовлял орудия труда, объем мозга около 900 см³ . Лоб покатый, узкий. Средняя продолжительность жизни – 20 лет.

Человек умелый и питекантроп пользовались коммуникативной системой животных. Речь нечленораздельная. Звуковых сигналов 10 -15, не больше.

Синантроп.

Жил 800 тыс. - 300 тыс. лет назад, найден в Китае. Стал обогреваться огнем.

Гейдельбергский человек.

Жил 300-40 тыс. лет назад. Найден в Европе.

У синантропа и гейдельбергского человека, которые жили одновременно с неандер-тальцем, речь нечленораздельная, как у питекантропа. Используется коммуникативная система животных. Возможно, возрастает число звуковых сигналов.

З-ья стадия.

Неандерталец( древний человек).

Жил 500 тыс.- 40 тыс. лет назад. Крупные размеры тела, большая мышечная масса. Начал изготавливать специализированные орудия труда из кости и камня. Объем мозга 1300-1400см³ .

У неандертальца примерно 200 тыс. лет назад начинают появляться зачатки языка. Начинает формироваться голосовой мускул, благодаря которому напряжение голосовых связок становится независимым от работы стенок гортани. Этот мускул был предназначен для передачи голосовым связкам команд из мозга, однако специального речевого центра в мозге еще не было, и голосовой мускул не мог правильно использоваться. Это означает, что у неандертальца произнесение любого звука вызывало колебание голосовых связок (то есть гласный призвук) и эти гласные не могли дифференцироваться, они были все похожи друг на друга. Звуки неандертальца были негармоничными, пронзительными, сопровождались визгом, писком, было много носовых гласных, поскольку небная занавеска у неандертальца отстояла дальше от стенки гортани, чем у современного человека.

Нижняя челюсть неандертальца управлялась мощными, но малоподвижными жевательными мышцами и не могла двигаться быстро. Отсутствие оформленного подбородка сужало возможности для дифференцированных движений языка во рту, что не позволяло членораздельно произносить звуки.

Поздний неандерталец уже обладает начатками членораздельной речи – заработал голосовой мускул, более подвижной становится нижняя челюсть.

Постепенно формируются речевые центры в коре головного мозга, происходит перестройка межполушарных связей, что меняет психику человека. У разных особей процесс развивался неравномерно, стали выделяться более яркие индивидуальности.

4-ая стадия.

Кроманьонец (современный человек).

Появляется примерно 100 тыс. лет назад, сосуществует с неандертальцем.

Объем мозга 1500 см³, 17 миллиардов нервных клеток. Небольшой рост, небольшая мышечная масса. Оформился подбородок, что позволяет осуществлять членораздельную артикуляцию. Развивается звуковысотный слух, в мозге появляются речевые центры.

В онтогенезе, как и в филогенезе развития мозга раньше всего формируются зоны правого полушария, отвечающие за семантику жестов иероглифического типа, позже –задние зоны левого полушария, которые ответственны за словесное название отдельных предметов. Позднее всего формируются височно-лобные зоны левого полушария, занятые построением синтаксически сложных структур.

Язык кроманьонца был моновокалическим, использовался один гласный звук. Слоги различались согласными, появились односложные слова. Моновокалические слоги различались тоном, тон использовался для смыслоразличения.

Примерно 30-50 тыс. лет назад появляется членораздельный устный язык в его современном понимании.

В 8-6 тыс. до н.э. появляется пиктография – рисуночное письмо (ряд рисунков передает связный рассказ), 6 тыс. лет назад появляется первая письменность – шумерское клинописное письмо, 5 тыс. лет назад – китайское иероглифическое письмо, 4-3 тыс. лет назад появляется фонетическое письмо – сначала слоговое (Индия, Персия, Эфиопия), затем, в начале 1-го тысячелетия до нашей эры - буквенное (Египет, финикийцы, греки).

Становление языковой системы в филогенезе

Можно реконструировать определенную последовательность, в которой возникали разные участки языковой системы.

Важный материал для подобного описания дают наблюдения над формированием речи у детей, поскольку известно, что человек в своем внутриутробном и младенческом развитии повторяет основные этапы филогенеза. Кроме того, исследователи установили, что высшие приматы и ребенок в возрасте до 2 лет имеют очень много общего в поведении и средствах коммуникации: оперируют категориями субъект и объект, место, направление, экзистенциальность и принадлежность. У них общие формы первичной коммуникации – волевые сигналы, слова-предложения, двусоставные категориальные бинарные предложения. Это позволяет строить гипотезы о последовательности формиро-вания различных участков языковой системы по наблюдениям за последовательностью формирования системы родного языка у новорожденного ребенка.

Сначала возникают эмоции-команды, сигналы благополучного или неблагополучного состояния. Так, у ребенка с 0 до 8 месяцев выделяются 5 типов сигналов: призыв к общению с матерью, сигнал дискомфорта, сигнал благополучного пребывания во сне, сигнал о нормальном кормлении, сигнал о благополучном пребывании на руках у матери.

Далее, с 9 месяцев до 1 г. 8 мес., формируются слова-предложения, которые сопровождаются жестами. Два основных типа таких предложений: требование (дац –дай; мака –дай молока) и констатация наличия предмета (му –вот корова, мама –вот мама). В этот же период начинают формироваться двусловные грамматически неоформленные предложения (ми бух –мишка упал, мама сёска – мама щетка, то есть мама метет). Запас слов в этот период небольшой –10-15 единиц.

С 1 г. 9 мес. появляются многословные несинтаксированные высказывания из 3-4 слов и резко и быстро начинает расти словарный запас – 80, 100, 200 слов (лексический взрыв). Начинают появляться образования по аналогии.

Грамматическое оформление высказывания осваивается к 5, иногда – к 7 годам.

Формирование системы частей речи в языковом сознании ребенка выглядит следующим образом:

существительные - появляются раньше всех; после усвоения примерно 100 существительных ребенок начинает образовывать их по аналогии;

глаголы - появляются после предметного словаря, долгое время опускаются. После освоения 50 глаголов появляются первые глагольные категории;

прилагательные – появляются поздно, после существительных; долго ставятся после существительных – козлик маленький; после освоения примерно 30 прилагательных появляются их грамматические формы;

местоимения - появляются в числе первых и с самого начала употребляются правильно;

отдельные наречия – появляются рано, в числе первых слов (наречия места, времени и температуры);

служебные слова – появляются после всех знаменательных частей речи, первыми появляются предлоги.

Имеющиеся данные, полученные индоевропеистами, историками языка, специалис-тами по лингвистическим универсалиям, исследователями детской речи и афазии, позволяют гипотетически представить облик древнейшего языка следующим образом.

Сначала появляются согласные с вокалическим призвуком, фонема включает в себя целый слог, структурно неделимый. Позднее появляются гласные.

В этом языке существовали слоги трех типов: типа ta, типа a, типа s-s-s, l-l-l, m-m-m (с фрикативным или сонорным согласным). Эти слоги комбинировались в речи. Смыслоразличительную роль играли место артикуляции звука и его высота, затем носовой призвук.

Первыми возникшими согласными были сонорные в противопоставлении шумным, затем к ним присоединились фрикативные, а потом возникло противопоставление глухие-звонкие.

Первые лексемы представляли собой, по-видимому, имена предметов и личные местоимения, а также некоторые наречия. Позднее появляются гла­голы и другие части речи, служебные слова и, наконец, в некоторых языках — морфе­мы, формально закрепляющие те или иные лексические и синтаксические значения. Состав морфем постепенно увели­чивается, а их функции усложняются.

В пополнении словарного запаса, появлении новых слов большую роль играла аналогия.

Развитие синтаксиса шло от обозначения эмоций-команд и эмоций-состояний к пред-ложениям-требованиям и констатациям наличия предмета. Язык долгое время был «несинтаксирован», основу синтаксиса составляли простые двусоставные предложения; сложные предложения сформировались в языке уже в новейший период.

Все предложения первоначально были простыми, а свя­зи между словами формально не выражались. Это наглядно прослеживается и на примерах из детской речи (мама книж­ка читать), и из речи больных афазиями (Саша пить моло­ко, я жить город). Появление грамматически выраженных связей было более поздним событием в развитии языка. От простых предложений, сополагающихся друг с другом, к развитию специальных средств и структурных схем сложно­го предложения - это общечеловеческое движение в синтак­сической подсистеме языка.

Развитие сложного предложения связано с появлением письменности и особенно книгопечатания. Младописьменные языки, как правило, не имеют развитого инвентаря сложных предложений.

Основу первобытного общества составляло племя - группа людей, связанных кровным родством. Мужчины и женщины выполняли разные работы - мужчины занимались охотой и рыболовством, женщины - собиранием плодов и кореньев. Это обусловило важную роль гендлерлектов в первобытном языке - языки мужчин и женщин обладали существенными различиями.

Для древнейшего племенного языка была характерна быстрая обновляемость словаря. У ряда современных народов, ведущих родоплеменной образ жизни, это сохранилось до сих пор: в 20-ых г.г. исследователь языка эскимосов описал их язык, а когда через несколько лет вернулся, застал многочисленные новые слова, даже игла была переименована.

Наблюдалась большая территориальная дробность языков. Миклухо-Маклай в Новой Гвинее второй половины 19-го века описал ситуацию, когда он посещал одну за другой соседние деревни, и ему понадобилось несколько переводчиков, которые переводили друг другу. Эту особенность древнейшего языка обозначают термином «первичная языковая непрерывность» - каждый язык похож на соседний, но меньше - на следующий.

Таковы сегодняшние представления о древнейшем, дописьменном состоянии человеческого языка.

Язык письменного периода также претерпел существенные изменения на пути к своему современному состоянию. Каждый язык имеет свою судьбу, но многие изменения были общими для большинства языков, функционировавших в сходных общественных условиях. Так, в рабовладельческий период развития общества в большинстве культур возникают понятия языковой нормы и языкового стиля, возникает понятие правильной и неправильной речи, хорошей речи, возникают многочисленные синонимы, которые обеспечивают выбор выразительных средств.

В период феодализма появляются кастовые языки, обслуживающие отдельные социальные слои. В Индонезии до 15-го века знать говорила на санскрите, а крестьяне на малайских наречиях, в Ирландии крестьяне использовали кельтский язык, а знать - английский. В Англии в период французского владычества народ говорил по-английски, а знать - по-французски и т.д. Однако постепенно кастовые языки исчезают, и к концу феодального периода побеждают народные языки. Появляются литературно-письменные языки, формируется книжная и народная подсистемы языка.

В период развивающегося капитализма происходит формирование наций, а значит, и национальных языков. Происходит четкая дифференциация языковых стилей. Широкое развитие получают социальные диалекты и жаргоны при ослаблении влияния территориальных диалектов. В многонациональных государствах возникают языки межнационального общения.

Основные закономерности эволюции и развития системы языка

Синхрония и диахрония системы языка

Человеку всегда кажется, что язык, на котором он говорит в течение всей своей жизни, остается одним и тем же. Действительно, времени человеческой жизни недостаточно, чтобы заметить сколько-нибудь существенные изменения в системе языка. Этим объясняется то, что и наука о языке поднялась до осо­знания изменяемости языка во времени только в XIX в., пос­ле того как лингвисты сопоставили разные индоевропейские языки. Стало очевидным, что общая древнейшая индоевро­пейская парадигма склонения и спряжения преобразовалась в разошедшихся родственных языках самым различным об­разом. Обращение к письменным памятникам прошлых эпох также показало, что система языка, сохраняя много стабиль­ных элементов и структур, в то же время постоянно изменя­ется, по-разному в разных частях.

Это открытие так поразило лингвистов, что приковало все их помыслы и интересы почти на сто лет к изучению из­менений, произошедших в индоевропейских языках на про­тяжении их истории. Но к концу XIX в. волна историческо­го изучения языков стала спадать, а соотношение работ по современным языкам и по их истории стало приходить в равновесие.

Соссюр разграничил историю языков (диахронию), и их совре­менное состояние — (синхронию). Из его работ, которые произвели огромное впечатление на современных ему лингвистов и лингвистов последующих поколений, был сделан вывод, что противопоставление диахронии и синхронии абсолютно и не терпит компромисса, а изучение системы современного языка может осуществляться без исторических знаний. Эту установку до­вел до логического конца американский лингвист Блумфильд. Он полагал, что знание истории языка при описании его со­временного состояния не только не нужно, но и вредно, так как оно мешает исследователю непредвзято определить отно­шения в системе современного языка.

Иначе решался вопрос о соотношении синхронии и диа­хронии в русском языкознании. И.А.Бодуэн де Куртенэ и его уче­ники полагали, что диахроническое изучение важно и нуж­но для понимания и объяснения явлений синхронии. А.А.Потебня писал, что поверхность языка всегда более или менее пест­реет образцами разнохарактерных пластов. Не зная истории языка, нельзя понять соотношения старых и новых элементов в современном языке, нельзя выявить тенденции их разви­тия.

Познание системных от­ношений в современном языке позволяет глубже и полнее осознать исторические изменения в языковых системах, по­нять диалектическую взаимосвязь сдвигов в разных подси­стемах языка. Академик А.Чикобава отмечает, что лингвисти­ка как объяснительная и гуманитарная наука невозможна без историзма. Не противопоставление и разрыв синхрони­ческого и диахронического изучения языка, а диалектическое объединение их для познания системы языка и законов его функционирования - таков путь решения вопроса о соотно­шении диахронии и синхронии в отечественном теоретическом языкознании.

Тенденции развития системы языка

Основной движущей силой развития языка является мышле­ние народа, отражающее все новые и новые явления объективного мира, выявляющее и устанавливающее между ними все более и более глубокие и су­щественные связи. Через мышление на развитии языка ска­зываются многочисленные обстоятельства жизни человеческого общества, общественные процессы, экстралингвистические обстоятельства. Но многие изменения в системе языка имеют и собственно линг­вистические причины, вызываются особенностями артикулирования и слухового восприятия звуков, закономерностями развития самого языка как объективно существующего общественного явления.

Тенденции изменений в языке под воздействием обстоятельств жиз­ни человеческого общества называют внешними законами, а тенденции, обусловленные собственно лингвистическими при­чинами — внутренними законами развития языка. Действие внутренних законов обусловлено сущностью языка, его механизмом, специфическими особенностями его устройства; они панхроничны, то есть действуют всегда. Внешние же законы историчны, действуют в определенных конкретно-исторических общественных условиях. Внешние и внутренние законы приводят к изменениям, которые представляют собой либо эволюцию, либо развитие языка.

Эволюция - это изменения внутри языка, происходящие под влиянием его собственных внутренних законов.

Развитие языка - это изменения, связанные с воздействием на язык общества, приспособление языка к изменяющимся и усложняющимся условиям его функционирования.

Можно провести аналогию с человеком: человек стареет, изменяются его органы, увеличивается или уменьшается вес, появляются морщины – это эволюция его организма. При этом человек умнеет, становится образованным, все больше знает и умеет – это его развитие.

Эволюция и развитие в равной мере определяют изменения в языке.

Среди внутренних законов можно разграничить зако­ны общие и частные. Общие законы присущи всем языкам и вытекают из свойств языка, выполняющего функцию средства общения людей. К таким законам относятся устойчивость системы язы­ка и постепенность ее изменения, вариантность языковых средств, действие закона аналогии и другие.

Частные законы проявляются в конкретных изменениях, протекающих либо в одном языке, либо в группе родствен­ных языков, и касаются конкретного звукового изменения, конкретных перестроек в системах склонения и спряжения, изменений в составе лексико-семантических групп и т. п.

Приведем отдельные примеры, иллюстрирующие измене­ния в разных подсистемах языка.

Изменения в подсистеме фонем

Изменения в произношении звуков идут в языке непрерывно. Они обусловлены естест­венной вариантностью произношения разных людей, к тому же поддер­живаемой разнообразными дефектами речи, такими, напри­мер, как шепелявость, гнусавость, картавость и многими другими.

В условиях развитого литературного языка с хорошо от­работанными и закрепленными нормами произношения (пра­вилами орфоэпии) подобные отклонения оцениваются как ошибки. Их исправляют, иногда игнорируют, часто высмеи­вают. На общеязыковой системе фонем такое варьирование произношения не отражается.

Иначе обстояло дело в дописьменный период, когда нор­ма произношения складывалась стихийно и никак не закреп­лялась. Смены поколения было достаточно, чтобы то или иное отклонение в речи детей от речи родителей было приня­то как норма. Отклонение, осознанное как норма, порожда­ло новый фонемный образ и вело к утрате старого фонемного образа. Там, где раньше произносили ке, ге, хе, появлялись че, же, ше; на месте да, ба появлялись та, па, а на месте старых та, па произносили тха, пха и т. д. Изменение со­става и структурных связей фонем в языковом сознании го­ворящих проявляется сразу во всех лексемах данного языка, имеющих тождественные позиции фонем. Всюду, где рань­ше слышали к, г, х перед гласными переднего ряда, начина­ют слышать ч, ж, ш или з, ц, с, как это было в славянских языках после первой и второй палатализации.

Последовательность в изменении фонемного облика всех лексем с тождественной позицией для изменяющейся фонемы была открыта младограмматиками, которые поняли это яв­ление как результат действия звуковых законов. Младограмматики создали культ звуковых законов и поначалу приписы­вали им ту же неотвратимость и непреложность, с какими действуют силы природы. Дальнейшие исследования показа­ли, что «звуковые законы» не всегда последовательны, ре­зультаты изменений могут утрачиваться; то, что изменялось в одном веке, не изменяется в другом; то, что изменялось в одном языке, не изменяется в другом, и т. д. Например, из­менение звука j в ж или дж отмечено в итальянском, иран­ских, тюркских языках, но оно не происходило в славян­ских языках. Появление р между гласными на месте з от­мечено в латинском, германских, тюркских языках. Но в сла­вянских языках его также не было.

В звуковых изменениях часто реализуются смещения места артикуляции звуков, очень близких по положению язы­ка или губ. Например, во многих языках отмечались мены р/л, с/х, л/у (неслоговое), ч/ц и т. п. Такие изменения нахо­дят параллели в расстройствах произношения. Картавость р — широко распространенное отклонение от обычного переднеязычного р, но, например, во французском языке оно получило признание как произношение нормативное. Свистя­щее, то есть произносимое сквозь зубы т, возможно в любом языке, но, например, в английском оно закрепилось как са­мостоятельный фонемный образ, обозначаемый буквами th, и т. п.

Звуковые изменения могут быть однонаправленными и разнонаправленными. Древнеславянские дифтонги он, ом, ен, ем, став гласными у, а, уже не могут вернуться к исходному состоянию. Не возвращаются к исходному звучанию дж из j, х из с, р из з и ряд других.

Разнонаправленными являются изменения звонких в глу­хие и обратно (пàбàп, сà з àс и т. п.); обратимы из­менения сà шà с, аàоà а, иà еà и иряд других.

Источник изменений звуков во всех языках мира один и тот же: естественная вариантность артикулирования. Одина­ковы и тенденции изменений: смещение артикуляции близ­ких по месту и способу образования звуков. Но какие имен­но звуковые изменения приведут к сдвигам фонемных обра­зов, какие старые фонемы исчезнут, какие новые фонемы образуются в системе языка - это будет решаться для каж­дого языка отдельно.

Конкретный набор имевших место в истории данного языка перестроек системы фонем составля­ет его неповторимую фонологическую историю. Точное знание этой истории позволяет научно обоснованно определять родство языков, контакты языков, происхождение слов и сло­воформ языка и другие события в истории данного языка.

Изменения в лексической подсистеме язы­ка

Семантические изменения слов могут протекать без фо­нологических изменений, и наоборот. Мы уже знаем, что к развитию лексической подсистемы языка толкает расширя­ющийся мыслительный кругозор людей. В.Г.Гак указывает четыре принципиальные возможности в изменении состава словесных знаков языка.

1. Использование старого знака для нового денотата.

2. Введение нового знака для старого, уже обозначенно­го денотата.

3. Введение нового знака для нового денотата.

4. Прекращение употребления знака.

Рассмотрим выделенные В.Г.Гаком тенденции на некоторых примерах.

1. В сфере семантического словообразования, т. е. в сфере использования старого знака для нового денотата, прослежи­ваются следующие важнейшие тенденции: 1) закон Шпербера, 2) антропоморфизм, 3) переход от конкретного к абст­рактному, 4) синестезия (букв. соощущение).

Закон Шпербера состоит в том, что основным источни­ком метафорических переносов значения слова в каждую эпо­ху служит комплекс идей, имеющих важное значение и вызы­вающих общий интерес в данном обществе. В средние века такой комплекс идей порождала охота, с появлением спор­тивных игр общий интерес вызывает футбол, а в США - бейсбол; в начале XX в. внимание приковали авто­мобили, во время первой и второй мировой войны - военные дейст­вия, в 60-ые г.г - освоение космоса (ср. в русской фразеологии: выйти на орбиту, вывести на орбиту, сойти с орбиты, мягкая посад­ка, состояние невесомости, стыковка и т. п.).

По­пулярные в Англии петушиные бои оставили след в английской фразео­логии: that cock won't fight (букв.: этот петух не будет драться) - этот номер не пройдет; to live like a fighting cock (букв.: жить как боевой петух) - кататься как сыр в мас­ле; to feel like a fighting cock (букв.: чувствовать себя как боевой петух) - быть в форме для борьбы и др.

В послевоенный период в России на протяжении нескольких десятилетий наблюдалась широкая экспансия военной лексики (битва за урожай, штаб уборки, командиры производства, захватить плацдарм, наступление по всему фронту, быть в авангарде (арьергарде), направить огонь критики на что-либо, выйти на рубежи, осуществить прорыв, командовать строительством и мн.др.).

В 90-ые годы ХХ века наблюдается постепенное ослабление употребления военной лексики и экспансия спортивной лексики (играть в свою игру, фальстарт избирательной кампании, забег кандидатов на длинную дистанцию, провести двухходовку, играть на поле соперника, политические тяжеловесы, игра в одни ворота, установить правила игры, ключевой игрок, взять высоту, нарастить политические бицепсы, считать разменной пешкой, равные стартовые возможности, играть на грани фола, сходить с дистанции, отфутболить, стартует избирательная кампания, предвыборная гонка, рокировка в администрации, ключевая фигура на политической доске, перевести мяч на сторону противника и мн.др.).

Принцип антропоморфизма заключается в том, что по­знание мира человек начинает с себя самого; в центре субъ­ективного мира людей стоят они сами. Все окружающее ос­мысляется в зависимости от степени близости / удаленности от жизненных интересов людей. В частности, названия частей тела человека, одежды, домашней утвари, частей жили­ща и т. п. широко используются для номинации более уда­ленных от человека предметов. Ср., например, в названиях растений: медвежьи ушки, львиный зев, кукушкины слезки, или названия частей тела в названиях предметов: ручка чай­ника, двери, кресла; голова сахару, головка луку, горлышко бутылки, кувшина; ребро доски, колено реки, язык колокола, бородка ключа и мн. др.

Переход от конкретных понятий к абстрактным отража­ется в семантическом развитии многих слов. От лат. pensare (взвешивать) развивалось франц. penser (ду­мать). От греч. basis (ступенька) ведет начало современ­ное базис — основание, исходные постулаты теории, общест­венного устройства и т. п. Лат. aevum (шествие) развило зна­чение время, возраст. От образа ставить перед (собой) ро­дилось слово представление, обозначающее мыслительный образ. Волноваться (вздыматься волнами, о море, водной глади) стало названием беспокойного психологического со­стояния человека. От лат. matrix (корневой ствол дерева) об­разовано лат. materia (древесина, строительный материал), а затем и материя — самое абстрактное философское понятие.

Синестезия — способность человека одновременно вос­принимать объекты внешнего мира несколькими органами чувств. Благодаря этому одно и то же явление может быть названо словами, относящимися к разным сферам восприя­тий: обонятельных и вкусовых, зрительных и слуховых или тактильных, переживаемых как приятные или неприятные.

Вкусными называют не только продукты питания, но и запахи, и красивые вещи, и приятные переживания. Ср.: бар­хатный голос и режущий голос, яркий звук и матовый звук, свет­лый ум и темный человек, тяжелый труд и легкая работа, тяжелый человек и легкая улыбка, острый язык и медовые речи и т. п. На явлении синестезии основано использование наименований сильных эмоций (страх, ужас, сумасшествие и под.) для обозначения экспрессии, высокой степени при­знака. Ср.: рус. ужасно много, страшно доволен, франц. terriblement bien (ужасно замечательно), нем. toll, verruckt (букв.: бешеный, сумасшедший) в значении шикарный, великолепный. Подобные переносы значений, объясняемые синестезией, исследователи отмечают в самых разных язы­ках: русском, венгерском, индонезийском, узбекском, гре­ческом и др.

2. Введение нового знака для старого, уже обозначенно­го денотата, может быть проиллюстрировано таким языковым процессом как эвфемизация.

Эвфемизация - процесс создания эвфемизмов для табуированных слов и выражений: если то или иное слово или понятие табуировано, то для его называния создается смягченная форма – эвфемизм.

Многие слова в разных языках являются по своему происхождению эвфемизмами. Так, в русском языке это такие слова как медведь (варианты - хозяин, сам, топтыгин), змея (от земля, земляная), блаженный (в зн. сумасшедший) и др.

В английском языке гробовщика называют undertaker - букв. предприниматель; говорят: desease (болезнь) – букв. неудобство, imbecile (сумасшедший) - от лат. imbecillus “слабый”, silly (глупый) - букв. счастливый. Греческое слово idiot этимологически означает “частное лицо, мирянин”, фр. crétin происходит от диалектной формы chrétien (христианин), фр. benêt (глупец) - от лат. benédictus “благословенный” и т.д.

В современном западном мире, особенно в США, кампания по так называемой политической корректности приводит к появлению многочисленных эвфемистических номинаций: афроамериканец вместо негр, лицо с ограниченными физическими возможностями – вместо инвалид, «горизонтально отягощенный» вместо толстый и под.

Эвфемизмы пополняют словарный состав языка, обогащают его.

3. Введение нового знака для нового денотата осуществляется путем словообразования и заимствования.

В средние века в России было слово толмач – переводчик (заимствование из немецкого языка), но это был только устный переводчик, а когда появилась потребность переводить и письменные тексты, государственные документы, было образовано современное слово переводчик, которое означает «переводчик устных и письменных текстов». Новый денотат получил новое обозначение.

В первые годы советской власти возникло множество новых учреждений, организаций и должностей, которые должны были получить наименования. Возникли совет народных комиссаров, народные комиссариаты, народные комиссары, партийный комитет, партийное бюро, профсоюзный комитет, профсоюзное бюро, партийный организатор, профсоюзный организатор, спортивный организатор, областной комитет, районный комитет, местный комитет, комитет бедноты и т.д. Это были новые наименования, которые обладали в речи высокой частотностью, вследствие чего в силу действия закона экономии они были сокращены, что и привело к массовому возникновению аббревиатур – совнарком, нарком, наркомат, профком, обком, райком, парторг, профорг, местком и т.д.

Заимствование – универсальная тенденция в развитии лексических систем языков мира. Наиболее развитые в функциональном отношении языки в своем основном словарном фонде насчитывают минимум 30-40% заимствованной лексики. В английском языке насчитывают до 60% заимствований из романских языков, в корейском языке – до 75% лексики китайского происхождения. В русском языке на букву А исконно русскими являются только слова азбука, ага, агу, ау, авось, авоська, аляповатый, остальные заимствованы; на букву Э – только э, эй, эх, экий, эдак, этак, остальные заимствованы, а на букву Ф в русском языке вообще нет ни одного исконного слова, все слова заимствованные.

Заимствованные слова быстро адаптируются, осваиваются народом, приспосаб-ливаются по произношению к национальным произносительным нормам, и большинство из них сознанием народа перестает восприниматься как заимствования - часто носители языка и не знают о заимствованном характере используемых ими слов (ср. рус. матрос, катер, опера, ария, матч, чемпион, гол, символ, олимпиада, аптека, бульон, такси, крем, тротуар, портфель, альбом, штопор, слесарь, плуг, флаг, штраф, артель, базар, шалаш, чулок, сундук, булка, фляжка, адмирал и мн. др.)

Заимствование нельзя рассматривать как засорение языка – это объективный процесс, который регулируется самим обществом: заимствуются слова, обозначающие заимствованные народом предметы, явления и понятия. Язык регулирует пополнение своего состава заимствованиями - заимствованные слова могут конкурировать с близкими по значению «родными» и побеждает та единица, которая оказывается более удобной в языковом и смысловом отношении. К примеру, в начале века в русском языке для обозначения лица, пилотирующего самолет, конкурировали слова авиатор, льтец, летун и летчик, и победу одержала русская лексема летчик. В 70-80-ые г.г. в русском языке конкурировали единицы компьютер, электронно-вычислительная машина, ЭВМ, и победу одержало заимствованное слово компьютер. Заимствованные слова либо осваиваются языком (или отдельным профессиональным диалектом – например, подъязыком политики, подъязыком финансов, музыкальным подъязыком и др.) либо не допускаются в него, быстро выходят из употребления.

В современную эпоху число заимствований быстро растет во всех языках, что отражает процессы глобализации в мире. Заимствование ведет к обогащению словарного состава языка, его количественному и качественному росту.

4. Прекращение употребления знака.

Слова, вышедшие из употребления в связи с исчезновением из общественной практики называемого ими объекта (историзмы), уходят из активного словоупотребления, уходят из современной лексической системы, но остаются в письменных памятниках соответствующей эпохи.

Историзмами русской лексической системы являются такие единицы как алтын, боярин, забрало, кольчуга, терем, соха, тысяцкий, вече, палица, сеча; более поздний период – стряпчий, полицейский, урядник, лакей, лавочник, купец, половой, царь, приказчик; историзмы советской эпохи – нэп, промфинплан, пятилетка, коминтерн, выдвиженец, лишенец, комбед, красногвардеец, белогвардеец, коллективизация, генсек, политбюро, стиляга, диссидент и др.

Историзмами периода перестройки в России можно считать такие единицы как перестройка, новое мышление, ускорение, гласность, общеевропейский дом, застой, административно-командная система, уравниловка, зона молчания, закрытая зона, белые пятна истории, торможение, неформалы, холодная война, мирное сосуществование, кооператор и др.

Слова в языке могут выйти из употребления, и в условиях сохранения соответст-вующего объекта в общественной практике слово просто заменяется на более современное. Такие единицы, как известно, называются архаизмами, и они сохраняются в письменных источниках, как и историзмы.

Различают лексические архаизмы – слова, вытесненные словами другого корня (шея вместо выя, рулевой вместо кормчий, пахарь вместо ратай, актер вместо лицедей, свидетель вместо послух, ученик вместо школяр, убийца вместо головник), лексико-словообразовательные – вытесненные однокорневыми синонимами (бедствие вместо бедство, воин вместо воитель, чувство вместо чувствие, фантазия вместо фантазм, различие вместо разнота), лексико-фонетические – вытесненные вариантами, отличающимися отдельными звуками в составе слова (героизм вместо ироизм, вокзал вместо воксал).

Существуют также семантические архаизмы – устаревшие значения в семантеме используемого сегодня слова. Так, в слове художество ранее присутствовало значение «искусство», злокачественный – «обладающий плохими, дурными качествами», вертеп – «пещера», вор – «бунтовщик», сволочь –«те, которых сволокли, собрали в одно место с разных сторон», негодяй – «негодный к военной службе», истукан - «статуя», живот – «жизнь», прозябать – «расти», позор – «зрелище», общественник – «член общины» и др.

Возможна в языке и реактивация лексики. Реактивация лексики представляет собой возвращение в активное употребление лексем, ранее употреблявшихся, но на какой-то исторический период ставших историзмами. Так, в русском языке в период перестройки были реактивированы некоторые лексемы и устойчивые словосочетания, относящиеся к сфере политики и рыночных отношений: Дума, думская фракция, думский комитет, суд присяжных, забастовка, пособие по безработице, голодовка, биржа, торги, акциз, вексель, предприниматель, банкрот, полиция, коммерческий банк, торговля недвижимостью.

Появление новых лексем и развитие семантем у старых лексем, выход лексем и семем из активного употребления с неизбежностью ведут к перестройкам структурных отношений между словами и осложнению системы.

Изменения в синтаксической подсистеме языка

Изменения в синтаксической подсистеме языка протекают значительно медленнее, чем в лексической. Осознание изменений в отно­шениях предметов обычно происходит после того, как позна­ны предметы и осмыслено их место в той или иной ситуа­ции. Накопление изменений в лексической подсистеме языка ведет к перестройкам синтаксических структур. Формируют­ся новые структурные схемы и новые словоформы, появляют­ся новые служебные слова и другие средства.

Познание начинается с отношений между дея­телем и объектом действия, с пространственных отношений; позднее осмысляются более абстрактные отношения време­ни, причины, цели, условия и т. д. Мы уже отмечали что развитие ре­чи ребенка (онтогенез) во многом проходит те же ступени, которые прошло человечество в ходе создания языка (в фи­логенезе). Изучение группы детей — американских, финских, самоа и луо в возрасте от 18 до 31 месяца, выполненное за­рубежными психолингвистами, показало, что дети овладева­ют структурными схемами в следующем порядке: деятель — действие, действие — объект действия, указатель — объект указания, владелец — объект владения.

Позднее появляются структурные схемы для выражения отношений определяемого и определяющего, действия и места действия. Еще позднее дети овладевают специальными во­просами и пассивными конструкциями. Освоение структур­ных схем сложных предложений происходит в школьном воз­расте по мере того, как мышление подрастающего человека становится способным строить умозаключения, постигать свя­зи событий.

Изучение истории синтаксических конструкций в разных языках мира показывает, что развитие синтаксической семан­тики идет именно по таким этапам. Простые синтаксические структуры, части которых располагаются в соответствии с порядком следования действия во времени, появляются рань­ше структур со сдвинутыми соотношениями, которые А. Р. Лурия называет дистантными предложениями. Например, последовательность Наступила зима, пошел снег, стало хо­лодно состоит из простых структур. А дистантной является структура Не опоздай я на поезд, не встретил бы вас. Такое высказывание требует мысленной перестройки, чтобы стало понятно, опоздал говорящий или нет, встретил он вас или не встретил. Дистантные предложения отражают своеобразные мыс­лительные коды, которые возникли в последнем столетии, после становления и закрепления норм литературных язы­ков.

Познание человека движется от отражения наблюдаемых в повседневной трудовой деятельности отношений к отраже­нию отношений абстрактных, умозрительных; соответствен­но этому постепенно возникают синтаксические конструкции разных степеней сложности и абстрактности.

Изменения в составе морфологических типов и категорий

Формальные морфологические показатели, обслуживающие лексическую и синтаксическую подсистемы языка, перестраи­ваются, чтобы лучше соответствовать изменениям в семан­тике языка. По замечанию А.А.Потебни, язык легко расстается с формальными приметами, за которыми уже нет различий смысловых.

Все индоевропейские языки утратили формы двойствен­ного числа, сохранив формы единственного и множественно­го. Произошли значительные перестройки типов склонения и спряжения. В большинстве славянских языков утрачены раз­личия четырех форм прошедшего времени глаголов.

Появление новых лексических и синтаксических зна­чений может стимулировать создание новых формаль­но-морфологических показателей для их обозначения. Например, в славянских языках постоянно появляются новые префиксы и суффиксы для выражения видовых значений и способов действия в глаголах. Увеличивается число слово­образовательных морфем для создания новых словообразова­тельных моделей. Новые служебные морфемы всегда созда­ются из лексических средств, которые утрачивают лексичес­кие и приобретают грамматические семемы. Например, рус­ский аффикс -ся в прошлом был энклитической формой ви­нительного падежа местоимения себя, а частица бы - одной из форм аориста от глагола быть. Франц. homme (человек) дало неопределенное местоимение on, из существительных pas (шаг), point (точка) получились отрицательные частицы pas, point. Формант наречий -ment восходит к слову mens (разум). Английское man (человек) входит в качестве морфемы в слова seaman (моряк), airman (летчик), tankman (танкист) и др.

Морфемы могут заимствоваться из других языков. На­пример, слова спутник и лунник, попав во французский язык, были осмыслены как слова с морфемой -ик. Когда запусти­ли ракету в сторону Венеры и в сторону Марса, во француз­ском языке появились Venusik и Marsik. Суффикс -ik стал формальным показателем для обозначения искусственных космических тел.

По мере развития языка формируются новые предлоги и союзы, помогающие выражать все более и более сложные синтаксические отношения причины, времени, уступки и др.

Утраты и приобретения в составе морфем с неизбеж­ностью ведут к изменениям в словообразовательной подсисте­ме и морфологической парадигматике языка. Эти изменения протекают очень медленно, в течение нескольких веков. Фор­мы, утратившие семантику, сохраняются по традиции (на­пример, формы грамматического рода у русских неодушев­ленных существительных). Способствуют перестройкам зву­ковые изменения, затрагивающие флексии и префиксы, а так­же действие закона аналогии.

Как “работает” аналогия в сфере, например, словообразо­вания, показывают изобретения детей: нарядник и нарядница (дети, которые любят наряжаться), король и королица (по аналогии с царь и царица), конькеист (ср. хоккеист), гребло (ср. весло), кинокль (ср.бинокль) и мн. др.

Аналогия и создает парадигматические ряды, и разруша­ет их, и переводит речевые явления в систему языка, и вы­водит из нее. Изолированные формы всегда тяготеют к фор­мам массовым. Аналогия сводит теоретически возможное бесконечное разнообразие словоизменения, формо- и словооб­разования к сравнительно немногим типам парадигм склоне­ния, спряжения, словообразовательным моделям. Это позво­ляет лучше запоминать и удерживать в памяти необходимый для общения запас словоформ.

В языках без морфем изменения идут в сфере фонем и просодем, в сфере сочетаемости лексем и структурных син­таксических конструкций.

Движущие силы изменений в системе языка

Проблема скачка в развитии языковой системы

Развитие язы­ка, как и развитие любого другого объекта природы и об­щества, подчиняется основным законам диалектики, согласно которым постоянное движение, изменение и развитие — это неотъемлемые свойства всего сущего. Во всеобщем непре­рывном движении все взаимосвязано и взаимообусловлено, из­менение одного ведет к изменению другого. Диалектика ви­дит источник постоянного развития в единстве и борьбе про­тивоположностей. Все законы диалектики проявляются в раз­витии языка и анализируются лингвистами на множестве фактов.

Острую полемику вызвало изучение на языковых при­мерах закона перехода количества в качество, т. е. перехода от незначительных и незаметных количественных изменений к изменениям качественным, коренным. Момент перехода количественных изменений в качественные некоторыми фи­лософами понимался только как скачок, т. е. быстрое, вне­запное изменение.

Положение о скачках Н.Я.Марр применил к объяснению раз­вития языка прямолинейно, вульгаризаторски. Он утверж­дал, что скачок в развитии языка происходит как взрыв, ко­торый одним ударом отбрасывает старый язык и вводит но­вый. Моменты скачков Марр также прямолинейно увязывает с моментами социальных революций в жизни общества. Ис­тория языка в «новом учении о языке» Марра — это после­довательная смена стадий, которая происходит путем цепи взрывов — скачков.

Факты не подтверждают такого понимания скачков в языке. Ни один язык не дает примера внезапного изменения его системы. Переходы от одного качественного состояния системы к другому длятся столетиями. Переход языка от старого качества к новому происходит не путем взрыва, не путем уничтожения существующего языка и создания нового, а путем постепенного накопления эле­ментов нового качества и постепенного отмирания элемен­тов старого качества.

Лингвистические данные показывают, что качественное изменение системы языка занимает два-три столетия. Древ­нерусский язык распался на русский, украинский и белорус­ский в течение XII—XIII вв. Старорусский язык изменился в современный русский за период с конца XVII по начало XIX в. На месте латинского языка возникла семья роман­ских языков за период с VI по IX в. Английский язык сло­жился в результате взаимодействия норманнского и англо­саксонского диалектов с VIII по XI в.

В самом деле, для перехода общества к новому языку необходимо, чтобы сменилось два-три поколения людей: ведь язык, усвоенный человеком в детстве, сохраняется в па­мяти на всю жизнь. Чтобы принять новую языковую систему как родную, говорящие должны усваивать ее в детстве, т. е. принадлежать уже к поколению внуков и правнуков в обще­стве, переживающем переход на новую языковую систему.

Со временем философы стали разграничивать скачок со взрывом (острая форма, проявляющаяся внезапно) и скачок без взры­ва (мирная форма, подготавливающаяся постепенно), то есть признали относительность отрезка времени, занятого скач­ком. Не всякий «скачок» укладывается в пределы человечес­кой жизни, а если обратить взор на космические явления, — то и в пределы жизни всего человечества. Стало быть, «скач­ки» имеют разные формы, зависящие от природы объекта и условий, в которых протекает «скачок». Но этот факт не отменяет существования качественных изменений в каждом явлении материального мира и, в частности, в языке.

Темп накопления элементов нового качества может быть и очень медленным, если жизнь общества не испытывает серьезных перемен, и очень интенсивным в периоды социаль­ных революций и усиления научно-технического прогресса. Быстрое накопление новых элементов (например, в эпоху Петра I, в советскую эпоху после Октябрьской революции, в период общественных изменений в России 80-90-ых г.г. ХХ века) ведет к серьезным перестройкам в организации лексической парадигматики, а за ней и в развитии синтаксических струк­тур разного рода. В той или иной мере эти сдвиги могут от­разиться на перестройках морфологической парадигматики.

По отношению к периоду существования языка до «скач­ка» и после него время, занятое перестройкой системы языка, является относительно небольшим. Следует также учесть, что между старым и новым качеством языка сохраняется жи­вая связь в виде множества общих элементов. Но, вступив друг с другом и с новыми элементами в иные отношения, чем раньше, они образуют новую систему. Это очень хорошо вид­но на примере русского, украинского и белорусского языков, родившихся на заре нашей истории из единого древнерусско­го языка. Сущность скачка - корен­ное перемещение сторон противоречия. Однако механизмы скачка в языке, процессы коренного изменения в устройстве языковой системы до настоящего времени детально не изу­чены и не прояснены.

Факторы, обусловливающие изменения в языковой системе

Вопрос о причинах языковых изменений давно занимал лингвистов разных теоретических направлений, лишь крайние структуралисты считали этот вопрос псевдовопросом, недостойным обсуждения.

В.Гумбольдт видел причину языковых изменений в деятельности Духа. Младограмматики считали, что источник языковых изменений находится в «темной сфере подсознательного в душе человека», а все имеющие место изменения в языке подчинены жестким звуковым законам и принципу аналогии.

И.А.Бодуэн де Куртенэ придавал большое значение проблеме причин языковых изменений, он писал, что нельзя серьезно изучать язык, не выявляя причины его развития. Он, в отличие от младограмматиков, выдвигал идею о множественности причин языковых изменений: привычка («бессознательная память»), бессознательное забвение, стремление к удобству, бессознательное обобщение, бессознательная абстракция и др.

Н.В.Крушевский полагал, что процесс языкового развития обусловлен вечным антагонизмом между прогрессивной силой, вызываемой ассоциациями единиц по сходству, и консервативной силой, вызываемой ассоциациями по смежности.

Ж.Вандриес считал, что развитие языка определяется борьбой тенденций к унификации и дифференциации.

Ш.Балли полагал, что изменения в языке возникают в процессе борьбы тенденций к экспрессивности и стандартизации выражения мысли.

Большинство ученых учитывали внутренние и внешние факторы изменений в языке, но были и односторонние концепции. Так, А.Шлейхер, считавший язык естественным явлением, полагал, что человек никак не может повлиять на свой язык, как не может запеть жаворонком соловей; его единомышленник К.Мюллер писал, что язык не поддается влиянию человека, как не поддается влиянию человека его рост или кровообра-щение, и, следовательно, есть только внутренние законы развития языка.

Г.Шухардт высказывал противоположную точку зрения – все изменения в языке являются результатом заимствования или скрещивания языков, все определяется внешними факторами.

В настоящее время лингвисты исходят из положения, что развитие языка не определяется какой-либо одной тенденцией или причиной, действуют сразу несколько тенденций как внешнего, так и внутреннего характера.

Существует не­сколько теорий, которыми лингвисты пытаются объяснить причины и механизмы внутренних исторических изменений в языке.

Теория давления системы

Понятие «давление систе­мы» было введено для объяснения языковых изменений мла­дограмматиками. Содержание этого понятия у младограмма­тиков исчерпывалось действием аналогии. По мере разработ­ки понятия «система языка» углублялось и понимание прин­ципа «давления системы» на изменения в составе и соотно­шениях ее элементов.

Российский лингвист Никита Ильич Толстой считает, что давление системы максимально в фонологии, меньше ощуща­ется в морфологии и минимально — в лексике. Энвер Ахме­дович Макаев объясняет это тем, что для большего давления системы нужно ее более простое устройство, меньше элемен­тов, меньше вариантов. Чем больше вариативность в систе­ме, тем меньше ее давление на элементы.

Примером давления системы могут служить процессы ассимиляции иноязычных слов. Французское слово пальто в русском литературном языке относится к не­склоняемым существительным, но в просторечии под давле­нием парадигм словоизменения слов среднего рода на -о (типа село) пальто приобрело почти все русские падежные формы: нет пальта, пришел в пальте, лежат польта, нет польт и др. Давление системы проявляется во включении каждо­го нового слова в какую-либо часть речи, если в системе язы­ка есть части речи, и в присвоении слову всех словоформ, присущих этой системе. Если язык не имеет морфем, то каж­дое новое значение, лексическое или синтаксическое, будет под давлением системы находить лексемный способ выражения.

Признавая «давление системы» в качестве одного из факторов, влияющих на направление языковых изменений, большинство лингвистов не считают этот фактор определяю­щим. «Давление системы» регулирует, ограничивает возможности тех или иных изменений.

Теория вероятностного развития языка

Естественная вариативность языка создает основу для множества возмож­ных изменений каждой единицы языка. Так, в одном из экс­периментов дети в возрасте до пяти лет предложили шесть вариантов образования сравнительной степени от прилага­тельного сладкий: сладкей, сладей, сладче, сластей, слаще, сладней; четыре варианта от прилагательного высокий: высокей, высочей, высей, выше; пять вариантов от прилагательно­го глубокий: глубокей, глубее, глубиней, глубже, глубочей.

Основываясь на явлении вариативности, Тимофей Петрович Ломтев построил теорию вероятностного развития языка. По его мне­нию, каждая из возможностей изменения языковой единицы имеет свою меру вероятности для осуществления. Система языка в любой точке своего развития содержит множество вероятных преобразований, одно из которых и реализуется. Например, в древнерусском языке существовали вариантные формы для выражения значения конечного пункта перемеще­ния: к + дат. падеж, в + вин. падеж, до + род. падеж, на + вин. падеж. Первоначально эти формы употреблялись после глаголов перемещения, имевших соответствующие при­ставки в, на, до, при. После расхождения русского, украин­ского и белорусского языков взаимодействие между этими четырьмя предложно-падежными формами про-исходило в каждом из восточнославянских языков в отдельности и при­вело к разным результатам.

В русском языке дифференцировались все формы по зна­чению. К + Дат. падеж обозначает конечный пункт перемещения без непосредственного контакта с ним (идти к столу); до + род. падеж обозначает конечный пункт перемещения, заканчивающегося касанием с указанным пунктом (дойти до стены); в + вин. падеж указывает конечный пункт, внутри которого заканчивается перемещение (приехать в город); на + вин. падеж обозначает окончание перемещения на по­верхности конечного пункта (прийти на площадь).

Иначе осуществлялся этот процесс в украинском и бело­русском языках. Форма к + дат. падеж в них практически утрачена, форма до + род. падеж употребляется как указа­ние конечного пункта перемещения без различия таких се­мантических признаков, как касание объекта или его отсут­ствие: укр. до Кiева послал, пришол до мiстечка, бел. падбегла да воза, пайшоу да азёр. Активно вытесняются и формы в + вин. падеж, на + вин. падеж, хотя в ряде выраже­ний они еще употребляются. В некоторых украинских диа­лектах реализована еще одна возможность устранения дуб­летных форм, выработано сложение и контаминация данных предлогов: йде дов школу, iди ид коровi (до + к = д, ид).

Как видно из этого примера, три возможности избавить­ся от дублетности форм, а именно: дифференциация по значе­нию, вытеснение лишних форм и совмещение ряда форм в од­ной, нашли свою реализацию в разных языковых систе­мах.

Звук [г] на основе особенностей артикуляции имеет такие возможности варьирования: преобразование во фрика­тивное γ, преобразование в фарингальное h, преобразование в мягкое г' (ср. гы — ги), оглушение в к. В разных языках и диалектах славян в разные исторические эпохи все эти возможности фактически реализовались. Вопрос состоит в том, какая из возможностей имеет высокую меру вероятнос­ти осуществления в интересующий нас момент развития дан­ного языка. Однако ответ на этот вопрос вряд ли может быть точным, поскольку наметившиеся в системе языка сдвиги мо­гут быть пресечены сознательной деятельностью по сохране­нию культурной традиции, каким-либо неожиданным воздей­ствием другого языка и иными социальными факторами.

Не существует каких-либо обязательных сроков для реа­лизации наметившихся изменений. Интенсивно протекающий процесс типа падения редуцированных в славянских языках или передвижения согласных в германских языках занимает 200—300 лет. Но есть и такие процессы, которые текут очень вяло, растягиваясь на тысячи лет. Например, вытеснение ро­дительного падежа при глаголах восприятия (типа: видеть дыма) винительным (типа: видеть дым) происходило с ин­доевропейской эпохи до XIX в. в русском языке и до XX в. в украинском и белорусском. Родительный падеж при отри­цании (типа: не вижу моря) вытеснялся винительным (ти­па: не вижу море) уже в старославянском языке; в русском языке этот процесс начался в XVII в. и тянется до сих пор; далее всего в славянском мире он зашел в сербохорватском языке.

Нет никаких гарантий, что начавшееся изменение будет завершено; оно может быть погашено непредвиденными фак­торами, например, звуковым изменением, которое внесет в начавшийся процесс «фонетическое возмущение». Например, в русском языке формы из + род. падеж и с + род. падеж пространственных существительных дифференцировались по значению. Из + род. падеж обозначает исходный пункт пе­ремещения, находящийся внутри обозначенного формой пунк­та (выехать из города, выйти из дома). Форма с + род. па­деж об

Поиск по сайту: