ДЕЙСТВИЕ III

Последнее действие начинается с очень красивого и очень грустного вступления. Оно повествует о болезни, подтачивающей здоровье Виолетты, и, когда занавес поднимается, первоначальное напряжение в музыке возвращается. Бедная девушка теперь живет в убогой квартире в Париже. Она лежит, неизлечимо больная, в постели, о ней заботится преданная Аннина. Доктора Гренвиля пригласили, чтобы он успокоил Виолетту, внушил ей хоть какую-то надежду. Но Виолетта все понимает; чуть позже доктор шепчет на ухо Аннине, что ее жизнь — это вопрос часов. Виолетта отсылает горничную раздать половину ее состояния в двадцать луидоров бедным и затем откидывается на подушки, чтобы прочитать письмо. Оно от старика Жермона; оно пришло несколько недель назад, и в нем сообщается, что Альфред ранил барона на дуэли, покинул страну, но что теперь Альфред знает о той жертве, которую принесла Виолетта, и приедет к ней, чтобы самому просить у нее прощения. Виолетта понимает, что уже слишком поздно. Она поет возвышенную арию «Addio del passato» («Простите вы навеки о счастье мечтанья»). В конце арии за окнами раздаются голоса веселящейся толпы — ведь в Париже это время карнавала — праздника, которому Виолетта шлет свое последнее прощание.

Неожиданно возвращается запыхавшаяся Аннина, она сообщает о приезде Альфреда. Он вбегает, и влюбленные поют трогательный дуэт «Parigi, о cara» («Париж мы покинем»). В нем они предаются мечтам покинуть Париж, чтобы Виолетта на природе могла восстановить свои силы, и тогда они заживут счастливо. Виолетта лихорадочно зовет, чтобы ей помогли одеться — у нее уже нет сил даже на это. Аннина выбегает за доктором. В комнату входит Жермон, как раз в тот момент, когда Виолетта приносит свою последнюю печальную жертву: она дарит Альфреду медальон со своим портретом и просит, чтобы он передал его своей будущей жене. Пусть она знает, что есть ангел, который молится за них обоих. Вдруг на мгновение Виолетта чувствует облегчение, словно жизнь вернулась к ней. В оркестре в верхнем регистре слышится трепетная любовная музыка из первого действия. Но это лишь эйфория, столь часто предшествующая смерти. И с возгласом «Е spenta!» («О радость») Виолетта падает в объятия своего горько раскаивающегося возлюбленного.

Postscriptum по поводу исторических обстоятельств. На кладбище Монмартра, прямо у церкви Святого Сердца, туристы по сей день посещают могилу Марии Дюплесси, прототипа героини оперы, traviata (итал. — заблудшая девушка). Она умерла 2 февраля 1846 года, через девятнадцать дней после своего двадцать второго дня рождения. Среди большого числа ее любовников в последний год ее жизни были Александр Дюма-сын и Ференц Лист.

Генри У. Саймон (в переводе А. Майкапара)

Сюжет этой печальной истории принадлежит Александру Дюма-сыну, написавшему два произведения о «травиате» (traviata — падшая) Маргарите Готье, с реальным прототипом которой, Мари Дюплесси, он был знаком,— роман (1848) и драму (1852); оба под названием «Дама с камелиями», принесли автору известность. Ныне могилы писателя и Дюплесси находятся рядом на одном из парижских кладбищ и являются местом паломничества влюблённых, окруживших их таким же поклонением, как Ромео и Джульетту. Однако существует мнение, что, несмотря на успех, для Дюма было бы лучше, если бы он сперва познакомился с Виолеттой Валери, «травиатой» Верди и Пиаве. Виолетта — столь жизненный персонаж, столь яркая личность, что в сравнении с ней образ Маргариты Дюма бледнеет. В начале своего романа Дюма обращается к читателям со словами безусловно программными, в которых чувствуется серьёзность его подхода с точки зрения задач литературы: «Я убеждён, что можно создавать типы, только глубоко изучив людей, так же как можно говорить на языке только после серьёзного его изучения». Верди, более импульсивный, пылкий и нерассудительный, с точки зрения критики, признавался, что ему нравятся «новые, значительные, прекрасные, разнообразные, смелые» сюжеты и именно поэтому он счастлив работать с сюжетом Дюма. В устах кого-нибудь другого высказывание Верди может показаться слишком восторженным, но в устах самого Верди оно означает, что он не ограничивается, как Дюма, «изучением людей», как если бы это был иностранный язык, но хочет доказать общность человеческой судьбы, показать её так, как если бы она была его собственной.

В «Травиате» Ф. М. Пиаве дал музыкальному театру современную хронику, а Верди создал совершенный образ (ещё более совершенный, чем Риголетто) главной героини, «божественной», словно предназначенной воплотить всё очарование примадонн XIX века, таких, как Малибран, Патти (которая стала величайшей исполнительницей роли Виолетты), и одновременно очень убедительный женский тип, какого больше не будет в операх композитора. Виолетта освещает всё действие и каждого персонажа, который в свою очередь призван осветить её. С большим мастерством Верди удалось показать (особенно во втором действии) три ипостаси любовного опыта героини: культ свободы, свойственный этой красавице, её страсть к возлюбленному, наконец, самопожертвование, в котором уже чувствуется материнская любовь (хотя и не реализовавшаяся). Только героини Пуччини будут обладать подобной эмоциональной силой, но и тогда мы не увидим сочетания всех этих трёх аспектов, всех этих трёх характеров в одном лице, словно взывающих к разным исполнительницам в каждом из действий.

В первом действии шумное и блистательное праздненство знаменует триумф героини и одновременно её закат, поразительное сочетание беспечности и страдания. Во втором действии диалог между ней и Жермоном развивается в столь же напевных, почти песенных эпизодах, когда можно было ожидать скорее разговорного стиля, естественного в такие тяжёлые моменты. В этом действии больше всего выделяется фраза Виолетты «Ах, Альфред мой», словно оттесняющая укоризненную арию-кантабиле Жермона «Ты забыл край милый свой», вполне согласующуюся с его отцовскими чувствами, но неприятную, нескромную и назойливую, долбящую об обязанностях.

Альфред тоже выступает как главный герой: этот вес ему придают бьющий через край юношеский пыл и то презрение, с каким он ведёт себя во время праздника и карточной игры в доме Флоры — достоинства этой картины трудно переоценить. В этой сцене Альфред возвращается в светское общество — но какая разница по сравнению с его тостом первого действия, какая перемена, какая грусть на фоне развлекательных номеров (танцы цыганок, матадоров и пикадоров)! Надо всем тяготеет нервное напряжение, что-то мертвенное, злое. Игра, ещё одно бесполезное и пагубное развлечение, проходит под инструментальный мотив- ритм, приобретающий значение действующего лица. Голос Виолетты, следующий простой восходящей и нисходящей гамме фа минора, подобен дыханию смерти. Затем — финальный ансамбль: сначала равнодушный, он оживляется после вступления героини, которая сперва поёт одна, а затем увлекает за собой хор: в его тёмном духе сообщничества чувствуется тяжёлый гнёт и тупость, почти вульгарность. Судьба «травиаты», впрочем, уже решена.

Начало последнего действия, которому предшествует второе инструментальное вступление, повторяющее мотив болезни из первого, представляет собой одно из тех редких откровений художника, когда ему удаётся остановить время в ожидании столь мучительного и возвышенного события. Особая сосредоточенность чувствуется в Andante mosso («Простите вы навеки»). Эта ария, почти ариозо, трактована с большой свободой, она следует дорогой воспоминаний вплоть до предельного забвения. Перед нами смиренный, лаконичный, суровый гимн отречения от жизни. Тем не менее вся эта поэзия не принесла успеха премьере в театре «Ла Фениче» — и причина была не в современных костюмах, потому что композитор, либреттист и руководители театра (наученные опытом постановки «Стиффелио») предусмотрительно перенесли действие в XVIII век (и так оставалось в течение по меньшей мере тридцати последующих лет). Не представляется невероятным, впрочем, что публика мысленно модернизировала действие, поражённая актуальностью сюжета (который заставил говорить о предверизме). Четырнадцать месяцев спустя в той же Венеции, в театре «Сан-Бенедетто», «Травиата» имела триумфальный успех.

Г. Маркези

Поиск по сайту: