Хваль-фьорд

Исландия издавна была полуколонией Дании, а Дания, попав под гитлеровскую оккупацию, сама стала немецкой колонией (уже без всяких «полу»). Но как только фашисты захватили Данию, так сразу же англичане захватили бесхозную Исландию. Потом на смену англичанам пришли сюда американцы, и тогда Исландия была превращена ими в свой «нетонущий авианосец». США имели уже немалый опыт по созданию в условиях Арктики гаваней и аэродромов. Война проходила как бы мимо Исландии, но своим черным крылом она задевала и эту далекую страну. Сначала англичане, а теперь американцы в свободное от службы время усиленно обольщали исландских женщин, что – не менее усиленно! – поощрялось самой Исландией, нуждавшейся в рождении большего числа граждан, чтобы заполнить безлюдность острова. Несмотря на эту «интимность» отношений, население Исландии смотрело на союзников как на незваных пришельцев. Никакие «вечера дружбы», где танцевали, и никакие джазы, составленные из матросов, тут не помогали!

С весны 1942 года глубокий Хваль-фьорд, расположенный чуть севернее столицы Рейкьявика, стал местом сборища кораблей для отправки грузов в СССР. В далекий путь по маршруту РQ-17 собирались 37 транспортов, больше половины из них шли под флагом США, остальные – английские, голландские и панамские. Команды были смешанные – до 17 национальностей на борту одного корабля. Пока же караван формировался, пока волокитничали в штабах, пока составляли эскорт, пока ждали из США авианосец, а из Англии подхода эскадры во главе с адмиралом Товеем, экипажи транспортов ничем путным не занимались. В котловину скалистой бухты, названной англичанами Долиною кузнеца, прямо в туман и в яркое солнце рушилась с утра до позднего вечера музыка корабельных трансляций, а с берега ее заглушали мощные репродукторы, установленные на крыше неопрятного барака «Христианской ассоциации свободной молодежи»:

Вы слышите – это не джаз,

Это горнисты трубят нам приказ,

Здесь вы на вахте, мистер Рэд,

Здесь телефонов личных нет.

Завтрак в постели, на кухне газ —

Эти блага теперь не для нас…

Брэнгвин здесь – в Хваль-фьорде – впервые увидел русских. В составе конвоя РQ-17 были два советских корабля: «Донбасс» и «Азербайджан». Брэнгвин поразился тому, как много в их командах женщин. Хриплый Дик, уже однажды прошедший на РQ-13 до России, объяснил ему, что это совсем не жены моряков.

– Когда станем выбирать якоря, вот увидишь, как эти бабы начнут ловко орудовать на стопорах и со швартовыми, будто это кастрюльки и дуршлаги. А груди у них – во какие! – И боцман отвел руки от себя примерно на два фута…

Делать в фиорде было нечего, и команды транспортов с утра уматывали на автобусах в недалекую столицу.

В одном из портовых баров Рейкьявика, сам того не ожидая, Брэнгвин вдруг встретил приятеля Сварта.

– А ты почему здесь околачиваешься?

Сварт был немного смущен при этой встрече:

– Знаешь, я тогда полаялся со своей стервой. Долго думал, чем бы ей отомстить, и решил зафрахтоваться куда-нибудь к чертям поближе: пусть она мучается, вспоминая. А доллары тоже не помешают… Но я не дурак, как тебе известно, и нанялся в рейс только до Скапа-Флоу… Чего ты смеешься?

– Ты здорово промахнулся дверью, Сварт.

– Да нет… Мы сюда забрели совсем случайно.

– Ты разве не на танкерах? – спросил его Брэнгвин.

Сварт даже обиделся:

– Я еще с ума не сошел, чтобы плавать сейчас на этих зажигалках, на которых и без войны-то никогда никто не знает, где можно выкурить сигарету… Стооктановый бензин для самолетов – с этим «бренди» лучше не связываться! Нет, – закончил Сварт, почти довольный, – я пришел сюда на бывшем банановозе: турбинный ход и два дизеля, как в раю у всемогущего Бога!

Брэнгвин откупорил бутылку и налил Сварту пополнее.

– Ты всегда умел устроиться лучше меня. На турбинах вы удерете от Гитлера, а нас – на индикаторных – он словит за хвост!

– Это верно: у нас скорость – ноздря в ноздрю с немецкими подлодками, когда они шпарят над водой.

Брэнгвин, скучая, зевнул. Оглядел галдящий бар.

– Вон там, – заметил, – двое британцев, кажется, затевают драку с нашим электриком… Не пойти ли мне помочь ему?

– Погоди. Успеешь.

– Если не сейчас, то будет уже поздно…

Когда Брэнгвин пробился через матросов, электрик уже валялся на полу с пробитым черепом. А двое британцев в широких клешах покручивали в пальцах большие бутылки из-под виски.

– Это разве твой молочный брат? – спросили они Брэнгвина.

– Я не пил с ним молока.

– А тогда чего ты вступаешься?..

Брэнгвин уложил первого страшным ударом в челюсть. На второго прыгнул, визжа индейцем, и сшиб ударами ног – лепешкой тот вклеился в стойку бара. Электрик сел, ощупывая свою голову.

– Кажется, русские обойдутся без меня, – сказал он. – Три лишних слова и одна бутылка завернули мою судьбу обратно…

Брэнгвин посадил раненого в такси, сказал шоферу:

– Туда же, куда и всех… до Хваль-фьорда, не дальше!

После чего вернулся за стойку и спросил:

– Слушай, Сварт, а ты и правда рассчитываешь смыться?

– К тебе сзади, – ответил Сварт, – заходят сразу пятеро.

– Кто они? – спросил Брэнгвин, не оборачиваясь.

– Эти ребята с «Лондона», что вчера стал на рейде. И сейчас они тебе покажут, как надо уважать Home Fleet…

Брэнгвин развернулся лицом к драчунам с крейсеров.

– Ну что, консервные ребята? – подзадорил он англичан. – Как вам нравится американская сельдь в томате, которую вы жрете согласно ленд-лизу?..

Очнулся он от голоса своего друга.

– Такси подано, – сказал ему в ухо Сварт…

Потом трое суток Брэнгвин валялся в каюте, а Хриплый Дик уснащал его лицо примочками собственного изготовления.

– Кажется, пойдем двадцать седьмого, – передавал он новости. – Электрика уже списали с сотрясением мозга… Великолепный праздник, День независимости нации, будем отмечать в море. Представляю, какой сумасшедший фейерверк устроят нам немцы!

На соседнем транспорте начался очередной бунт команды. В белых шлемах, опоясанная белыми ремнями, там белыми дубинками уже вовсю трудилась судовая полиция, загоняя матросов в тесноту трюмов. Теперь их будут держать взаперти, пока корабль не выйдет в море… Брэнгвин в иллюминатор видел мощный линкор «Вашингтон», на юте которого, под разворотам башен, с песней строилась бравая бейсбольная команда; далее угадывался силуэт крейсера «Лондон» под вымпелом сэра Хамильтона. С рейдов Хваль-фьорда, взметая тучи брызг, поднимались в небо крутобокие «каталины»; однажды стали звонко хлопать зенитки.

– Говорят, – сообщил боцман, – сегодня летал «адольф».

– Откуда он взялся? Разве у немцев есть авианосцы?

– Да нет. Но ходят слухи, что «адольф» построил тайные аэродромы на Шпицбергене. В море сейчас погано. Говорят еще хуже: будто у немцев имеются секретные стоянки для подлодок на Земле Франца-Иосифа и даже на русской Новой Земле…

Скоро прислали нового электрика – Сварта; печальный, он втащил в каюту длинный, как колбаса, мешок с вещами.

– Твой корабль, – сказал Брэнгвин, – кажется, назывался «Винстон-Саллен»… Где же он?

Не отвечая, Сварт разбирал вещи из мешка. Из банки с кофе он вынул черного, всего в кофейной пыли, таракана.

– Бедный мой! Неужели ты, бродяга, плывешь со мной с самого Галифакса?.. Вот ему можно позавидовать, – сказал Сварт, пустив таракана гулять по переборкам. – Вот его никто не обманывает…

– Тебя обманули, Сварт?

– Конечно! Я шел только до Скапа-Флоу, потому что я не последний мужчина и такому всегда нужны деньги. И сам не пойму, как забрались в этот холодильник. Теперь вдруг узнаю, что мой паршивый банановоз, загруженный танками, тоже идет в Россию. Меня обдурили ради секретов военного времени… Ну, не сволочи ли все эти люди в мундирах? И я решил: лучше уж буду рядом с тобой… Здравствуй, Брэнгвин!

– Здравствуй, Сварт… Но тебя никто не обманывал. Корабельные пути во время войны неисповедимы, как и пути господни. Сварт! Вон крючок – можешь вешаться сразу. Но даже твой труп все равно поплывет до Мурманска.

– Выходит, что идиоты растут не только в Техасе, – ответил Сварт. – Что я там не видел, в этом русском Мурманске? Может, ты думаешь, нас там ждут? И поставят выпивку?

– Ждут, Сварт, и поставят нам выпивку, Сварт, это верно. Пойми: не мы первые, не мы последние. Война продолжается, и Россия еще долго будет воевать… Если мы даже отправимся на дно, все равно: караваны поведут другие. Как-нибудь проскочим, – утешил его Брэнгвин. – Эскорт у нас что надо! Одна бейсбольная команда с «Вашингтона» берется со своими битами гнать «Тирпитц» до самого Берлина… Дай-ка сюда бутылку!

Брэнгвин отпил виски и заткнул бутылку пробкой.

– А тебе не стоит, совсем раскиснешь… Вон наш старый Дик: второй раз шлепает в Советы, и ничего: у него пятки и затылок в порядке… Не возьмешь ли ты пример с него, Сварт?

– Дерьмо! – ответил ему Сварт и лег на койку.

* * *

Двадцать седьмого июня под яростным проливным дождем караван РQ-17 тронулся в путь.

На кораблях эскорта долго трубили медные боевые горны.

Один очевидец оставил нам запись: «Словно большая стая неряшливых уток, корабли миновали боны, следуя в океан. Никаких почестей и салютов уходящим не оказывали. Но все до единого, кто провожал корабли в этот путь, каждый молча благословил их».

Была как раз молитвенная суббота…

После выбирания якорей Брэнгвин заступил на вахту. Отлично выбритый, по-мальчишески дурачась на трапах, на мостик поднялся штурман. Он весело сообщил:

– Имею неплохую новость, Брэнгвин.

– Мне позволено знать ее, сэр?

– Конечно! В этом году прекрасная ледовая обстановка. Граница паковых льдов отодвинулась намного дальше, и мы пойдем вокруг Исландии, огибая ее с севера. А это безопаснее для нас… Вы не находите, Брэнгвин?

Тяжело взрывая воду винтами, следовал в лучистый океан британский линкор «Дюк-оф-Йорк»; за ним, вкруговую вращая громадные крылья радаров, удалился американский линкор «Вашингтон»; высоко неся взлетную палубу, с шумом пролетел авианосец «Викториуз». Это были силы главного прикрытия, которые пойдут теперь в отдалении от каравана, всей своей мощью вселяя спокойствие в души слабых.

Брэнгвин поплевал на ладони, чтобы удобнее было держать рукояти штурвала.

– Никогда, сэр, – сказал он, – я не испытывал особого почтения к этим джентльменам-линкорам, на которых полиции полно, как на Бродвее. В церкви там идет служба, скупердяи матросы сдают деньги в банк, а лавки торгуют конвертами, расческами и презервативами. Все линкоры кажутся мне плавающими казармами, только без окошек. Я много бы дал, чтобы посмотреть, как они тонут. Ох, и пузырей же после них, наверное!..

– А вам не хочется домой? – вдруг спросил штурман.

– Сэр! – отвечал Брэнгвин, задетый за живое. – Если бы я хотел сидеть дома, я бы не выбрал профессии, которой сейчас горжусь. Так уж случилось, что мне с детства не сиделось у родного порога…

На кораблях разом защелкали наружные динамики общего оповещения. Нервы многих тысяч людей невольно напряглись, ибо из этих рупоров человек редко слышит что-либо приятное… Сейчас ошарашат их всех каким-нибудь «Тирпитцем».

– Доброй удачи всем нам! – возвестили динамики, трясясь над мостиками кораблей. – Задраить люки, клинкеты и горловины, проверить крепления трюмов. Мы выходим в открытое море, и… да благословит нас всемогущий Бог, наш заступник!

– Выходит, линкоры уже не заступники, – хмыкнул Брэнгвин. – Я так и думал: на эти казармы рассчитывать не стоит…

Три часа хода, и штурман оторвал листок календаря. Он упорхнул из пальцев в иллюминатор. Первый день умер. Следующий день возник. Так будет всегда, пока человек жив.

* * *

За день до этого Шнивинд сказал:

– Эфир возле Рейкьявика подозрительно затих, зато сразу оживилась работа русских радиостанций возле Мурманска. Кажется, выбирают якоря. Теперь надо подождать, когда РQ-17 сам проболтается о себе…

Ждать ему пришлось недолго. При построении каравана в походный ордер один корабль коснулся банки, не отмеченной на картах, и получил пробоину. Боясь, что в тумане никто не заметит его аварии, он панически выпалил в эфир пышный букет сигналов бедствия, которые тут же перехватили немецкие радиостанции Тромсе и Нарвика.

– Вот и все! – сказал Шнивинд, срывая с телетайпа донесение об этом случае. – На первое время мне больше ничего не нужно от них. Но они уже в моих руках …

Поиск по сайту: