Посвящается людям

Корабль тонул, но не седел от ужаса. Груз разбивали бомбами, но еще ни один контейнер не вскрикнул от боли. Металл покрывался инеем, но бездушное железо не ощущало холода. Все страдания выпали на людскую долю… Тяжело было заканчивать вторую часть, но еще труднее приступать к последней.

Минувшая война была безжалостна к людям, и только одна наша страна потеряла в ней 20 миллионов своих граждан, способных заселить и освоить целый континент. Казалось бы, что на фоне грандиозных событий, охвативших весь мир, навсегда затеряется караван РQ-17, словно капля воды, в океане. Ведь среди астрономических чисел произведенного оружия, среди гигантских терриконов пороха, сгоревшего в битвах, среди бискаев нефти и байкалов бензина, что выпиты моторами танков и самолетов, – после всех гомерических расходов ради общей победы, что, спрашивается, могли значить корабли каравана РQ‑17?

«…Итак, все было кончено. Но пока люди будут сражаться в войнах и плавать на морях, проблема РQ-17 еще неоднократно будет всплывать самыми несхожими путями. Трагедия РQ‑17 всегда отыщет людей, увлеченных ею, и люди еще долго будут об этом спорить» – так писал английский историк Дэвид Вудворд.

Сейчас на Западе текут обильные мутные воды литературы о минувшей войне, и течение их порою столь бурно, что они сметают указатели фарватера истины. А где-то рядом с ними, пробивая для себя очень сложное русло, журчит и тоненький ручеек особой темы – трагедийной темы РQ-17.

Будем же и мы, читатель, помнить об этом караване!

Тем более что он направлялся к нашим берегам, именно мы ждали его прихода, мы же его и спасали…

Если вдуматься, то ведь даже после отхода крейсеров и эсминцев еще не все было потеряно. Мы оставили караван на самом роковом распутье – утром 5 июля, когда транспорта еще не успели разбрестись по океану. Останься тогда с ними не одиночки из охраны ПЛО и ПВО, а все 12 конвойных судов – и караван, конечно, понес бы тяжкие потери, но зато никогда не испытал бы той участи, какая ему выпала!

На время забудем, читатель, о грузах (хотя летом 1942 года они для нас были крайне необходимы). Мы начинаем рассказ о людях, которые плыли с этими грузами. Картина разгрома РQ‑17 слишком контрастна – тут всего хватало в избытке: трусости и бравады, паники, отчаяния и холодного ожесточения боя. Но даже поверженный и разбитый, сквозь взрывы торпед и бомб, сквозь злорадное бахвальство Геббельса, сквозь адское пекло пожаров, захлебываясь водой и мазутом, обмороженный и обгорелый, караван РQ-17 все-таки идет к нам.

А корабли не плывут сами – их опять-таки ведут люди.

Людям и посвящаем эту последнюю часть!

* * *

Удивительнее всех повел себя тральщик «Айршир» – один из немногих, кто остался при исполнении союзного долга. В момент распадения каравана, не поддавшись общей суматохе, он пошел на север, склоняясь к западным румбам, – туда, где смыкались арктические льды. А попутно законвоировал три транспорта, приказав им повиноваться. Командир тральщика, лейтенант Грэдуэлл, до войны был адвокатом, а помощник его – присяжным поверенным. Эти два юриста оказались отчаянными моряками… «Айршир» полез сам (и повел за собой других) прямо в массы плотного льда, где их могло раздавить в лепешку, но зато немцам не пришло бы в голову искать их именно здесь. В малярках были собраны все белила, корабли срочно перекрасили в белый цвет. Сбросив давление в котлах и не дымя трубами, четыре судна затихли среди ледяной пустыни, а пушки танков, стоявших на палубах, они развернули в сторону моря. Сами в эфир не выходили, но эфир держали под наблюдением. Би-би-си о делах каравана помалкивала (сигналы SOS, летевшие с океана, сами по себе были достаточно красноречивы), зато отзвуки берлинских фанфар достигали и полярного безмолвия. Если верить Геббельсу, то выходило так, будто от РQ-17 остались рожки да ножки. Грэдуэлл понимал, что в радиосводках Берлина немалая доля истины, и критическое время разбоя на «большой дороге» он решил переждать. Потом корабли выломали себя из ледяных заторов и благополучно достигли Новой Земли, где на берегу матросов атаковали местные собаки. На крыльцо барака метеостанции выбежала русская женщина в ватнике и, призвав псов к порядку, долго допытывалась у англичан – кто они такие и чего им здесь надобно? Вступив в тесный контакт с местными властями, военными и гражданскими, преодолев массу трудностей, Грэдуэлл сумел сохранить все три корабля, которые и разгрузились в Архангельске. Маленький и дерзкий «Айршир» пришел к нам как боевой союзник, а ушел от нас как хороший друг… Англия могла гордиться, что у нее есть такие адвокаты и такие присяжные поверенные, которые, встав на мостики кораблей, не посрамили чести хлопавшего на ветру британского «юнионджека»!

Но одним из первых прорвался к Архангельску героический «Донбасс» под командованием М. И. Павлова. Советские моряки шли напролом, решив не жаться к скалам Новой Земли, возле которых немцы уже опустили плотную завесу своих подводных лодок. Им повезло, но зато повезло и тем американским морякам с потопленного «Д. Моргана», которых «Донбасс» подхватил из воды. Янки были сильно изнурены пережитым, но, попив чаю, они самым охотнейшим образом заняли боевые места у носовой пушки. «Вскоре Павлов имел случай выразить американцам искреннюю благодарность: одиночный „юнкерс“ дважды пытался атаковать танкер… Снаряд, посланный американскими артиллеристами, разорвался столь близко от самолета, что тот сразу выскочил из пикирования!» Этот самолет не дотянул до аэродромов Норвегии, пропав безвестно, а «Донбасс» подал швартовы на причалы Архангельска. Михаила Ивановича, благо он был первым с моря, сразу же вызвали к высокому начальству.

– Ну, что там? – спросили капитана.

Павлов провел ладонью ото лба к подбородку, словно желая смахнуть липкую паутину какого-то кошмарного сна.

– Там… каша, – сказал кэп. – Нас бросили! Если и дойдет кораблей пять, так и на том спасибо.

– А где «Азербайджан»?

– С ним поганая история: торпеда вырвала ему кусок борта, а из пробоины самотеком выходит в море груз масла. Не хочу быть пророком, но если придет, то придет пустым.

Павлова пошатнуло.

– Сегодня, кажется, девятое, – сказал он. – Так вот, с первого июля я не сходил с мостика. Больше недели на ногах – возле телеграфа… Вы уж меня извините, товарищи, но мне трудно даже рассказывать. Я действительно чертовски хочу спать…

Его отпустили без разговоров – спать, спать, спать!

Но это все исключения – другим так не повезло…

* * *

Поиск по сайту: