ПРОЛОГ ЧАСТЬ 3

27 марта 1987 года.

Возлюбленный Ошо,

Пролог часть 3

Придя в ближайший город, что располагался за лесом, Заратустра увидел толпу людей, собравшихся на базарной площади, ибо было им обещано зрелище — канатный плясун. И обратился Заратустра к народу с такими словами:

«Я учу вас о Сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно преодолеть. Что сделали вы, дабы преодолеть его? Доныне все существа создавали нечто, что выше их; вы же хотите стать отливом этой великой волны и скорее вернуться к зверям, чем преодолеть человека?

Что такое обезьяна по сравнению с человеком? Посмешище либо мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для Сверхчеловека — посмешищем либо мучительным позором.

Вы совершили путь от червя до человека, но многое еще в вас — от червя. Когда-то были вы обезьянами, и даже теперь человек больше обезьяна, нежели иная из обезьян.

Даже мудрейший из вас есть нечто двусмысленное и неопределенно-двуполое, нечто среднее между тем, что растет из земли, и обманчивым призраком. Но разве велю я вам быть тем либо другим?

Слушайте, я учу вас о Сверхчеловеке!

Сверхчеловек — смысл земли. Пусть же и воля ваша скажет: Да будет Сверхчеловек смыслом земли!

Заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о неземных надеждах! Они — отравители; неважно, знают ли они сами об этом...

Прежде величайшим преступлением была хула на Бога, но Бог умер, и эти преступления умерли вместе с ним. Теперь же самое ужасное преступление -хулить землю и чтить непостижимое выше смысла земли!

...Так говорил Заратустра.

Каждое высказывание Заратустры несет в себе так много смысла, что почти невозможно выявить все К значения, раскрыть все тайны, скрытые в нем. И это еще труднее оттого, что он против абсолютно всех традиций, всего ортодоксального, всего прошлого. Обычно наши высказывания можно толковать в свете прошлого. Они содержат прошлое. Это выводы из прошлого.

С Заратустрой положение совершенно противоположное. Его утверждения несут будущее, и это будущее необъятно, это будущее многомерно. О прошлом мы можем говорить определенно, потому что оно мертво.

О будущем же мы можем говорить только предположительно — о возможностях, потенциалах — потому что будущее открыто. Оно еще должно прийти, и его невозможно предсказать — в этом его красота, в этой неизвестности -его величие. Заглядывая в будущее, вы можете ощутить лишь глубокое благоговение, интерес, любопытство. В каждом уголке спрятано столько сокровищ, но пока вы не придете туда, невозможно сказать о них что-либо.

Гаутама Будда прост — так же, как Иисус и Махавира; все они — результат прошлого. Заратустра — это провозвестие будущего. Нужно запомнить: он — самый непредсказуемый мистик во всей человеческой истории.

Придя в ближайший город, что располагался за лесом, Заратустра увидел толпу людей, собравшихся на базарной площади, ибо было им обещано зрелище — канатный плясун.

Человек настолько несчастен, что он хочет забыть свое несчастье в любом представлении, каким бы глупым ни казалось оно тому, у кого есть хоть немного понимания. Все наши игры — ребячество, но миллионы людей так захвачены ими, как будто они дадут им новую жизнь, преобразят их бытие, как будто они избавят их от несчастий, унесут темную ночь их души.

Если объявить, что будет выступать канатоходец, тысячи людей соберутся просто для того, чтобы посмотреть, как кто-то ходит по канату — как будто в жизни этих людей нет ничего важнее; как будто они не знают, что им делать со временем, которое подарило им существование.

Заратустра повстречал это сборище. Конечно, там не было людей, достойных Заратустры и его послания, но это — единственный род людей на всей земле, других нет. Поэтому, Заратустра так обратился к народу... не волнуясь, достойны они или нет, способны ли они хотя бы понять, что он говорит, или нет.

Он подобен дождевому облаку, он так обременен мудростью, что хочет пролиться дождем где угодно. Он хочет опустошить себя. Богатство его радости, его тишины, его блаженства стало таким тяжелым, что ему нужен кто-то, чтобы поделиться. Вопрос не в том, заслуживает он этого или нет. Конечно, это было не то общество, чтобы слушать его; но облако проливает дождь даже на камни, скалы, бесплодную землю. Облако не различает; все, что его беспокоит — это облегчить свою ношу.

Первые слова, которые он произносит, содержат всю его философию, всю его религию:

Я учу вас о Сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно преодолеть. Что сделали вы, чтобы преодолеть его? Никто не говорил так заостренно, так ясно, что человек должен превзойти себя; что он должен выйти за свои пределы; что человек есть нечто, что должно преодолеть. Вы не должны успокаиваться, оставаясь просто человеком. Вы должны идти за пределы всего человеческого. Все, что внутри вас, принадлежит человеку.

Быть сверхчеловеком означает отбросить ум, отбросить идеологии, отбросить инстинкты, отбросить здравый смысл, полностью уйти за пределы всех своих представлений о человеке. Сверхчеловек — его учение; и это его прозрение происходит из очень естественного явления.

Доныне все существа создавали нечто, что выше их... Такова теория эволюции: каждое существо создавало нечто, что превосходило его. Обезьяна создала человека. Вы не можете даже представить, что они — ваши предки: так велико расстояние, так огромна трансценденция.

Ученые говорят, что жизнь началась в океанах, с рыб. От рыбы до человека каждое существо рождало нечто, что превосходит его. Но, дойдя до человека, вся эволюция неожиданно остановилась. Человек рождает просто другого человека.

А вы хотите стать отливом этой великой волны и скорее вернуться к зверям, чем преодолеть человека?

Что такое обезьяна по сравнению с человеком? Посмешище либо мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для Сверхчеловека — посмешищем либо мучительным позором.

Вы совершили путь от червя до человека, но многое еще в вас — от червя.

В действительности, вся эволюция от рыбы до человека до сих пор находится внутри вас. Она оставила следы в вашем сознании. За девять месяцев в материнской утробе каждый ребенок проходит все стадии, через которые прошло человечество — от рыбы до человека.

В нас есть все наклонности, подтверждающие это, и даже если вы не находите, что Дарвин прав в биологическом смысле, психологически его нельзя опровергнуть. В вашем уме все еще жива обезьяна; ваше поведение все еще ниже человеческого; ваша человечность — лишь на поверхности: всего лишь маленькая царапина — и вы обнаружите гориллу. Всего лишь маленькое унижение, и вы готовы убивать или быть убитым. В вас живет насильственность всех животных; в вас живы все инстинкты всех животных.

Когда-то вы были обезьянами, и даже теперь человек больше обезьяна, нежели иная из обезьян. Ведь обезьяны не устраивают мировых войн — они простые существа. Они не нагромождают ядерное оружие, чтобы совершить глобальное самоубийство. Человеческая насильственность кажется безграничной.

Даже мудрейший из вас есть нечто двусмысленное и неопределенно-двуполое, нечто среднее между тем, что растет из земли, и обманчивым призраком. Но разве велю я вам быть тем либо другим?

Даже мудрейший из вас в минуты слабости ведет себя как дурак, идиот. Этот идиот не так далеко; он просто прячется позади вас; малейший предлог — и он выходит вперед и берет над вами верх. Вы — хозяин лишь на поверхности; это так легко разрушить.

Даже мудрейший из вас противоречив, не гармоничен; это не органическое единство, не оркестр. У каждого внутри столько голосов — большая толпа. Вы не наблюдали за внутренней толпой? Сколько людей живет в вас? Сколько у вас лиц? Может быть, вы даже не считали; может быть, их слишком много, чтобы сосчитать.

Когда суфийский мистик, отрекаясь от мира, своей семьи и друзей, уходил к своему мастеру, его семья, друзья и вся деревня пришли проводить его. Быть может, они больше не увидятся — он уходил в долгое паломничество на поиски мастера. В их глазах стояли слезы. Он хотел утешить их и сказал:

— Теперь возвращайтесь. Вот река, граница нашего города. Теперь позвольте мне остаться одному. Не задерживайте меня.

Он пришел в горы, и, когда он входил в хижину своего мастера, тот взглянул на него и сказал:

— Ты можешь войти, но один.

Он посмотрел по сторонам; никого не было. Он сказал:

—Я и так один.

Мастер сказал:

— Не смотри по сторонам. Взгляни внутрь. Я вижу толпу — толпу твоих друзей, родственников, твою семью, соседей — их глаза полны слез. Оставь их снаружи. Пока ты не один, не входи, так как я имею дело только с индивидуальностями, а не с толпами, сборищами.

Этот человек закрыл глаза — и удивился. Все те люди, которых он оставил далеко позади, все еще присутствовали в его уме — воспоминания, образы. Он вышел, и три месяца ему пришлось оставаться снаружи, сидя возле двери, у которой люди обычно оставляли обувь. Поскольку делать ему было нечего, он чистил эту обувь, пока люди встречались с мастером.

Но его желания и стремления были искренними. Три месяца он чистил ботинки посетителей, и толпа мало-помалу исчезла. И однажды мастер вышел, взял его за руку и пригласил войти. Мастер сказал:

— Не нужно больше ждать снаружи. Теперь ты один, и можно начать нашу работу.

«Даже мудрейший, — говорит Заратустра, — есть не что иное, как толпа: не один голос, но такая разноголосица, базар; они противоречат друг другу, никакой гармонии, никакого созвучия.»

Слушайте, я учу вас о Сверхчеловеке!

Сверхчеловек — смысл земли. Пусть же и воля ваша скажет: Да будет Сверхчеловек смыслом земли!

Заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле...

Что он подразумевает под сверхчеловеком? — точно то же, что и я имею в виду под новым человеком. Я отбросил слово «сверх» по определенной причине. Его можно понять неправильно; его уже поняли неправильно. Оно несет идею о том, что человек, который станет вашим преемником, будет выше вас. Это унизительно. И, возможно, по этой причине сверхчеловека все еще нет — ведь кому захочется быть ниже? Если сверхчеловек сделает вас посмешищем, — возможно, это основная причина, почему человек не только не пытается превзойти свои пределы, но делает все, чтобы помешать кому бы то ни было превзойти себя.

Может быть, человек распял Христа по определенной причине: Иисус был оскорблением для человечества. Человек отравил Сократа — возможно, он не знал точно, почему; но я понимаю, что само присутствие Сократа позорит его — высота Сократа, ясность, разумность; любое превосходство невыносимо.

Толпа не могла это потерпеть: Сократа нужно было уничтожить. Он заставлял миллионы людей чувствовать себя ниже — не то, чтобы он хотел, чтобы вы чувствовали себя ниже: он хотел, чтобы вы стали такими же высокими, как он. Но это в самой природе вещей: он не хочет, чтобы вы чувствовали себя ниже, а вы желаете быть выше. Реальность же такова: там, где есть Сократ, или Иисус, или Мансур, вы внезапно чувствуете себя пигмеями.

Заратустра прав: Что такое обезьяна по сравнению с человеком? Посмешище либо мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для Сверхчеловека — посмешищем либо мучительным позором.

В моем понимании, это — причина того, что человек не слушал всех тех, кто мог бы помочь его существованию стать более значительным, более радостным, более истинным, подлинным, более поэтичным и прекрасным.

Я вполне намеренно отказался от слова «сверхчеловек». Я называю будущего человека «новым человеком». В этом нет оттенка превосходства; это не унижает вас. Это просто объявляет о прибытии нового. Слова — это не просто слова: они производят на вас впечатление.

Так же, как Заратустра, я говорю вам: Я учу вас новому человеку.

Мой новый человек в точности такой же, как сверхчеловек Заратустры, но я не буду называть его сверхчеловеком. Это неверное слово, и оно стало большим препятствием, во многих отношениях, для прогресса человечества.

Адольф Гитлер почерпнул свою идею о сверхчеловеке у Фридриха Ницше, у Заратустры. Адольф Гитлер был не слишком разумным человеком, он не отличался большим пониманием. Адольф Гитлер был почти умственно отсталый, ненормальный. Но слово «сверхчеловек» в руках Адольфа Гитлера превратилось во вторую мировую войну — оно убило миллионы людей.

Заратустра не мог даже подумать, и Фридриху Ницше не могло прийти в голову, что их философия может оказаться в руках сумасшедшего; и конечно, невозможно было представить, что он будет толковать ее согласно своему пониманию. Для него сверхчеловек — это сверхвоин, сверхсолдат, стальной человек. Он объявил, что нордические немцы -это раса приближающегося сверхчеловека; что они должны править миром. Фактически, это привилегия сверхчеловека — править всеми, кто ниже.

Странная судьба у слова «сверхчеловек»! В руках сумасшедшего оно превратилось в нечто такое, что Заратустре не могло даже присниться.

Германской расе принадлежала привилегия управления всем миром по той простой причине, что она была выше всех; она должна была стать утробой для сверхчеловека. Сверхчеловек был солью земли, сверхчеловек был смыслом земли.

Тем же самым словом «сверхчеловек» пользовался в Индии Шри Ауробиндо, и его значение полностью изменилось. В руках Шри Ауробиндо сверхчеловек становится бессмертным человеком, физически бессмертным. Человеку всегда говорили, что духовно он бессмертен. Шри Ауробиндо дал свое толкование: «Я работаю, чтобы найти правильную дисциплину, правильную методологию, трансформирующую вас в физическое бессмертие». И люди, которые больше всего боялись смерти, стали его учениками.

Как дерево познается по плодам его, мастера можно узнать по его ученикам.

Я был знаком со многими последователями Шри Ауробиндо, и один мой друг был в ашраме Шри Ауробиндо, когда тот умер. Я спорил с ним, что это просто чушь, что физическое бессмертие невозможно. Для того, чтобы стать физически бессмертным, вам пришлось бы полностью изменить программу клеток тела; а в теле семь миллионов клеток, полностью запрограммированных. Даже ученые не могут найти способ изменить их программу.

Если мы сможем изменить их программу, тогда, возможно, положение могло бы измениться. Например, если вам хочется бессмертия, человек должен остановиться в определенном возрасте и не должен развиваться дальше -он должен навсегда остаться молодым и никогда не стареть. Если он стареет, то следующий шаг — это могила.

Я говорил своему другу: «Вот увидишь: Шри Ауробиндо стар, и скоро он умрет. Но это замечательное доказательство: ведь если он не умирает, по крайней мере в то время, пока он продолжает жить, его идея не может быть опровергнута. А если он умрет, то с кем вы будете спорить? С мертвым телом, о котором вы обычно говорили, что оно физически бессмертно? Но мертвому все равно, его больше нет».

В один прекрасный день Шри Ауробиндо умер, и мой друг прислал мне телеграмму: «Не верьте газетам. Он не умер. Он глубоко ушел в самадхи. Он так глубоко ушел в себя, что ему не нужно дыхание, не нужно сердцебиение. Он ушел, чтобы найти последние штрихи своей методологии, которая сделает людей бессмертными».

Они хранили тело три дня — они ждали, пели, молились и надеялись, что он не умер, но через три дня тело начало вонять. Тогда они испугались, что держать тело дальше опасно. Люди могли разнести весть, что тело воняет, что этот человек умер.

Эти верующие были настолько слепы, что они тут же поместили тело в мраморную могилу, и они все еще продолжали верить, что и в могиле он упорно работает над секретной формулой. Мать, которая была на попечении его ашрама, действительно жила почти сто лет. Это было доказательством. Даже в этом возрасте она играла в теннис и плавала, но однажды она тоже умерла.

Мой друг пришел, очень разочарованный. Я сказал:

— В чем проблема? Твоя вера не абсолютна; ведь теперь вместо одного человека двое — мужчина и женщина — отправились в могилу, чтобы найти секрет физического бессмертия. И естественно, женщине тоже нужно знать — кто знает, а вдруг есть разные секреты для мужчин и женщин? Так что не из-за чего расстраиваться.

Он сказал:

— Ты делаешь из меня посмешище. Ты всегда был против, а теперь ты говоришь, что мне нужно возвращаться, что эти двое обманывали.

Я сказал:

— Они не обманывали тебя: ты сам обманывал себя, что это правда, и ты обманывался из-за своего страха смерти.

Я знаю много последователей, которые теперь разочаровались, потому что они пришли, чтобы стать сверхлюдьми; а сверхчеловек в философии Шри Ауробиндо означает «физически бессмертный», бог в теле. Словам можно придать любое значение. Я отбросил это слово, поскольку и Адольф Гитлер, и Шри Ауробиндо исказили его совершенно.

Я пользуюсь очень нейтральным термином: новый человек. Таково было подлинное значение слов Заратустры: человек не должен останавливаться там, где он есть. У него гораздо больше возможностей для роста, он не зашел в тупик — впереди долгое путешествие. Мне хотелось бы сильно изменить это: новый человек — смысл земли.

«Пусть же и воля ваша скажет: Да будет новый человек смыслом земли!» Что такое новый человек? — Человек, который отбросил все условности, навязанные ему прошлым; который отбросил все заимствованные знания; который находится в поиске собственной истины, собственной сущности. Его религия индивидуальна, это более не организация, не толпа, она больше не коллективна. Его религия — не синоним общественной морали. Его религию можно свести к одному слову — медитация: состояние не-ума, в котором он может испытать сущностное ядро своего бытия, бессмертное, вечное.

Когда вы входите в свою собственную субъективность, открываются тысячи возможностей. На вас изливаются абсолютно новые переживания, вам такое даже не снилось. У вас нет для них ни слов, ни образов: экстаз, блаженство, мир, который превосходит ваше понимание, живая тишина — не тишина могилы, но тишина сада. Тишина, которая одновременно и песня. Тишина, в которой есть музыка, беззвучная музыка, и любовь, разливающаяся во всех направлениях, никому не адресованная.

Подобно фонтану, вы имеете так много, и все ваши источники приносят вашему существу все больше и больше любви — нет другого пути, кроме как делиться ею, не заботясь о том, достанется она тому, кто заслуживает ее или не заслуживает, достанется она святым или грешникам, без всякого различия. Рождается сострадание, ибо теперь вы знаете, что вы — часть целого; разрушая кого-то, вы разрушаете нечто в себе, убивая кого-то, вы убиваете свою собственную часть.

Новый человек не будет выше или праведнее вас, он будет совершенно другим — это не вопрос сравнения.

Вы — только зерно.

Новый человек будет цветком.

Это будет ваше величие, а не унижение. Вы — только потенциал; это будет вашей актуализацией. Вы в спячке — это будет танцем и жизнью. Это будет ваше исполнение. Это будет полностью отлично от вас и тем не менее это будет самой вашей сущностью. Это будет вашей славой; это будет вашим благоуханием.

Новый человек может принести новое человечество, новый мир, новую землю.

Заратустра говорит: «Заклинаю вас, братья мои...»

В его уме нет вопроса о превосходстве. Гаутама Будда не может обратиться к вам «мои братья». И Мухаммед не обратится к вам со словами «братья мои», и Махавира не сможет назвать вас «братья мои», и Иисус. Они так святы и праведны — так высоки. Как они могут назвать вас своими братьями?

Мне вспомнилась моя первая встреча с Морарджи Де-саи, с которой началась наша многолетняя любовь. Мы оба были приглашены Ачарьей Тулси, джайнским монахом, на большую конференцию. В то время Морарджи Де-саи был министром финансов Индии, под руководством пандита Джавахарлала Неру, премьер-министра.

Прежде чем обратиться к огромной толпе, которая собралась — наверное, пятьдесят-шестьдесят тысяч — Ачарья Тулси хотел отдельно встретиться с гостями. Тридцать человек были приглашены из всех концов Индии.

Ачарья Тулси сидел на высоком подиуме, а все гости сидели на земле. Морарджи Десаи сидел рядом со мной. И когда он подходил и садился возле меня, я мог почувствовать волны гнева. Я не мог понять, из-за чего он злится — в чем проблема? — но вскоре выяснилось, что проблема была. Как только все гости пришли, прежде чем Ачарья Тулси смог произнести слово, Морарджи Десаи сказал:

— Прежде чем обсуждать что-либо, я хочу задать два. вопроса. Первый вопрос: когда я вошел...

На Востоке мы по традиции приветствуем друг друга, складывая руки. Это приветствие с глубоким смыслом; оно означает: я кланяюсь Богу в тебе. Оно не столь мирское, как рукопожатие; я называю рукопожатие мирским потому, что оно происходит из страха. Вы должны пожать друг другу руки для того, чтобы показать, что в правой руке вы не держите никакого оружия, чтобы уверить другого в своих дружественных намерениях. Это просто страховка, гарантия безопасности. Когда вы складываете руки вместе и склоняете голову — это признание вашего достоинства.

Морарджи Десаи сказал:

— Я сделал намаете, — так это называется, — но вы не ответили. Наоборот, вы подняли одну руку, что означает: «Я благословляю вас». Я не ваш ученик, и мне не нужны ничьи благословения. Я ваш гость; вы оскорбили меня. И второе: почему вы сидите на высоком подиуме? Это не собрание, к которому вы собираетесь обратиться. Это — просто дружеское знакомство с гостями. Вам следовало бы сидеть с нами. Я хочу получить ответ на два эти вопроса. Только после этого можно обсуждать что-либо.

Воцарилась глубокая тишина. Стало очень неловко. И Ачарье Тулси нечего было ответить, хотя, если бы у него было хоть немножко понимания, ответ был бы так прост -он мог бы сложить руки: но джайнскому монаху не разрешается это делать. Он не может уважать обычных людей; он святой. Вы можете коснуться его ног. Он не может уважать вас как равного. В противном случае ответ был бы очень простым: он мог бы спуститься с подиума и сесть с нами. Не нужно было ничего говорить, просто сойти с подиума, сесть с нами, сложить руки, и вопрос Морарджи Десаи был бы разрешен.

Такова глупость ваших самых великих религиозных вождей. Ачарья Тулси — крупный религиозный лидер джайнской секты.

Чувствуя, что положение стало очень неловким, я спросил Ачарью Тулси:

— Хотя вопрос задали не мне — вопрос был задан вам, но у вас, по-видимому, нет ответа — у меня он есть. Если хотите, я могу ответить Морарджи Десаи.

Он был счастлив, что кто-то может разрядить атмосферу, созданную Морарджи Десаи; и я сказал Морарджи Десаи:

— Вы спрашивали не меня. Если вы готовы меня выслушать, я могу ответить, но мне нужно также и ваше разрешение.

Он сказал:

— Это не имеет значения. Я жду ответа. Я с радостью выслушаю кого угодно. Я сказал ему:

— Морарджи Десаи, остальные двадцать девять гостей пришли раньше вас. Все были в одинаковом положении, но никто не поднял этот вопрос. Я хочу знать, почему вы задали этот вопрос. Определенно, задето ваше эго; иначе что плохого в благословении? Он эгоист; он не может сложить руки в знак уважения к вам. Вы не можете принять его благословение; оно оскорбляет вас. Вы оба эгоисты — и посмотрите-ка на крышу! — Там сидел огромный паук... Я сказал:

— Этот паук сидит выше Ачарьи Тулси. Если просто сидение на высоком помосте делает более святым, то этот паук здесь, по-видимому, самый величайший святой. Ачарья Тулси упрям и глуп; иначе он сошел бы вниз. Даже сейчас не поздно, он может сойти. Вы оба — из одной команды.

Если бы вы тоже сидели на подиуме, вы никогда не задали бы такого вопроса. Я прекрасно знаю, что вы сидите на возвышении, в то время как много людей сидит на земле. Вы никогда не спрашивали: «Почему я сижу на подиуме?» Вопрос не в том, что Ачарья Тулси сидит на подиуме, вопрос на самом деле вот в чем: почему вы тоже не сидите на подиуме? И ни у него нет смелости, чтобы спуститься вниз, ни у вас — чтобы подняться.

Я сказал:

— Ну что ж, мы можем начать беседу, оставив в стороне этих двоих. Если они не хотят принимать участие, дверь открыта.

С тех пор он зол на меня. Когда он был премьер-министром, он около трех раз в неделю звонил главному министру Махараштры, рано утром, в шесть часов, и говорил: «Сделайте что-нибудь — надо прекратить деятельность Бхагвана; надо как-то уничтожить его ашрам. Создайте легальные проблемы — сделайте все, что в ваших силах».

Об этом мне сообщил сам главный министр: «Что я могу поделать? Три-четыре раза в неделю, в шесть утра, я слышу телефон. Я знаю, что это — о вас и вашем ашраме. Интересно, спит он или всю ночь ходит и думает о вас и вашем ашраме... Кажется, если бы ваш ашрам был бы уничтожен, в Индии не было бы никаких проблем; вы -единственная проблема».

Он создавал проблемы, какие только мог. Он больше не премьер-министр, но бюрократия продолжает все, что он начал — во множестве судов, многообразными способами.

Заратустра в этом отношении очень необычен. Он обращается: «Заклинаю вас, братья мои...» Именно это он говорил старому святому, спускаясь в мир: «Я иду к людям, я люблю людей. Я снова хочу стать человеком. Я не хочу навсегда оставаться монахом. Было хорошо побыть одному. Это был великий опыт — побыть десять лет в тишине, но теперь моя чаша переполнена, и я хочу поделиться — я спускаюсь, чтобы снова быть человеком».

Заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле. Какие многозначительные слова. Запомните их, потому что все религии учат прямо противоположному: предайте землю, отрекитесь от земли, отрекитесь от мира. Быть в миру — значит быть грешником; отвергая его, становишься святым.

Заратустра говорит: Оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о неземных надеждах! — о небесах, о рае и о всевозможных наслаждениях, которые станут доступны, если вы отрекаетесь от земли. Единственное условие — это отречься от земли с ее наслаждениями; и там, далеко в небе, вас ждут ангелы с распростертыми объятиями.

Все религии уготовали для святых в раю разнообразнейшие удовольствия. Те же самые наслаждения, что осуждаются здесь, сделаны доступными в райских обителях. Невозможно вообразить, насколько это алогично, ненормально.

Мусульманство запрещает алкоголь — и обещает, что те, кто отказываются от алкоголя, будут иметь в раю реки вина. Это не бутылки: вы можете плавать в нем, вы можете тонуть в нем, вы можете пить. Нет никаких запретов; не нужны никакие разрешения; вы не должны платить никаких денег.

Доступны прекрасные женщины, они вечно юны. Они так долго были молодыми, что это пугает: их юность так стара; она не может быть свежей, она будет вонять. На миллионы лет они застряли в шестнадцатилетнем возрасте, они не взрослеют.

Здесь женщина осуждается всеми религиями как источник греха, как источник рабства. А в мире ином та же самая женщина разрешена, — и то же самое истинно в отношении всех удовольствий. Заратустра абсолютно прав. Не верьте тем, кто говорит вам о неземных надеждах; они отравители, знают они об этом или нет.

Я счастлив всем сердцем от отднюй только мысли, что двадцать пять веков назад человек смог сказать, что они отравители — все священники, все так называемые религиозные люди. Они только отравили человечество. Они уничтожили человеческие радости, его смех, его танец -они всех искалечили.

Прежде величайшим преступлением была хула на Бога, но Бог умер, и эти преступления умерли вместе с ним. Теперь же самое ужасное преступление — хулить землю и чтить непостижимое выше смысла земли! Есть лишь одна хула, по мнению Заратустры, и это — хула на землю и земные радости, земные удовольствия.

Он — один из самых реалистичных, прагматичных и практичных философов, которого когда-либо знал мир. Он любит землю, он любит все земное. Он сделал землю священной, и он единственный — единственный в своем роде.

Я полностью согласен с Заратустрой, потому что я тоже знаю — пока вы не способны наслаждаться этим моментом, здесь и сейчас, вы не сможете, никогда, наслаждаться чем бы то ни было и где бы то ни было; ибо другой момент родится из этого момента. Другой мир — если есть какой-нибудь другой мир — будет расширением этого мира, продолжением. Если здесь что-то хорошо, это будет хорошо и там; а если здесь что-то плохо, это будет плохо везде, во всей вселенной. Это простой, логический, рациональный подход к жизни.

Берегитесь отравителей. Проблема в том, что они — ваши лидеры: в политике, религии, в обществе, образовании; везде отравители — ваши лидеры. Берегитесь их. Берегитесь своих вождей. Они слепы, и они ведут других слепцов. Они привели весь мир к этому опасному положению; они почти довели весь мир к точке глобального самоубийства. Это целиком заслуга ваших религиозных, политических и философских лидеров.

Еще не поздно. Если от чего-то нужно отречься, отрекитесь от отравителей.

Все, кто против земли — против вас, ибо вы — сыны и дочери земли. Земля — ваша мать точно так же, как для деревьев и птиц; и все, что живет на этой земле — ваша семья.

Сделать весь мир большой семьей, океаном любви -единственная религия, которую я могу представить. Все остальное, о чем говорят, как о религии — лицемерие.

... Так говорил Заратустра.

Поиск по сайту: