СОЛОГУБ, Федор (настоящие имя и фамилия — Тетерников, Федор Кузьмич) (1863—1927), русский писатель

ВСЁ ВО ВСЕМ

Если кто-нибудь страдает,

Если кто-нибудь жесток,

Если в полдень увядает

Зноем сгубленный цветок,-

В сердце болью отзовется

Их погибель и позор,

И страданием зажжется

Опечаленный мой взор:

Потому что нет иного

Бытия, как только я;

Радость счастья голубого

И печаль томленья злого,

Всё, во всем душа моя.

СОЛОГУБ, Федор (настоящие имя и фамилия — Тетерников, Федор Кузьмич) (1863—1927), русский писатель.

Родился 17 февраля (1 марта) 1863 в Санкт-Петербурге. Отец, незаконный сын помещика Полтавской губернии, был дворовым человеком, после отмены крепостного права портняжил в столице; умер в 1867, и вдова его нанялась в небогатую чиновничью семью «прислугой за все». В доме интересовались театром и музыкой, водились книги, и Сологуб рано пристрастился к чтению. Как сообщалось в составленной его женой и выверенной им «Биографической справке» (1915), «из первых прочитанных книг совершенно исключительное впечатление произвели «Робинзон», «Король Лир» и «Дон Кихот»… эти три книги были для Сологуба своего рода Евангелием». Не менее существенно, что в отрочестве он прочел всего В. Г. Белинского («очень волновал и захватывал»), затем Н. А. Добролюбова и Д. И. Писарева. Н. А. Некрасова знал почти всего наизусть, в отличие от не столь занимавших его А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова.

Пройдя после приходской школы и уездного училища ускоренную педагогическую подготовку в Учительском институте, девятнадцатилетний Сологуб отправился с сестрой и матерью, предоставленными его попечениям, преподавать математику в глухую провинцию — в городок Крестцы Новгородской губернии (1882—1885), в Великие Луки (1885—1889), наконец в Вытегру (1889—1892). Учительствовал он усердно и даже написал учебник по геометрии, однако не считал школьное преподавание достойным себя занятием. Стихи он писал с 12 лет, и, как гласит «Справка», «в юном поэте созрела твердая уверенность в своем призвании, в заложенных в него поэтических возможностях». Долгое время такая уверенность особых оснований не имела — за все годы пребывания в провинции Сологуб опубликовал в «журнальчиках» около десятка стихотворений; но с начала 1890-х годов положение стало меняться.

С 1892, переселившись в Петербург и продолжая преподавать в школе, он становится постоянным и плодовитейшим сотрудником «Северного вестника», где получает и свой «аристократический» псевдоним: им стала изуродованная для юридической безопасности известная графская фамилия. Стихи его обильно печатаются во многих петербургских журналах и газетах; он пишет «множество рецензий, заметок и статей», заканчивает и печатает в 1896 первый роман из провинциальной учительской жизни «Тяжелые сны»; с 1892 работает над вторым романом, где жизненный материал и тематика первого переоформляются под знаком бесовщины и в образах «пляски смерти». Выходят его сборники «Стихи. Книга первая» (1896) и «Тени. Рассказы и стихи» (1896). Как правило, Сологуба причисляли к зачинателям поэтического символизма, поскольку он выступал рядом с ними на страницах периодических изданий и пользовался среди них особенно высокой репутацией. Но, как замечает Волынский, Сологуб лишь «примыкал к ним. При некоторой общности умонастроения существенные различия между Сологубом и символистами выявились в период его наибольшей популярности — в 1905—1914 и после 1917. Однако во время общественного подъема начала 1900-х и Минский, и Мережковские, и Бальмонт, и Белый, и Сологуб занимали близкие позиции на левом фланге революционных событий. При этом Сологуб, принципиальный богоборец, был гораздо последовательнее соратников: в его понимании вся действительность была игралищем злой воли, являющей миру двусмысленный образ Богодьявола («Змий, царящий над вселенной»), и вся подлежала изничтожению: «подвиг… поэта в том, чтобы сказать тусклой земной обычности сжигающее нет; поставить выше жизни прекрасную, хотя бы и пустую от земного содержания форму». В итоге «славнейший подвиг и величайшая жертва — подвиг, приводящий к смерти, жертва жизни».

Разрушительный, богоборческий пафос вдохновляет бесчисленные «зажигательные» стихи Сологуба, появлявшиеся в сатирических журналах революционной поры «Зритель», «Сигнал», «Молот», «Вольница» и др. и отчасти собранные в его пятой книге стихов «Родине» (1906), а также его пропагандистские «Политические сказочки» (1906) — «жалящие пародии на духовенство и власть» (А. Белый). Своеобразную поэтическую экспозицию борьбы с реальностью мира представляют собой его самые знаменитые, шестой и седьмой стихотворные сборники «Змий» (1907) и «Пламенный круг» (1908). Его статья «Я. Книга совершенного самоутверждения» (1907) стилизована под библейские пророчества; программная поэма называется «Литургия мне» (1908).

Сологуб выдвинулся в первый ряд литераторов и стяжал всеобщее читательское признание после публикации его законченного в 1902 второго романа «Мелкий бес», появившегося в 1905 в журнале «Вопросы жизни», а затем (1907) вышедшего несколькими изданиями и прочитанного, по словам Блока, «всей образованной Россией». Роман был воспринят как своевременное объяснение торжества реакции; мистификация обывательской стихии превращала российскую провинциальную действительность в некую дьяволическую свистопляску. Неподвластны ей оказывались лишь потаенные эротические игры отрока и отроковицы. Эту тему продолжают опубликованные в альманахах и сборниках новые романы «Навьи чары» (1907—1909) и «Дым и пепел» (1912—1913), в значительно переработанном виде объединенные под названием «Творимая легенда» и занявшие три последних тома 20-томного собрания сочинений Сологуба, законченного в 1914. Здесь всевластию обывательщины и мятежному разгулу противопоставляется апофеоз оторванного от действительности и сопричастного смерти творческого воображения. Скандальный успех романа был обусловлен его нарочитым эротизмом, критика это произведение единодушно осудила. В предвоенное время в центре внимания оказывается драматургия Сологуба, в которой мифологические и фольклорные сюжеты служат проповеди его излюбленных философических идей: трагедию «Победа смерти» (1907) ставит в театре «Комиссаржевской» В. Э. Мейерхольд; «пьесы-буффонады» «Ночные пляски» (1908) и «Ванька Ключник» и «Паж Жеан» (1908) — Н. Н. Евреинов.

Война и революции 1917 отодвинули творчество Сологуба далеко на задний план. Падению его славы и престижа способствовали его обильные ура-патриотические журнальные стихи, отчасти собранные в книге «Война» (1915). Февральскую революцию он восторженно приветствовал, большевистское переустройство действительности воспринял как очередное торжество зла и лжи, противопоставить которому можно было лишь упорное художественое творчество, что он и пытался делать в поэтических сборниках, включавших преимущественно новые стихи, — «Одна любовь» (1921), «Фимиамы» (1921), «Свирель» (1922), «Чародейная чаша» (1922), «Великий благовест» (1923). Выходили они ничтожными тиражами и никакого читательского интереса не вызывали. «Его никто не знал. Его нигде не ждали… Жизнь отвергала его», — вспоминал будущий председатель Союза советских писателей К. Федин. В «Справке» (1915) сообщается, что «прилежная работа над стилем и языком склоняла Сологуба» к художественному переводу. До войны ему особенно удались переводы драм Г. Клейста, осуществленные совместно с женой, переводчицей и критиком Ан. Н. Чеботаревской (1876—1921), а также стихотворения П. Верлена (1908) — итог 17-летней работы. В 1923 его переводы из Верлена вышли в дополненном и переработанном (далеко не всегда удачно) виде. Большей частью он переводил с французского и немецкого. «Кандид» Вольтера и роман Мопассана «Сильна, как смерть» и поныне печатаются в его переводах.

Умер Сологуб в Ленинграде 5 декабря 1927.

Происхождение и жизнь Ф. Сологуба (псевдоним Ф. К. Тетерникова; 1863-1927) резко отличали его от всей группы символистов. Родителями будущего поэта были петербургский портной (умерший, когда мальчику исполнилось четыре года) и крестьянка. Детство, отрочество прошли в доме Агаповых, где вдова служила прислугой. Положение «кухаркина сына» принесло немало унижений. Да и мать, женщина самоотверженная, любящая, воспитывала по старинке — розгами, после чего требовала от детей целования ее наказующей руки. С ранних лет душа Феди Тетерникова кровоточила. Много оскорблений перенес он в приходской школе, уездном училище, Учительском институте, где на жалкие гроши, собранные матерью, проходил нехитрые науки. А по окончании института (1882) был направлен учительствовать в глушь — в г. Крестцы Новгородской губернии, через три года переехал в Великие Луки, затем в Вытегру Олонецкой губернии. Только в 1892 г. вернулся в Петербург.

Тяжкая судьба была скрашена открытием (благодаря доброте младших Агаповых) чудесного царства книг, театра. Проснулось воображение, уносившее от скудных дней в чарующие дали вымыслов. На протяжении всей жизни Ф. Сологуба так и пройдут параллельно два потока: переживание текущего и безудержная фантазия. Классическая литература («Робинзон Крузо», «Король Лир», «Дон Кихот», особенно — маг и чародей — Гоголь) усиливала влечение к Прекрасному и укрепляла печальное убеждение в нарастании к XX в. давних пороков. Созревало ощущение «двоемирия».

Вере в развитие реального мира Ф. Сологуб противопоставил горькую идею вечного «возвращения» былого в предельно сниженном варианте. Потому высказал (в образах «Дон Кихота») глубокое отвращение к Альдонсе (действительности) и жажду разгадки: как «дульсинировать», «повысить бытие». В поклонении искусству созрел ответ: силой творчества. Вот источник, который питал художественные устремления Ф. Сологуба, воплотившиеся в сборниках лирики «Огненный круг» (1908), «Очарование земли» (1913), рассказах, сказках, романах, пьесах.

Его поэзия исполнена мучительных эмоций, болезненных предчувствий: «...если я раб, Если я беден и слаб»; «...Сам я беден и мал. Сам я смертельно устал...» Мотивы надломленности, близкой смерти настойчиво сгущены в образах-атрибутах такого состояния: «Предрассветный сумрак долог, И холод утренний жесток», старческий «пыльный посох», «мертвый лик пылающего змия», «холодный и печальный свет зари». Взгляд находит страшные реалии и проникает в их суть. Оживает тень «нюрнбергского палача» с его «томной усталостью» от казней и вдруг, при виде родного сына, вспыхнувшей «жаждой крови». Жестокостью тайных людских пороков мучается Ф. Сологуб. И многое объясняет в своей современности, в том числе революционной, насилием. Предсказателем темных, подсознательных стихий был поэт.

«Низины» человеческой души пугают мраком, но по контрасту ярче светит образ «безумного мира чудес». Возникает страстное желание «в совершенном созданьи одном чистым навеки зажечься огнем». Это не ликующее бальмонтовское ощущение «послушной», свершенной мечты. Но готовность к волевому, хотя и вдохновенному деянию. И желание осуществляется в каких-то скрытых сферах духа:

Ф. Сологуб воистину обрел свободу, «разрушив» преграду между своими порывами и «движениями» земли, неба. Изживались печаль и горечь: «Я бреду, бесприютен и сир. Но зато вся природа моя. Для меня наряжается мир». Поэт сумел увидеть даже не ведомых никому лесных «светлых дев», уловить «в лепетаньи Прозрачных тихих струй Безгрешное мечтанье, невинный поцелуй».

Духовное дерзание торжествовало:

Таинства владения красотой открыла поэзия Ф. Сологуба. Но отнюдь не ради чистого эстетизма. О возрождении естественности, гибкости, полноты в чувствах людей мечтал поэт:

Удивляешься легкому мастерству, с которым Ф. Сологуб выражает чуть не равные божественным возможности человеческого творчества. Но ведь такова сущность идеала. А воплощен он в «родных» душе и природе состояниях. В живых образах и красках как бы зашифрован сокровенный смысл «жизнестроительных» побуждений. Зачитываясь новейшей поэзией, Ф. Сологуб пришел самостоятельно в ее лоно, лично познакомившись с символистами (Д. Мережковским, Н. Минским) только за год до своего возвращения в Петербург.

Проза писателя, которая стала известна раньше стихов, развивалась по своим законам. Поэт утонченных переживаний обратился в рассказах, сказках, эссе, романах к низменной действительности, часто — в гротескной форме и саркастическом тоне. Уже в первом крупном произведении «Тяжелые сны» (1896) провинциальное прозябание, во всем его уродстве и идиотизме, становится источником «озверения» и бессмысленной гибели человека. Тягостный опыт собственной жизни смело «сгущен» автором.

Шумный успех и острую полемику вызвал второй роман — «Мелкий бес» (1902; полностью вышел в 1907). «Материал» здесь тот же — животный быт темных углов, удушающая атмосфера подлостей и сплетен в среде гимназических преподавателей. Но история ничтожного Передонова, учителя (!) по профессии, приобретает расширительный смысл. Не только потому, что все пороки: глупость, трусость, гнусность — их не перечислишь — доведены до предельного безобразия. Главное — в необычном ракурсе происходящего. Все, что совершает Передонов, исходит от его полного подчинения наглой выдумке своей сожительницы Варвары, которая, стремясь за него замуж, сочинила небылицу о богатой благодетельнице, якобы требующей их брака. Кажется, будто Передонов не человек, а марионетка: ее дергают за веревочку, приводя в движение. Да и все в городке поражает своей нелепостью, бессмыслицей. В образе Передонова это качество как бы «овеществляется»: тупость оборачивается безумием. Поэтому попадает Передонов во власть мелкого беса — отвратительной «недотыкомки». Модель страшного, вымороченного мира создал писатель.

Ф. Сологуба не раз упрекали в мрачном пессимизме. Однако даже в этом романе есть внесоциальная сфера, дорогая автору,— природная красота и юность. Такими дарами обладает милый, естественный в пробуждающемся чувстве любви Саша Пыльников. Но и его в будущем подстерегают обманы сущего. Освобождение от растлевающей реальности Ф. Сологуб увидел в некоей надземной сфере. Эту мечту выразил в трилогии «Творимая легенда» (1914). Фантастика помогла раскрыть, хотя не без длиннот и натяжек, желанное избавление от темных стихий в царстве божественной гармонии.

Поиск по сайту: