|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
ИССЛЕДОВАНИЕ АУТИЗМАВ первый год работы с детьми, страдающими аутизмом, мы наблюдали за особенностями их поведения и личности, а также проводили физические исследования, краниосакральные и структурные оценки, брали анализ крови, мочи и волос. В проекте участвовали 26 детей. Мы изучали детскую реакцию на наши попытки проникнуть в их внутренний мир, который кажется очень изолированным и индивидуальным. Как показала практика, мягкое, неназойливое, доброжелательное прикосновение было наиболее приемлемым. Кроме того, было обнаружено, что наведение «точки покоя»2 с помощью такого мягкого прикосновения способствовало установлению положительных взаимоотношений между нами и ребенком. В исследовательскую группу кроме меня входили Диана Л. Апледжер, Джон Д. Вредевугд и постоянно меняющийся поток студентов и аспирантов, интересующихся данной проблемой. Одни студенты учились в Остеопатическом колледже Мичиганского государственного университета, другие прибыли из аналогичных медицинских колледжей. Все сотрудники применяли прикосновение руками и высоко оценили потенциал, заключенный в доброжелательном прикосновении.
2 «Точка покоя» в данном контексте означает терапевтическую приостановку краниосакрального ритма, что позволяет краниосакральной системе перестроить свою деятельность на более оптимальный режим. Точка покоя может наводиться извне или возникать в ходе спонтанного гомеостатического процесса. Она может возникнуть совершенно неожиданно при точном приведении тела в определенную позицию или при переживании определенной эмоции. Таким образом, она может действовать как «детектор значимости» (John E. /pledger. CranioSacral Therapy II, Beyond the Dura. Palm Beach Gardens: UI Publithing, 1987. Chapter IV: section 2d). Точка покоя помогает сбалансировать симметрию краниосакральной системы и неспецифическим образом устраняет многие ограничения этой системы; уменьшает симпатический тонус, увеличивает обмен жидкостью между физиологическими отделами, уменьшает давление, снижает температуру и усиливает защитные механизмы тела против патогенных микроорганизмов. Это эффективное натуральное терапевтическое воздействие широкого спектра
На втором году работы мы начали исследовать различные терапевтические приемы. Консультировали родителей и опекунов по вопросам питания. Изменяли параметры окружающей среды — освещение, температуру и влажность. Для стимулирования более глубокого дыхания применялись ингаляции 10% углекислого газа и 90% кислорода. Для структурной мобилизации и коррекции использовались различные виды мануальной терапии. Немаловажную роль играла краниосакральная терапия, которая проводилась с каждым ребенком раз в неделю. С годами я понял, что наблюдение может дать гораздо больше знаний, чем вмешательство. Но к этому я пришел не сразу. Первые десять лет моей частной общей практики и работы в кабинете экстренной помощи я активно «вмешивался». «Подтолкни!» — был мой девиз. К счастью, я в некоторой степени умерил свой пыл и, проводя краниосакральную терапию с детьми-аутистами, стал на 90% наблюдателем и только на 10% «интервентом». Работа с большинством детей-аутистов протекала следующим образом. Прежде всего необходимо было установить доверительные взаимоотношения. Мы добивались этого спокойно и терпеливо, сперва прикасаясь к ребенку, а затем наводя точки покоя в определенных местах. Как правило, нам удавалось навести точки покоя на коленях, плечах, ступнях и руках. В редких случаях на первых сеансах мы касались головы ребенка. Первые несколько сеансов обычно проходили на полу под процедурным столом. Все зависело от того, где находился ребенок-аутист и где он позволял прикасаться к себе. Порой такой ребенок разрешал дотрагиваться до себя только одному человеку, но в большинстве случаев трое или четверо сотрудников могли одновременно прикасаться к малышу. Нередко дети, страдающие аутизмом, не подпускали к себе одного сотрудника, а к другим относились спокойно. Такая реакция помогла нам осознать влияние мыслей «прикасающегося» и его осознанной или неосознанной передаче пациенту. Иногда я сам ощущал негативное отношение аспиранта к пациенту. В таких случаях я отстранял аспиранта от участия в сеансах до тех пор, пока у него не вырабатывалось положительное отношение. Случалось во время сеанса удалять из комнаты ассистента с негативным отношением. Дети-аутисты четко продемонстрировали способность различать мысли и намерения врача. Уверен, они в какой-то степени осознавали, какое влияние могло оказать на них такое отношение. Физик-исследователь Нейл Могон полагает, что всех нас окружают многочисленные и качественно разнообразные силовые поля. Каждому человеку присущ собственный набор таких полей. Исследования Могона за последние 15 лет были связаны с приборами для определения силовых полей. Ученый считает, что у любого человека может насчитываться до 50 различных персональных силовых полей. Поскольку поля могут притягивать или отталкивать, то, по его мнению, у наиболее одаренных врачей силовые поля притягивают большее количество людей. Таким образом, отталкивающий потенциал силового поля такого врача наименьший. Животные с повышенной чувствительностью, такие, как гончие, инстинктивно притягиваются или отталкиваются от некоторых людей. Возможно, это связано с природой проецируемой энергии. Дети-аутисты могут обладать такой же чувствительностью. Я считаю, и Могон разделяет это мнение, что когда врач осознает потенциал своего силового поля, он может изменять его мысленным проецированием. После успешного наведения точек покоя за несколько сеансов дети-аутисты, как правило, вступали в контакт и по собственному желанию ложились на спину на процедурный стол. После этого я осторожно приступал к работе с головой ребенка. Здесь очень важно сконцентрироваться, поэтому во время сеанса я всегда сосредоточивался на любви к этому ребенку. Постепенно я вводил в терапевтический сеанс ассистентов. Каждый поддерживал верхнюю или нижнюю конечность. Так, с одним ребенком-аутистом, позволяющим до себя дотрагиваться, иногда проводили сеанс краниосакральной терапии до пяти человек. Большинство сеансов длилось 20 минут. Сегодня я полагаю, что более длительные и частые краниосакральные сеансы позволили бы добиться более впечатляющих результатов, но в то время мы действовали в строгих временных рамках. В работе мы столкнулись с тем, что после нескольких предварительных снятий напряжения с краниального свода наступало резкое мембранное переднезаднее сужение дна краниального свода. Это исправлялось подъемом лобной кости и удерживанием ее в этом положении до тех пор, пока мы не ощущали вязкоупругое изменение, указывающее на мембранное освобождение между лобной и клиновидной костями. Далее мы проводили декомпрессию между клиновидной и затылочной костями. Именно тогда я полнее оценил ограничительный потенциал шовных сочленений между твердыми частями височных костей и клиновидной костью спереди и затылком сзади. Сфенобазилярный симфиз был лишь незначительной частью сужения дна краниального свода. Для достижения функциональной мобильности дна свода предстояло провести большое количество костных и мембранных освобождений. В большинстве случаев давление на дно краниального свода было успешно устранено спереди и сзади. Почти сразу у детей в значительной мере уменьшалось или совсем проходило саморазрушающее поведение. Я имею в виду, что дети прекращали биться головой о стены, кусать запястья или стучать по какой-либо части своего тела. Казалось, что исчезла причина для такого самоистязания. Можно найти несколько убедительных объяснений такому резкому изменению поведения. Мне ближе всего гипотеза, что сдавленное и ограниченное внутреннее основание черепа у таких детей вызывает сильную, неконтролируемую головную боль. Удары головой и надавливание большим пальцем на нёбо, которое часто принимают за сосание пальца, могут быть инстинктивными попытками освободить внутреннее основание черепа. Жевание запястья или иное сдавливание участков тела связаны с попытками стимулировать повышенную выработку эндорфина, чтобы закрыть болевые ворота Мелзака-Уолла или заменить неконтролируемую боль контролируемой. Может быть, мы имеем дело с совокупностью этих факторов. И только после успешной переднезадней декомпрессии дна краниального свода и уменьшения саморазрушительного поведения мы наблюдали следующее удивительное явление. После ослабления передне-заднего сжатия обнаруживалось сильное медиальное сжатие височных костей с обеих сторон. Пытаясь освободить височные кости, сдвигая их в стороны, мы столкнулись с двумя важными проявлениями. Во-первых, для височной декомпрессии мы изобрели технику «оттягивания уха». Во-вторых, что более важно для возникновения концепции телесно-эмоционального освобождения, тело ребенка начинало двигаться автономно, то есть рука или нога начинали двигаться так, словно обладали собственным разумом. Мы решили не препятствовать этим движениям, а продолжать их. (Если вы помните, со мной обычно работали четыре ассистента, каждый из которых стоял у определенной руки или ноги ребенка.) Во время таких спонтанных движений тела боковая декомпрессия височных костей была невозможна. Поэтому я начал осторожно оттягивать уши. В этом был определенный смысл, поскольку ухо связано с височной костью через соединительную ткань между ушной раковиной и ушным каналом. Это соединение проходило от наружных областей в глубокие области височной кости, где открывается внутренний конец канала для приема лицевого и вестибулярно-слухового краниальных нервов (7-й и 8-й). Мне не удавалось декомпрессировать височные кости боковым движением, но продолжая работать в этом направлении, мы столкнулись с возрастающим числом пациентов, совершавших индуцированные движения конечностей и всего тела. Это были неосознаваемые, произвольные движения, которые казались автоматическими. На этой стадии терапевтического процесса ребенок-аутист находился в состоянии глубокой расслабленности, тело было обмякшим и расслабленным, за исключением описанных выше незначительных движений. Движения эти происходили только тогда, когда один из нас поддерживал соответствующую часть тела. Как правило, все начиналось с движения конечности и медленно распространялось на корпус, шею и голову. Мы повторяли эти движения и реагировали на малейшее колебание тела. Без такого повторения и физической поддержки движение прекращалось. Складывалось впечатление, что прикосновение врача сообщало необходимую энергию для движения тела. Длительность процесса во многом зависела от нашей способности продолжать едва заметные движения, противодействуя силам гравитации, не оказывая давления на движение детского тела. По мере совершенствования полученных навыков движения тела ребенка-аутиста становились длительнее, пока тело не занимало финальное положение, в котором движение прекращалось. Такое финальное положение могло быть как нормальным с анатомической точки зрения, так и ненормальным. Например, у одного ребенка правая ступня была повернута строго назад. В финальном положении она оказалась повернутой на 180 градусов. Мальчик занял такое положение по своему желанию и утверждал, что ему так удобно. (Позже, по окончании сеанса краниосакральной терапии он не мог поставить ногу в это положение и не позволял другим проделать это с его ногой.) Дойдя до финальной позиции, мы выжидали — поскольку не знали, что делать дальше — и происходило осязаемое освобождение всего тела. Оно словно раскрывалось. Все мышцы размягчались, фасция и соединительные ткани удлинялись, жидкость и энергия протекали свободнее, ребенок плакал. Именно в финальных позициях, во время нашего ожидания происходило полное освобождение тела. Ребенок тихо всхлипывал или плакал навзрыд. На детских лицах отражались страх, гнев и печаль. Эти лицевые выражения и постуральные изменения сохранялись в течение нескольких минут во время процесса освобождения тела. Когда этот процесс приближался к концу, лицо принимало более мирное и спокойное выражение. Эти явления повторялись в начале курса лечения с каждым ребенком. На последующих сеансах освобождение проходило менее интенсивно, и наконец, все «спонтанные» движения тела прекращались. Только тогда мне удавалось латерально декомпрессировать височные кости. Я так и не смог найти убедительного объяснения связи между медиальным височным сдавливанием и расслаблением тела и выходом эмоций. Неспособность выражать любовь и сохранять привязанность к другим людям является отличительной особенностью аутизма. После освобождения тела и эмоционального выхода дети, страдающие аутизмом, как правило начинали выражать свои чувства по отношению к людям. Другим признаком аутизма считается замыкание в себе, социальная изолированность. Дети, участвовавшие в проекте, стали идти на контакт, играть с одноклассниками. В то время мы, не осознавая этого, были свидетелями и участниками телесно-эмоционального освобождения.
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.004 сек.) |