Специфика русской религии и культуры в обзоре зарубежной литературы

Духовные основы современного общества, на примере: значения религии и культуры.

(на примере зарубежной и отечественной литературы)

Реферативный обзор

Реферативный обзор по дисциплине:

«Социология духовной жизни»

студентки 4 курса, группы 15411

Петровой Т.О.

Руководитель:

профессор кафедры социальной

философии и социологии ИСН ИГУ,

доктор социологических наук, профессор Грабельных Т.И.

Иркутск – 2014 г

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1.Специфика русской культуры в обзоре зарубежной литературы

2.Место, которое отводят культуре и религии в обзоре отечественных источников

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. В современном мире вопросы национального интереса, идентичности, мультикультурализма находятся в центре внимания многих исследователей. Актуальность изучения данных вопросов обостряется в условиях глобальных процессов, затрагивающих человечество.

Глобальные преобразования религии и культуры характеризуются возникновением новых ценностных ориентиров, навязываемых всему миру. Так, мы видим, что в современном мире пропагандируются идеи глобальной экономики, открытого общества, интеграции культур, «гражданина мира» и т.д.

Проблема заключается в том, что ценности глобализации стремятся вытеснить традиционные ценностей того или иного народа, в том числе и русского. А для того, чтобы оставаться сильным и независимым государством, необходимо отстоять и сохранить свою идентичность, право на самостоятельное историческое развитие.

Объектом данной работы является преставление о русской цивилизации в работах зарубежных и отечественных источников.

Предмет данной работы: место и роль русской культуры и религии в глобализирующемся мире.

Цель: выявить место и роль, которую отводят русской культуры и религии.

Реализация поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- рассмотреть специфику русской религии и культуры;

- обозначить роль, возлагаемую отечественными и зарубежными учеными на русскую культуру и религию.

Специфика русской религии и культуры в обзоре зарубежной литературы

Выходные данные: Антропология религии. Под ред. Стефана Глэзьера.

Glazier, Stephen D.-ed. 1997. Anthropology of Religion: A Handbook. Westport, CT: Greenwood Press. 552 pages [1].

Аннотация: Религия, бывшая одной из любимых тем классиков антропологии, потеряла большую часть своей популярности в период после Второй Мировой войны. Несмотря на всплески интереса к шаманизму и к новым городским культам, пришедшиеся на 70-е годы, в целом произошло превращение религиозных исследований из основной в периферийную тему антропологической науки. Отчасти уменьшение внимания к религиозным феноменам можно объяснить наблюдавшейся по всему миру секуляризацией, создававшей ощущение, что религия теряет значение в современный период. Другой причиной был общее для отцов-основателей дисциплины отношение к верованиям “примитивов” как к чему-то, что свидетельствовало об их отсталости от передовой Западной цивилизации, и со временем неизбежно должно уступить место рациональной науке и философии (это не относится разве что к Леви-Строссу). По мере того, как концепция, объясняющая все различия между культурами тем, что они находятся на разных стадиях единого процесса, теряла приверженцев, основанные на ней теории стали вызывать все более подозрительное отношение. Однако, как пишет редактор “Антропологии…” Стефен Глэзьер, за прошедшие десятилетия не было предложено ничего, что могло бы в теоретическом плане заменить отвергнутые функционализм и структурализм. Скорее, вместе с ранними концепциями оказалась отброшена в сторону вся проблематика. Самые интересные работы по религии за последние годы были выполнены не в рамках соответствующей отрасли антропологии, а в других дисциплинах - городских и женских исследованиях, социологии знания, психологии.

Ключевые слова: религия, антропология, культура.

Этот пробел в антропологической проблематике все более заметен на фоне настоящего религиозного Ренессанса, наблюдающегося после конца Холодной войны. Фундаменталистские движения становятся одной из важных действующих сил современности и легко могут превратиться в огромную проблему для Запада (как они, похоже, уже стали таковой для России). Что могут предложить антропологи для понимания происходящего? Целью Глэзьера и его коллег было устроить смотр интеллектуальных сил, оценив накопленные за последние полвека теоретическую экипировку и эмпирические знания. Результаты, по их собственному признанию, не всегда утешительны. Отчасти уменьшение внимания к религиозным феноменам можно объяснить наблюдавшейся по всему миру секуляризацией, создававшей ощущение, что религия теряет значение в современный период. Другой причиной был общее для отцов-основателей дисциплины отношение к верованиям “примитивов” как к чему-то, что свидетельствовало об их отсталости от передовой Западной цивилизации, и со временем неизбежно должно уступить место рациональной науке и философии (это не относится разве что к Леви-Строссу). По мере того, как концепция, объясняющая все различия между культурами тем, что они находятся на разных стадиях единого процесса, теряла приверженцев, основанные на ней теории стали вызывать все более подозрительное отношение. Однако, как пишет редактор “Антропологии…” Стефен Глэзьер, за прошедшие десятилетия не было предложено ничего, что могло бы в теоретическом плане заменить отвергнутые функционализм и структурализм. Скорее, вместе с ранними концепциями оказалась отброшена в сторону вся проблематика. «Самые интересные работы по религии за последние годы были выполнены не в рамках соответствующей отрасли антропологии, а в других дисциплинах - городских и женских исследованиях, социологии знания, психологии. Несмотря на то, что в томе есть очень яркие и интересные статьи (например, “Наука, религия и антропология” Джеймса Летта или “Размышляя о магии” Майкла Брауна), очевидно, что по-прежнему отсутствует жизнеспособная теория, а само предметное поле оказалось расколото на фрагменты, поделенные между смежными субдисциплинами» [1]. В целом, книга скорее очерчивает контуры стоящих перед исследователями проблем, чем предлагает пути для их решения.

Бесспорно, издание отражает как сильные, так и слабые стороны антропологии религии. Оно будет интересно всем, кто интересуется религией и хотел бы представить себе состояние этнологических исследований по этой теме. Оно необходимо для тех, кто считает антропологию религии своей профессией - настоящей или будущей.

Выходные данные: Измерение, суждение и принятие решений./ Под ред. Майкла Бирнбаума.

Birnbaum, Michael H.-ed. 1997. Measurement, Judgment, and Decision Making. N.Y.: Academic Press. 546 pages [2].

Аннотация: Дискуссия между сторонниками качественных и количественных методов продолжается уже более полувека, в равной степени затрагивая психологию, социологию и антропологию. Трудно не заметить, что спор о допустимости измерения в социальных науках и об обоснованности исследовательских практик, опирающихся на него существенно, обогатил обе вовлеченные стороны, хотя в результате их позиции оказались даже дальше друг от друга, чем в начале. Качественные методы существенно прогрессировали в надежности и воспроизводим ости результата, главным образом благодаря заимствованию исследовательских процедур из лингвистики. Количественные методы развивались в основном по пути замены теоретически не нейтральных математических моделей и разработке техник, позволяющих исследовать сознание и поведение, не прибегая к самоотчетам.

Ключевые слова: дискуссия, культура, религия, суждения, решения.

Главные недостатки измерения в социальных науках, которые его сторонники стремились преодолеть, можно свести к двум утверждениям:

а) сбор количественной информации обычно осуществляется способами, которые приводят к появлению колонок цифр, говорящих больше об исследователе, чем об исследуемом (в частности, создают иллюзию, будто категории мышления первого разделяются вторым);

б) математическая обработка подразумевает некоторые имплицитные теоретические положения, которые чаще всего исследователем не осознаются (а когда осознаются, ставят под сомнение все результаты в целом).

Модели измерения, развившиеся как попытка преодолеть эту критику, значительно более совершенны с точки зрения количества и качества исходных гипотез, оправдывающих их применение. Например, большую их часть составляют непараметрические и многовариантные методы, то есть методы, свободные от предположений о распределении изучаемых признаков и от “одномерных” гипотез о связях между ними.

Сборник работ американских психологов под редакцией одного из ведущих специалистов по психометрии Майкла Бирнбаума представляет собой путеводитель как раз по таким методам. Фактически, в нем под одной обложкой собрано несколько монографий, дающих исчерпывающее представление о таких процедурах, как многомерное шкалирование (Кэролл и Араби), категоризация стимулов (Эшби и Мэддокс), исследование поведенческих решений (Пэйн и Льюк) и других. Обилие примеров и прекрасный иллюстративный материал делают изложение понятным для читателя, даже если его знакомство с математикой ограничивается школьной программой. С другой стороны, простота и подробность изложения не сделают конечный результат тривиальным даже для того, кто уже имеет представление об используемой статистической модели. В частности, очень интересны излагаемые авторами оригинальные варианты экспериментов, позволяющих собирать валидные и надежные данные, пригодные для последующей математической обработки.

В российской эмпирической социологии, в немалой степени под харизматическим влиянием Владимира Ядова, долгое время явно доминировали сторонники жестких количественных методов. Положение принципиально изменилось в последние годы, когда произошел настоящий “качественный переворот”: в журналах и ориентированных на фундаментальные исследования пособиях нередко осуждается любое использование математики [2]. Надо сказать, однако, что приводимые аргументы относятся чаще всего к математическим методам тридцатилетней давности, а некоторые из предлагаемых Бирнбаумом и его коллегами стратегий исследования представляют собой готовый ответ на них. Это еще одна причина, почему знакомство с данной книгой очень желательно для российского читателя: в результате дискуссия качественное - количественное могла бы подняться на новый виток теоретической спирали.

В целом, работа Бирнбаума и его коллег - прекрасный способ познакомиться с современными подходами к измерению в социальных науках для всякого, кто рассчитывает применять количественные методы в эмпирических исследованиях или рассуждать о них в ученых диспутах.

Выходные данные: Кроненфельд, Дэвид. Отцы церкви. Семантические расширения с точки зрения этнонауки.

Kronenfeld, David. 1996. Plastic Glasses and Church Fathers. Semantic Extension From the Ethnoscience Tradition. Oxford: Oxford University Press. 288 pages [3].

Аннотация: Эта книга - одна из самых интересных работ, выполненных на стыке когнитивной антропологии и лингвистики в 90-х годах. Проблема, которую рассматривает известный “этноученый” (самоназвание, использовавшееся в 60-х антропологами, ориентировавшимися на теорию и методы когнитивных наук) представляет собой новую постановку вопроса о ситуативности значения слов и бесконечной вариабельности языка.

Ключевые слова: церковь, религия, культура, семантика.

Лингвистические исследования продемонстрировали, что невозможно говорить о фиксированных референтах, соответствующих разному слову. Значения почти неограниченно варьируются в зависимости от контекста использования языка. Несмотря на это, слушающий проявляет почти непостижимую способность понимать говорящего - куда большую, чем можно было бы ожидать, если бы связки “контекст - слово - значение” просто заучивались. Естественное предположение состоит в том, что существуют некие правила, свои для каждой культуры, используя которые носители речи принимают решения о правильности или неправильности данного словоупотребления в определенный момент. Книга Кроненфельда предлагает теорию, объясняющую, что представляют собой подобные правила и как функционирует их система [3].

Кроненфельд отталкивается от идеи прототипической семантики о том, что знание о значениях слов присутствует в сознании человека не в виде жестких дефиниций, а как коллекции идеальных образцов. Иными словами, мы решаем, принадлежит ли объект А к классу Б не путем сравнения с набором необходимых и достаточных условий принадлежности, а поскольку у нас имеется прототип Б, близость к которому мы оцениваем. Понятно, что мышление в терминах большего и меньшего сходства гораздо неопределеннее, чем строгое “принадлежит - не принадлежит”. В свою очередь, прототип задается пересечением ряда свойств, относительная важность которых определяется контекстом, знания о котором Кроненфельд называет “базисом семантического расширения”.

В принципе, значение слов в данной ситуации определяется соотношением трех контекстов: ситуационного, лингвистического и концептуального, описание которых занимает большую часть книги. Наибольший интерес для социальных ученых представляют, пожалуй, те главы, в которых Кроненфельд обсуждает релевантность теории, построенной из извлеченных из лингвистики конструктов, для описания культуры в целом.

Заметим попутно, что теория прототипов позволяет по-новому взглянуть на бесконечные споры относительно определения основных понятий социологии. Хотя теоретически научные понятия задаются строгими определениями с указанием родовых и видовых отличий, практически ни для одного из чаще всего используемых социологами слов такой дефиниции не существует. Зато почти во всех случаях имеются подробные описания одного или нескольких прототипов (“буржуазия” и “пролетариат” для “класса” или “хиппи” для “субкультуры”) сходство с которыми становится основанием для отнесения нового объекта к некой категории [3]. Это подводит нас к тому, чтобы отказаться от дискуссий о правильности словоупотребления в социальных науках вообще - или начать заново возводить всю концептуальную систему …

Работа Кроненфельда представляет интерес для всех, кто занимается науками о человеческом мышлении и познании.

Выходные данные: Кеннет Аллан. Значение культуры. Развивая критику постмодерна.

Allan, Kenneth. 1998. The Meaning of Culture. Moving the Postmodern Critique Forward. Westport, CT.: Greenwood Press. 208 pages[4].

Аннотация: Станет ли постмодернизм финальной точкой развития социальной теории? Или будущим исследователям предстоит оказаться по ту сторону тотального культурного релятивизма? Какой может быть дальнейшая судьба постмодернистского мировоззрения?

Постмодернизм, став модной теорией в 80-х годах и одной из доминирующих в 90-х, кажется, склонен провозгласить себя новой научной идеологией, незыблемой и абсолютно истинной. Есть некоторая ирония в том, что самая релятивистская концепция, объявляющая любое знание историчным и относительным, утверждает свою собственную вечность и универсальность. Однако, обращая постмодернистскую критику на себя самое, можно утверждать, что и ее применимость неразрывно связана с определенным социальным контекстом. Вероятно, рано или поздно будет создана теория, с точки зрения которой бесконечный релятивизм постмодернистов - лишь одна из граней человеческого опыта, несводимая к другим, но и не способная вместить их в себя.

Ключевые слова: Культура, критика, постмодернизм, релиия.

На что будет похожа такая теория? Книга Кеннета Аллена очерчивает контуры возможных направлений ее развития, указывая на те аспекты социальной Вселенной, которые постмодернисты, вслед за своими предшественниками, игнорировали. Интеллектуальные истоки современного релятивизма, с точки зрения Аллена, при внешнем несходстве, лежат в структуралистской традиции, от которой тот унаследовал интерес к рациональным аспектам культуры, запечатленным в используемых знаковых системах[4]. При этом теоретизирование затрагивало исключительно макро-уровень культуры, и используемые холистские конструкты никак не соотносились с действиями реальных культурных агентов, которые, собственно, и воспроизводили в своих повседневных действиях глобальные символические системы. Малые группы и интеракции, в которых происходит конструирования социальной реальности, не представляли для постмодернистской теории никакого интереса. Так же, как и аффективная сторона культуры, которая рассматривалась как простая добавка к когнитивной структуре.

Усилия Аллена направлены на то, чтобы создать теорию культуры микро уровня, противостоящую макро-теории постмодернистов. Обращаясь к социологии эмоций и к гофмановскому описанию повседневных ритуалов, он развивает свою собственную концепцию культурного производства в эпоху позднего капитализма. Возникающая парадигма, объясняя бесконечное разнообразие жизненных миров, вместе с тем предлагает некоторые критерии для их сопоставления. Что так же ценно, некоторые гипотезы, следующие из алленовских интеллектуальных построений, могут быть подвергнуты эмпирической проверке.

Вопрос о том, какая новая необозримость простирается за постмодернизмом, похоже, станет одним из самых важных для социальной теории в недалеком будущем. Книга Аллена, предлагающая новый подход к проблемам культурной относительности, в этом контексте исключительно интересна и актуальна. Безусловно, сделанная автором попытка раздвинуть границы “самой передовой” теории современных гуманитарных наук будет интересна для всех, кто этими науками занимается.

Выходные данные: Ситуативность жизней: гендер и культура в повседневности. Под ред. Луизы Ламфере, Хелен Рэгон и Патриции Завелла.

Lamphere, Louise, Helena Ragone and Patricia Zavella - eds. 1997. Situated Lives: Gender and Culture in Everyday Life. N.Y.: Routledge. 504 pages [5].

Аннотация: Эта книга - самый представительный на сегодня сборник трудов лидеров “третьей волны” феминистской антропологии. Два с половиной десятка статей, изданных под одной обложкой, дают ясное представление об основных направлениях гендерных исследований в 90-х и о тенденциях в развитии теории. Луиза Ламфере, редактор книги, поясняя, в чем состоит отличие современных феминисток от их предшественниц, указывает, прежде всего, на одно обстоятельство.

Ключевые слова: культура, труд, феминизм.

Несмотря на то, что феминистки середины века связывали мышление бинарными оппозициями с проявлениями мужского начала в культуре, сами они продолжали злоупотреблять ими. Идеологические противопоставления “мужское - женское”, “соперничающее - сотрудничающее”, “культурное - биологическое”, “плохое - хорошее” заменяли тщательный анализ реальной социальной структуры, не знающей таких контрастных противоположностей. Так, утверждалось, что женщины образуют единый класс, объединенный общим опытом и общими интересами. То же самое предполагалось и в отношении мужчин, причем не признавалось никаких переходных степеней между мужским и женским[5].

“Третья волна” в феминизме возникла в большой степени как критика упрощенности этих представлений. В начале 80-х появился “черный феминизм”, обвинивший предшествовавшее движения в отождествлении интересов всех женщин вообще с интересами белых женщин среднего класса, к которому принадлежали большинство активисток “второй волны”. Постепенно развилось понимание того, что гендерная, расовая, этническая и классовая дискриминации переплетены в сложный клубок, где одна изменяет и дополняет другие. Гендер в экономическом и культурном контекстах стал одной из основных тем современного феминизма.

Второй темой оказалось многообразие и вариабельность половой принадлежности в разных культурах. Под влиянием новых достижений в физиологии заново был поднят вопрос о соотношении биологической и социальной составляющих в половых ролях, причем результатом стало отрицание самой возможности разделять эти компоненты. (Например, было выяснено, что социализация влияет на выделение гормонов, ответственных за развитие вторичных половых признаков, так что биологические различия можно объяснять социальным неравноправием, а не наоборот). Множественность сексуальных ориентаций также привлекала внимание исследовательниц, поскольку она была зримой демонстрацией условности границ между полами даже в своей собственной культуре. Интересным следствием этого стало развитие такой неожиданной отрасли, как антропология мужчин, пытающейся установить, что же является в действительности мужским в этом бесконечном разнообразии так же, как феминистки прошлого периода стремились узнать, что же является подлинно женским.

Книга, изданная под редакцией Луизы Ламфере, отражает все эти направления научного поиска[5]. Используя обширный этнографический материал - прежде всего, собранный в странах Латинской Америки и Соединенных Штатах, демонстрируется сложность связей гендера с культурой и социальной структурой. Другие исследования показывают, какие необычные связи подчас соединяют тело и социальную роль в повседневной жизни сложного современного мира. В целом, эта книга - бесценный источник для всех, кто хочет получить представление о современных гендерных исследованиях.

Поиск по сайту: