Введение. Умение говорить хорошо необходимо всем, каждый человек должен точно, кратко и красочно выразить свои мысли

Умение говорить хорошо необходимо всем, каждый человек должен точно, кратко и красочно выразить свои мысли, быть оратором.

Оратор - лицо, выступающее с речью Кроме того, красноречивый человек, владеющий мастерством построения и произнесения речи перед широкой публикой

Термин ораторское искусство античного происхождения. Его синонимами являются греческое слово риторика и русское - красноречие.

Выражение ораторское искусство имеет несколько значений. Под ораторским искусством понимается высокая степень мастерства публичного выступления, качественная характеристика ораторской речи, искусное владение живым словом. Ораторское искусство - это искусство построения публичного произнесения речи с целью оказания желаемого воздействия на аудиторию.

Бывают ситуации, когда человеку нужно сказать что-то красиво и убедительно, а нужных эмоций в данный момент нет. Здесь требуются особые навыки управления собой, которые можно приобрести в процессе обучения ораторскому искусству в ораторских школах или на специальных тренингах. Ораторское красноречие, как особый вид искусства, возникло в античной Греции. Ни одна другая древняя культура — ни египетская, ни аккадская, ни китайская, ни индийская — не уделяют такого пристального внимания ораторике, как греческая, и не дают высоких образцов содержательного и стилистического совершенства диалектики и искусства устного слова. Ораторское искусство учит тому, как сделать обычную речь ораторской. Традиции современной ораторской речи восходят к античной риторике Древней Греции и Рима.

Под термином риторика, как правило, понимается теория красноречия, сама наука о красноречии, исследование основ ораторского искусства, курс обучения красноречию.

Риторика(греч. rhetorike «ораторское искусство»), научная дисциплина, изучающая закономерности порождения, передачи и восприятия хорошей речи и качественного текста. В момент своего возникновения в древности риторика понималась только в прямом значении термина – как искусство оратора, искусство устного публичного выступления. Широкое осмысление предмета риторики является достоянием более позднего времени. Ныне при необходимости отличить технику устного публичного выступления от риторики в широком смысле, для обозначения первой используется термин оратория.

Традиционная риторика (bene dicendi scientia «наука о хорошей речи», по определению Квинтилиана) была противопоставлена грамматике (recte dicendi scientia – «науке о правильной речи»), поэтике и герменевтике. Предметом традиционной риторики, в отличие от поэтики, являлись только прозаическая речь и прозаические тексты. От герменевтики риторику отличал преимущественный интерес к убедительной силе текста и лишь слабо выраженный интерес к иным, не влияющим на убедительную силу компонентам его содержания.

Ораторская речь - вид монологической речи, употребительной в ситуации, когда говорящий обращается к многочисленной аудитории с целью убеждения или внушения. Ораторская речь характеризуется традиционными особенностями композиции, стиля (и вообще употребления языковых средств), соотношением языковых и неязыковых средств общения.

Традиции современной ораторской речи восходят к ораторскому искусству Древней Греции и Рима (Демосфен, Цицерон). Особенности ораторской речи изучались ранее риторикой. Выделяют академическое (научное), политическое, судебное, церковное (особенно проповедь) и др. виды красноречия.

Одним из известных русских оратором был Фёдор Никифорович Плевако, именно о нем и пойдет речь ниже.

Плевако Федор Никифорович (1842-1908)

За всю историю отечественной адвокатуры не было в ней человека более популярного, чем Плевако", - пишет саратовский историк Н. А. Троицкий. Специалисты в области права и обыватели ценили его выше всех адвокатов как "великого оратора", "гения слова", "старшего богатыря" и даже "митрополита адвокатуры". Сама фамилия его стала нарицательной, синонимом адвоката экстра-класса. "Найду другого "Плевако", - говорили и писали без всякой иронии. Письма же к нему так и адресовали: "Москва. Новинский бульвар, собственный дом. Главному защитнику Плевако". Или просто: "Москва. Федору Никифоровичу".

До сих пор его жизнь, деятельность и творческое наследие должным образом не изучены. Это касается, прежде всего, первых лет жизни Ф. Н. Плевако, которые прошли на Южном Урале. Федор Никифорович родился 13 апреля 1842 г. в г. Троицке - уездном центре Оренбургской губернии. Правда, челябинский краевед Е. Дорошенко в статье "Говорит Федор Плевако" называл другое число - 11 апреля. Можно было бы допустить, что младенец Федор родился именно в этот день, а 13 апреля 1842 г. был крещен, но смущают другие неточности, допущенные в данной публикации. Например, Дорошенко пишет, что Плевако вступил в адвокатуру в 1864 г., что он по национальности мордвин, что в Троицке прошли не только его детские, но и юношеские годы и т. п.

Несомненно одно: из-под Троицка родом была мать будущего корифея отечественной юриспруденции. Разногласий относительно ее происхождения гораздо больше, чем касающихся даты рождения сына Федора. Известный популяризатор истории В. Пикуль писал в своей новелле "Не от крапивного семени": "Его отец, польский революционер, был сослан в Сибирь, там он встретил калмычку, которая и родила ему сына.

В публикациях троицкой журналистки Н. А. Аблиной приводятся воспоминания правнучки Ф. Н. Плевако Марины Сергеевны Мартыновой-Савченко о рассказах старшей дочери адвоката Варвары: "Мать Федора Никифоровича, калмычку, нашли в степи под Троицком, когда она была еще ребенком".

Причиной появления такой версии послужил, скорее всего, облик Плевако, имевшего скуластое, угловатое лицо "калмыцкого типа" с широко расставленными глазами. В европейской части России из кочевых народов хорошо знали только калмыков. В XVIII в. они были экзотом, и многие русские помещики держали при себе вместо "арапчат" калмыцких детей. Действительно, по данным историка конца XIX в. В. Н. Витевского, калмыки еще в XVIII в. появлялись в Троицке, но... в качестве "живого товара".

Пленные калмыцкие семьи привозились казахами для продажи на ярмарке. Выкупленные и крещеные калмыки поселялись на Оренбургской линии. В 1826 г. в Оренбургском казачьем войске было 428 душ мужского пола калмыков, большей частью переведенных из Ставропольского калмыцкого войска. Массово же они появились в здешних краях гораздо позже времени рождения нашего героя, после того, как 24 мая1842 г. именным указом Николая I Ставропольское войско было упразднено, а более 3,5 тыс. калмыков в 1844 г. поселены на Новой линии и приняты на казачью службу.

Большая же часть биографов Плевако считает, что "его мать была из киргизского племени". Московский историк В. И. Смолярчук в книге "Адвокат Плевако" (Челябинск, 1989) называет ее "крепостной киргизкой", вслед за ним это повторяют А. Н. Троицкий и местный автор Л. Темник. Они используют указанный этноним без кавычек, хотя известно, что так тогда называли казахов, которые кочевали по соседству с городом. Правда, другие исследователи, называя юную казашку крепостной, имели в виду, что в Троицке она жила вместе с дворней - крепостными слугами приютившей ее семьи. Сама же девочка явно была родом из богатой и знатной семьи.

Вот что вспоминала мать Ф. Н. Плевако на склоне лет: "Жили мы в степи, недалеко от Троицка, в войлочной кибитке. Жили очень богато, кибитка была в коврах, я спала, как и старшие, под меховыми одеялами и на меховых подстилках. На стенах висели сабли, ружья и богатые одежды, и на себе я помню наряды и монеты". Драма случилась, видимо, в начале 20-х гг. XIX в., когда рассказчице было 5-6 лет. Маленькая девочка потерялась, выпав из арбы во время ночного бегства, после нападения на ее родной аул "чужих всадников". Проведя две ночи в камышах, она добралась до реки. Оказывается, девочка вышла к г. Троицку. По другую сторону реки одна из женщин услышала детский плач, на руках перенесла девочку вброд на свой берег. Спасительница работала кухаркой в семье управляющего Троицкой таможней. Так мать Ф. Н. Плевако стала жить в людской.

При крещении девочку назвали Екатериной Степановой. Сегодня мы можем более точно определить лишь племенную принадлежность родителей Кати. "Племя кыпчак, - писал в XIX в. В. В. Радлов, - живет в северо-западной части степи у рек Тургай, Убаган, Тобол, Уй до города Троицка и Усть-Уйской крепости. Оно состоит из родов: торы айгыр, туюшка, кытабак, бултун (бултан), кюнделен, тана буга, узун, кек бурун, кара балык". Соседний с Троицким район на территории Казахстана так и называется - Карабалыкский.

Об отце Федора Никифоровича в литературе немало противоречивых сведений. Звали его не Николаем и даже не Никифором, как утверждается во вступительной статье к книге Ф. Н. Плевако "Избранные речи" (Тула, 2000), а Василием Ивановичем. Фамилия его была Плевак.

Вопрос об этническом происхождении В. И. Плевака не менее запутан. Видимо, поэтому авторы многих публикаций обходят его стороной, ограничиваясь замечанием, что мать великого адвоката была киргизкой (калмычкой, башкиркой и т. д.), а отец - таможенником... Еще до революции появилась версия, что Василий Иванович "литвин". Сомнения некоторых авторов отражаются в их работах. В. И. Смолярчук в 1989 г. писал: "Его отец происходил то ли из Литвы, то ли из Киевской губернии, из обедневшего украинского дворянского рода...". В 2000 г. он приводит свидетельство уже самого Федора Никифоровича, что "по рассказам близких, отец его происходил из обедневшего литовского дворянства". Очень популярно мнение, что отец Плевако - поляк. По В. Пикулю, Плевако - "польский революционер, был сослан в Сибирь... Ссыльные поляки стали родителями маленького Феди".

В. Смолярчук возражает писателю: есть данные, опровергающие эту версию. Это и служебное положение - чин надворного советника, и должность члена таможни, и награждение орденом. Контраргументы, конечно, слабые: в истории России есть немало примеров, когда бывшие революционеры и мятежники назначались на значительные должности. Надо помнить, что в ХIХ в. в глазах русского провинциального начальства ссыльные шляхтичи были, прежде всего, дворянами, а потом уж бунтовщиками. На определенное размышление должно наводить и то, что В. И. Плевако был удостоен ордена Станислава 3-й степени. Этим чисто польским орденом, как правило, награждали российских подданных польского происхождения. Не стоит забывать, что на Московской Руси "литвинами" называли не только выходцев из земель Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, но и из западнорусских земель.

О восточно-славянских корнях В. И. Плевако "говорит" и его фамилия, явно произведенная от прозвища с помощью суффиксов "-ак /-як", характерных для украинского языков. Отчего бы Василию Ивановичу не быть белорусом, ведь в XIX в. только шло становление национального самосознания белорусов. После подавления Польского восстания (1830-1831) указом 1839 г. в западных губерниях была ликвидирована униатская церковь. С 1840 г. указом Николая I запрещалось официально употреблять термины "Белоруссия", "белорусы". Повсеместно вводился русский язык. Ограничение прав католиков вызвало переход части интеллигенции, мелкой шляхты и крестьянства в православие. Лишь в 50-60-х гг. XIX в. среди интеллигенции укрепляются представления о белорусах как о самостоятельном народе. (Народы России: энциклопедия. М., 1994. С. 110). Не отсюда ли размытость этнического самосознания потомка старого шляхетского рода? Не в белорусской ли фонетике, акценте отца кроются истоки своеобразного, "пришепетывающего голоса" великого оратора? Впрочем, ясный ответ могут дать только архивные документы.

Как бы то ни было, летом 1832 г., в возрасте 30 лет В. И. Плевако прибыл в приграничный Троицк для службы в местной таможне. Троицк, основанный в 1743 г. на старинном караванном пути из казахской степи, с середины XVIII в. являлся крупным центром меновой торговли с народами Средней (Центральной) Азии. Троицкая таможня, располагавшаяся напротив города, на правом берегу реки Уй, была открыта согласно правительственному указу 1749 г., в 1822 г. для нее и Менового двора были построены новые каменные здания.

В. Смолярчук сообщает, что Василий Иванович был назначен на должность экзекутора, в ведении которого состояла административно-хозяйственная часть, а уже через год - в августе 1833 г. надворный советник В. И. Плевако занимал должность члена Троицкой таможни. Смолярчук ссылается на документ Объединенного государственного архива Челябинской области (ф. И-28, оп. 1, д. 136, л.480). Смущают два обстоятельства: 1) в штатах Троицкой пограничной таможни за 1834 г. нет должности экзекутора, так что Плевак, видимо, всю жизнь проработал одним из двух казначеев (членов) таможни; 2) как свидетельствует официальный адрес-календарь, не только в 1833 г., но и спустя три года, Плевако все еще имел VIII чин - коллежского асессора, который соответствовал воинскому званию майора (штаб-офицера). Не совсем правы те, кто называл В. И. Плевако "мелким", "скромным" чиновником. Тем более ошибочно считать таковым надворного советника, чин которого позже получил Василий Иванович. Он занимал пост, по значимости следующий после должности директора таможни.

В доме последнего и познакомился Василий Плевако с Екатериной, которой шел уже 17 год. Брак их не был узаконен, и дети записывались как "рожденные от установившейся связи от троицкой мещанки Екатерины Степановой, девицы". Из четверых родившихся детей выжили двое: первый ребенок Дормидонт и родившийся через 4 года Федор, самый младший. Крестными родителями малыша стали простые люди - слуга Василия Ивановича, беглый крепостной Николай и кухарка Груша, спасшая Е. Степанову в детстве. Она перешла вслед за Екатериной в дом Плевако. Крестным отцом Дормидонта был тоже крепостной - Никифор, по его имени Феде дали отчество, а фамилию он получил от отца.

В шесть лет Федор уже свободно читал сказки А. С. Пушкина, стихи М. Ю. Лермонтова, басни И. А. Крылова, в девять лет стал проявлять интерес к "Истории государства Российского" Н. М. Карамзина. Отец ежегодно уезжал в отпуск в Москву, Петербург, Казань и привозил сыновьям новые книги. Дети получили вначале домашнее образование, с семи лет Федор стал посещать приходское училище, а с 8 до 9 лет учился в уездном училище. За успехи в учебе был назначен классным аудитором.

Выйдя в июне 1851 г. в отставку, В. И. Плевако задумал переехать в Москву для продолжения учебы своих сыновей. 19 июня, распрощавшись с Троицком, вся семья двинулась в путь и через месяц прибыла в белокаменную. На Остоженке сняли квартиру из нескольких комнат, приобрели мебель. Мальчиков определили в первый класс Московского коммерческого училища, располагавшегося там же, на Остоженке. Обучение в нем обходилось в 250 руб. в год с ученика. Василий Иванович, решив обезопасить детей от случайностей, не только сразу оплатил весь период их учебы, но и, выражаясь современным языком, сделал спонсорский взнос, пожертвовав училищу колоссальную сумму - все жалованье чиновника VIII-VII классов за 15 лет службы в 12,5 тыс. руб. А ведь надо было еще содержать дом, семью. Плевако славился в Троицке не только трудолюбивым, трезвым, педантичным чиновником, но и хлебосольным хозяином.

Братья учились отлично, и имена их были помещены на "золотую доску почета", однако через 1,5 года, когда выяснилось, что они незаконнорожденные, их с позором изгнали из учебного заведения. "Мы были удалены, - вспоминал Плевако, - как какая-то нечисть из сонмища чистых сынов благочестивого Замоскворечья... Прости их, Боже".

Поездка отца в Петербург, попытка добиться аудиенции у государя и выпросить снисхождение для детей и разрешение на их усыновление, закончились неудачей. Для продолжения образования они, после долгих хлопот, были устроены в Первую (Поливановскую) гимназию, располагавшуюся на Пречистенке, сразу в третий класс. Закончил Федор гимназию, по одним данным в 1859 г. и даже с золотой медалью, по другим - в 1858 г. В годы учебы у него окончательно сформировался интерес к русской литературе, собственный стиль речи.

В местных краеведческих публикациях нет-нет, да и всплывает сюжет об учебе Ф. Н. Плевако в троицкой гимназии, которая в действительности открылась через 22 года после отъезда семьи в Москву. Окончив гимназию, Федор поступил на юридический факультет университета, в списках студентов он числился как "Плевак", но уже на первом курсе стал добавлять к отцовской фамилии букву "о", причем с ударением на нее.

К тому времени умер отец Федора Никифоровича. Первые три курса университета Ф. Плевако числился вольнослушателем и лишь на старших курсах стал учиться очно. Многие исследователи связывают это с необходимостью материально поддерживать обедневшую семью, зарабатывая репетиторством и переводами. Именно тогда Федор перевел книгу немецкого юриста Г. Ф. Пухты "Курс римского гражданского права". Позже, уже став известным юристом, он издал перевод за свой счет, сопроводив его многочисленными комментариями.

В 1864 г. Ф. Н. Плевако окончил университет и, получив степень кандидата права, занялся поисками работы. В это время шло утверждение основных положений судебной реформы 1864 г. Позднее Федор Никифорович вспоминал: "Мои товарищи были из той сферы, которая вынесла бесправие на своих плечах. Это были разночинцы или молодые люди, познакомившиеся с наукой как "подданные" молодых барчуков, обогнавшие их в усвоении курса наук. Мы, студенты, еще имели кое-какое представление о тех началах, которые несла Судебная реформа, в университете профессора демонстрировали образцы западноевропейского судопроизводства на примерных процессах и обращали внимание на основные положения готовящейся Судебной реформы. В течение полугода Плевако работал на общественных началах, занимаясь составлением документов для вновь образованного учреждения, в канцелярии председателя Московского окружного суда Е. Е. Люминарского,. Последний и посоветовал способному сотруднику пойти работать в адвокатуру.

Судебная реформа, пожалуй, самая прогрессивная и последовательная из начинаний Александра II, провозглашала принципы всесословности, гласности и состязательности сторон. Формирование этих принципов в судебном процессе потребовало создания нового специального института - адвокатуры (присяжных поверенных). Плевако одним из первых записался помощником (для самостоятельной работы нужно было быть старше 25 лет и иметь юридический стаж не менее 5 лет) к присяжному поверенному М. И. Доброхотову. Здесь он проявил себя на уголовных процессах как одаренный адвокат и 19 сентября 1870 г. был принят в присяжные поверенные округа Московской судебной палаты. С этого времени началось его блистательное восхождение к вершинам адвокатской славы.

Ф. Н. Плевако был одним из тех адвокатов, которые начали разработку основ судебной риторики в России. Он произнес в судебном зале множество речей, которые становились потом достоянием общественности и передавались из уст в уста. Резким нападкам своих противников на судебных процессах юрист противопоставлял обоснованные возражения, спокойный тон и строгий анализ улик.

Ряд уголовных процессов с участием Плевако получил общероссийскую известность. Первым из них был "Митрофаниевкий" процесс - суд над игуменьей Серпуховского владычного монастыря Митрофанией, вызвавший интерес даже в Европе. Баронесса Прасковья Григорьевна Розен, дочь героя Отечественной войны 1812 г. и наместника на Кавказе в 1831-1837 гг., генерала от инфантерии и генерал-адьютанта Г. В. Розена, фрейлина царского двора, в 1854 г. постриглась в монахини и с 1861 г. владычествовала в Серпуховском монастыре. За 10 лет игуменья, опираясь на свои связи и близость ко двору, присвоила посредством мошенничества и подлогов более 700 тыс. руб. Следствие по делу Митрофании начал прокурор Петербургского окружного суда А. Ф. Кони, а судил ее 5-15 октября 1874 г. Московский окружной суд под председательством П. А. Дейера. Плевако в качестве поверенного потерпевших стал на процессе главным обвинителем игуменьи и ее монастырских подручных. Подтвердив выводы следствия, опровергнув доводы защиты, он заявил: "Путник, идущий мимо высоких стен владычного монастыря, набожно крестится на золотые кресты храмов и думает, что идет мимо дома Божьего, а в этом доме утренний звон подымал настоятельницу и ее слуг не на молитву, а на темные дела! Вместо храма - биржа, вместо молящегося люда - аферисты, вместо молитвы - упражнения в составлении векселей, вместо подвигов добра - приготовления к ложным показаниям; вот что скрывалось за стенами <...> Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не было видно дел, которые вы творите под покровом рясы и обители!". Суд признал игуменью Митрофанию виновной в мошенничестве и подлогах и приговорил ее к ссылке в Сибирь.

В своих судебных речах Ф. Плевако затрагивал острые социальные вопросы. Например, его участие в защите группы "люторических" крестьян (1880), севских крестьян (1905), участие в деле о стачке рабочих фабрики "Товарищества С. Морозова", восставших против бесчеловечной эксплуатации(1886), было по тому времени гражданским подвигом. На процессах по делу о фабричных беспорядках в защиту рабочих, обвинявшихся в сопротивлении властям, в буйстве и истреблении фабричного имущества, Плевако пробуждал у слушателей сострадание к людям, "обессиленным физическим трудом, с обмершими от бездействия духовными силами, в противоположность нам, баловням судьбы, воспитываемым с пеленок в понятии добра и полном достатке".

Плевако полемизировал тактично, избегал эксцессов, требуя и от противников "равноправия в борьбе и битве на равном оружии". Известный русский юрист и общественный деятель А. Ф. Кони так рисовал социальный портрет оратора: "Плевако во всей своей повадке был демократ-разночинец, познавший родную жизнь во всех слоях русского общества, способный, не теряя своего достоинства, подыматься до его верхов и опускаться до его "дна" - и тут, и там все понимая и всеми понятый, всегда отзывчивый и простой".

В знак признания заслуг Ф. Н. Плевако получил чин действительного статского советника (IV класс, соответствующий по табели о рангах званию генерал-майора), потомственное дворянство, был удостоен аудиенции у царя. Возросшие слава и гонорары укрепили его материальное положение. Как и другие присяжные поверенные, он имел штат помощников. Плевако приобрел двухэтажный особняк на Новинском бульваре. Украшением дома была библиотека. Он увлекался книгами по истории, праву, философии и постоянно брал их с собой в поездки. Федор Никифорович был известен тем, что не отказывался от судебных дел крестьян, которые вел, как правило, бесплатно.

Ф. Н. Плевако был человеком жизнелюбивым, способным и шикануть. Мог зафрахтовать пароход от Нижнего Новгорода до Астрахани и закатить на нем пир. Однажды зимой он приехал в Рязань на процесс вместе с лучшим московским стенографистом А. Я. Липскеровым. Вечером оба отправились в местный театр, который оказался закрыт из-за сильного холода и отсутствия публики. Просунув голову в окошко кассы, Плевако спросил: каков полный сбор? Кассир ответила: 458 рублей 50 копеек. Тогда он, заплатив требуемую сумму, потребовал собрать артистов. Спектакль состоялся, оба зрителя дружно аплодировали актерам. Молва об этом разошлась по России.

Семейная жизнь Ф. Н. Плевако также вызывала всевозможные кривотолки. В частности, говорили о том, что Федор Никифорович выкрал будущую жену из монастыря, а когда она наскучила, "сдал" ее обратно. На самом деле его первая жена - Е. А. Филиппова - была народной учительницей из Тверской губернии.

В 1879 г. к Плевако обратилась за юридической помощью М. А. Демидова, супруга богатого фабриканта. Между адвокатом и красивой клиенткой вспыхнула любовь. Ради нее Федор Никифорович расстался с женой и маленьким ребенком. Демидова, бросив супруга, перебралась в особняк Плевако. Почти 20 лет Федор Никифорович и Мария Андреевна жили в гражданском браке, т. к. Демидов до самой своей смерти не давал жене согласия на развод. Здесь оказался бессилен даже юридический гений Плевако.

Лишь после смерти В. В. Демидова в 1900 г. его вдова и Ф. Н. Плевако смогли обвенчаться. К этому времени у них родилось двое детей - дочь Варя и сын Сергей. Чтобы дети избежали участи своего отца, их сначала оформили как подкидышей, а затем усыновили. Часто у биографов Плевако возникает путаница из-за того, что его сыновья от разных браков носили одно и то же имя - Сергей. Старший Сергей Федорович родился в 1877 г., младший - в 1886 г. Оба стали юристами, работали в адвокатуре и в советское время. Младший участвовал в ряде крупных процессов, в т.ч. над немецкими военными преступниками.

При всех перипетиях в личной жизни Ф. Н. Плевако был искренне верующим человеком. В его домашней библиотеке богословская литература занимала самое большое место. Он служил ктитором (церковным старостой) в Успенском соборе Кремля. Пытался примирить взгляды Л. Н. Толстого с догматами официальной церкви, а в 1904 г. на приеме у папы римского Пия X доказывал, что Бог один, значит, в мире должна быть одна вера, а католики и православные обязаны жить в добром согласии.

В. И. Смолярчук пишет, что Федор Никифорович всю жизнь любил и вспоминал родной город: "Едва ли я увижу тебя, да если и увижу, мало осталось в тебе старого, дорогого. Говорят мне и подтверждают сказанное присланным альбомом, что ты вырос, похорошел, стал персоной с положением: вместо приходского и уездного училищ ты украсился классической и женской гимназиями, реальным училищем. На скамьях твоих школ сидят рядом с русскими юношами и девушками татарские, киргизские и башкирские дети и соревнуются в успехах с коренным населением, выставляя иногда таких талантливых юношей, какими бы гордилось любое племя на нивах беспредельного русского царства. Там русский город, и русское сердце бьется в груди твоих птенцов - моих дорогих земляков. Сохранил ли ты, родной мой город, семена от этого семени, чтобы не переродился урожай единых на потребу, на спасение Руси, дела и идеала?... И хочется, и страшно мне повидаться с тобой после полувековой разлуки" (Смолярчук, В. И. Адвокат Федор Плевако…С. 18 - 19).

Плевако все-таки приезжал в г. Троицк. В 1901 г. он, адвокат, имеющий всероссийскую известность, выступил в местном суде защитником богатого и влиятельного в городе казаха. Зал заседаний Троицкого суда был полон. Плевако тщательно подготовился к выступлению на родине. За основу он взял последнюю фразу из речи прокурора о том, что суд не боится богатых. По мнению Плевако, прокурор просил обвинительного приговора не потому, что перед ним заведомо виновный, а чтобы доказать силу суда. Свою речь Федор Никифорович украсил цитатами из Евангелия, ссылками на судебные уставы, примерами из судебной практики Запада. Двухчасовая речь адвоката захватила и зал, и судей. Суть дела была довольно сложной: противоречивые и ложные показания свидетелей, неверная экспертиза, выяснявшая стоимость сгоревшего хлеба. Однако Плевако так умело "разложил все по полочкам", что суд без особых затруднений решил дело и определил меру ответственности виновного.

Ф. Н. Плевако отличало редкое сочетание дара импровизации и чувства юмора, которые проявлялись во множестве его острот и каламбуров. Он часто излагал свои эпиграммы и пародии на бумаге. Известно, что он печатался в московских журналах под псевдонимом Богдан Побережный. В 1885 г. попытался издавать в Москве собственную газету "Жизнь", но быстро прогорел.

В круг друзей и знакомых адвоката входили литераторы, артисты и художники, в т. ч.: М. А. Врубель, К. А. Коровин, К. С. Станиславский, В. И. Суриков, Ф. И. Шаляпин, М. Н. Ермолова, Л. В. Собинов. Время от времени Плевако устраивал дома грандиозные обеды или концерты с приглашением коллег, деятелей науки и искусства.

Известно, что и сын Плевако, Сергей Федорович, в молодости был членом кружка молодых адвокатов, поставивших своей целью оказание бесплатной юридической помощи неимущим. Но, в отличие от многих представителей русской интеллигенции, Плевако не принимал активного участия в политической деятельности.

Возможно, это связано с тем, что в 1872 г. он привлекался к дознанию по делу о "тайном юридическом обществе" московских адвокатов и студентов. Члены общества намеревались знакомить молодежь с революционными идеями, печатая и распространяя запрещенные книги. "В настоящее время, - докладывал шеф московской жандармерии, - означенное общество имеет уже действительных членов до 150 человек... В числе главных называют присяжного поверенного Федора Никифоровича Плевако". В связи с недостатком улик дело закончилось для него полицейским надзором. С тех пор он подчеркнуто сторонился политики и даже в качестве защитника не принимал участия в судебных процессах над революционерами. Лишь в 1905 г., в пору всеобщей эйфории, охватившей общество после выхода Манифеста 17 октября, Плевако решил вступить в партию конституционных демократов. Однако кадеты отказали ему, посчитав, что Плевако и партийная дисциплина - понятия несовместимые. Тогда он записался в партию "октябристов" и был избран от нее депутатом III Государственной Думы. 20 ноября 1907 г. Плевако выступил с речью на первой сессии Думы.

Уже во время избирательной кампании Федор Никифорович сильно недомогал. В Москву из Петербурга он вернулся настолько больным, что весной 1908 г. врачи не отпустили его на лечение в Карлсбад (курорт в Чехии).

Скончался Ф. Н. Плевако утром 23 декабря 1908 г., на 65-м году жизни. В некрологе, вышедшем в журнале "Нива", сказано: "Плевако по справедливости считался блестящим адвокатом. Его звали "Московский златоуст", и этот эпитет как нельзя лучше определял Федора Никифоровича как судебного оратора и как человека... Плевако был человек огромного ума, сердца и таланта, стихийно могучий, не всегда ровный. О Плевако говорила вся Россия". Погребен Ф. Н. Плевако на кладбище Скорбященского монастыря (ныне Церковь Спаса Всемилостивого). В 1930-х гг. прах Ф. Н. Плевако был перезахоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

В память о выдающемся земляке Челябинская коллегия адвокатов в 1996 г. учредила премию имени Ф. Н. Плевако, а Гильдия российских адвокатов в 1997 г. - золотую медаль имени Ф. Н. Плевако для награждения деятелей адвокатуры и общественности за вклад в правозащитное движение (медаль занесена в Государственный геральдический реестр Российской Федерации).

Поиск по сайту: