Османская империя. Взятие Константинополя

На рубеже 20—30-х годов XV в. Османское государство, оправившись от внешних ударов и внутренних потрясений, вновь перешло к активной завоевательной политике. В июне 1422 г. султан Мурад II сделал попытку окончательно сокрушить Византийскую империю. (Правда, власть императора к тому времени распространялась только на сам Константинополь и незначительные территории вокруг него.) Византийская столица привлекала турок своим выгоднейшим географическим положением, но немалое значение для султана имело и стремление поднять престиж Османского государства в мусульманском мире и устрашить Европу сокрушением бастиона восточного христианства.

Однако осада Константинополя войсками Мурада II не принесла султану славу. Оборонительные сооружения византийской столицы были очень серьезной преградой, стены города, не раз выдерживавшие в прошлом натиск грозных противников, сокрушить было трудно. К тому же у турок не было осадных орудий. Блокировать город с моря султан не мог, не располагая достаточным флотом. И все же 24 августа 1422 г. Мурад II бросил свои войска на штурм города. Жестокое сражение произошло в момент, когда император Мануил II был при смерти. Тем не менее защитники Константинополя проявили организованность и мужество. Даже женщины и дети участвовали в обороне городских стен. Сражение шло весь день. Не добившись успеха, Мурад II отвел свои войска от стен Константинополя. Причины неудачи турок были разные — и явная неподготовленность османского войска к штурму столь грозной твердыни, и, возможно в наибольшей степени, известие о выступлении в Анатолии Мустафы, за спиной которого стояли бей Карамана и Гермияна. Мураду II удалось довольно быстро покончить с мятежниками, но к стенам византийской столицы он не вернулся, направив свои войска в грабительский поход по

землям Пелопоннеса.

После восстановления власти османов во всех анатолийских бейликах, кроме Караманского, султан сосредоточил свои войска в Румелии. Началась очередная полоса успехов турок в Юго-Восточной Европе. В 1424 г. византийский император вновь признал себя данником султана. В 1430 г. войска Мурада II вторично овладели Фессалоникой — крупнейшим городом и портом византийцев на Эгейском море, в 1431 г. захватили Янину в Эпире; султан повелел тотчас заселить Янину турками. Оба этих события, особенно падение Фессалоники, произвели большое впечатление на Западную Европу и напомнили об османской опасности. Тем не менее объединить силы европейских держав против турецкой экспансии мешала их постоянная борьба между собой, порой толкавшая враждующие страны к союзу с турками. «... Чем сильнее враждовал Мурад с венецианцами, тем ревностнее генуэзцы становились на его сторону». Эти слова К. Маркса характеризуют позицию многих европейских государств перед лицом османской агрессии. Правда, страх перед турецким нашествием вынудил европейские государства принять в 1439 г. на Флорентийском соборе, на котором было провозглашено объединение греческой (православной) и латинской (католической) церквей, решение о крестовом походе против османов. Однако поход этот так и не был организован, а турецкий натиск на Юго-Восточную Европу становился все сильнее. Особенно большая угроза нависла над венгерскими землями, но междоусобная борьба феодалов препятствовала организации действенной обороны Венгрии от турецкого вторжения.

Между тем Мурад II осуществил ряд важных реформ, способствовавших укреплению Османского государства и его военной мощи. Он принял меры для регулярного укомплектования и обучения янычарского корпуса. Была улучшена также организация и оснащение кавалерийских частей и артиллерии. Много внимания султан уделял созданию сильного флота. Система тимарного землевладения, совершенствование которой также было предметом забот Мурада II и его приближенных, продолжала оставаться

средством создания социальной опоры султанской власти. В 1440 г. турки совершили поход в Сербию. Во время этого похода турецкие войска разрушили дунайскую крепость Семендрию, сооруженную сербами с разрешения самого султана. После этого турки осадили Белград, но шестимесячная осада оказалась безуспешной ввиду неприступности оборонительных сооружений города.

В этот момент активную борьбу против турок повел воевода Трансильвании Янош Хуньяди. Встав во главе венгерского народного ополчения, поддержанного чешскими отрядами, он в 1441—1442 гг. несколько раз одерживал победу в сражениях с султанской армией. Особенно значительным было поражение турок в битве у Возага (1442), где их армия была разбита наголову, а в руки победителей попало 5 тыс. пленных. Султан вынужден был заключить в июле 1444 г. мир с венгерским королем Владиславом, которым была признана независимость пограничных с Венгрией земель Сербии. Но мир, заключенный на 10 лет, был нарушен в том же году. Вновь начались кровопролитные бои между войсками Яноша Хуньяди и Мурада П. В ноябре 1444 г. армия Хуньяди, совершив марш по землям Болгарии, подошла к Варне.

Ситуация в Османском государстве была в этот момент необычной. Султан Мурад II, надумав удалиться от государственных дел, уехал в Бурсу, объявив, что передает трон своему четырнадцатилетнему сыну Мехмеду. Вероятно, это своеобразное междуцарствие, позволявшее рассчитывать на некоторое ослабление власти и порядка в государстве османов, усилило решимость Хуньяди и его сподвижников. Но когда весть о его движении к Варне дошла до османской столицы, молодой султан Мехмед II и его приближенные уговорили Мурада II взять командование армией в свои руки. На судах генуэзцев сорокатысячное войско султана было быстро переправлено в Румелию. 10 ноября 1444 г. состоялось сражение под Варной. Численность турок более чем вдвое превосходила силы Яноша Хуньяди, его войска были полностью разгромлены. Хуньяди сумел спастись и начал вновь собирать

силы для борьбы с турками.

Турецкие султаны стремились полностью покорить народы Балканского полуострова. Одним из средств закрепления своей власти в завоеванных землях они избрали колонизацию южнославянских областей. Уже султан Мурад I начал во второй половине XIV в. заселять Северную Фракию, Северную Болгарию и Македонию тюркскими племенами из Малой Азии. Эта политика велась систематически и преемниками Мурада I. В конце XIV — первой половине XV в. много турецких поселений образовалось в долинах Марицы и Дуная, на Черноморском побережье Болгарии, а также во многих других плодородных прибрежных местностях Средиземноморья и Черного моря.

Турецкое завоевание несло разорение балканским народам. Путешественники, побывавшие на Балканах в XV в., отмечали, что на покоренных турками землях население пребывало в бедности, площадь обрабатывавшихся земель была очень незначительна, сельское хозяйство находилось в явном запустении. Один из них, Бертрандон де ла Брокиер, рассказывал, что во время его поездки по Балканам деревни в районе Эдирне были заброшены жителями, а путникам негде было даже запастись провиантом.

Христиан турки именовали «гяурами» («неверными»). Их пытались насильно обращать в мусульманство, им запрещалось носить оружие, ездить верхом, иметь дома выше и красивее тех, что сооружали турки. Свидетельства «гяуров» не допускали при разбирательстве дел в судах. Опирались турецкие завоеватели на тех болгарских, сербских и боснийских феодалов, которые спасли свои владения, полностью покорившись султану. Многие из них приняли ислам. Со временем потурченцы-славяне образовали значительную прослойку турецких феодалов на Балканах.

К. Маркс не раз подчеркивал разорительный характер турецких походов, чинившиеся завоевателями разбой и грабеж. Он писал, что турки «предавали огню и мечу города и села» и «свирепствовали как каннибалы». К. Маркс, в

частности, отмечал жестокость турецких воинов при взятии Фессалоники, писал о том, что в Пелопоннесе турецкие войска в 1446 г. безжалостно убивали мирных жителей и разоряли край. Он обращал внимание и на тот факт, что завоеватели, беспощадно уничтожавшие или обращавшие в рабство основную массу покоренного населения, иначе вели себя по отношению к богатым жителям, порой стремясь сделать их своими пособниками. Так было при взятии Фессалоники, когда Мурад II «выкупил богатых жителей у своих собственных солдат, а бедных оставил в рабстве».

Варненская катастрофа не только на многие века поставила под власть турок балканские народы, но и окончательно решила судьбу Византии и ее столицы. Дальнейшие завоевательные походы турок на Балканах резко усилили опасность вторжения турок в Центральную Европу.

В 1448 г. Янош Хуньяди сделал последнюю попытку остановить турок. Ему удалось собрать небольшое ополчение, состоявшее из венгров, чехов, поляков и немцев. Хуньяди рассчитывал на помощь Сербии и западноевропейских государств, но его расчеты не оправдались. В 1446 г. на османский трон по просьбе сына и высших сановников государства вернулся Мурад П. В 1447 г. его войска опустошили Пелопоннес. Штурмом был взят Коринф. Когда небольшая армия Яноша Хуньяди заняла в октябре 1448 г. позиции на знаменитом Косовом поле, ей противостояло пятидесятитысячное войско гурок. Сражение длилось три дня (17—19 октября) и закончилось полной победой войска султана. Хуньяди бежал в Венгрию. Последними крупными операциями Мурада II, скончавшегося в 1451 г., были два похода в Албанию (1449—1450). Впрочем, там он натолкнулся на мужественное сопротивление горцев. Общий ход событий, отмеченный успехами турецкой армии на Балканах и укреплением Османского государства в 30—40-х годах XV в., свидетельствовал о том, что судьбе византийского государства и его некогда блестящей столицы суждено решиться в недалеком будущем. В момент, когда решающая схватка между византийцами и турками за

обладание Константинополем стала неизбежной, османский трон занял Мехмед II (1444—1446, 1451 — 1481), прозванный за свои многочисленные успешные военные походы Завоевателем. Это был умный, необычайно скрытный, коварный, жестокий и властолюбивый человек. Будучи сыном одной из султанских наложниц и потому опасаясь за свою власть, он беспощадно, уничтожал всех возможных претендентов на престол. Жестокость Мехмеда II была столь велика, что одно его имя устрашало подданных. Когда итальянский художник Беллини писал его портрет, султан повелел отрубить одному из рабов голову только для того, чтобы продемонстрировать художнику сокращения шейных мышц. Вместе с тем этот необузданный деспот владел несколькими языками, увлекался астрономией, математикой и философией.

Уже при восшествии Мехмеда II на престол стало ясно, что государством будет править способный монарх. Получив известие о смерти своего предшественника, он направился из Манисы в Эдирне. Убедившись, что его права наследника никем не оспариваются, он на два дня остановился в Гелиболу, дожидаясь, пока ему подготовят достойную встречу. 18 февраля 1451 г. нового султана, принимавшего от своего отца поистине великолепное наследство, торжественно встретили в столице. Молодой султан весьма умело провел свой первый прием. Когда одна из вдов Мурада II явилась к нему с поздравлениями, он принял ее весьма любезно. А между тем именно в этот момент по его приказу в гаремной купальне был утоплен сын этой женщины — его девятимесячный сводный брат. Мать несчастного младенца была тут же выдана замуж за одного из везиров Мурада II, Исхак-пашу, назначенного бейлербеем Анатолии. Твердой рукой новый султан установил удобный ему порядок во дворце и в высших органах управления, произвел некоторые перестановки высших сановников.

Приступив к государственным делам, Мехмед II сразу же поставил на первое место задачу овладения столицей Византии. Подготовку к захвату Константинополя Мехмед начал с заключения

договоров с венецианцами и венграми. Побывавшие при дворе Мехмеда II в 1451 г. посольства Родоса и Дубровника, Лесбоса и Хиоса, Сербии и Валахии были обласканы им. Затем он принял меры для укрепления своей власти в малоазиатских землях Османского государства. В частности, он решил привести к покорности правителя бейлика Караман. Когда молодой султан был занят усмирением этого бейлика, император Константин XI Палеолог сделал попытку оказать давление на Мехмеда и несколько уменьшить свою зависимость от турок. Поводом для этого явилось пребывание в Константинополе принца Орхана, внука султана Сулеймана, правившего в течение нескольких лет после гибели Баязида П. Этот потенциальный претендент на османский престол обосновался в византийской столице еще при Мураде П. Император решил напомнить Мехмеду II о его существовании, направив к султану послов, которые должны были добиваться дальнейшей высылки денег на содержание Орхана. Послам было поручено намекнуть Мехмеду, что при дворе византийских императоров обитает его возможный соперник. Но Мехмед отреагировал совсем не так, как рассчитывали при императорском дворе. Он поспешил подписать мирный договор с караманским беем и начал приготовления к осаде Константинополя. Еще в 1396 г. на азиатском берегу Босфора султан Баязид I воздвиг крепость Анадолухисар. По приказу Мехмеда II в конце марта 1452 г. на противоположном берегу Босфора, в самом узком месте пролива, было начато сооружение крепости Румелихисар. С завершением строительства этой крепости город в любой момент мог быть отрезан от Черного моря, что означало прекращение подвоза жизненно важного для византийской столицы хлеба из областей Причерноморья.

На строительстве Румелихисар четыре месяца трудились 6 тыс. человек. В их числе была тысяча опытных каменщиков, собранных по приказу султана во всех владениях османов. Султан лично наблюдал за ходом работ. Крепость была сооружена в форме неправильного пятиугольника, ее высокие стены были сложены из крепчайшего камня и увенчаны пятью огромными башнями.

В крепости были установлены пушки большого калибра, в ней расположился сильный гарнизон. Мехмед отдал приказ подвергать таможенному досмотру проходящие через Босфор суда, а корабли, уклоняющиеся от досмотра и уплаты пошлины, уничтожать пушечным огнем. Вскоре был потоплен большой венецианский корабль, а его экипаж был казнен за неподчинение приказу о досмотре. Не без основания турки стали называть новую крепость «Богаз-кесен», что означало одновременно и «перерезающая пролив», и «рассекающая горло».

Когда в Константинополе узнали о строительстве крепости Румелихисар и оценили возможные последствия этого для Византии, император направил к султану послов, заявив протест против сооружения крепости на землях, все еще принадлежавших формально Византии. Но Мехмед даже не принял послов Константина. Когда работы уже завершились, император вновь направил к Мехмеду послов, желая хотя бы получить заверение, что строительство новой крепости не угрожает византийской столице. Султан приказал бросить послов в темницу, а затем повелел их казнить. Император Константин все же сделал еще одну попытку избежать столкновения с султаном. Византийцы были готовы на любые условия, но Мехмед потребовал сдать ему столицу. Взамен он предложил Константину во владение Морею. Константин категорически отверг предложение об отказе от древней столицы, заявив, что предпочитает смерть на поле битвы подобному позору. После завершения строительства новой крепости армия Мехмеда подошла к Константинополю, султан в течение трех дней изучал укрепления города.

Между тем в Константинополе царил раскол, охвативший как правящие круги, так и основную массу горожан. Он был связан с борьбой между греками и латинянами. Как уже говорилось, в 1439 г. на Флорентийском соборе была заключена уния между католической и православной церквами. Латинянам удалось навязать основные положения католического вероучения греческим церковным иерархам. Идя на такую уступку католическому

Западу, правители Византии рассчитывали на его поддержку в борьбе против турок. Однако помощи Византия не получила, а Флорентийская уния была с негодованием отвергнута большинством греческого духовенства и народными массами. В столице почти все время шла острая борьба между латинофильской частью знати и партией противников унии из самых различных слоев общества.

В ноябре 1452 г. в Константинополь прибыл папский легат кардинал Исидор. В храме Св. Софии были провозглашены положения Флорентийской унии, столь ненавистной большинству горожан. Когда Исидор отслужил в священных для православных греков стенах Св. Софии в присутствии императора и его двора литургию по католическому обряду, в городе начались волнения. Лозунгом противников унии были слова: «Не нужно нам ни помощи латинян, ни единения с ними!» Активизировались и туркофилы. Именно в этот момент командующий флотом византийцев Лука Нотарас бросил ставшую легендарной фразу: «Лучше увидеть в городе царствующей турецкую чалму, чем латинскую тиару». И хотя волнения постепенно улеглись, большинство горожан ходили на молитву лишь в те церкви, священники которых унию открыто так и не признали. Военная слабость византийской столицы перед лицом могучего противника была очевидна, но помощи извне византийцам получить не удалось. Папа Николай V ограничился посылкой в марте 1453 г. продовольствия и оружия, которые доставили в город три генуэзских корабля. Правительство Генуи не решилось оказать помощь Константинополю, но в январе в византийскую столицу прибыли отряды генуэзских воинов. Самый крупный отряд из 700 отлично вооруженных воинов возглавлял известный кондотьер Джустиниани, имевший большой опыт обороны укрепленных городов. Император поручил ему защиту сухопутных стен. Что же касается венецианцев, то их военная помощь была чисто символической. Два венецианских военных корабля двинулись к Константинополю лишь через две недели после начала осады. Византийской столице накануне турецкого наступления надо было

рассчитывать на собственные силы. Когда была проведена перепись жителей, способных с оружием в руках защищать город, выяснилось, что их число не превышает 5 тыс. Вместе с отрядами иностранных наемников, преимущественно генуэзцев и венецианцев, силы обороны Константинополя составляли немногим более 7 тыс. воинов. Блокированный в бухте Золотой Рог византийский флот едва насчитывал 25 кораблей. Между тем войска Мехмеда подтягивались к Константинополю. Осенью 1452 г. турки заняли последние из принадлежавших византийским императорам городов — Месимврию, Анхиал, Визу, Силиврию. Зимой 1452/53 г. турецкие конные части стояли лагерем у городских ворот в районе Перы. Генуэзцы, обосновавшиеся в Галате, тут же поспешили в турецкий лагерь с изъявлениями дружеских чувств.

Всю зиму в Эдирне шли последние приготовления к решающему наступлению на Константинополь. Мехмед изучал план города, схему его укреплений. Султан старательно скрывал свои планы относительно византийской столицы. Сроки начала осады и план взятия города он долгое время не объявлял никому. Все внимание Мехмеда было сосредоточено на укреплении боеспособности турецкого войска, его оснащении осадной техникой. В окрестностях Эдирне была создана мастерская, где под наблюдением знаменитого венгерского мастера Урбана отливались мощные пушки. Были изготовлены десятки бронзовых пушек, одна из которых имела поистине гигантские размеры. Диаметр ее ствольного канала был равен 12 ладоням, а стреляла она каменными ядрами весом 30 пудов. Историки рассказывают, что эту пушку везли к стенам Константинополя из Эдирне 60 волов в течение двух месяцев.

В конце января 1453 г. Мехмед собрал приближенных и заявил, что сочтет безопасность своей державы обеспеченной только тогда, когда византийская столица окажется в руках турок. Это мнение султан подкрепил доводами в пользу реальности плана захвата Константинополя, который он не считал неприступным с военной точки зрения. При этом Мехмед обратил внимание

своих советников на религиозные конфликты в среде горожан, ослаблявшие обороноспособность города.

В марте 1453 г. турецкие войска двинулись на Константинополь. 5 апреля к стенам города с последними подразделениями прибыл сам султан, возглавивший войско. Турки обложили Константинополь по всей линии его сухопутных оборонительных рубежей — от Золотых ворот до Перы. Свою ставку Мехмед разместил за холмом напротив Адрианопольских ворот, находившихся в северо-западной части города, недалеко от Влахернского дворца. Армия султана состояла примерно из 150 тыс. воинов. Удалось Мехмеду собрать и солидный флот, насчитывавший около 80 военных кораблей и более 300 грузовых судов, необходимых для переброски войск и снаряжения.

Основные силы артиллерии, в том числе пушки Урбана, султан расположил у ворот Св. Романа. Правое крыло осаждающих, тянувшееся до Золотых ворот, составили войска, собранные в Малой Азии. Этими силами, насчитывавшими около 100 тыс. воинов, командовал испытанный полководец Исхак-паша. Полки, собранные в европейских владениях султана (примерно 50 тыс. воинов, преимущественно отряды европейских вассалов Мехмеда из Болгарии, Сербии и Греции), образовали левое крыло осаждающих, тянувшееся до берега Золотого Рога. Ими командовал не менее опытный военачальник Караджа-бей. В тылу своих войск султан поместил конницу. На холмах Перы расположились отряды под командованием Саган-паши, которые осуществляли контроль над входом в Золотой Рог. С этой же целью часть турецкой эскадры стала на якоря в водах Босфора в месте его слияния с Золотым Рогом. Вход в залив турецким кораблям преграждали тяжелые железные цепи, за линией которых выстроились в боевой ряд крайне немногочисленные корабли осажденных. И хотя среди них были довольно мощные суда, флот византийцев не много значил в сравнении с противостоявшей ему армадой Мехмеда. Силы противников были вообще поразительно неравными. На одного

вооруженного защитника города приходилось более 20 турок. Константинопольские военачальники ломали голову над решением труднейшей задачи — как растянуть силы обороны по всей линии укреплений, общая протяженность которых составляла около 52 километров. Надеясь, что турки не будут штурмовать город со стороны Мраморного моря, византийцы наименьшее число воинов выделили для защиты морских стен города. Оборона побережья Золотого Рога была поручена венецианским и генуэзским морякам. В центре обороны, у ворот Св. Романа, стояли отряды итальянских наемников, преимущественно генуэзцев. Остальные участки городских стен защищали смешанные отряды византийцев и наемников-латинян. Защитники города были вооружены копьями и стрелами, пищалями и камнеметными орудиями. У них практически не было артиллерии, ибо те несколько пушек, которые нашлись в столице Византии, оказались непригодными: при стрельбе у этих пушек происходила такая отдача, что наносились серьезные повреждения своим же стенам и башням. Гарнизон города, как показали дальнейшие события, обладал высокими боевыми качествами. В первые дни осады, пока турки готовились к штурму крепостных стен, византийские воины делали вылазки и вступали в яростные схватки с турками, стремясь помешать им устанавливать стенобитные орудия и иную осадную технику. Но вскоре император отдал приказ не покидать города и бросить все силы на подготовку к отражению штурма. Утром 6 апреля все было готово к атаке. Парламентеры султана передали защитникам Константинополя его послание, в котором Мехмед предлагал византийцам добровольную сдачу, гарантируя им сохранение жизни и имущества. В ином случае султан не обещал пощады никому из защитников города. Предложение было отклонено. Тогда загремели турецкие пушки, которые в ту пору не имели себе равных в Европе. Слова описавшего эти события византийского историка XV в. Критовула: «Пушки решили все» — не кажутся преувеличением. Батареи турок были расставлены по всей линии осады. Тем не менее, хотя турецкая артиллерия в первые дни осады

непрерывно вела обстрел города, ей удалось лишь частично разрушить отдельные укрепления. Сказалась не только мощь прославленных стен Константинополя, но и неопытность артиллеристов Мехмеда. Приводившая защитников в ужас огромная пушка Урбана разорвалась, сам ее создатель был ранен при взрыве.

18 апреля Мехмед приказал начать штурм. На рассвете воины бросились к пробитым ядрами брешам в стенах. Заваливая рвы хворостом, мешками с песком и телами убитых, турки рванись вперед. Византийцы забрасывали их камнями, обливали кипящей смолой, поражали стрелами и копьями. Бой был жестоким. Один из очевидцев осады Константинополя, Нестор Искандер, автор «Повести о Царьграде, его основании и взятии турками», так описывал его: «От шума стрелявших пушек и пищалей, от колокольного звона и крика дравшихся людей, от... молний, вспыхивавших от оружия, от плача и рыдания городских жителей, жен и детей казалось, что небо и земля соединились и поколебались. Нельзя было слышать друг друга: вопли, плач и рыдание людей соединились с шумом битвы и колокольным звоном в единый звук, похожий на сильный гром. От множества огней и стрельбы пушек и пищалей сгустившийся дым покрыл город и войска; люди не могли видеть друг друга; многие задохнулись от порохового дыма». Уже первый час штурма показал, что, хотя число защитников Константинополя невелико, каждый из них намерен сражаться, не заботясь о собственной жизни. Штурмовым отрядам турок пришлось отступить. Таким образом, несмотря на огромное численное превосходство, осада оказалась для войск Мехмеда делом весьма нелегким.

Султана ожидало, однако, еще одно разочарование. 20 апреля турки неожиданно для Мехмеда проиграли и морское сражение. Три генуэзские галеры — те самые, что были направлены в Константинополь с оружием и продовольствием папой римским, — а также большое грузовое судно византийцев, плывшее с грузом зерна и имевшее на борту бочки с «греческим огнем», вступили в бой с турецкой эскадрой. В неравном бою им

удалось одержать победу. Турки потеряли много кораблей, сожженных «греческим огнем». Корабли генуэзцев и византийцев сумели преодолеть морской кордон турок, войти в Золотой Рог и соединиться со стоявшей там эскадрой императора. Попытки турок прорваться в залив оказались безуспешными. Султан, наблюдавший за морским сражением с босфорского берега в районе Перы, был в ярости. Командующего турецким флотом Балтаоглу едва не казнили, но все же подвергли наказанию палочными ударами, лишили всех чинов и имущества.

Мехмед прибег после этих событий к маневру, который оказал большое влияние на дальнейший ход осады. Он приказал доставить по суше часть своих кораблей в Золотой Рог. Для этой цели был сооружен громадный деревянный настил. Его проложили у самых стен Галаты. В течение одной ночи по этому настилу, густо смазанному жиром, турки перетащили на канатах 70 тяжелых кораблей к северному берегу Золотого Рога и спустили их в воды залива. Утром 22 апреля взору защитников города предстала турецкая эскадра в водах Золотого Рога. Никто не ожидал нападения с этой стороны, морские стены были слабейшим участком обороны. Вдобавок под угрозой оказались корабли византийцев, стоявшие на страже у входа в залив. Отныне флоту императора приходилось иметь дело с численно превосходившей его эскадрой султана, которой более не препятствовали заградительные цепи.

Греческие и латинские флотоводцы решили попытаться сжечь турецкий флот. Византийский корабль под командованием венецианца Кокко тайно приблизился к месту стоянки турецкой эскадры. Но Мехмед был предупрежден о замысле противника генуэзцами Галаты. Корабль Кокко был обстрелян и потоплен. Часть спасавшихся вплавь смельчаков из его экипажа была схвачена турками и казнена на виду у защитников города. В ответ император велел обезглавить 260 пленных турецких воинов и выставить их головы на городских стенах. Между тем положение в стане защитников становилось все более плачевным.

И дело было не только в нехватке воинов и продовольствия. Император окружил себя итальянскими военачальниками, все надежды возлагая на наемников. Население было раздражено тем, что в столице фактически хозяйничали иноземцы. Кровопролитные схватки возникали в византийской столице между традиционными соперниками — венецианцами и генуэзцами. Ко всему этому прибавилось раздражение византийского духовенства императором, посягнувшим на церковное имущество в поисках необходимых для обороны средств. Среди придворных начали расти пораженческие настроения. Некоторые приближенные Константина советовали ему капитулировать, однако император был непреклонен. Константин стремился личным примером поднять боевой дух осажденных и сплотить их ряды. Он объезжал укрепления, проверял боеспособность войск, всячески старался подбодрить воинов.

В начале мая артиллерийский обстрел города усилился. В строй вернулась гигантская пушка Урбана. После ремонта она опять превратилась в главного сокрушителя сухопутных стен Константинополя. 7 мая войска Мехмеда несколько часов штурмовали эти стены на одном из участков обороны. Атака была отбита.

В середине мая турки начали вести подкопы под стены города. Султан продолжал искать все новые средства для осады. Одно из них появилось у стен города 18 мая.

События этого дня ярко описал их очевидец византийский историк Георгий Франдзи, переживший впоследствии турецкий плен: «Эмир же (султан Мехмед П. — Ю. П.), пораженный и обманувшийся в своих надеждах, стал употреблять для осады другие, новые выдумки и машины. Из толстых бревен соорудил он громаднейшую осадную машину, имеющую многочисленные колеса, весьма широкую и высокую. Изнутри и снаружи покрыл он ее тройными воловьими и коровьими шкурами. Сверху она имела башню и прикрытия, а также поднимаемые вверх и опускаемые вниз сходни... Придвинуты были к стенам и всякие другие машины, о которых не мог

помыслить и ум человеческий и которых никогда не строили для взятия крепости... И в других местах построили турки платформы с великим множеством колес, а поверх этих платформ — подобие башен... И они имели весьма много пушек; их зарядили, чтобы они все одновременно сделали выстрел по стенам. Сначала, впрочем, турки выстрелили из того страшного осадного орудия и снесли до основания башню, что близ ворот Св. Романа, и тотчас же подтащили эту осадную машину и поставили ее поверх рва. И был бой губительный и ужасный; начался он, прежде чем взошло солнце, и продолжался весь день. И одна часть турок яростно сражалась в этой схватке и свалке, а другая бросааа в ров бревна, разные материалы и землю... навалив все это, турки проложили себе широкую дорогу через ров к стене. Однако наши мужественно преграждали им путь, часто сбрасывали турок с лестниц, а некоторые деревянные лестницы изрубили; благодаря своему мужеству мы неоднократно отгоняли неприятелей в тот день, до первою часа ночи». В конце концов яростные атаки турок захлебнулись. Новые части, которые несколько раз бросал в бой султан, не смогли сломить удивительного упорства защитников города.

Турки все время делали попытки сделать подкопы под стены Константинополя. Для этой цели они использовали сербов. Однако византийцам удалось узнать о затее турок, и они начали рыть контрподкопы. Им удалось проникнуть в тоннель, вырытый сербами, и поджечь деревянные стойки, поддерживающие кровлю. Когда кровля рухнула, много турок погибло. 23 мая византийцам удалось захватить несколько турецких землекопов в плен и под пытками заставить их указать все места, где осаждавшие вели подкопы. Все обнаруженные подкопы были уничтожены. Это был, пожалуй, последний успех осажденных.

Последние дни перед штурмом, которому предстояло решить судьбу города, были полны невероятного напряжения. Турецкие войска страшно устали, да и само ощущение, что огромная армия никак не может справиться с горсткой защитников византийской столицы, не могло их не деморализовать. Может

быть, это была одна из причин, побудивших султана за несколько дней до штурма вступить в переговоры с императором. Мехмед предложил ему согласиться на ежегодную дань в размере 100 тыс. золотых византинов либо покинуть город со всеми его жителями. В последнем случае им обещали не причинять вреда.

На совете у императора оба предложения были отвергнуты. Такую невероятно большую дань византийцам не удалось бы собрать никогда, а уступить свой город врагу без боя император и его приближенные не пожелали.

Вскоре и султан держал совет в своей ставке. Великий везир Халиль-паша решился даже предложить заключение мира и снять неудачно складывающуюся тяжелую осаду. Но военачальники и большинство приближенных настаивали на штурме. По словам Георгия Франдзи, один из военачальников султана, Саган-паша, доказывал, что Константинополю неоткуда ждать реальной помощи, ибо в среде «итальянских и других западных владетелей... нет единомыслия. А если все-таки некоторые из них с трудом и многочисленными оговорками пришли бы к единомыслию, то в скором времени их союз потерял бы силу: ведь даже те из них, кто связан союзом, занят тем, как бы похитить принадлежащее другому, — друг друга подстерегают и остерегаются». Эти слова свидетельствуют о том, что султан и высшие сановники неплохо ориентировались во внешнеполитической обстановке. Мехмед поддержал тех своих помощников, которые настаивали на продолжении осады. Более того, он объявил о решении готовиться к решительному штурму.

Защитники Константинополя немедленно узнали об этом. В город полетели стрелы с записками, содержавшими сообщение о совете в ставке султана. Это сделали воины из отрядов христианских вассалов султана. Вскоре появились и первые признаки готовившегося штурма — резко усилился орудийный огонь. 28 мая султан объезжал войска, производил смотр последним

приготовлениям к штурму. Войска, непрестанно перед этим готовившие осадную технику, материалы для засыпки рвов и приводившие в порядок вооружение, в тот день отдыхали. За стенами Константинополя воцарилась непривычная тишина.

Для жителей Константинополя стало ясно, что близится час тяжелых испытаний. Днем по городу прошла с иконами большая процессия, в которой участвовал император. В ее рядах были и православные, и католики. Звенели тревожно колокола церквей. Под их звон освящались укрепления. Люди собирали последние силы для отпора врагу. Горожане как бы забыли все споры и распри. На закате толпы народа направились к храму Св. Софии, порог которого православные греки не переступали уже пять месяцев, не считая возможным присутствовать на литургии, оскверняемой латинянами. Но в эти часы в соборе рядом истово молились сторонники и противники унии. Сюда приехали после совета у императора все военачальники и вельможи. Почти всю ночь в церквах люди молились о спасении города. Немногочисленные защитники столицы занимали позиции на стенах в ожидании тяжелого и кровопролитного боя.

Вечером того же дня султан объявил, что наутро начнется решающий штурм. Костры, зажженные осаждающими в ночь перед сражением, опоясали город. В лагере турок гремела музыка и барабаны. Муллы и дервиши возбуждали фанатизм воинов, у костров толпы внимали чтению Корана. Военачальники планировали концентрацию войск и техники на главных участках предстоявшего штурма. К сухопутным стенам города подвезли осадные машины, а корабли стоявшей в Золотом Роге турецкой эскадры приблизились к морским стенам Константинополя.

Главный удар султан решил нанести на участке между воротами Св. Романа и Харисийскими, где стены более всего пострадали во время обстрелов. Здесь пушки турок были расположены на высоких холмах, так что стены и башни оказались ниже позиций турецких батарей и обстреливать город было значительно легче. Для отрядов атакующих важно было и то, что ров у этой

части стен был не очень глубоким.

Войска, находившиеся слева и справа от ударной группы, имели задачу отвлечь внимание обороняющихся от ворот Св. Романа, которые штурмовали части под командованием самого султана. Части под командованием Саган-паши должны были атаковать район Влахернского дворца, для чего они подтянулись к северной части Феодосиевых стен, покинув свои позиции у стен Галаты. Они были переброшены через Золотой Рог по сооруженному из барж и деревянных бочек плавучему мосту. Капитаны турецких кораблей получили приказ начать обстрел укреплений на побережье Золотого Рога, а затем повести экипажи на штурм стен, защищавших город со стороны залива. На рассвете 29 мая 1453 г. оглушительные звуки турецких рожков — сур, литавров и барабанов возвестили о начале штурма. Завязался рукопашный бой, в котором защитники города сражались с отчаянием обреченных. Первые атаки турок со стороны суши были отбиты. На одном из участков оборону держал упоминавшийся выше турецкий принц Орхан с группой приближенных. Они отбивали атаки турок со стороны Мраморного моря, сражаясь бок о бок с византийскими монахами. Попытка прорвать здесь линию морских стен также оказалась неудачной. Был момент, когда казалось, что совершится чудо и защитникам города удастся выстоять перед яростным натиском превосходящих сил врага.

Когда захлебнулась атака иррегулярных частей — башибузуков, которые султан послал в бой первыми, чтобы измотать силы защитников Константинополя, на штурм на участке у ворот Св. Романа пошли регулярные войска под командованием Исхак-паши. Они были хорошо вооружены и обучены, дрались с исключительным упорством. Когда одним из ядер пушки Урбана была пробита крепостная стена, несколько сот турок тут же ринулись в пролом. Но защитники города, возглавляемые императором, сумели отразить и эту атаку, перебив большую часть прорвавшихся турецких воинов, а остальных оттеснив обратно в крепостной ров.

Стремясь любой ценой добиться успеха, султан бросил в бой отборные части и приказал усилить огонь артиллерии. Наконец гигантская пушка Урбана разрушила стену в районе ворот Св, Романа. Ряды генуэзцев, защищавших этот участок, дрогнули. Их командир Джустиниани был ранен. Покинув свой пост, он бежал на корабле в Галату. Его дезертирство вызвало замешательство в лагере защитников как раз в ту минуту, когда Мехмед ввел в бой своих лучших воинов. Вскоре группе турок удалось подняться на стены и захватить одну из башен у ворот Св. Романа. Это дало возможность подняться на стены отрядам атакующих. Ворота Св. Романа были открыты, и над стенами Константинополя взвилось первое турецкое знамя. Император пытался собрать остатки защитников и преградить дорогу туркам. Это ему не удалось. Константин погиб, героически сражаясь с врагами. Через ворота Св. Романа турецкая армия хлынула в город. Затем десант с турецких кораблей прорвался в Константинополь со стороны Золотого Рога. После этого атакующие войска проникли в город еще через несколько ворот. Через два часа после начала штурма турки рассеялись по улицам и площадям византийской столицы, беспощадно уничтожая ее защитников. В упомянутой «Повести» Нестора Искандера рассказывается о мужественном сопротивлении защитников города во время уличного боя. Как воины, так и взявшиеся за оружие мирные жители яростно боролись с захватчиками. Горожане, в том числе женщины и дети, сбрасывали на турецких воинов черепицу и кирпичи, поджигали свои дома и обрушивали на врага горящие балки.

Узнав о том, что турки ворвались в город, стоявшие у входа в Золотой Рог корабли итальянцев и византийцев начали сниматься с якорей, спеша найти спасение. Толпы горожан хлынули к гавани, лелея надежду попасть на борт отплывающих судов. Сумели сделать это, однако, немногие. Около двадцати кораблей прорвали блокированный турецким флотом выход из залива, воспользовавшись тем, что моряки турецкой эскадры устремились в город, чтобы не опоздать к долгожданному грабежу.

Назначая день решающего штурма Константинополя, султан говорил, по сообщению Дуки, что он «не ищет себе никакой другой добычи, кроме зданий и стен города». «Другое же всякое сокровище и пленные пусть будут вашей добычей», — сказал Мехмед, обращаясь к своим воинам. Три дня и три ночи был Константинополь во власти войска Мёхмеда. «И тех, кто умолял о пощаде, — писал Франдзи, — турки подвергали ограблению и брали в плен, а тех, кто сопротивлялся и противостоял им, убивали; в некоторых местах вследствие множества трупов вовсе не было видно земли. И можно было видеть необыкновенное зрелище: стенание и плач, и обращение в рабство бесчисленных благородных и знатных женщин, девушек и посвященных богу монахинь, несмотря на их вопли влекомых турками из церквей за косы и кудри, крик и плач детей и ограбленные священные и святые храмы... В жилищах плач и сетования, на перекрестках вопли, в храмах слезы, везде стоны мужчин и стенания женщин: турки хватают, тащат в рабство, разлучают и насильничают... Ни одно место не осталось необысканным и неограбленным...» Вереницы пленников потянулись на невольничьи рынки в различные города во владениях султана. Чудовищные сцены грабежа храма Св. Софии, где укрылось множество жителей города, описаны в «Византийской истории» Дуки. «Турки, — сообщал историк, — разбегаясь во все стороны, убивая и беря в плен, пришли наконец к храму... и, увидев, что ворота заперты, не мешкая, разломали их топорами. Когда же они, вооруженные мечами, ворвались внутрь и увидели бесчисленную толпу, каждый стал вязать своего пленника... Кто расскажет о плаче и криках детей, о вопле и слезах матерей, о рыданиях отцов — кто расскажет?.. Тогда рабыню вязали с госпожой, господина с невольником, архимандрита с привратником, нежных юношей с девами... Насильничали грабители, эти мстители божий, и всех можно было видеть в один час связанными: мужчин — веревками, а женщин — их платками... В одну минуту разрубили святые иконы, похитив с них украшения, ожерелья и браслеты, а также одежды святой трапезы... Драгоценные и священные

сосуды священного сосудохранилища, золотые и серебряные и из другого ценного вещества приготовленные, в один момент все унесли, покинув храм пустынным и ограбленным и ничего не оставив».

Разграблению в эти страшные дни подверглись все константинопольские храмы и дворцы. Многие из них сильно пострадали от пожаров. Неменьший ущерб памятникам архитектуры и искусства причинило варварство грабителей. В грязь и пламя летели бесценные рукописи, рушились мраморные стены и колонны, разбивалась великолепная мозаика. Правда, туркам в их руки не попало и половины того, что получили латиняне при грабеже Константинополя в 1204 г. И все же победителям досталось огромное богатство: 60 тыс. человек было уведено в неволю, корабли турок были забиты драгоценными грузами. Но главной добычей, ценность которой поистине была безмерна, стал сам город.

Мехмед II Завоеватель вступил в покоренный Константинополь через три дня после его захвата. Приказав войскам прекратить грабежи, султан двинулся к центру города. Торжественный кортеж достиг храма Св. Софии. Султан осмотрел собор и повелел в ознаменование победы мусульман над «неверными» превратить эту христианскую святыню в мечеть. Падение византийской столицы было обусловлено не только военными обстоятельствами. Католическая Европа, в особенности папа, столь стремившийся подчинить византийскую церковь и саму Византию римскому престолу, не оказали действенной помощи византийцам. Венеция и Генуя, подобно папе, видели в Византии соперника и лишь после падения ее столицы, когда султан стал теснить венецианцев и генуэзцев в бассейнах Черного и Средиземного морей, вновь стали поддерживать идею крестового похода против турок. Не случайно К. Маркс отмечал в «Хронологических выписках»: «Предместье генуэзцвв, Галата, было пощажено турками. Генуэзцы по-прежнему вели там свою торговлю; они пользовались рядом привилегий, как и венецианцы. Генуэзцы храбро сражались как воины, но их дипломаты вступили в соглашение с Мухаммедом».

Захват турками Константинополя знаменовал собой крушение Византийской империи и превращение турецкой державы в одно из самых могущественных государств. Однако исторические последствия падения Константинополя этим не исчерпывались: следствием его были дальнейшее наступление турок на Балканах, угроза вторжения полчищ султана в Центральную и Западную Европу, новые завоевания на Востоке. Разгром Константинополя турками нанес невосполнимый ущерб общеевропейской культуре. В субботу 9 июня 1453 г. в гавани города Кандии на острове Крит появились три судна. На двух из них находились критские моряки, участвовавшие в обороне византийской столицы. Так пришла в Европу показавшаяся здесь невероятной весть о захвате Константинополя турками. Состояние жителей Крита, узнавших трагическую новость, походило на оцепенение. 29 июня сообщение о падении Константинополя ошеломило венецианских сенаторов. В первых числах июля новость обсуждалась в резиденции папы. Европа пережила настоящее потрясение, узнав о гибели Византии, ибо все на Западе были уверены, что Константинополь и на этот раз отразит натиск турок. Поэтому падение византийской столицы многое изменило в представлениях европейцев о турках-османах и их государстве. Очевидной стала необходимость что-то противопоставить натиску турок в Европе. 30 сентября 1453 г. папа римский разослал всем западным государям буллу с объявлением крестового похода против турок. Но идея эта осталась на бумаге, ибо Европу раздирали противоречия. Собрать объединенное войско так и не удалось.

Завоеванный город Мехмед сделал столицей своей державы. На картах мира появилось новое наименование — Стамбул (тур. Истанбул). В жизни древнего города началась совершенно иная эпоха. Захват византийской столицы открыл перед турецкими султанами новые, исключительно благоприятные возможности для дальнейших завоеваний в Европе. Овладев городом, занимавшим ключевую позицию на пересечении важнейших торговых путей, обладавшим большими возможностями для развития

ремесленного производства, султаны смогли значительно увеличить и экономическую мощь своего государства. Опираясь на эти новые факторы, султаны повели дальнейшие успешные войны и на Востоке. Без преувеличения можно сказать, что завоевание Константинополя сыграло решающую роль в процессе превращения государства турок-османов в Османскую империю.

Поиск по сайту: