Глава 5 СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА 6 страница

Обратите внимание на другую важную черту правила, изменяющего гласные звуки. Звук / изменяется перед многими различными согласными, не только перед t. Сравните:

' Обыгрываются слова utter 'абсолютный' и udder 'вымя'. Utter success 'абсолютный успех', utter mystery 'абсолютная тайна'. — Прим. перев.

Речь и звуки, из которых она складывается 1б7

prize price

five fife

jibe hype

geiger biker

Значит ли это, что существуют пять различных правил, которые изменяют / — одно для z в противоположность s, другое — для v в противоположность/ и т.д.? Конечно, нет. Согласные, вызывающие видоизменения —- t, s, f, p и к отличаются от парных им d, z, v, b и g по одному и тому же параметру: они глухие, в то время как парные им согласные — звонкие. Значит, нам нужно только одно правило: / должно изменяться каждый раз, когда оно появляется перед глухим согласным. Доказательством того, что в головах у людей действительно существует такое правило (и я не пытаюсь сэкономить чернила, заменяя пять правил одним) служит следующее: если носитель английского языка оказывается в состоянии произнести немецкий звук ch в the Third Reich, то он произнесет ei [ai] как в слове write, а не как в слове ride. Согласный ch не входит в инвентарь английских фонем, поэтому носители английского языка не могли овладеть каким-либо правилом, действующим применительно именно к этому звуку. Но поскольку это глухой согласный, а правило действует применительно к глухим согласным, то носитель английского языка в точности знает, что делать.

Такая избирательность действует не только в английском, но и во всех языках. Фонологические правила редко приводятся в действие какой-то одной фонемой, они приводятся в действие целым классом фонем, обладающих одним или двумя общими признаками (такими как: звонкость, смычность в противоположность фрикативности или артикуляции с помощью того или иного органа). Это предполагает, что правило «смотрит» не на фонемы, выстроенные в цепочку, а сквозь них на те признаки, которые их образуют.

И правила манипулируют именно признаками, а не самими фонемами. Произнесите следующие формы прошедшего времени:

walked jogged slapped sobbed passed fizzed

В словах walked, slapped и passed окончание -ed произносится как t; в jogged, sobbed и fizzed оно произносится как d. Теперь вы, наверное, сами сможете вывести закономерность, стоящую за этим различием: окончание произносится как t после глухих согласных, таких как к, р и s, a d произносится после звонких, таких как#, b и Z- Аккомодация произношения суффикса -ed должна происходить по правилу, диктующему «оглянуться» на последнюю фонему основы и проверить, имеет ли она такой признак, как звонкость. Мы можем подтвердить свои предположения, предлагая людям произнести Mozart out-Bached Bach 'Моцарт «переплюнул» Баха'. Глагол to out-Bach 'переплюнуть' (букв. 'переБахать') содержит звук ch, не существующий в английском. Тем не менее, каждый произнесет -ed

Глава 6. Звуки тишины

как t, потому что звук ch глухой, а правило помещает после глухих л Мы даже можем определить, хранится ли суффикс -ed в ментальном словаре как t, и используют ли люди правило, чтобы изменить его в d для некоторых слов, или наоборот. Такие слова, как play [plei] и row [гэи], не имеют на конце согласного, но каждый произносит их формы прошедшего времени как [pleid] и [raud], а не [pie it] и [raut]. Поскольку основа не содержит согласного, приводящего в действие правило, то мы должны слышать суффикс в его чистой, не видоизмененной форме из ментального словаря, каковой является d. Это прекрасно демонстрирует одно из основных открытий современной лингвистики: фонема может храниться в ментальном словаре в форме, отличной от той, в которой она в итоге будет произнесена.

У читателей, имеющих вкус к утонченному теоретизированию, может возникнуть желание проследовать за мной еще по одному параграфу. Обратите внимание на необыкновенные свойства той схемы, по которой работает правило изменения d в t. Во-первых, звук d звонкий и ставится после звонких согласных, в то время, как звук t глухой и ставится после глухих согласных. Во-вторых, кроме звонкости, у t и d нет никаких различий: они образованы одним органом речи — кончиком языка, и этот орган двигается одним и тем же образом для каждого звука, а именно: замыкая ротовую полость на уровне десен, а затем размыкая ее. Отсюда следует, что правило не просто произвольно тасует фонемы, скажем изменяя р в / после гласного высокого подъема или после любого другого, выбранного наугад. Нет, оно осуществляет тонкую операцию над суффиксом -ed, приспосабливая его признак звонкости к признаку звонкости его соседа, но оставляя нетронутыми остальные его признаки. Следовательно, преобразуя slap+ed в [slaapt], правило «распространяет» инструкцию по звонкости отр на конце слова slap на суффикс -ed по следующей схеме:

Глухость t в слове slapped соответствует глухости р в слове slapped, потому что это одна и та же глухость, которая ментально представлена

Речь и звуки, из которых она складывается 1б9

как единый признак, распространяющийся на два сегмента. Это довольно обычное в языках мира явление. Такие признаки, как звонкость, качество гласного и тональность могут распространяться на несколько фонем в слове или видоизменять их, как если бы каждый признак обитал на своем собственном горизонтальном ярусе, вместо того, чтобы быть привязанным к одной и только одной фонеме.

Итак, фонологические правила «видят» признаки, а не фонемы, и производят аккомодацию признаков, а не фонем. Вспомните также, что языки склонны создавать свой фонемный состав, перебирая различные комбинации некоего набора признаков. Эти факты показывают, что именно признаки, а не фонемы являются атомами звуков языка, которые хранятся и с которыми производятся манипуляции в мозге. Фонема — это просто пучок признаков. Таким образом, даже имея дело со своими наименьшими единицами — признаками — язык работает с использованием комбинаторной системы.

* * *

Фонологические правила есть в каждом языке, но для чего они нужны? Как вы могли заметить, они часто облегчают произношение. «Охлопывание» / или d между двумя гласными быстрее, чем удерживание языка на месте достаточно долго, чтобы наросло давление воздуха. Распространение глухости с конца слова на его суффикс избавляет говорящего от необходимости «отключать» гортань, произнося конец основы, чтобы снова «включить» ее для произнесения суффикса. На первый взгляд фонологические правила кажутся просто скопищем артикуляторной лености. А отсюда недалеко до того, чтобы заметить фонологические аккомодации в диалекте, отличном от твоего собственного, и заключить, что носитель этого диалекта говорит неряшливо, некорректно. От такого отношения не застрахован ни один берег Атлантики. Джордж Бернард Шоу писал:

У англичан нет уважения к своему языку, и они не учат своих детей говорить на нем. Они не могут правильно писать на нем, потому что у них нет для этого никаких средств, кроме старого иностранного алфавита, в котором только у согласных, и то не у всех, есть какое-то общепризнанное речевое значение. Следовательно, англичанин не может открыть рот, чтобы его немедленно не начал презирать какой-то другой англичанин.

В своей статье «Howta Reckanize American Slurvian» (искаженное: «Как опознать американца с кашей во рту») Ричард Ледерер пишет:

Любители языка долго сокрушались по поводу печального состояния произношения и артикуляции в Соединенных Штатах. С гневом и яростью люди, наделенные, на свою беду, чутким слухом, содрогаются, слыша такое невнятное бормотание, как guvmint вместо government и assessories вместо accessories. И действительно, куда бы мы ни обратились, на нас обрушивается лавина словесной каши.

Но если бы слух этих несчастных был еще немного чувствительнее, они могли бы заметить, что на самом деле не существует диалекта, в котором бы преобладала речевая неаккуратность. Фонологические правила

Глава 6. Звуки тишины

дают одной рукой и отбирают другой. Те же «деревенщины», которых высмеивают за опускание звука g в словах Nothin' doin', четко выговорят гласные в словах рб-Нсе и accident, которые утонченные интеллектуалы сократят до нейтрального «uh». Когда питчер команды «Бруклин Доджерс» Уэйт Хойт (Waite Hoyt) получил удар мячом, кто-то из болельщиков на трибунах закричал: Hurt's hoit!^]4\ Бостонцы, которые pahk their cah in Hahvahd Yahd¹⁵) называют своих дочерей Sheiler и Linder^l6\ В 1992 г. был предложен указ, запрещавший брать на работу любого учителя-иммигранта, который «говорит с акцентом». Этот указ был предложен — я не шучу! — в Уэстфилде, штат Массачусетс ^|7>. Одна женщина, будучи не в состоянии в это поверить, написала в газету «Бостон Глоуб» о том, как ее учитель — уроженец Новой Англии — приводил в качестве примера омонимии слова orphan [э:гэп] и often [ Dfsn]. Другой читатель, которого позабавил этот указ, вспомнил, как вызывал учительский гнев, произнося слово k-o-r-e-a как «cuh-ree-uh», a с-a-r-e-e-r — как «cuh-ree-ur», а не наоборот¹⁸*. Предложение было быстро снято.

Существует веская причина того, почему так называемая леность в произношении на самом деле строго ограничена фонологическими правилами и почему, исходя из этого, ни один диалект не позволяет говорящим на нем произвольно срезать углы. Каждый акт речевой небрежности со стороны говорящего требует компенсации в виде умственного усилия со стороны партнера по разговору. Общество ленивых говорунов станет обществом усердно трудящихся слушателей. Если бы говорящие действовали, как им заблагорассудится, то все фонологические правила сводились бы к аккомодации, редуцированию и опусканию. Но если бы слушатели действовали, как им заблагорассудится, фонологии пришлось бы производить противоположную операцию: подчеркивать акустические различия между фонемами, которые возможно спутать, заставляя говорящих преувеличенно отчетливо их произносить. И действительно, многие фонологические правила так и делают. (Например, существует правило, которое вынуждает носителей английского языка округлять губы, произнося sh, но не делать этого для s. Польза от этого, обязательного для всех, дополнительного движения в том, что удлиненная резонансная полость, образованная вытянутыми вперед губами, усиливает низкочастотный шум, отличающий sh ots, позволяя слушающему легче

' Игра слов основана на том, что при правильном произношении слова должны звучать с точностью до наоборот: Hoyt's hurt! 'Хойту больно!'. — Прим. перев.

¹⁵' Пародируется произношение, при котором опускается звук г. Правильно: park their car in Harvard Yard 'паркуют машины во дворе Гарварда'. — Прим. перев.

' Правильно: Sheila и Linda, но в произношении бостонцев последний звук звучит четко, а в стандартном произношении — неясно. — Прим. перев.

¹⁷'Описываемый акцент характерен для группы штатов региона Новая Англия на восточном побережье США. К этой группе штатов относится и Род Айленд, где расположен Бостон, и граничащий с Род Айлендом Массачусетс. — Прим. перев.

'То, как произносил эти слова читатель статьи, соответствует устоявшейся традиции. — Прим. перев.

Речь и звуки, из которых она складывается

идентифицировать sh.) Хотя каждый говорящий и становится слушателем через короткий промежуток времени, человеческое лицемерие сочтет неразумным зависеть от предусмотрительности и предупредительности говорящего. Вместо этого единый, зачастую произвольный набор фонологических правил, одни из которых усиливают, другие — редуцируют звуки, усваиваются каждым членом языкового сообщества в детстве при овладении тем или иным местным диалектом.

Фонологические правила помогают слушающим и тогда, когда им не нужно подчеркивать какую-либо акустическую разницу. Поскольку эти правила делают модели речи предсказуемыми, они сообщают языку избыточность. Подсчитано, что английский текст в два-четыре раза длиннее, чем он должен был бы быть, исходя из содержащейся в нем информации. Например, на моем компьютерном диске эта книга занимает около 900 000 знаков, но программа сжатия файла может воспользоваться избыточностью в последовательностях букв и сжать эту книгу до 400000 знаков; те компьютерные файлы, которые не содержат английского текста, не могут даже отчасти рассчитывать на такое сжатие. Ученый-логик Квай так объясняет причины, по которым во многих системах заложена избыточность: Это диктуемый здравомыслием избыток при имеющемся необходимом минимуме. Именно поэтому хороший мост не рассыпаетсл на куски, когда ему приходится выдерживать нагрузку больше предусмотренной. Это страховка от провалов. Именно поэтому мы используем столько слов, чтобы отправить почту в тот или иной город и страну, несмотря на почтовый код. Одна неразборчиво написанная цифра в коде может все испортить... Легенда рассказывает как королевство погибло потому, что в кузнице не было гвоздя, чтобы подковать коня. Избыточность — эта страж, предохраняющий от такой чрезвычайной ситуации.

Благодаря избыточности в языке вх мхжхтх пхнхть, чтх х пхшх, дхжх хслх х зхмхнх вех глхенхх нх «х» (ел в н знт, гд етт глен, т бдт нмнг трдн)¹⁹*. При понимании речи избыточность, обеспечиваемая фонологическими правилами, может компенсировать двусмысленность, вызванную звуковой волной. Например, слушающий может быть уверен, что «thisrip» это this rip, а не the srip, поскольку в английском сочетание согласных sr невозможно.

* * *

Так почему же нация, которая может запустить человека на Луну, не может сконструировать компьютер, который будет воспринимать диктовку? В соответствии с тем, что я до сих пор объяснял, каждая фонема должна иметь свидетельствующее о ней акустическое выражение: набор резонансов для гласных, вызывающая шум преграда для фрикативных, и последовательность «тишина — взрыв — переход» для смычных. Последовательности фонем обрабатываются предсказуемым образом идущими

' «Вы можете понять, что я пишу, даже если я заменю все гласные на „х" (если вы не знаете, где стоят гласные, это будет немного труднее)». — Прим. перев.

Глава 6. Звуки тишины

по порядку фонологическими правилами, результаты действия которых были бы, очевидно, сведены на нет, если бы правила применялись в обратном порядке.

Причина, по которой понимание речи вызывает такие трудности, в том, что на пути между мозгом и губами много раз можно поскользнуться. Нет двух совершенно одинаковых человеческих голосов, различаться будут и формы голосового тракта, формирующего звуки, и индивидуальная манера артикуляции. Фонемы также звучат очень по-разному, в зависимости от того, насколько они напряженные и как быстро их произносят; в быстрой речи многие просто проглатываются.

Но главная причина того, почему электронная стенографистка не ждет вашего вызова за дверью, связана с общим явлением, возникающим при управлении мускулатурой, и называемым коартикуляцией. Поставьте перед собой блюдце и на расстоянии около полуметра от нее — кофейную чашку. Теперь быстро дотроньтесь до блюдца и схватите чашку. Вы наверняка дотронулись до края блюдца, ближнего к чашке, а не ровно посредине. Ваши пальцы наверняка пришли в позицию, удобную для хватания, вто время, как рука двигалась по направлению к чашке, но прежде, чем достигла цели. Такой плавный переход от одного жеста к другому и накладывание жестов повсеместно встречаются при осуществлении моторных функций. Это экономит силы, необходимые для движения частей тела и уменьшает нагрузку на суставы. Язык и гортань не являются исключением. Когда мы намереваемся артикулировать фонему, наш язык не может немедленно занять требуемую позицию: это увесистый кусок мяса, которому нужно время, чтобы переместиться. Поэтому пока мы его перемещаем, наш мозг планирует траекторию, уже представляя себе следующее положение, совсем как в случае с блюдцем и чашкой. Изо всех возможных позиций в полости рта, которые могут определить фонему, мы помещаем язык в ту, при которой наибыстрейшим образом может быть артикулирована следующая фонема. Если фонемой, которую мы сейчас произносим, не задано, где в точности должен находиться орган речи, мы предугадываем, где он должен находиться для произнесения следующей фонемы, и помещаем его туда заранее. Большинство из нас находится в полном неведении об этих аккомодациях, пока к ним не привлекут внимания. Произнесите Cape Cod [keip kt>d]. До сих пор вы наверняка не замечали, что корпус языка занимает разные позиции для произнесения этих двух звуков к. В слове horseshoe [ho:/-/u:] первое s становится sh, при произнесении NPR п становится т, в словах month и width место образования звуков п и d — возле зубов, а не у края десен, как обычно.

Поскольку звуковые волны мгновенно реагируют на форму полостей, по которым они проходят, то коартикуляция сеет смуту среди звуков речи. Индивидуальная звуковая реализация той или иной фонемы «подкрашена» теми фонемами, которые идут перед ней и после нее, иногда до такой степени, что эта звуковая реализация не имеет ничего общего с фонемой благодаря компании других фонем. Вот почему невозможно отрезать кусок пленки с записью звучащего слова cat и надеяться найти в нем от-

Речь и звуки, из которых она складывается

носящуюся к началу часть, которая содержала бы один звук к. Чем ближе и ближе к началу будут эти отрезки, их звучание будет варьироваться от чего-то, напоминающего ка, до чириканья или свиста. Такое «смазывание» фонем в речи могло бы в принципе иметь преимущество для оптимально сконструированного опознавателя речи. Согласные и гласные реализуются в речи синхронно, значительно увеличивая количество фонем, произносимых в секунду, как было замечено в начале этой главы, и существует много избыточных звуковых подсказок о том, что за фонема имеется в виду. Но этим преимуществом может воспользоваться только высоко технологичный распознаватель речи, тот, что имеет некоторое представление о принципах смешения звуков речевым аппаратом.

Конечно, человеческий мозг — это высоко технологичный распознаватель речи, однако, никто не знает, как ему удается быть таковым. Поэтому психологи, изучающие восприятие речи, и инженеры, конструирующие механизмы для распознавания речи, пристально наблюдают за работой друг друга. Возможно, распознавание речи — настолько сложный процесс, что существует всего несколько способов того, как оно в принципе может быть реализовано. Если так, то способ, которым пользуется мозг, может подсказать, как наилучшим образом сконструировать машину для распознавания речи, а способ, каким это удастся сделать машине, может предложить гипотезу о том, как это удается мозгу.

* * *

Уже на ранних этапах истории исследований речи стало ясно, что слушающие способны с выгодой для себя использовать свои представления о речевых намерениях говорящего. Последние сужают круг вариантов, возможных при акустическом анализе речевых сигналов. Мы уже заметили, что фонологические правила обеспечивают один вид избыточности, который можно использовать, но люди в состоянии пойти еще дальше. Психолог Джордж Миллер проиграл записи предложений, произносимых на фоне шума, и попросил людей в точности повторить, что они слышали. Некоторые предложения соответствовали правилам английского синтаксиса и имели смысл:

Furry wildcats fight furious battles 'Пушистые дикие кошки ведут яростные бои'.

Respectable jewelers give accurate appraisals 'Уважаемые ювелиры высказывают сдержанное одобрение'.

Lighted sigarrets create smoky fumes 'Облегченные сигареты создают клубы дыма'.

Gallant gentlemen save distressed damsels 'Галантные кавалеры спасают опечаленных дам'.

Soapy detergents dissolve greasy stains 'Мыльные моющие средства растворяют жирные пятна'.

Другие предложения были получены «перемешиванием» слов из разных синтаксических групп, что дало бесцветно-зелено-мысленные предложения, грамматически правильные, но бессмысленные:

Глава 6. Звуки тишины

Furry jewelers create distressed stains 'Пушистые ювелиры создают опечаленные пятна'.

Respectable cigaretts save greasy battles 'Уважаемые сигареты спасают жирные бои'.

Lighted gentlemen dissolve furious appraisals 'Облегченные кавалеры растворяют яростные одобрения'.

Gallant detergents fight accurate fumes 'Галантные моющие средства ведут сдержанные клубы дыма'.

Soapy wildcats give smoky damsels 'Мыльные дикие кошки спасают дымных

дам'.

Третий вид предложений был получен «перемешиванием» непосредственно составляющих в структуре при сохранении в предложении одних и тех же слов:

Furry fight furious wildcat battles 'Пушистые ведут яростные дикие кошки бои'.

Jewelers respectable appraisals accurate give 'Ювелиры уважаемые одобрения сдержанно высказывают'.

И наконец, некоторые предложения были просто словесным винегретом, как например:

Furry create distressed jewelers stains 'Пушистые создают опечаленные ювелиры пятна'.

Cigaretts respectable battles greasy save 'Сигареты уважаемые бои жирные спасают'.

Люди лучше всего справились с имеющими смысл грамматически правильными предложениями, хуже — с грамматически правильной бессмыслицей и грамматически неправильным смыслом, а хуже всего — с грамматически неправильной бессмыслицей. Несколько лет спустя психолог Ричард Уоррен записал на пленку предложения типа: The state governors met with their respective legislatures convening in the capital city 'Губернаторы штатов встретились с представителями соответствующих законодательных органов, заседающими в столице', изъял s из слова legislatures и заменил его покашливанием. Слушающие сказали, что ни одного звука не было пропущено.

Вы можете подумать, что звуковая волна находится на нижнем уровне иерархии «звуки — фонемы — слова — синтаксические группы — значения предложений — знание вообще». Но то, что было продемонстрировано выше, явно подразумевает, что восприятие человеком речи осуществляется сверху вниз скорее, чем снизу вверх. Возможно, мы постоянно пытаемся догадаться, что собирается сказать говорящий, используя каждую находящуюся в нашем распоряжении крупицу осознанного и неосознанного знания, начиная со знания о том, как коартикуляция «смазывает» звуки, до знания правил английской фонологии, английского синтаксиса, знаний о производителях и объектах действия, и о том, что в данный момент на уме у собеседника. Если наши предположения достаточно точны, то акустический анализ может быть очень поверхност-

Речь и звуки, из которых она складывается 175

ным: то, чего не достает звуковой волне, заполнит контекст. Например, если вы слушаете дискуссию о разрушении экологических сред обитания, вы можете заранее настроиться на слова, относящиеся к исчезающим животным и растениям, и тогда, когда вы слышите звуки, в которых невозможно разобрать фонемы, например: eesees[i:si:z], вы сможете правильно воспринять это слово как spec/es[spi:Jl:z] 'биологический вид', если только вы не Эмили Лителла — тугой на ухо персонаж «Сэтердей найт лайв», яростно выступавшая против кампании по защите поставленных под угрозу feces [fi:si:z] 'каловые массы'. (И действительно, юмор, связанный с Гильдой Рэднер, которая также отчаянно боролась против спасения «советской бижутерии», «остановки скрипок» на улице и сохранения естественных «скаковых лошадей», вызван не проблемами на нижнем уровне обработки звука, но тупостью на верхнем уровне, там, где нужно было бы не допустить саму возможность таких интерпретаций) ²⁰\

Теория восприятия речи «сверху вниз» производит на некоторых людей сильное эмоциональное впечатление. Она подтверждает философию релятивистов о том, что мы слышим то, что надеемся услышать, что наше знание определяет наше восприятие и, наконец, что мы не находимся в прямом контакте с объективной реальностью. В каком-то смысле восприятие, упрямо идущее сверху вниз, может стать едва управляемой галлюцинацией, в этом-то и проблема. Человек, воспринимающий речь и вынужденный полагаться на свои ожидания, находится в очень невыигрышном положении в том мире, который непредсказуем даже при самых благоприятных обстоятельствах. Есть основания полагать, что восприятие человеческой речи в сильной степени определяется на акустическом уровне. Если у вас есть готовый к сотрудничеству друг, вы можете проделать следующий эксперимент: выберите наугад из словаря десять слов, позвоните другу и четко произнесите эти слова. Весьма вероятно, что друг легко сможет их воспроизвести, полагаясь только на данные звуковой волны и на свое знание английского словаря и фонологии. Ваш друг не мог использовать никаких относящихся к высокому уровню предположений относительно структуры высказывания, контекста, или связанной с ним истории, поскольку у множества слов, выбранного наугад, их нет. Хотя при плохой слышимости или на фоне помех мы и можем сослаться на теоретическое знание, относящееся к высокому уровню (но даже и здесь не совсем ясно, действительно ли знание воздействует на восприятие, или оно позволяет нам сделать адекватную догадку постфактум), наш мозг кажется устроенным так, чтобы до последней капли выжимать фонетическую информацию из самой звуковой волны. Наше шестое чувство может воспринимать речь как язык, а не как просто звук, но это — чувство — то, что связывает нас с миром, а не просто форма внушаемости.

' Игра слов связана с тем, что Тильда Рэднер воспринимает слова Soviet Jewry 'советские евреи' — как Soviet jewelry 'советская бижутерия', stopping violence 'прекращение насилия' — как stopping violins 'остановка скрипок', resources 'ресурсы' — как racehorses 'скаковые лошади'. — Прим. перев.

Глава 6. Звуки тишины

Другой пример того, что восприятие речи не есть точное воплощение наших ожиданий, дает нам иллюзия, которую журналист Джон Кэрролл назвал «мондегрин» после того, как неправильно воспринял строку из народной баллады «The Bonny Earl O'Moray»:

Oh, ye highlands and ye lowlands, Oh, where hae ye been? They have slain the Earl of Moray And laid him on the green.

О, вы, горы, и вы, долины,

Где же вы были?

Убит граф Морей

И положен на зеленую траву.

Кэрролл всегда думал, что строки звучали так: They have slain the Earl of Moray, And Lady Mondegreen 'Убит граф Морей и леди Мондегрин'. «Мондегрины» чрезвычайно распространены (они являются крайними вариантами вышеупомянутых Pullet Surprise и Pencil Vanea), вот несколько примеров:

A girl with colitis goes by. [A girl with kaleidoscopic eyes.]

'Вот идет девушка, больная колитом. [Девушка с калейдоскопическими

глазами.]'

(Из песни Битлз «Lucy in the Sky with Diamonds».)

Our father wishart in heaven; Harold be they name... Lead us not into Penn Station. [Our father which art in Heaven; hallowed be thy name... Lead us not into temptation.]

'Отче наш и иже с ним на небеси, Харольд будет их имя... Не приведи нас на станцию Пени. [Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое... Не введи нас во искушение.]'

(Из молитвы «Отче наш»)

Не is trampling out the vintage where the grapes are wrapped and stored. [... grapes of wrath are stored.]

'Он выжимает сок из винограда там, где гроздья упаковываются и хранятся. [... хранятся гроздья гнева.]'

(Из «The Battle Hymn of the Republic»)

Gladly the cross-eyed bear. [Gladly the cross I'd bear.] 'Радостно косоглазый медведь. [С радостью я понесу крест.]'

I'll never be your pizza burning'. [... your beast of burden]

'Я никогда не буду твоей подгоревшей пиццей. [... твоей тяжелой ношей]'

(Из песни группы «Роллинг Стоунз»)

It's a happy enchilada, and you think you're gonna drown. [It's a half an inch of water...]

'Это радостная дюна, и ты думаешь, что утонешь в ней. [Здесь полдюйма воды...]'

(Из песни Джона Прайна «That's the Way the World Goes Round»)

Речь и звуки, из которых она складывается

111

«Мондегрины» интересны тем, что послышавшиеся слова, как правило, менее уместны в контексте, чем реальные. Они никоим образом не выражают ожиданий здравомыслящих слушателей относительно того, что собирается сказать, или что имеет в виду говорящий. (Одному студенту, постоянно слышались слова «I'm Your Penis» 'Я твой пенис' вместо «I'm Your Venus» 'Я твоя Венера' в названии знаменитой песни группы «Блю Чиэр», и он удивлялся, как такое можно было пропустить на радио.) «Мондегрины» соответствуют английской фонологии, английскому синтаксису (иногда) и английской лексике (хотя и не всегда, как, например, в случае с самим словом «мондегрин»). Очевидно, слушатели замыкаются на каком-то наборе слов, которые соответствуют звуку и появление которых рядом друг с другом в качестве английских слов и синтаксических групп более или менее возможно; но бал правят не уместность в контексте и не общие ожидания слушателя.

Поиск по сайту: