Причины катастрофы 5 страница

23 июня красноармеец 9-й армии Южного фронта Селюченко заявил: «У меня чувствует сердце, что мы будем разбиты, так как германская армия сильна в техническом отношении и лучше обучена. Я сегодня убедился, что Германия борется за справедливое, она нас не боится, её самолёты летают свободно, не боясь нашей зенитной артиллерии и самолетов. Они делают свои дела на наших глазах, а в наших газетах много шумихи о Красной Армии, но на фактах что-то получается иначе» [92]. Как полагал воентехник 1-го ранга эскадрильи 41-й авиадивизии Федоров (ст. Луга), «при такой организации как у нас, я чувствую, нас Гитлер покроет, разобьет в пух и прах. У них организованность не наша. У нас привыкли много болтать, а на деле совсем не то. Начальству живется, ему и бомбы не страшны. Надеяться на народ много не приходится. У нас много заключенных и многие из них сидят ни за что. Гитлер это учитывает и возможно будет выбрасывать десант около лагерей заключённых» [93]. По мнению воентехника 1-го ранга научно-испытательного полигона стрелкового вооружения Ольшанского, «сообщения нашего Информбюро не верны. Не может быть взято столько пленных, когда нашим войскам в некоторых местах пришлось отступать и даже сдать города. Потери наши, наверно, больше, чем немцев — и живой силы, и машин» [94].

24 июня исполняющий обязанности начальника кафедры Артиллерийской академии Н. П. Береснев полагал, что «Германия передовая нация, немецкая национальная социалистическая партия должна победить и победит она потому, что немецкая армия и национал-социалисты несут передовую культуру народу» [95]. По мнению командира радиороты Северного фронта лейтенанта Тарасова, «из первых дней боев с немцами видно, что наши части не имеют большого успеха и получается вроде того “Ура, наших бьют”» [96].

25 — 26 июня преподаватель тактики Интендантской академии генерал-майор Скворцов считал, что «прорыв танков к Ошмяны говорит о многом. Слабо, очевидно, у нас руководство. Имеем колоссальное количество танков, а использовать их не умеем. Превосходства в воздухе у нас перед немцами тоже нет. Я считаю — положение на фронте для нас очень неблагополучное. Немцы имеют определённый успех. Они могут в лесах Белоруссии высадить незаметно для нас десанты и ударить с тыла» [97]. По мнению курсанта Харьковского военно-авиационного технического училища Курочкина, «рано немцы начали с нами войну. У нас в настоящее время идет перевооружение авиации новой материальной частью. Лётный состав ещё ни одного раза не летал на этих самолетах и к воздушным боям на этих самолетах не подготовлен» [98].

26 июня работник Управления кадров Красной Армии капитан Малофеев полагал, что «будет большая драка, но у нас все же слабовато в области техники. Мехкорпуса материальной частью не укомплектованы, да еще много дураков в Красной Армии. Кроме того, немцы летали по воздушной трассе Берлин — Москва и обратно. Это была их разведка. Немцы знали, что у нас в Белостоке стоит авиадивизия, которая в воздух подняться не может потому, что аэродром был весь вспахан» [99]. Как полагал красноармеец роты обслуживания 2-го полка ВНОС 2-го корпуса ПВО Зайцев, «Гитлер освободит от жидовского засилья. В Германии всех жидов перебили, теперь и у нас тоже перебьют. Вождям теперь нашим конец и убежать им никуда нельзя, всюду капиталистическое окружение. Народ голодный, в деревне нечего есть до нового урожая, а правительство направляло Германии и Финляндии крупчатку и масло» [100]. По мнению райинженера УВС Главного интендантского управления Красной Армии инженера 1-го ранга Чувиленкова, «наступление Германии идет в полном контакте с Англией, с целью полного уничтожения СССР и установления единой капиталистической системы. Поражение СССР в этой войне неизбежно и в скором времени СССР будет вынужден сделать своей столицей Свердловск» [101]. Бригадный интендант Главного интендантского управления Красной Армии Гемизов считал, что «сейчас трудно предрешить, на чьей стороне будет победа, нужно учесть, что немецкая армия более организованна, неоднократно обстреляна и к тому же имеет опыт в войне больше, чем Красная Армия» [102]. По мнению заместителя начальника отдела Главного военно-инженерного управления бригинтен-данта Зайцева, «Гитлер опутал наших. Мы дали возможность Гитлеру осуществить его мечты, сначала разбить Францию, а потом Советский Союз. Где уж нам, с нашей неорганизованностью воевать с немцем. Если мы удержим немцев, то только нашей валовой силой». Как полагал слушатель Военной академии механизации и моторизации младший воентехник Мирошниченко, «наша авиационная промышленность выпускает мало самолетов, то ли дело Америка. Там один завод в месяц даёт до 1500 самолётов и если Америка нам не поможет, то мы не справимся с немцами. Да и самолёты наши хуже американских. Вообще-то техника Красной Армии хуже немецкой, а сейчас исход боя решает техника» [103].

26 июня в Главном артиллерийском управлении НКО был подготовлен план отправки пулеметов для укрепленных районов в Себеж и ЛВО из Полтавы и других мест. По этому поводу капитан Крутиков заявил: «Выходит, что вторая оборонительная линия без пулемётов — точки пустые, а Гитлер подходит к старой границе. Пока идут пулемёты, УРы будут заняты. Пять дней прошло, а Генштаб об этом не подумал. Вспомнили о второй укрепленной линии, когда нависла угроза. Если в Генштабе такой же большой аппарат, как в ГАУ, и работает он так же, то мы войну проиграем. Гитлер захватил врасплох. Мы были неподготовлены. Напрасно давали Финляндии хлеба, Гитлеру — горючее и хлеба, а теперь нашим горючим и нас же бьют». По мнению сотрудника Мобилизационного управления подполковника Родионова, «наши проспали, противник хитрый, учел даже все мелочи. Начал войну в воскресенье с расчетом захватить врасплох, так как командный состав в этот день отдыхал. Наше командование знало, что противник концентрирует войска на нашей границе, а отнеслось благодушно. Эта беспечность привела к тому, что наши части стали отходить. В стране у нас было много шумихи, а мало дела. Началось отмобилизование, а в некоторых военных округах нет обмундирования (ПрибОВО). Самолетам не хватает бомб. Спрашивается, к чему же готовилось наше командование» [104]. Как полагал начальник 3-го отдела Военно-топографического управления Генштаба майор Бодалин, «а немцы опередили нас в развертывании войск и их успех, по-видимому, создает в Германии моральный подъем. Они имеют много авиации и, наверное, превосходство в воздухе, по отношению к нам. Тем более что ими используется вся военная промышленность оккупированных стран» [105].

28 июня работник автобазы НКО Тарасов полагал, что «если наши войска будут так обороняться как сейчас, то Гитлер, наверное, нас победит». По мнению работника Семенова, «Гитлер молодец — умеет воевать, знает тактику, а мы остались в дураках, наши хлопают ушами и поэтому германские войска так быстро наступают и бьют Красную Армию. Особенно плохо обстоит с авиацией, потому что наша авиация гораздо хуже, чем немецкая». Как полагал шофер Макаров, «Гитлер хорошо умеет воевать, немцы свое дело знают, технически грамотны и победят. Вот, смотрите, наши с финнами положили много людей, а немцы линию Мажино взяли без потерь. Командование Красной Армии думает взять на “ура”, но это время прошло, немцы “ура” не боятся, нужна техника, умение, а этого у нас нет» [106]. По мнению преподавателя кафедры Военной академии механизации и моторизации Красной Армии полковника И. М. Снежкова, «Гитлер не ставит себе целью свержения Советской власти, а преследует лишь цель выхода на рубеж реки Днепра или на какой-либо другой рубеж и предложит нам мир на выгодных для себя условиях. Гитлер в своей декларации называет войну с Советским Союзом освободительной войной, войной за освобождение Эстонии, Латвии, Литвы и Бессарабии» [107].

29 июня начальник 3-го отдела УПС Главного интендантского управления Красной Армии Чувиленков полагал, что «война с Германией называется отечественной войной неправильно. Отечественной войной можно назвать такую войну, для ведения которой поднимается весь народ, без различия классов, сословий и состояния. В советско-германской войне есть не мало пораженцев» [108]. По мнению слушателя 2-го курса Военно-ветеринарной академии Канищева, «до начала войны с Германией везде и всюду выступали и сейчас заявляют, что наша Красная Армия непобедима, а фактически по результатам первых боев видно, что Красная Армия отступает. Очевиднр, наша армия по своей силе уступает германской. Так же не подтверждается и лозунг ведения войны на территории противника, так как бои с немцами идут не на территории Германии, а на нашей территории» [109].

30 июня инженер Энергоотдела Главного военно-строительного управления Красной Армии Пискарев считал, что «агитацией заниматься за победу Советского Союза легко, но плохо то, что Советский Союз не подготовился к войне. Германия стала наступать безнаказанно, забирая один за другим города, не встречая сопротивления. Если так будет продолжаться, СССР может потерпеть поражение и вынужден будет согласиться на любые мирные условия. Свою силу Германия уже показала на протяжении всей войны с Францией и другими странами, а сейчас с Советским Союзом» [110].

1 июля генерал-майор Павлович из 1-го Свердловского пехотного училища полагал, что «раз речь идёт о Березине, значит, укрепления пройдены немцами… теперь до самого Ленинграда равнина… ни одного препятствия. Вопрос идет о народном ополчении, значит, кадровая армия порядочно пострадала. Теперь надо думать не об отпоре немцам, а о том сумеют ли армии Южной группы выйти из мешка, в который они попали в районе Львова» [111]. По мнению красноармейца Горбунова Н. В. из того же училища, «цифры о потерях противника дутые, где же можно учесть, когда наши войска все отступают, а противник наступает» [112].

5 июля подполковник Белай (16-я армия Западный фронт) полагал, что «наше командование заключило договор с Германией и на этом успокоилось, начали митинговать, сколачиванием армии не занимались. Больше всего уделяли внимание на введение новой формы, в результате этого мы оказались неподготовленными к обороне. Немцы нас жмут, несомненно, у нас будет много дезертиров и молодежь наша мало надежная и небоеспособная, будут стараться увильнуть от войны, начнут дезертировать, пальцы рубить и искать выхода. У нас привыкли только кричать в мирной обстановке, а сейчас оказалась одна бестолковщина и нет никакого порядка» [113].

8 июля сотрудник Управления военно-учебных заведений НКО полковник Ковардин считал, что «немцы теснят нашу армию. Надо отдать справедливость: у немцев четко организован армейский аппарат, не то, что у нас и нам надо у них в этом отношении поучиться» [114]. По мнению сотрудника Управления боевой подготовки полковника Вишнякова, что «наши прохлопали с развертыванием, надо было к этому готовиться раньше, а теперь неизвестно, что получится… Германская армия хорошо организована, дисциплина значительно сильней, войска имеют большой опыт боевых действий, и организация управления войсками поставлена высоко. Наличие этих фактов дает возможность немецким войскам продвигаться на нашу территорию» [115].

11 июля генерал-майор артиллерии Внуков полагал, что «Красную Армию сильно бьют. В сводках фактических данных о потерях нет. Зная организацию во время финской кампании, я могу себе представить, что сейчас происходит и как наших колошматят. Дальнейшее продвижение немцев очевидно и, возможно, Москву ждет повторение 1812 года» [116].

13 июля лектор Отдела пропаганды Управления политической пропаганды Юго-Западного фронта старший политрук Теличко (член ВКП(б)) полагал, что «мы отступаем потому, что наши генералы бездарные полководцы, поэтому они не могут организовать отпор и наметить удар по врагу. Я поражен этим. Немцы инициативнее и хитрее». По мнению заместителя начальника отделения по понтонным войскам капитана Химочкина, «наше отступление не иначе как связано с делом рук предателей и, безусловно, предателей из числа больших военных чинов. Это подтверждается тем, что наши части в первый день войны воевали лопатами, без оружия» [117].

8 июля начальник Отдела политической пропаганды 28-й танковой дивизии Северо-Западного фронта батальонный комиссар Третьяков полагал, что «наши генералы бравые в мирное время, в военное время превратились в мокрых кур, растерялись и наводят панику в частях. Примером может служить заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Сафронов. Противник был еще в Ионишках, а мы отступали из Риги и на вопрос, почему отступаем, он ответил: “Немец под Митавой, надо спасать армию, вывести и взорвать мосты, не дав ему дальнейшего продвижения”». По мнению командира 28-й танковой дивизии полковника Черняховского, «мне кажется, что о действительном положении на фронте и о количественном составе противника в Москве не знают. За время боевых действий я не видел у противника хорошо сформированных частей, ни в одном месте они не выставили крепких сил, а выбрасывают отдельные группы и если им дать бой, они бегут и идут там, где нет войск. С 2 июля наша дивизия отступает. Так можно отступать до Москвы. Я со всей ответственностью заявляю, что если бы мне дали укомплектованную дивизию и оставили те войска, которые находятся в районе Острова и Пскова, я в течение двух дней выгнал бы противника за пределы наших границ и дальше». Как указывал помощник начальника 2-й части штаба 28-й танковой дивизии капитан Козлов, «среди красноармейцев, когда им говоришь об отступлении, идет массовое недовольство и буквально приходится вытаскивать из окопов, люди хотят драться, а приказы отступать» [118].

* * * Таким образом, документы военной контрразведки свидетельствуют о наличии целого комплекса причин неудач советских вооружённых сил в начальный период Великой Отечественной войны. Наиболее часто указываемой в документах проблемой войск являлась не организованность и неразбериха, существовавшие в армии и в мирное время, но ставшие серьезным препятствием к организованным действиям с началом войны. Этому немало способствовали паника и растерянность определенной части личного состава, возникшие в результате как внезапного нападения противника, так и неудачных боевых действий своих частей в первые дни войны. Можно предположить, что в это время большая часть личного состава Действующей армии пережила психологический надлом, связанный как с переходом от мирной жизни к войне, так и с явным расхождением образа войны, сформированного в сознании советских людей накануне 22 июня 1941 г., и реалий боевых действий. Не имея опыта борьбы с равноценным противником, советские войска не имели ни психологических, ни практических навыков действий в динамичной, резко меняющейся обстановке, в условиях прорыва фронта противником, окружений и отступлений. Все это накладывалось на такой стереотип общественного сознания как неверие в свои силы. Если в мирное время эта особенность общественных настроений проявлялась лишь в разговорах, то во время войны она стала питательной почвой для распространения паники и неустойчивости войск. Фактически войска действующей армии, неожиданно для себя вовлеченные в боевые действия, переживали острое шоковое состояние, в котором любые самые фантастические слухи и предположения практически сразу же воспринимались как достоверные факты, воздействуя на поведение больших масс людей.

Ещё одним бросающимся в глаза фактом является слабая профессиональная подготовка определённой части командного состава Красной армии. Это стало еще одной причиной неразберихи, неустойчивости и паники в войсках. Не умея организовать своих подчиненных на выполнение боевых задач, такие командиры лишь подталкивали бойцов к убеждению в заведомом неуспехе любых собственных действий. Конечно, приведенные выше выдержки из документов военной контрразведки не дают возможности дать какие-либо количественные оценки подобных негативных явлений, однако они вполне позволяют констатировать, что в начальный период войны Красная армия явно не являлась отлаженным военным инструментом, готовым выполнить любой приказ Главного командования. Неорганизованное вступление в бой, отсутствие разведки, связи и управления соединениями, частями и подразделениями, а также снабжения и взаимодействия войск на поле боя, все это, по сути, превращало Действующую армию в значительной степени в вооруженную толпу, не имеющую возможности оказать серьезный отпор противнику. Естественно, что в такой ситуации заметное распространение получили настроения относительно готовности к сдаче в плен. Конечно, это не означает, что в массе своей советские военнослужащие мечтали сдаться в плен, но в ситуации неудачного для Красной армии начала войны, когда шок от перехода от мирной жизни к военному быту и от поражений на фронтах стал питательной средой для таких настроений, неустойчивый боец видел выход из ситуации в сдаче в плен или в дезертирстве. Не случайно, что к 20 июля 1941 г. оперативными заслонами и заградительными отрядами было задержано 103 876 человек, по той или иной причине «потерявших» свои части, большая часть которых была вновь отправлена на фронт. С 20 по 26 июля было задержано ещё 25 355 человек, из которых 1189 было арестовано за шпионаж, трусость, дезертирство и дезорганизацию фронта, а 505 было расстреляно [119]. К 31 июля германские войска взяли в плен 814 030 советских военнослужащих [120].

Понятно, что в этих условиях успешные действия отдельных воинских формирований Красной армии не увязывались в единую систему и не оказывали заметного влияния на ситуацию на фронте. Однако благодаря им противник нес все более серьезные потери, что в перспективе вело к созданию условий для срыва германского «блицкрига». Конечно, для современников и участников тех далеких событий этот результат был отнюдь не очевиден. К сожалению, боевые действия советских войск в начальный период войны не оказали заметного влияния на реализацию планов германского командования. К исходу 9 июля германские войска успешно развивали наступление согласно плану «Барбаросса». Группа армий «Север» продвинулась на 450–500 км до Центральной Эстонии и вышли на фронт Псков — Остров — Опочка — Себеж. Войска группы армий «Центр» вышли на фронт Полоцк — Витебск — Орша — Жлобин, продвинувшись на 450–600 км. На Юго-Западном фронте советские войска с 1 июля начали отходить на линию старых укрепленных районов, но части 1-й танковой группы противника успели преодолеть эти укрепления до их занятия советскими частями. К 9 июля группа армий «Юг» в Западной Украине продвинулась на 300–350 км. Потери сторон в начальном периоде войны показаны в таблице.

Потери сторон к 10 июня 1941[121] Красная Армия / Вермахт

Личный состав 815 700 / 79 058

Орудия и миномёты 21500 / 1061

Танки 1178 / 3350

Самолёты 4013 / 826

Тем не менее, несмотря на потери и поражения первых недель Великой Отечественной войны, Красная армия вовсе не была разгромлена. Вопреки ожиданиям германского руководства, да и большинства сторонних наблюдателей, оказалось, что действия советских вооруженных сил постепенно принимают все более организованный и целенаправленный характер. Это давало самое в тот момент главное — выигрыш времени, что в свою очередь позволяло советскому военно-политическому руководству более полно использовать военно-промышленный потенциал и мобилизационные возможности Советского Союза. В итоге Красной армии в 1941 г. удалось совершить то, что до того не смог сделать ни один из противников Третьего рейха — удержать фронт и перевести войну в затяжную, выиграть которую Германия в тех условиях не могла.

Александр ОСОКИН

22 ИЮНЯ 1941 ГОДА: НОВАЯ ВЕРСИЯ

(отрывок из книги «Великая тайна Великой Отечественной. Новая гипотеза начала войны») 22 июня 1941 г. — одна из самых страшных дат в жизни нашего народа, с которой связаны невосполнимые утраты в каждой семье нашей страны и которая навсегда оставила вопросы: как такое могло случиться и кто за это несет ответственность? Пока ответы на них не даны…

Основные известные версии причин успеха фашистского блицкрига против СССР на первом этапе войны.

1. Советская официальная версия, не пересмотренная со времен Сталина. Вероломно, без объявления войны, нарушив заключенные в 1939 г. советско-германские соглашения (Пакт о ненападении и Договор о дружбе и границе), с превосходящими силами, имея двухлетний опыт войны и более совершенную военную технику, собрав под свои знамена всю Европу, Германия напала на СССР.

2. Версия Хрущева. Сталин, создав культ собственной личности, опасаясь потерять власть, вёл политику репрессий против партии и народа, уничтожил значительную часть высшего и среднего комсостава Красной Армии, сильно ее ослабив. Это стало очевидным во время бездарной финской войны и спровоцировало Гитлера на клятвопреступное нарушение Пакта и Договора и нападение на СССР.

3. Версия о предательстве высшего генералитета. Эта версия — самая старая, получившая хождение ещё с 1937 г., на основании её были произведены чудовищные предвоенные репрессии против военных. Почему-то, несмотря на разоблачения культа личности и юридическую и моральную реабилитацию невинно уничтоженных командиров Красной Армии, в последнее время появился целый ряд книг и даже серийных изданий, активно поддерживающих эту версию. Мало того, в них делаются довольно прозрачные намеки в адрес самых высоких военачальников Красной Армии периода начала войны — вплоть до наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова.

Скорее всего, поводом для подобных «открытий» и нового витка этой столь привычной для довоенного советского времени и довольно дикой для сегодняшнего дня версии стали опубликованные в последние годы (после открытия архивов и окончания сроков давности документов) многие невероятные факты предвоенного советско-германского сотрудничества, которые без понимания их истинной причины вполне могут быть приняты за предательство.

4. Версия перебежчика Резуна-Суворова (проанглийская). Сталин сам готовил революционную войну СССР против капиталистического Запада, которая должна была начаться с нападения на Германию. Для этого он стянул войска к границе, увеличил численность Красной Армии с 3,5 до 5 млн. человек. Гитлер, узнав об этом, нанёс упреждающий удар по разворачивающимся советским войскам. Сталин же был абсолютно уверен, что, не покончив с Англией, Гитлер на два фронта воевать не будет.

5. Официальная версия российского правительства, действовавшая в 1992–2000 гг. (нечто среднее между версиями Хрущева и Резуна). Ее главные элементы: Сталин вскормил Гитлера, фашистский меч ковался в СССР (имеется в виду послерапалльское советско-германское военное и военно-техническое сотрудничество 1922–1933 гг.).

6. «Обывательская». Главной причиной колоссальных потерь первых дней войны были наша российская безалаберность и наведение порядка лишь после полученного удара, как это почти всегда бывает в России.

Следует отметить, что все вышеуказанные объяснения причин поражения советских войск в первые дни войны (как и ряд других, не перечисленных здесь) рано или поздно отпадали или получали мощный отпор от историков, писателей и публицистов. Рассмотрим их мнения и комментарии к ним.

7. Версия о «стихийном, никем не управляемом восстании в Красной Армии (впервые была приведена в книге И. Бунича «Операция “Гроза”. Ошибка Сталина»). Её суть в изложении И. Бунича: «…на тысячекилометровом фронте миллионы офицеров и солдат преподнесли предметный урок преступному режиму, начав с открытием военных действий массовый переход на сторону противника». Однако, как свидетельствуют факты, массовое попадание в плен в первые дни войны происходило по не зависящим от командиров и красноармейцев обстоятельствам.

Довольно близка к версии И. Бунича версия М. Солонина, изложенная в книге «22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война?», объясняющая неслыханный разгром Красной Армии в первые дни войны эффектом «бочки, с которой сбили обручи». М. Солонин имел в виду то, что «мощнейший удар, нанесенный вермахтом, разрушил старый страх новым страхом, а “наган” чекиста как-то потускнел и затерялся среди грохота десятков тысяч орудий, среди лязга гусениц десятков тысяч танков».

8. Версия о том, что «Советское правительство провоцировало политическое и военное руководство Германии на боевые действия, и потому и не приводило войска в боевую готовность, проявляя мнимую беспечность… чтобы в глазах мирового сообщества выглядеть не агрессором, а страной, подвергнувшейся нападению» (изложена в книге Р. Иринархова «Прибалтийский Особый»).

Весьма похожий взгляд на эту проблему излагают Я. Верховский и В. Тырмос в своей книге «Сталин. Тайный “сценарий” начала войны»: «Только став жертвой гитлеровской агрессии, СССР мог получить поддержку Англии и Америки, в том числе главную — “ленд-лиз”». Для этого Сталин якобы должен был разыгрывать «сценарий» полного неведения о подготовке к нападению агрессора, с которым у него был подписан договор о ненападении…

Приношу признательность авторам всех упомянутых книг, из которых я почерпнул большое количество интереснейших и важнейших фактов о подготовке и начале Великой Отечественной войны, что помогло мне прийти к новому пониманию причин катастрофы 22 июня 1941 г. и создать новую гипотезу начала Великой Отечественной войны, избежав огромной работы с архивами и первоисточниками. Хотя я не разделяю выводы и главные идеи этих книг, совершенно не согласен с версией о подготовке удара советских войск по немецким, а разговоры о предательстве советского генералитета считаю просто неприличными.

Неожиданность нападения Гитлера С момента прихода Гитлера к власти неизбежность военного столкновения с Германией была очевидна. До этого в течение десятилетия (1922–1933 гг.) активного советско-германского военного и военно-технического сотрудничества две страны давали другу полную картину состояния своих армий, стратегии, тактики и военной техники. Поэтому СССР имел реальную возможность принять необходимые контрмеры. Все ресурсы страны были брошены на обеспечение нужд Красной Армии. Уже в 1939–1940 гг. промышленность СССР была переведена на военные рельсы, численность Красной Армии увеличена. Сам факт прямого противостояния огромных группировок советских и немецких войск в 1939–1941 гг. указывал на возможность их столкновения.

Объяснение советского руководства и историков по поводу неожиданности нападения Германии: наши части только разворачивались, поэтому не были готовы к удару. Объяснение В. Суворова-Резуна: советские части готовились лишь к наступлению, а не к обороне. В 1941 г. немецкого удара ждали все, предупреждали о нём, но почему-то он оказался неожиданным лишь для И. В. Сталина.

Превосходящие силы и техника фашистских войск К настоящему времени стало довольно точно известно соотношение советских и германских сил на советско-германской границе 22 июня 1941 г.

Из этой таблицы (по М. Мельтюхову) видно, что о превосходстве немцев говорить не приходится. Так, например, тяжелых танков (более 40 тонн) у немцев вообще не было, а в Красной Армии — 564 машины (504 новейших KB и 59 Т-35); средних танков (более 20 тонн) у немцев было 990, а у Красной Армии — 1373, в том числе 892 новейших Т-34 и 481 Т-40.

Ресурсы СССР и Германии были несоизмеримы, поэтому первую часть Второй мировой войны (1939–1941 гг.) Гитлер провёл с помощью ресурсов, полученных от СССР, вторую же он мог провести, лишь получая их от Франции и Англии либо накопив их на несколько месяцев блиц-крига за счёт прошлых поставок СССР, а в 1941–1944 гг. используя ресурсы оккупированных территорий СССР.

Превосходство немцев в боевом опыте Здесь тоже неувязка: некоторые авторы подсчитали, что непосредственные боевые действия немецкие войска во Второй мировой войне до 22 июня 1941 г. вели всего лишь в течение 17 дней (7 дней в Польше и 10 дней во Франции). В эти же два года Красная Армия вела боевые действия в течение значительно большего времени (Халхин-Гол —2 месяца, Финляндия — 4 месяца). Явный перевес имели лишь летчики Люфтваффе, получившие богатый опыт боев в небе Англии.

Возражения против версии о предательстве генералитета Главная причина возникновения мыслей о предательстве — непрофессиональные и необъяснимые приказы и действия нашего военного командования в последние предвоенные дни, приведшие к катастрофе 22 июня 1941 г.:

запреты занимать предполье и укрепрайоны, выдавать снаряды и горючее в приграничных частях, сбивать немецкие самолеты-нарушители;

приказ сосредоточить вблизи границы огромное количество воинских соединений, находящихся из-за отсутствия боеприпасов и горючего в небоеспособном состоянии;

создание в непосредственной близости от границы большого количества аэродромов и сосредоточение на них основных сил фронтовой и бомбардировочной авиации, а также складов основных запасов боеприпасов, горючего, амуниции и многое другое.

Совершенно очевидно, по чьему устному указанию издавались все эти приказы, давались запреты, разрешения и распоряжения. По его же устным указаниям или с его одобрения готовились и невнятные Директивы наркома обороны № 1, № 2 и № 3.

Возражения против хрущевской версии Некоторые авторы считают, что предвоенные репрессии не только избавили страну от пятой колонны, но даже укрепили Красную Армию. Их логика такова: многие репрессированные командиры Красной Армии были участниками Гражданской войны и тянули назад в прошлое, к кавалерии. Их уход даже выдвинул молодые современные кадры (автор категорически не разделяет этого мнения).

Возражения и соображения по версии Резу на-Суворова У версии Суворова есть 2 главных постулата:

— Гитлер не агрессор, он лишь упредил агрессора — Сталина.

— К началу войны Германии и СССР Англия ни какого отношения не имеет. И вообще, Вторую мировую войну начали два агрессора — Гитлер и Сталин, которые потом поссорились. (Об «объективности» Суворова можно судить хотя бы по тому, что в его основополагающей книге «Ледокол» имя «Гесс» даже ни разу не упоминается, как будто за 1,5 месяца до начала Великой Отечественнной войны первый заместитель Гитлера по партии не оказался в Англии. С чего бы это?)

Поиск по сайту: