Противоречия в рядах Антанты

Эти противоречия вызывались столкновением требований каждой из держав Антанты к странам Четверного союза в виде территориальных приобретений (аннексий) для себя и патронируемых малых европейских государств (Бельгии, Дании, Сербии), обеспечения различных торгово-экономических выгод и получения компенсации за причиненный ущерб (контрибуций) с побежденного противника. Например, внешнеполитическая программа-максимум императорского правительства России предусматривала "исправление" российских границы в Восточной Пруссии и Галиции, установление контроля над Черноморскими проливами, объединение всех польских земель, включая их германские и австро-венгерские части, под скипетром династии Романовых, аннексию населенных армянами и отчасти курдами областей азиатской Турции, а также существенное расширение территории Сербии за счет Австро-Венгрии, возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии, а Дании - Шлезвига и Гольштинии. Это по сути предполагало раздробление империи Гогенцоллернов, уменьшение Германии до масштабов прежней Пруссии и возвращение к карте Европы середины XIX в.

Полагаясь на поддержку Парижа в деле кардинального ослабления Германии, русская дипломатия, однако, сталкивалась в этом вопросе с более чем осторожной позицией Лондона, который прежде всего стремился к ликвидации морского могущества кайзеровского рейха и, следовательно, к уничтожению германского флота и разделу германских колоний в Африке и Азии. Что же касается Европы, то британцы предполагали присоединить прирейнские области Германии к Бельгии или Люксембургу, а отнюдь не к своему союзнику Франции. В то же время прохладное отношение Парижа к планам захвата Россией Босфора и Дарданеллов, ставшее неприятным сюрпризом для царской дипломатии на начальном этапе войны, уравновешивалось принципиальным согласием Лондона на реализацию этой "русской исторической задачи", которого неожиданно легко добился от британского правительства министр иностранных дел России С.Д.Сазонов в марте 1915 г.

Явными были разногласия Лондона и Парижа в вопросе левого берега Рейна. Франция требовала как минимум создания там буферной зоны под своим неограниченным влиянием, а Великобритания полагала, что такое решение приведет к неоправданно чрезмерному ослаблению Германии и позволит Парижу претендовать на гегемонию на материке. В такой ситуации к концу войны между Россией и Францией сложился неформальный блок, скрепленный 1(14) февраля и 26 февраля (11 марта) 1917 г. обменом письмами между Петроградом и Парижем. В соответствии с конфиденциальной договоренностью обе державы обещали друг другу взаимную поддержку в вопросах установления своих будущих границ с Германией, не информируя об этом Лондон.

Довольно значительными оказались и разногласия между Великобританией, Францией и Россией относительно послевоенного урегулирования на Ближнем и Дальнем Востоке. Речь шла о принципах раздела "турецкого наследства" и судьбе германских владений в Китае, попавших в руки Японии. В отношении первой проблемы Россию и Великобританию беспокоили чрезмерные территориальные притязания французов в Сирии, а второй - японцев в Китае. Кроме того, лондонский кабинет в отличие от парижского подозрительно отнесся к оформлению русско-японского военно-политического союза 20 июня (3 июля) 1916 г., справедливо видя в нем средство принизить значение японо-британского союза 1902 г., который был одной из опор политики Великобритании в Восточной Азии.

По проблеме населенных арабами территорий Оттоманской империи Лондон и Париж с трудом достигли договоренности о разграничении интересов только к маю 1916 г. (соглашение Сайкс - Пико, по именам британского делегата на переговорах Марка Сайкса и французского - Жоржа Пико). За Россией при этом обе державы признавали право на Турецкую Армению как компенсацию за ее согласие с условиями франко-британского раздела.

Рассчитывали на территориальные приобретения из фрагментов австро-венгерских владений и Италия с Румынией, которые после долгих расчетов сочли более выгодным для себя примкнуть к Антанте.

И все же на конференциях представителей союзных армий сначала в Шантильи (ноябрь 1916 г.), а затем в Петрограде (январь-февраль 1917 г.) царил дух оптимизма. Ни нараставшая усталость широких масс от жертв и лишений войны, ни расширявшаяся деятельность пацифистов и крайне левых организаций, вызвавшая в 1916 г. первые антиправительственные выступления на территории держав "Сердечного Согласия", ни подъем национально-освободительной борьбы в колониях не могли "испортить настроение" лидерам Антанты, которые приняли решение о начале общего наступления на всех фронтах весной 1917 г., имея 425 дивизий против 331 дивизии неприятеля. Характерно высказывание российского императора Николая II, сделанное в беседе с одним из губернаторов всего лишь за месяц до Февральской революции: "В военном отношении мы сильнее, чем когда-либо. Скоро, весной, будет наступление, и я верю, что Бог даст нам победу..."

Поиск по сайту: