О СУЩЕСТВЕ СТРАХА И О ПРОТИВОРЕЧИЯХ ЖИЗНИ

Страх является неизбежной принадлежностью нашей жизни. Постоянно изменяясь, он сопровождает нас от рождения до смерти. История человечества от прошлого до настоящего состоит из попыток преодолеть, уменьшить, пересилить или обуздать страх. Магия, религия и наука прилагают усилия для этого. Посвящения себя Богу и любви, исследование законов природы, аскетический образ жизни и философское познание едва ли устраняют страх, но помогают его переносить и, может быть, делают более плодотворным наше развитие. Надежда на возможность прожить без страха остается иллюзией; он содержится в нашем существовании и является отражением нашей зависимости и нашего знания о неизбежности смерти. Мы можем только пытаться противопоставить развитию страха наше мужество, доверие, знания, силу, надежду, покорность, веру и любовь. Это может помочь нам ужиться со страхом и объяснить его, но он постоянно побеждает вновь. К методам, которые направлены на освобождение от страха, мы относимся скептически; они несправедливы по отношению к бытию и возбуждают несбыточные ожидания. Хотя страх неотступно пронизывает нашу жизнь, это не обязательно означает, что мы продолжительное время осознаем его. Он может возникать в сознании лишь на мгновение, концентрируясь на внутренних или внешних переживаниях. Мы имеем склонность с помощью различной развивающейся техники смягчать, преодолевать, успокаивать, обманывать и отрицать страх. Однако, как смерть не прекращает свое существование, несмотря на то, что мы о ней не думаем, так не исчезает и страх. Страх существует независимо от культуры и уровня развития народа или его отдельных представителей; единственное, что изменяется, – это объекты страха, ибо, как только мы полагаем, что победили или преодолели страх, появляется другой вид страха, а также другие средства и мероприятия, направленные на его преодоление. Мы в настоящее время не боимся больше грома и молнии, солнечных и лунных затмений и относимся к ним как к интересным явлениям природы, но не можем избавиться от переживаний страха, так как исчезновение некоторых предрассудков не исключает возможности гибели мира. В связи с этим мы сегодня испытываем страх перед угрозой новых болезней, перед возможным несчастным случаем на транспорте, страх старости или одиночества. Методы борьбы со страхом до сих пор почти не изменились. Только вместо принесения жертв и магических заклинаний сегодня модно прикрывать страх с помощью фармакологических средств, но он по-прежнему остается с нами. Новой серьезной возможностью переработки страха является современная психотерапия в ее различных формах: она, в первую очередь, вскрывает индивидуальную историю развития страха, исследует его взаимосвязь с индивидуально-семейными и социально-культурными условиями и организует «очную ставку» индивидуума с источниками его страха в целях его плодотворной переработки и преодоления. Очевидным является закономерность жизни, переживаемая от ее колыбели до наших дней, – преодолевая определенные страхи благодаря успехам науки и техники, мы обмениваем их на новые страхи. В сущности, страх является неизбежным спутником жизни, иного не дано. Один новый вид страха относится к нашей теперешней жизни: мы знаем, что страх увеличивается тогда, когда наш образ жизни и деятельности изменяется вопреки нашему желанию. Мы испытываем страх перед тем, что можем лишиться собственных сил, мы думаем об опасностях, которые могут нанести нам злоупотребление атомными силами или нарушение природного равновесия. Наше существование носит двойственный характер и кажется нам бумерангом, направленным на нас самих. Наша воля к могуществу, любви и смирению ошибочна, так как воля к могуществу и обладанию направлена против природы и жизни и вызывает у нас страх, который при манипулировании им вызывает душевную опустошенность. Если раньше человек испытывал страх перед силами природы, будучи беззащитным перед нею, угрожающими демонами и могущественным Богом, то теперь мы боимся самих себя. Представляется иллюзией, что прогресс и, в равной степени регресс, имеют влияние на наши страхи. Иногда это может быть и так, но следствием (прогресса или регресса) являются новые страхи. Переживание страха содержится в самом нашем существовании. Общепринятым является то, что каждый человек имеет свои личностные видоизменения страха: страх тем меньше выражен, чем более абстрактными являются для данной личности смерть, любовь или другие представления. Каждый человек имеет собственную индивидуальную форму страха, которая так же относится к образу жизни человека, как присущая только ему форма любви и его собственная, индивидуальная неизбежность смерти. Страх индивидуален и отражает личностные особенности каждого человека, он имеет место при всех общественных устройствах. Наш личный страх связан с нашими индивидуальными условиями жизни, нашей предрасположенностью и нашим окружением, он имеет свою историю развития и начинается, практически, с момента начала нашего развития (т. е. рождается вместе с нами). Если рассматривать страх «без страха», то создается впечатление, что он имеет двойственный аспект: с одной стороны, страх активизирует нас, а с другой – парализует. Страх всегда есть сигнал и предупреждение об опасности, в равной степени он содержит предложение, т. е. импульс к преодолению этой опасности. Предположения об источнике страха и его осознание свидетельствуют об определенной ступени развития, о достижении зрелости. Уклонение от формулирования и объяснения страха приводит к его стагнации; это тормозит наше дальнейшее развитие и оставляет нас на том уровне детства, когда границы страха непреодолимы. Страх всегда возникает в тех случаях, когда мы оказываемся в неразрешимой или еще неразрешенной ситуации. Каждое развитие, каждый шаг к зрелости связаны со страхом, если они приводят нас к чему-то новому, до этого неизвестному и неизведанному во внутренней или внешней ситуации, не пережитому нами. Все новое, неизвестное, впервые случившееся или пережитое, наряду с привлекательностью нового, влечением к авантюрам и риску, также сопровождается страхом. Так как наша жизнь всегда приводит к новому, недостижимому и неизведанному, ее всегда сопровождает страх. Он появляется раньше всего в сознании как важный пункт нашего развития и по мере взросления утрачивает привычные пути и направления для разрешения или преобразования новых задач. Развитие, взросление и созревание со всей очевидностью сопровождаются деятельностью по преодолению страха, и каждый возраст с соответствующими ступенями зрелости сопровождается страхом, который возникает вновь и усиливается после преодоления каждой ступени. Представляются совершенно нормальными страхи, связанные с возрастными изменениями, которые здоровый человек переносит и перерастает и которые важны для его успешного развития. Вспомним свои первые самостоятельные шаги в детстве. Мы испытываем страх, возникающий тогда, когда материнские руки впервые оставляют нас, и страх одиночества перед необходимостью преодоления свободного пространства. Вспоминая о наиболее значительных событиях нашей жизни, мы говорим о страхе, который овладевает ребенком в начале школьного периода его жизни, когда ребенок меняет привычные в семье отношения на новое общество и утверждает себя в этом обществе. Мы вспоминаем наше отрочество и юность с первым знакомством с противоположным полом, эротическим томлением и тягой к сексуальным встречам, первые шаги профессиональной жизни, создание своей собственной семьи, материнство, наконец, родителей и встречу со смертью – и всегда находим страх, который овладевает нами перед первым приобретением нового опыта. Все эти виды страха являются органичными составляющими нашей жизни, так как связаны с соматическим, душевным и социальным развитием, с овладением новыми функциями при вступлении в общество или содружество. Страх всегда сопровождает каждый новый шаг по пересечению границ привычного, требующий от нас решимости перейти от изведанного к новому и неизвестному. Наряду с этими страхами имеется изобилие индивидуальных страхов, нетипичных для указанных выше пограничных ситуаций. Эти страхи не могут быть поняты другими, потому что они непознаваемы для нас самих. Для одних пусковым механизмом страха является одиночество, для других – скопление людей, у третьих приступы страха возникают, когда они переходят через мост или пустое пространство, четвертью не могут находиться в замкнутом пространстве; некоторые испытывают страх при виде безвредных безобидных животных – жуков, пауков или мышей. Итак, представить себе все многообразие страхов у различных людей практически невозможно, так как при ближайшем рассмотрении мы можем выделить новые варианты определенного страха. Именно поэтому желательно определить и описать «основные формы страха», к которым можно отнести все возможные страхи. Страх в своих экстремальных вариантах может принимать разрушительные формы или переноситься на другие объекты. Дело в том, что мы имеем склонность связывать непреодолимый и непереработанный страх с совершенно безобидными эрзац-объектами, от которых легче уклониться, чем от истинного источника страха. Основные формы страха взаимосвязаны с нашим самочувствием в этом мире и с нашей напряженной распределенностью между двумя большими антиномиями, которые мы переживаем в их неразрывной противоположности и повторяемости. Я хотел бы обе эти антиномии в равной степени прояснить, включая их в надперсональный порядок и закономерности, которых мы не осознаем, но которые все же существуют. Рождаясь в этом мире, мы повинуемся четырем могущественным импульсам: наша Земля вращается вокруг Солнца, являющегося также центральным светилом нашей собственной мировой системы, чье движение мы определяем как революцию или переворот. Одновременно Земля вращается вокруг своей оси, что называется ее собственным вращением. Таким образом, существуют два взаимоисключающих или взаимодополняющих импульса, которые поддерживают нашу мировую систему в движении, к которому принуждают два направления: силы тяжести и центробежной силы. Сила тяжести поддерживает целостность нашего мира, стремясь вовнутрь, к его центру, и удерживая его от распада. Центробежная сила направлена от центра наружу, она стремится к расширению и, будучи отпущена, направлена на отделение и непрерывное движение. Только взвешенное взаимодействие этих четырех импульсов гарантирует закономерный и подвижный порядок жизни, в которой мы пребываем и которую называем космосом. Преобладание или выпадение одного из видов движения нарушает или разрушает этот вселенский порядок и приводит к хаосу. Представим себе, что Земля израсходует один из этих основных импульсов. Пусть, например, произойдет переворот, в результате которого Солнце будет вращаться только вокруг собственной оси, вследствие чего нарушится порядок, согласно которому Солнце является центром, вокруг которого движутся другие планеты. Мы не можем предписывать Солнцу его пути, так как оно живет по своим законам. Земля имеет собственное вращение и, кроме того, совершает вращение вокруг Солнца, оставаясь вместе со своим спутником-Луной на определенной планетарной ступени; при этом Земля и Солнце находятся во взаимной зависимости друг от друга. В обоих случаях планетарные законы и законы вращения Солнца взаимозависимы и, следовательно, их независимое существование разрушительно. Далее. Если Земля лишится силы тяжести и будет находиться только под влиянием центробежных сил, неизбежно разрушение привычных направлений и хаотическое движение, которое может привести к столкновению с другим космическим телом. А в случае, если силе тяжести не противостоят противоположные по направлению центробежные силы, это может привести к полному окостенению и неподвижности или к пассивной зависимости от других сил, противостоять которым не представляется возможным. Эти сопоставления, изложенные в аллегорической форме, поразительно соответствуют положению человека, как обитателя нашей Земли и крошечной частички Солнечной системы подчиняющегося закономерностям этой системы и, вместе с тем, находящегося под влиянием инстинктивных бессознательных сил и одновременно выполняющего в латентной форме их требования. Мы испытываем потребность каждый основной импульс в человеческой сфере перевести на язык психологии, находя соответствие им в переживаниях, столкновение которых проявляется в упомянутых выше противоположностях, и при этом определяем основные формы страха, которые взаимодействуют на глубинных уровнях человеческого духа. Ротация, собственное вращение, соответствует психологическому смыслу требования индивидуальности, т. е. является условием индивидуального существования. Революция, движение вокруг Солнца, нашего центрального светила, соответствует требованиям подчинения великой общности; наши собственные закономерности и наши собственные желания ограничены в пользу сверхперсональных связей. Центростремительное направление, сила тяжести на психическом уровне соответствует нашему стремлению к постоянству и устойчивости; и, наконец, центробежное направление или центробежные силы соответствуют нашему стремлению вперед, к изменениям и переменам. В этих понятиях могут быть описаны и другие антиномии: они содержатся в противоречии повторяющихся требований устойчивости, с одной стороны, и изменчивости – с другой. В соответствии с этими космическими аналогиями мы обосновываем четыре основных требования, которые повторяются и взаимно дополняют друг друга во всех наших стремлениях. В сменяющихся формах проходит вся наша жизнь, и мы всегда хотим по-новому отвечать на ее требования. Первое требование, соответствующее в нашей аллегории ротации, означает, что каждый индивидуум для достижения самостоятельности и неповторимости своей личности должен отграничить себя от остальной человеческой массы, не обмениваясь с нею своими особенностями. К этому требованию присоединяется страх, который угрожает нам, когда мы отделяем себя от других, возникающий с момента рождения и связанный с тем, что мы являемся частью общности и боимся одиночества и изоляции. На всех уровнях, будь то расовые, семейные, национальные, половые, связанные с нашими надеждами или с нашей профессией, мы принадлежим к определенным группам, к которым мы испытываем чувство близости и родственной принадлежности, и вместе с тем, будучи индивидуумами и единичностью, стремимся к четкому различию от других людей. Это приводит к тому существенному факту, что одним из основных наших желаний является стремление не смешиваться с другими людьми и однозначно идентифицироваться с самим собой. Наше существование похоже на пирамиду, чье основание покоится на типичном и всеобщем, а вершина стремится освободиться от связи с всеобщим и увенчаться индивидуальным и единичным. С началом и развитием нашей единичности, т.е. с процессом индивидуализации, который К.Г. Юнг назвал процессом развития (Entwicklungsvorgang), мы выходим из системы отношений, описываемой формулой «быть таким же, как другие» («Auch-wie-die-anderen-Seins»), и переживаем нашу единичность (единственность) и индивидуальность с чувством страха. Чем больше мы отделяемся от других, тем больше мы подвергаемся воздействию неуверенности, непонимания и отверженности. Не рискуя, с другой стороны, оторваться от коллектива и от типовой принадлежности, мы развиваем свою индивидуальность, решительно отстаивая свое человеческое достоинство. Второе требование, соответствующее в нашей аллегории революции, состоит в том, что мир, жизнь и человеческое сообщество открыты для нашего участия и требуют для этого отказа от "Я", а в противном случае являются чуждыми, существующими независимо от нас и вне нас. Второе требование подразумевает, как это вытекает из всего смысла изложенного, самоотречение и самоотдачу. С этими понятиями связаны все страхи, заключающиеся в боязни утраты собственного "Я", зависимые от необходимости самоотдачи и нежелания лишиться своей единичности и принести себя в жертву другим, что является необходимым для приспособления к требованиям большинства. Это, прежде всего, приводит к зависимости от нашего окружения, чувству покинутости и бессилия, которые возникают при угрозе исключения этой зависимости и защищенности. Риск остаться в одиночестве без связей с миром, без чувства принадлежности к находящемуся вне нас сопровождает всю нашу жизнь от момента рождения и вызывает у нас потребность к познанию мира. Мы вынуждены сталкиваться с этой первой антиномией несправедливости, которую возлагает на нас жизнь: мы должны жить в условиях самопроверки и самоиспытания, а также самоотдачи и самозабвения, что одновременно может вызвать страх перед задачей осуществления собственного "Я" и страх перед разрушением собственного "Я" (страх ликвидации становления "Я"). И, наконец, два других требования, находящиеся в полярном взаимоотношении к нашим решениям и дополняющие их. Третье требование, соответствующее в нашей аллегории центростремительному направлению или силе тяжести и означающее наше стремление к неизменности и продолжению. Мы должны в нашей жизни так хозяйствовать и располагаться, так планировать свое будущее, так стремиться к нему, как будто наша жизнь безгранична или как будто мир стабилен, будущее предвидимо, существование непреходяще, и при этом одновременно знать, что мы наполовину состоим из смерти (media in vita morte sumus) и наша жизнь в течение мгновения приходит к своему концу. Это требование продолжения и устойчивости дает нам возможность иметь неопределенное будущее, вообще будущее и в связи с этим обеспечивать для себя хоть какую-то устойчивость и защиту. Оно сопровождается страхами, которые связаны со знанием о преходящем характере нашей зависимости и иррациональности планирования нашего существования, страхом перед риском всего нового, перед неопределенностью наших планов, перед вечной изменчивостью нашей жизни, которая никогда не останавливается и постоянно изменяет нас самих. Этот страх выражен в известном изречении о том, что нельзя дважды вступить в одну и ту же реку, так как река постоянно меняется. С другой стороны, отказываясь от принципа продолжительности и устойчивости существования, мы лишаемся способности что-либо делать и осуществлять, любая деятельность связана с нашим представлением об устойчивости и продолжительности. В противном случае мы не сможем добиваться достижения наших целей. Мы живем, надеясь, что располагаем неограниченным временем, и эта иллюзорная стабильность, неизменность, иллюзорная вечность являются важнейшим импульсом для нашей деятельности. И, наконец, четвертое требование в соответствующей аллегории центробежного направления или центробежной силы. Оно состоит в том, что мы всегда стремимся к расширению, изменчивости, развитию и преодолению, отказываясь от уже изведанного, преодолевая традиции и обыденность, расставаясь с достигнутым, для того чтобы попытаться пережить неизведанное. С этим требованием, которое дает нам возможность жизнерадостно развиваться, безостановочно и настойчиво открывать новое и проникать в тайну неизведанного, тесно связан страх перед необходимостью преодоления порядка, необходимости, правил и законов, инертности привычек, которые удерживают, сковывают и ограничивают наши возможности вопреки нашему движению к свободе. Этот страх, наконец, противоположен ранее описанным, при которых смерть связана с преходящим характером жизни, и связан со смертью от окоченения и застывания. Находясь под влиянием импульсов к изменениям и риску, забывая и преодолевая временные закономерности вселенной, мы остаемся привязанными к нашим привычкам, удерживаем и повторяем привычное существование. Обрисовывая противоречия нашей жизни в виде парных антиномий, мы должны отметить, что в равной степени стремимся к стабильности и к изменениям, в связи с чем вынуждены в равной степени преодолевать как страх перед неизбежной изменчивостью, так и перед неизбежной необходимостью. Итак, познакомимся с четырьмя основными формами страха, которые я снова хочу представить читателям в общем виде:

1. Страх перед самоотвержением, переживаемый как утрата "Я" и зависимость.

2. Страх перед самостановлением (стагнацией "Я"), переживаемый как беззащитность и изоляция.

3. Страх перед изменением, переживаемый как изменчивость и неуверенность.

4. Страх перед необходимостью, переживаемый как окончательность и несвобода.

Все возможные варианты страха относятся, в конечном счете, к описанным вариантам основных форм и связаны с четырьмя основными импульсами, которые в любом случае встречаются попарно, дополняя и противореча друг другу: как стремление к самосохранению и самообособленности с противоположным стремлением к самоотдаче и принадлежности к общему и, с другой стороны, как стремление к постоянству и безопасности с противоположным стремлением к изменениям и риску. Каждому стремлению свойственен страх перед противоположным стремлением. И, возвращаясь снова к нашим космическим аллегориям, жизненный порядок возможен только тогда, когда наступает равновесие между этими противоположными импульсами. Такое равновесие не означает, как это кажется, нечто статичное, но полно драматических внутренних противоречий, состоящих из внутренних достижений, сменяющихся последующими падениями. В дополнение к сказанному, мы должны учитывать, что характер каждого переживаемого нами страха и его выраженность в значительной степени зависят как от присущей нам предрасположенности, нашей наследственности, так и от окружающих условий, в которых мы находимся после рождения, а также от нашей соматической и душевно-духовной конституции, нашей биографии, истории становления нашей личности. В связи с этим наши страхи имеют свою историю, и мы видим, какое большое значение в этом имеет наше детство. Итак, страхи некоторых людей частично объясняются их положением и жизненными условиями; с другой стороны, некоторые страхи связаны с такими причинами и условиями, истоки которых остаются скрытыми от нашего понимания. С положением и окружением, в которые входят семья, «среда» и общество, связаны определенные страхи, при наличии которых другие страхи как бы отходят на второй план. Нормально развивающийся здоровый человек, если его развитие не нарушается, в общем, способен избегать страха или даже преодолевать его. Нарушения или препятствия, возникающие в процессе развития, вызывают как усиление, так и учащение страхов, с преобладанием при этом одной из основных форм страха. Тяжело угнетают и делают больными те страхи, размер которых превышает критическую массу при длительном их сдерживании. Наиболее тяжело угнетают взрослых страхи, которые переживались в детстве и против которых не была разработана какая-либо защита. Всегда, когда страх достигает большой интенсивности и стойкости или когда он возникает в том возрасте, когда еще не наступила зрелость, он с трудом поддается переработке. В таких случаях отпадает активизирующий позитивный аспект страха, тормозится или приостанавливается развитие и даже наблюдается возврат к ранним детским образцам поведения, следствием чего является образование симптомов. Мы стремимся сделать понятными не соответствующие данному возрасту переживания страха, достигающие такого количества, что их размер становится непереносимым, особенно если они встречаются в детском возрасте. Недостаточность развития "Я" в детстве представляет собой большое количество не переработанных страхов, которые без помощи извне могут причинить серьезный ущерб тогда, когда человек, испытывающий непреодолимый страх, остается наедине с самим собой. Взрослые реагируют на такие исключительные ситуации, как война, арест, опасность для жизни, другие катастрофы, а также внутренние переживания и процессы, превышающие границы их толерантности по отношению к страху, реакциями паники, кратковременными исключительными состояниями или неврозами: В обычных (нормальных) условиях взрослые, в отличие от детей, имеют гораздо более богатый выбор вариантов ответов и сил для противостояния страху: они могут продумать ситуацию, познать и изучить факторы, вызывающие страх, могут понять, откуда исходит источник страха, и благодаря такому пониманию получить соответствующую помощь, и, наконец, они могут правильно оценить возможность угрозы. Всеми этими свойствами не располагает ребенок. Он слишком мал, чтобы распознать и различить объект своего страха, он внутренне беспомощен, он не знает, как долго это может продлиться и что вообще случилось. Мы убедимся в дальнейшем, что преобладание одной из четырех основных форм страха или, с другой точки зрения, прекращение действия одного из четырех основных типов импульсов приводят нас к четырем типам личностной структуры или к четырем способам существования в мире (In-der-Welt-Seins), с которыми мы ознакомимся в дифференцированном виде и к которым все мы относимся с той или иной степенью акцентуации. Эту личностную структуру мы понимаем также как одностороннюю акцентуацию в связи с одним из четырех основных видов страха. Такие проявления и односторонняя направленность, которые мы описываем как личностную структуру, по всей вероятности, имеют своим источником раннее детское развитие. Соответственно, мы рассматриваем как один из признаков психического здоровья то, какой из четырех основных импульсов преобладает в наших жизненных переживаниях, что одновременно означает, какая из четырех основных форм страха свойственна данной личности. Четыре личностные структуры, прежде всего, отражают психическую норму с определенной акцентуацией. Между тем, акцентуация означает очевидную одностороннюю направленность, достигающую границ, за которыми мы подразумеваем пограничные или экстремальные варианты четырех нормальных личностных структур. В связи с этим мы сталкиваемся с невротическими вариантами личностных структур, которые в психотерапии и глубинной психологии описываются как четыре большие невротические формы: шизоидия, депрессия, невроз навязчивостей и истерия. Эти невротические личности являются отражением заостренных или экстремальных форм общих типов человеческого существования, с которыми мы все знакомы. В зависимости от степени выраженности одного из четырех способов существования в мире и их односторонней направленности можно описать и различные проявления их нарушений в легкой, средней и тяжелой степени их выраженности. При этом мы должны оценивать соответствующие конституциональные особенности и, прежде всего, ориентироваться на оценку биографического «заднего плана» (фона). И еще одно замечание: описывая типологию личностной структуры и характера, мы должны отличать их от другой системы классификации личностных структур, среди которых преобладают психоаналитические данные и данные глубинной психологии. Их оценки носят фаталистический и неизменный характер, тогда как мы рассматриваем эти типы в рамках конституции или темперамента, что означает значительно меньшую степень однозначности и окончательности оценок. Автору импонирует именно такая точка зрения. Процесс образования моей личности не только отражает мою определенную соматическую конституцию, но и мои определенные установки, мое определенное поведение в мире моей жизни, то, как я строю свою биографию. То, что является фатальным, т. е. психофизическая предрасположенность, так сливается с окружением нашего детства и с личностью наших родителей, а также с правилами игры в данном обществе, что действительные границы образования нашей самости могут изменяться, т. е. не являются чем-то неизменным и привнесенным как данность. Таким образом, общую структуру личности мы можем рассматривать как частичный аспект всего человечества. В процессе последующего развития, первоначально заданного врожденными факторами, вследствие сверхвраждебных, ошибочных, отторженных или вытесненных аспектов нашего существования врожденные структуры могут изменяться или дополняться в пользу воображаемого единства, зрелости или завершенности в масштабах, которых нельзя добиться в одиночку. Мы рассматриваем здесь четыре общих основных установки и способы поведения в противопоставлении к условиям и взаимосвязям нашего существования, так же, как космический порядок противопоставлен кажущейся неуравновешенности. Сохранение основных понятий учения о неврозах при определении четырех типов структуры личности действительно и применимо в практических целях для определения так называемого психического здоровья. Эти понятия применимы также как для понимания вытекающего из биографии становления личности, так и для невротических вариантов развития, в связи с чем применение новых терминов и определений кажется нам излишним. Читатель скорее поймет сказанное, если общеупотребительные понятия шизоидии, депрессии и т д. будут использованы во всей их пластичности и образности. Я в этой книге избегаю делать часто встречающиеся различия между страхом и боязнью (Angst und Furcht). Для моей концепции это несущественно, так как неуверенность в правильном использовании обоих понятий в привычной речи исходит из следующих положений: мы говорим о страхе смерти в том же контексте, что и о боязни смерти, и не можем дифференцировать эти понятия без определенного насилия над собой. Обычно мы делаем различие меду боязнью (Furcht), связанной с чем-то определенным и конкретным, и страхом (Angst), носящим иррациональный, неконкретный характер. Быть может, более четкие различия существуют между понятиями «боязнь бога» (боязнь преступить божьи законы) и «страх божий». В связи со сказанным я сознательно отказываюсь от отделения страха от боязни. Эта книга предназначена для помощи в нашей индивидуальной жизни, она является посредником в понимании себя самого и других, в осмыслении первых жизненных шагов в нашем развитии. Книга призвана снова и снова приводить нас к пониманию того, как мы связаны друг с другом.

Поиск по сайту: