БЛАГОДАРНОСТИ 14 страница

– Мне кажется, говорить больше не о чем, – заявил Валленберг и снова двинулся дальше.

– Это пока еще никто не заболел БКЯ, – отозвалась она.

Он обернулся и окинул ее сочувственным взглядом.

– Доктор Харпер, можно дать вам совет?

– Какой?

– Живите своей жизнью.

«Я и живу, – думала Тоби, сердито глотая кофе в ординаторской. – Черт возьми, живу». Может, это и не та жизнь, о которой ей мечталось в юности, не та, которую она бы выбрала. Но мы не всегда вольны выбирать, иногда приходится считаться с обстоятельствами. У нас есть долг, обязательства.

Элен.

Тоби допила кофе и налила еще – черного и горячего. Это все равно что добавить еще кислоты в желудок, но сейчас ей необходим кофеин. Похороны Роби отняли большую часть дневного сна, она смогла урвать лишь несколько часов отдыха перед очередным дежурством. Было уже шесть утра, и она держалась почти на автомате, периодически разражаясь примитивными эмоциями. Гневом. Разочарованием. В данный момент она испытывала и то и другое, сознавая – когда дежурство закончится и спустя полтора часа она выйдет из больничных дверей, на смену одним заботам и тревогам придут другие.

«Живите своей жизнью», – посоветовал он. Той самой, которая у нее есть, той, что тяжким грузом легла на ее плечи.

Вчера вечером, переодеваясь перед сменой, она взглянула в зеркало и заметила, что некоторые ее волоски стали совсем белыми. Когда это произошло? Когда она миновала молодость и приблизилась к границе среднего возраста? И хотя никто не заметил бы этих волосков, она выдернула их, прекрасно понимая, что на их месте снова вырастут такие же белые. Меланоциты не восстанавливаются. Эликсира молодости не существует.

В 7.30 она наконец покинула отделение и остановилась на крыльце больницы, чтобы глотнуть утреннего воздуха. Воздуха, который не пахнул медицинским спиртом, дезинфектантами и остывшим кофе. День обещал быть чудесным. Туман уже поредел, открыв прогалины голубого неба. Уже от одной этой картины Тоби почувствовала себя лучше. Впереди четыре дня отдыха. А в следующем месяце вообще двухнедельный отпуск. Может, она оставит Элен на попечение Вики и уедет, чтобы отдохнуть по-настоящему. Гостиница на побережье. Горячий песок и холодные напитки. Может, даже небольшой роман. Тоби уже очень давно не спала с мужчиной. Она надеялась, что это произойдет с Двораком. В последнее время она много думала о нем, да так, что невольно заливалась краской. Со дня их совместного обеда они дважды разговаривали по телефону, но несовпадение расписаний затрудняло встречу.

А в последнем их разговоре его голос звучал отчужденно. Скованно.

«Неужели я уже успела его испугать?»

Она заставила себя выкинуть Дворака из головы. Лучше думать о незнакомых мужчинах и тропических красотах.

Тоби пересекла парковку и села в машину. «Я позвоню сегодня Вики, – думала она по дороге. – Если сестра не сможет или не захочет присмотреть за мамой, я найму кого-нибудь на неделю». К черту издержки! Тоби уже несколько лет копила деньги на пенсию. Пора начать их тратить, получать удовольствие уже сейчас.

Она свернула на свою улицу и почувствовала, как затрепыхалось сердце.

Перед ее домом стояли полицейский автомобиль и «скорая». Не успела Тоби подъехать к зданию, как «скорая», сорвавшись с места, с воем и сверканием унеслась прочь. Тоби поставила машину и вбежала в дом.

Стоявший в гостиной полицейский в форме писал что-то в блокноте.

– Что случилось? – спросила Тоби.

Полицейский взглянул на нее.

– Ваше имя, мэм?

– Я здесь живу. А что вы здесь делаете? Где моя мама?

– Ее только что отправили в больницу Спрингер.

– Несчастный случай?

– Нет, – прозвучал голос Джейн.

Тоби обернулась и увидела стоявшую в дверях Джейн.

– Я не могла ее добудиться, – сообщила она. – Вот и вызвала «скорую».

– Не смогли добудиться? Она хоть как-нибудь реагировала?

– Судя по всему, она не могла шевелиться. И говорить.

Джейн с полицейским обменялись взглядами, значение которых Тоби не поняла. Только потом ей пришло в голову: «А откуда здесь полиция?»

Она только попусту теряла время. Тоби развернулась было, собираясь уйти, поехать в больницу вслед за «скорой», но вдруг ее окликнул полицейский:

– Мэм! Если вы немного подождете, с вами побеседуют.

Тоби не обратила внимания на его слова и вышла из дома.

По пути к больнице она успела напридумывать самое худшее. Сердечный приступ. Инсульт. Элен в коме на искусственном дыхании. В окошке регистратуры сидела медсестра из дневной смены.

– Доктор Харпер…

– Где моя мама? Ее привезли на «скорой».

– Она во втором кабинете. Ее сейчас стабилизируют. Подождите, не ходите туда…

Тоби проскочила мимо нее и распахнула дверь кабинета.

Лица Элен не было видно за спинами колдующего над ней медперсонала. Пол Хокинс только что закончил интубацию. Сестра подвешивала к капельнице новую порцию препарата, в руках у другой позвякивали пробирки с кровью.

– Что случилось? – спросила Тоби.

Пол поднял глаза.

– Тоби, подожди в коридоре, ладно?

– Что случилось, в конце концов?

– Остановка дыхания. Сильная брадикардия, но пульс есть…

– Инфаркт?

– На ЭКГ не видно. Ждем результатов анализа на сердечные энзимы.

– Господи, Боже мой… – Тоби протиснулась к матери и взяла ее за руку. – Мама, это я.

Элен глаз не открыла, но шевельнула рукой, словно пытаясь отдернуть ее.

– Мама, все будет хорошо. О тебе позаботятся.

Вторая рука Элен задергалась, забилась на матрасе. Сестра быстро поймала ее запястье и зафиксировала его. Вид этой хрупкой руки, содрогающейся в капкане плотной манжеты, был для Тоби невыносим.

– Неужели обязательно так затягивать? – рявкнула она. – У нее синяк уже…

– Иначе капельница выскочит.

– Но вы ей циркуляцию перекрыли!

– Тоби, – проговорил Пол. – Пожалуйста, подожди за дверью. Мы контролируем ситуацию.

– Мама не знает никого из вас…

– Ты не даешь нам работать. Тебе придется выйти.

Тоби отступила от каталки и заметила, что все смотрят на нее. Она понимала, что Пол прав, она путалась под ногами и мешала им. Когда ей самой приходилось иметь дело с тяжелым больным, она никогда не позволяла членам семьи присутствовать в кабинете. Так же поступал и Пол.

– Я подожду там, – тихо произнесла она и вышла.

В коридоре ее поджидал какой-то человек. Чуть за сорок, на лице ни тени улыбки. Стрижка как у монаха.

– Доктор Харпер?

– Да.

То, как мужчина подошел, как оценивающе посмотрел на нее, подсказало Тоби, что он из полиции. Человек подтвердил это, показав жетон.

– Детектив Альпрен. Можно задать несколько вопросов о вашей матери?

– Это я хочу задать вам несколько вопросов. Откуда взялась полиция у меня в доме? Кто вас туда звал?

– Госпожа Нолан.

– С чего вдруг ей вызывать полицию, если нужна неотложка?

Детектив Альпрен указал на пустой кабинет напротив.

– Пойдемте туда, – предложил он.

Тоби в недоумении последовала за ним. Альпрен закрыл дверь.

– Как давно больна ваша мать? – осведомился он.

– Вы имеете в виду Альцгеймер?

– Я имею в виду нынешнее заболевание. Из-за которого она попала сюда.

Тоби покачала головой.

– Я пока даже не знаю, что с ней…

– У нее были другие хронические заболевания, помимо Альцгеймера?

– А почему вы задаете мне такие вопросы?

– Насколько я понимаю, ваша мать была больна всю последнюю неделю. Постоянная сонливость. Тошнота.

– Она выглядела немного уставшей. Я полагала, что это вирус. Какое-то желудочно-кишечное расстройство…

– Вирус, доктор Харпер? А вот мисс Нолан думает иначе.

Тоби уставилась на него, не понимая, о чем он говорит.

– Что вам сказала Джейн? Вы говорили, она вам звонила…

– Да.

– Я бы хотела с ней поговорить. Где она?

Он пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Госпожа Нолан упоминала некоторые травмы. Она сказала, что ваша мать жаловалась на ожоги рук.

– Они давным-давно зажили. Я рассказывала Джейн, как это произошло.

– А синяки на бедре? Они откуда взялись?

– Какие синяки? Я не знаю ни про какие синяки.

– По словам госпожи Нолан, она спрашивала вас об этом два дня назад. И вы не смогли объяснить.

– Что?

– Так вы можете объяснить происхождение этих синяков?

– Я хочу знать, какого дьявола она говорит подобные вещи, – возмутилась Тоби. – Где она?

Альпрен немного помолчал, разглядывая Тоби. Затем покачал головой.

– При данных обстоятельствах, доктор Харпер, – проговорил он, – госпоже Нолан не хотелось бы с вами общаться.

После компьютерной томографии Элен определили в отделение интенсивной терапии, а Тоби разрешили навестить ее. Первое, что она сделала, – откинула простыни и принялась искать синяки. Они действительно были – четыре пятнышка неправильной формы на внешней стороне левого бедра. Тоби недоверчиво смотрела на них, мысленно коря себя за слепоту. Когда и как они появились? Неужели Элен сама ударилась? Или это следы от чьей-то руки, неоднократно щипавшей тонкую кожу? Она набросила одеяло маме на ноги и некоторое время стояла, в немой ярости сжимая боковые поручни кровати, пытаясь не дать гневу затуманить рассудок. Но не могла отделаться от мысли: «Если это дело рук Джейн, я убью ее».

В окошко постучали, и вошла Вики. Ничего не говоря, она встала напротив Тоби.

– Она в коме, – пояснила Тоби. – Только что сделали томографию. Похоже, у нее обширное интрацеребральное кровоизлияние. Его невозможно дренировать. Нам остается лишь наблюдать. И ждать.

Вики продолжала молчать.

– Просто какое-то безумие с самого утра, – пожаловалась Тоби. – Эти синяки у мамы на ноге. Джейн заявляет полиции, что это моя работа. Дает им понять, что…

– Да, она мне сообщила.

Тоби недоуменно уставилась на сестру, поразившись ее холодному тону.

– Вики…

– На прошлой неделе я говорила тебе, что мама заболела. Я говорила, что ее тошнит. Но ты ничуть не обеспокоилась.

– Я думала, это вирус…

– Ты ведь так и не водила ее к врачу, правда? – Вики смотрела на Тоби так, словно разглядывала некое невиданное существо. – Я тебе не говорила, но Джейн звонила мне вчера. Она просила ничего тебе не говорить. Но она была встревожена.

– Что она сказала? Вики, что она сказала?

– Она сказала… – Вики судорожно вздохнула. – Она сказала, что обеспокоена происходящим. Когда она только устроилась на работу, она заметила синяки на маминых руках, словно ее грубо схватили и встряхнули. Эти синяки сошли, но на этой неделе появились новые, на бедре. Ты их видела?

– Ну, это ведь Джейн купает ее каждый день…

– Значит, ты их не видела? И даже не знала о них?

– Она меня о них не спрашивала!

– А об ожогах? Об ожогах у мамы на руках?

– Это же было давно! Мама схватила горячее блюдо, которое я вытащила из духовки.

– То есть ожог был?

– Это случайность! Брайан видел, как все это произошло.

– Хочешь сказать, это он виноват?

– Нет. Нет, я не хочу это сказать.

– Тогда кто виноват, Тоби?

Стоя над телом спящей матери, сестры испытующе глядели друг на друга.

– Я твоя сестра, – сказала Тоби. – Ты меня знаешь. Как ты можешь верить совершенно незнакомому человеку?

– Не знаю. – Вики нервно поправила волосы. – Я не знаю, чему верить. Просто хочу, чтобы ты мне рассказала, что на самом деле произошло. Я знаю, с мамой трудно иметь дело. Иногда она хуже ребенка, и нелегко…

– Что ты-то знаешь об этом? Ты никогда не предлагала помощи.

– У меня семья.

– Мама – это тоже твоя семья. Похоже, твой муж и детки не в состоянии это понять.

Вики вздернула подбородок.

– Ты снова запела старую песню о том, кто виноват. Кто больше страдает, кого нужно считать святой. Святая Тоби.

– Не смей!

– Так когда ты все-таки вышла из себя? Когда сломалась и начала ее бить?

Тоби отпрянула – она была настолько потрясена, что лишилась дара речи, настолько разозлилась, что даже не поверила своим ушам. Губы Вики дрожали, глаза наполнились слезами:

– О Боже, я не хотела…

Тоби развернулась и вышла из бокса. Она, не останавливаясь, выбралась из здания и села в машину.

Первый визит она решила нанести Джейн Нолан. Заглянув в записную книжку, лежавшую в сумочке, Тоби отыскала ее адрес. Бруклайн, к востоку от больницы Спрингер.

Проехав восемь километров, Тоби оказалась у нужного здания – двухквартирного дома под зеленой крышей, находившегося на голой, без единого деревца улице. На крыльце стояло несколько вазонов с засохшей, потрескавшейся землей и несколькими чахлыми стебельками. Плотно зашторенные окна не позволяли заглянуть внутрь.

Тоби позвонила в дверь. Никто не ответил. Она постучала, потом начала колотить в дверь. «Открой, черт возьми! Объясни, зачем ты со мной так поступаешь!»

– Джейн! – заорала она.

Из соседней двери опасливо показалась женская голова.

– Я ищу Джейн Нолан, – объяснила Тоби.

– Перестаньте долбить в дверь. Ее здесь нет.

– Когда она вернется?

– А вы кто?

– Я просто хочу понять, когда вернется Джейн.

– Откуда мне знать? Я уже давно ее не видела.

Дверь захлопнулась.

Тоби страшно хотелось запустить камень в окно Джейн. Последний раз треснув кулаком по двери, она вернулась в машину.

Тут-то она и осознала все по-настоящему. Кома Элен. Злобное отчуждение Вики. Она согнулась, пытаясь удержать себя в руках и не разрыдаться. Ненароком задетый автомобильный гудок заставил ее откинуться назад. Проходивший по улице почтальон остановился и недоуменно поглядел на нее.

Тоби тронулась с места. «Куда мне ехать? Куда?»

Она направилась к дому Брайана. Он поддержит ее. Брайан был у нее, когда Элен обожглась, он будет ее свидетелем, он единственный знает, как она была предана маме.

Однако Брайана дома не было, по словам его приятеля Ноэля, открывшего дверь, он будет на работе до половины пятого. Может, Тоби не откажется от кофе? Или выпить чего-нибудь? «Похоже, вам стоит присесть».

То есть он хотел сказать, что Тоби выглядит премерзко.

Она отказалась. За неимением других дел она поехала домой.

Полицейской машины уже не было. Трое соседей разговаривали, стоя на тротуаре перед ее домом. Увидев автомобиль Тоби, они обернулись и посмотрели на нее. Но когда она въехала на дорожку, ведущую к дому, они разошлись в разные стороны. Трусы. Почему бы просто не спросить, бьет ли она свою мать.

Тоби заскочила в дом и хлопнула дверью.

Тишина. Элен нет. Никто не бродит по саду, никто не смотрит мультфильмы.

Тоби села на диван и закрыла лицо руками.

– У меня будет девочка, – сказала Анни, нежно поглаживая одеяло на животе. – Я хочу, чтобы это была девочка. Понятия не имею, что делать с мальчиком. Не знаю, как его правильно воспитать. В наше время так трудно встретить мужчину, которого правильно воспитали.

Они лежали рядышком в темноте на кровати Анни. Комната освещалась лишь светом уличного фонаря. Время от времени к нему добавлялся движущийся косой свет фар проезжавших мимо автомобилей, и Молли удавалось мельком разглядеть лицо Анни, которая лежала на подушке, невозмутимо глядя в потолок. В постели рядом с Анни было тепло. Они сегодня постелили свежее белье; а до этого вместе сидели в прачечной самообслуживания, хихикая и листая старые журналы, пока все стиралось и сушилось. Теперь, когда Молли поворачивалась, она чувствовала запах стирального порошка. И запах Анни.

– Откуда ты знаешь, что будет девочка? – удивилась Молли.

– Ну, врач может сказать наверняка.

– Ты была у врача?

– Я не хотела возвращаться к тому. Мне там не понравилось.

– Так откуда тогда ты знаешь, что это девочка?

Анни снова принялась поглаживать живот.

– Просто знаю. Та медсестра, с которой я познакомилась, сказала: когда у матери такое чувство, по-настоящему сильное, она никогда не ошибается. Значит, это девочка.

– А я ничего про своего не чувствую.

– Может, для твоего еще слишком рано, Молли.

– Я вообще к нему ничего не чувствую. Знаешь, он пока, наверное, просто не кажется мне человеком. Как будто просто жир выпирает. Разве я не должна чувствовать любовь или что-то в этом духе? Ну, то есть, разве так не полагается?

Молли повернулась и посмотрела в лицо Анни, чей профиль выделялся на фоне тусклого уличного света.

– Что-то все-таки ты должна к нему чувствовать, – мягко возразила Анни. – Иначе зачем ты его оставила?

– Не знаю.

Молли почувствовала, как под одеялом Анни взяла ее за руку. Они лежали, сплетя пальцы и синхронно дыша.

– Я не знаю, что я делаю и зачем, – проговорила Молли. – Я что-то совсем запуталась. А потом, когда Роми избил меня, я так на него обиделась, что не стала выполнять его приказ. Поэтому я туда и не пошла. – Она помедлила и снова посмотрела на Анни. – А как это делают?

– Что делают?

– Ну, избавляются от ребенка?

Анни пожала плечами.

– Я только один раз такое делала. В прошлом году, когда меня Роми туда послал. Там были эти люди, все в синем. Они со мной не разговаривали, просто велели залезть на стол и помалкивать. Затем дали что-то вдохнуть, а потом я только помню, что проснулась. Уже снова похудевшая. Пустая…

– Это была девочка?

Анни вздохнула.

– Не знаю. Меня посадили в машину и снова отправили к нему.

Анни отпустила руку Молли, и это отстранение было не просто физическим. Она отдалилась, спряталась в свою раковину, где было место лишь для нее и ребенка.

– Молли, – сказала Анни после долгой паузы. – Знаешь, ты не должна тут оставаться.

Слова, пусть даже прозвучавшие очень мягко, нанесли сокрушительный удар.

Молли повернулась на бок, лицом к Анни.

– Что я сделала не так? Скажи мне, что?

– Ничего. Просто так больше продолжаться не может.

– Почему нет? Я буду тебе помогать. Буду делать все…

– Молли, я говорила, что ты можешь остаться на несколько дней. Прошло больше двух недель. Милая, ты мне нравишься и все такое, но господин Лоренцо, он заходил ко мне сегодня. Выговаривал мне, что у меня кто-то живет. Сказал, что в нашем договоре это не предусматривалось. Поэтому я не могу позволить тебе остаться. Здесь слишком мало места для двоих. А когда у меня появится ребенок…

– Но ведь до этого еще не меньше месяца.

– Молли, – голос Анни прозвучал ровнее и тверже. – Тебе надо найти себе квартиру. Я не могу оставить тебя здесь.

Молли повернулась к Анни спиной. «Я думала, мы можем стать семьей. Ты и твой ребенок. Я и мой. И никаких мужиков, подонков этих».

– Молли! С тобой все в порядке?

– Все отлично.

– Ведь ты меня понимаешь?

Молли устало дернула плечом:

– Наверное.

– Это же не прямо сейчас. Поживи еще несколько дней, подумай, куда пойдешь. Может, попробуешь еще раз позвонить маме.

– Ага.

– Она должна принять тебя. Она же твоя мама.

Не дождавшись ответа, Анни обняла Молли за талию. Тепло женского тела, округлый живот, прижатый к ее спине, наполнили Молли такой страстью, что она не могла сопротивляться порыву. Повернувшись к Анни лицом, она обняла ее за талию и притянула к себе, ощущая, что их животы прижались друг к другу, словно созревающие плоды. И внезапно она испытала огромное желание находиться в чреве Анни и быть тем ребенком, который скоро окажется в ее объятиях.

– Позволь мне остаться, – прошептала она. – Прошу тебя, позволь.

Но Анни твердо отстранила ее руки.

– Нельзя. Прости меня, Молли, но это невозможно. – Она отвернулась и отодвинулась на край кровати. – А теперь – спокойной ночи.

Молли лежала, не шевелясь. «Что я такого сказала? Что я сделала не так? Ну, пожалуйста, я буду делать все, что захочешь! Просто скажи мне, что!»

Она знала, что Анни не спит; над ними висела напряженная темнота. Молли чувствовала, что Анни свернулась в такой же тугой калачик, как и она сама.

Но ни одна из них не заговорила.

Ее разбудил стон. Сначала Молли подумала, что это последние обрывки странного сна: младенец плывет по пруду, издавая странные звуки. Лягушачьи. Она открыла глаза: ночь, и она все еще в постели Анни. Из-под двери в ванную пробивается свет.

– Анни! – окликнула она, но ответа не услышала.

Она повернулась и закрыла глаза, стараясь выбросить из головы эту полоску света.

Глухой удар заставил ее окончательно проснуться. Она села на кровати и вгляделась в темноту.

– Анни!

Ответа снова не последовало. Молли вылезла из постели и постучала в дверь.

– Ты в порядке?

Она повернула ручку и толкнула дверь, но та не открывалась – что-то ей мешало. Молли нажала посильнее и почувствовала, что препятствие понемногу сдвигается. Наконец она сумела заглянуть в образовавшуюся щель и сначала не поняла, что видит.

По полу струился ручей крови.

– Анни! – закричала она.

Навалившись на дверь и толкая ее изо всех сил, Молли все-таки ухитрилась отодвинуть ее настолько, чтобы протиснуться в ванную. Анни лежала на полу, упершись плечом в дверь, ее дешевая ночная рубашка задралась выше пояса. Сиденье туалета было забрызгано кровью, вода в самом унитазе тоже была темно-красной. Теплая струйка неожиданно вырвалась из промежности Анни, брызнув на босые пальцы Молли.

Она в ужасе попятилась и наткнулась на раковину.

«Господи, господи, господи!»

Хотя Анни лежала неподвижно, ее живот шевелился, извивался; под голой кожей дергался тугой комок.

Снова хлестнула кровь, растекаясь по линолеуму. Тепло этой крови, окропившей замерзшие ноги Молли, вывело ее из транса. Она заставила себя шагнуть через алую лужу к свернувшемуся на полу телу Анни. Нужно было вытащить ее из-за двери. Она схватила подругу за руку и потянула, однако ноги скользили по крови. Анни вдруг издала высокий, тихий звук – не то вой, не то всхлип, похожий на шипение воздуха, сочащегося из надувного шарика. Молли потянула сильнее, ей удалось немного протащить Анни по линолеуму. Упершись ногами в косяк, она сумела приподнять тело. Анни выскользнула из ванной.

Теперь Молли схватила ее за обе руки и потащила через порог. Затем зажгла в комнате свет.

Анни еще дышала, но глаза ее закатились, а лицо побелело.

Молли выскочила из комнаты, помчалась вниз и забарабанила в дверь квартиры на первом этаже.

– Помогите! – закричала она. – Пожалуйста, помогите!

Никто не отвечал.

Она выбежала из дома, нашла таксофон и набрала 911.

– Оператор.

– Мне нужна «скорая»! Она истекает кровью…

– Ваше имя и адрес?

– Меня зовут Молли Пикер. Адрес не знаю. Думаю, это Чартер-стрит…

– С какой улицей пересекается?

– Я не вижу! Она сейчас умрет…

– Вы можете назвать ближайший номер дома?

Обернувшись, Молли обшарила глазами дом.

– Десять-семьдесят шесть! Я вижу номер десять-семьдесят шесть!

– Где жертва? В каком она состоянии?

– В квартире наверху… она кровью весь пол залила…

– Мэм, я сейчас вызову «скорую». Если вы подождете на линии…

«Да пошли вы на хер», – подумала Молли. Оставив трубку болтаться на проводе, она кинулась обратно в дом.

Анни по-прежнему лежала на полу в спальне. Ее широко открытые глаза казались стеклянными и смотрели в никуда.

– Пожалуйста, не теряй сознание. – Молли схватила подругу за руку, но та не реагировала на прикосновение. И была совершенно холодной. Молли пригляделась: дыхание – совсем слабое – еще было заметно. «Дыши. Пожалуйста, дыши!»

Затем она отвлеклась на другое движение. Живот Анни приподнялся, словно какое-то неизвестное существо пыталось прорваться наружу. Из промежности хлынула кровь.

И появилось что-то еще. Розовое. «Ребенок».

Молли присела и раздвинула бедра Анни. Кровь, смешанная с водами, сочилась вокруг торчащей руки. По крайней мере Молли сначала подумала, что это рука. Но потом заметила, что у этой «руки» нет пальцев и вообще – кисти; это был какой-то розовый блестящий плавник, медленно болтавшийся взад-вперед.

Последовала еще одна схватка, последний выплеск вод и крови, и вслед за плавником выскользнуло тело. Взвизгнув, Молли отскочила.

Это был не ребенок.

Но существо было живым и двигалось, корчась в агонии. Других конечностей не было, только два розовых обрубка, торчавших из комка мяса, соединенного с пуповиной. Молли заметила клочья жестких черных волос, торчавший зуб и единственный глаз – не мигающий и без ресниц. Голубой. Размахивая плавниками, организм начал куда-то двигался, словно амеба в кровавом пруду.

Всхлипывая, Молли отползла на четвереньках как можно дальше, забилась в угол и, не веря своим глазам, наблюдала, как нечто борется за жизнь. Руки-весла задергались в хаотичных судорогах. Существо прекратило скользить и теперь тряслось мелкой дрожью. Потом наконец плавники замерли, и тело перестало трястись, но глаз был по-прежнему открыт и глядел на нее.

Еще один выплеск крови – вышла плацента.

Молли свернулась клубком, вжавшись лицом в колени.

Словно откуда-то издалека она услышала завывание. Вскоре в дверь забарабанили.

– Это «скорая»! Ау! Вы «скорую» вызывали?

– Помогите ей, – прошептала Молли и, всхлипнув, повторила громче: – Помогите ей!

Дверь открылась, и двое мужчин в униформе ворвались в квартиру. Они внимательно оглядели тело Анни, затем их взгляды переместились на кровавый след, который тянулся от ее бедер.

– Черт возьми, – проговорил один из них. – А это что за ерундовина?

Второй опустился на колени возле Анни.

– Она не дышит. Давай маску, подушку…

Послышалось шипение – один из санитаров принялся качать воздух в легкие Анни.

– Пульса нет. Не прощупывается.

– Ладно, поехали. Раз-два-три-четыре-пять, раз-два-три-четы-ре-пять…

Все происходящее казалось Молли ненастоящим – это было кино, телесериал. Какая-то актриса играет мертвую Анни. Ей в руку понарошку вонзают иголку. Кровь на полу – кетчуп. А это нечто – то, что лежит на полу неподалеку от нее…

– Пульса по-прежнему нет.

– ЭКГ – прямая линия.

– Зрачки?

– Не реагируют.

– Черт, не останавливайся.

Захрипела рация:

– Городская больница.

– Это девятнадцатый, – сообщил санитар «скорой помощи». – Белая женщина, лет двадцать с чем-то. Похоже, обильное вагинальное кровотечение, возможно, выкидыш. Кровь по виду свежая. Дыхания нет, пульса нет, зрачки фиксированы в средней позиции. Мы поставили капельницу, лактат Рингера. ЭКГ прямая. Мы сейчас проводим реанимацию, но пока без результата. Прекратить?

– Нет.

– Но ЭКГ…

– Стабилизируйте и везите.

Санитар выключил рацию и посмотрел на своего напарника.

– Что тут стабилизировать?

– Ставь трубку и вперед.

– А как начет… этого?

– Черт, я его трогать не собираюсь.

Молли по-прежнему смотрела телесериал с кетчупом вместо крови. Вот трубка вошла в горло актрисы, играющей Анни. Вот актер в роли санитара кладет ее на носилки с колесиками, продолжая ритмично надавливать на грудь.

Один из санитаров поглядел на Молли.

– Мы забираем ее в городскую больницу, – сообщил он. – Как зовут пациентку?

– Что?

– Звать ее как?

– Анни. Фамилию не знаю.

– Послушайте, не уходите из дома. Слышите? Вы должны оставаться здесь.

– Зачем?

– Полиция приедет поговорить с вами. Не уходите.

– Анни… А что будет с Анни?

– Позвоните в больницу и узнаете. Она будет там.

Молли слышала, как они тащили носилки вниз. Громыхнули колеса, переваливая через порог, потом коротко взвыла сирена, и «скорая» умчалась.

«Полиция приедет поговорить с вами».

До нее наконец дошел смысл этих слов. Ей не хотелось общаться с полицией. Они спросят ее имя и выяснят, что год назад ее арестовали за то, что приставала к полицейскому. Роми тогда вытащил ее из-под ареста и надавал оплеух за идиотское поведение.

«Полиция скажет, что все это моя вина. Так или иначе, они все свалят на меня».

Дрожа, она вскочила на ноги. Существо все еще лежало там, поблескивая, только голубой глаз стал сухим и тусклым. Молли обошла его, стараясь не наступать в кровь, и подошла к комоду. В верхнем ящике лежали деньги, деньги Анни, которые ей теперь уже не понадобятся. Это Молли поняла из слов санитаров. Анни мертва.

Она вытащила рулончик двадцатидолларовых банкнот. Затем быстро переоделась в вещи Анни – брючки-стретч с эластичной вставкой на животе и широкую футболку с надписью «О, крошка!». Затем надела черные кроссовки. Накинув громадный дождевик Анни, она запихнула наличные в ее сумочку и быстро вышла из квартиры.

Молли успела перейти на другую сторону улицы и уже оттуда увидела подъехавшую к дому полицейскую машину, на которой сверкал синий проблесковый маячок. В дом вошли два полицейских. Несколько секунд спустя их силуэты появились в окне.

Они разглядывали это существо. Пытались понять, что это такое.

Один из полицейских подошел к окну и выглянул на улицу.

Молли нырнула за угол и побежала. Она бежала, пока вконец не запыхалась и не сбилась с ног. Она заскочила в какую-то дверь и опустилась на ступени. Сердце готово было выпрыгнуть – Молли чувствовала, как оно трепыхается где-то в горле.

Поиск по сайту: