АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

БЛАГОДАРНОСТИ 16 страница

Читайте также:
  1. DER JAMMERWOCH 1 страница
  2. DER JAMMERWOCH 10 страница
  3. DER JAMMERWOCH 2 страница
  4. DER JAMMERWOCH 3 страница
  5. DER JAMMERWOCH 4 страница
  6. DER JAMMERWOCH 5 страница
  7. DER JAMMERWOCH 6 страница
  8. DER JAMMERWOCH 7 страница
  9. DER JAMMERWOCH 8 страница
  10. DER JAMMERWOCH 9 страница
  11. II. Semasiology 1 страница
  12. II. Semasiology 2 страница

Альпрен, которого совершенно не смущало столь неприятное зрелище, подошел к столу.

– Пришли результаты анализа, – сообщил он. – Как вы там его называли?

– Высокоэффективная жидкостная хроматография.

– Ага. Ну, так вот. Мне только что звонил лаборант из больницы. Результат положительный.

Дворак на миг застыл. Сделав над собой усилие, он продолжил накладывать стежки. «Интересно, Альпрен это заметил?» – пронеслось в его голове.

– И что это значит?

Дворак продолжал сосредоточенно трудиться, не поднимая глаз.

– Это тест на присутствие 7-гидроксиварфарина.

– И что это?

– Одна из производных варфарина.

– И что это?

Дворак завязал узелок и взял другую нитку.

– Лекарство, изменяющее свертываемость крови. Оно может приводить к повышенной кровоточивости. Обширным кровоизлияниям.

– Например, в мозг? Как у госпожи Харпер?

Дворак помедлил.

– Да. Это может также объяснить синяки у нее на ногах.

– Значит, вот почему вы предложили этот анализ?

– Доктор Стейнглас говорил мне об аномальном протромбиновом времени. Отравление варфарином – это дифференциальный диагноз.

Альпрен деловито записывал услышанное, одновременно задавая следующий вопрос:

– А откуда его берут, этот варфарин?

– Он содержится в некоторых видах крысиного яда.

– Чтобы они умирали от кровопотери?

– Требуется некоторое время, чтобы достичь эффекта. Но в конце концов у них случается внутреннее кровоизлияние.

– Очаровательная картина. Откуда еще можно взять варфарин? И снова Дворак не спешил с ответом. Ему не хотелось продолжать этот разговор, не хотелось размышлять о причинах.

– Он входит в состав лекарства, которое называется кумадин и продается по рецепту. Используется для разжижения крови.

– Выдается только по рецепту?

– Да.

– Значит, должен быть врач, который его выпишет, и аптека, где его выдадут.

– Верно.

Ручка забегала по бумаге еще быстрее.

– Значит, надо проработать еще и это.

– Что?

– Местные аптеки. Кто приходил к ним с рецептами на кумадин, а также имена врачей, его назначавших.

– Это довольно распространенное назначение. Множество врачей выписывают этот препарат.

– А я ищу совершенно определенное имя. Доктор Харпер.

Дворак опустил иглодержатель и посмотрел на Альпрена.

– Почему вы сосредоточились только на ней? А как насчет сиделки ее матери?

– У Джейн Нолан безупречный послужной список. Мы проверяли три места ее прежней работы. И не забывайте, это она позвонила нам и подняла вопрос о жестоком обращении.

– Возможно, чтобы прикрыть собственную задницу.

– Взгляните на это с позиции доктора Харпер. Она симпатичная женщина, однако у нее нет ни мужа, ни собственной семьи. Возможно, она даже ни с кем не встречается. Она прикована к пожилой слабоумной матери, которая никак не хочет на тот свет. Затем у нее начинаются неприятности на работе, и стресс возрастает.

– И приводит к попытке убийства? – Дворак покачал головой.

– Правило номер один: прежде всего ищи в семье.

Дворак завязал последний узелок и отрезал нитку. Посмотрев на зашитое тело, Альпрен с отвращением фыркнул:

– Боже! Настоящий Франкенштейн.

– Это будет под костюмом. Даже нищему позволено достойно выглядеть в гробу. – Дворак снял халат и перчатки и пошел к раковине мыть руки. – А как насчет случайного отравления? У ее матери был Альцгеймер. Неизвестно, что она могла запихнуть себе в рот. В доме мог быть крысиный яд.

– Который дочь могла преднамеренно оставить так, чтобы мать его нашла. Правильно.

Дворак продолжал мыть руки.

– Интересно, что доктор Харпер отказывается говорить со мной без своего адвоката, – заметил Альпрен.

– В этом нет ничего подозрительного. Вполне разумно.

– Да, только это заставляет задуматься.

Дворак вытер руки, не глядя на Альпрена, не смея взглянуть на него. «Я не должен комментировать его расследование, – думал Дворак. – Я недостаточно посвящен. И мне совсем не хочется выстраивать дело против Тоби Харпер». Хотя этим-то ему и придется заниматься, этого требует его работа. Проверять улики. Делать логические выводы.

Ему не нравилось то, о чем свидетельствовали улики.

Пожилая женщина явно была отравлена, но произошло это случайно или преднамеренно, определить невозможно. Дворак не верил, что в этом виновата Тоби. Или просто отказывался верить? Неужели он утратил объективность только потому, что она была ему симпатична?

Прошлым вечером он боролся с искушением перезвонить ей. Он дважды брался за трубку, но затем снова клал ее, напоминая себе, что не может обсуждать улики с вероятным подозреваемым. Сегодня утром она сама пыталась дозвониться ему. Он отгородился секретаршей, попросил заворачивать все звонки Тоби. Ему было противно, однако выбора не оставалось. Как ни была уязвима и беззащитна сейчас Тоби, он не мог предложить ей утешение.

После ухода Альпрена Дворак вернулся в лабораторию. Коробки с препаратами были сложены на столе и ожидали описания. Эту тихую одинокую работу Дворак любил. Он целый час сидел, склонившись над микроскопом, отгородившись от всего мира. Тишину нарушало только позвякивание стекол. Отшельник в своей келье, отгородившийся от всего света. Обычно ему нравилось работать в уединении, но сегодня он чувствовал себя несчастным и разбитым и не мог сосредоточиться.

Он посмотрел на свой палец, где остался крошечный шрам от лезвия скальпеля. Напоминание о том, что и он смертен, что мелкие на первый взгляд события могут привести к катастрофе. Можно не вовремя спуститься с тротуара. Сесть не на тот самолет. Перед сном выкурить в постели сигарету. Призрак смерти постоянно следит за нами, все время ждет своего часа. Дворак смотрел на шрам и представлял, как распадаются его нейроны, доведенные до самоубийства полчищами чужеродных прионов.

И ничего нельзя поделать – только сидеть и ждать появления симптомов. Год, от силы два. А потом наступит освобождение. Жизнь снова к нему вернется.

Он закрыл коробку со стеклами и уставился на пустую стену перед собой. «А когда вообще у меня была настоящая жизнь?»

Дворак задумался, не слишком ли поздно начать ее.

Ему сорок пять, бывшая жена счастливо вышла замуж, единственный сын уже начал обретать самостоятельность. Последний отпуск шесть месяцев назад Дворак провел один, путешествуя по Ирландии, от паба к пабу, наслаждаясь случайными знакомствами, впрочем, короткими и поверхностными. Он не считал, что испытывает потребность в компании до тех пор, пока однажды не заехал в какую-то деревушку на западе страны и не обнаружил, что единственный местный паб закрыт. Стоя на пустынной дороге в незнакомом населенном пункте, он испытал такое неожиданное и глубокое отчаяние, что забрался в машину и махнул прямиком в Дублин.

И сейчас, пялясь на пустую стену, он ощущал приближение такого же отчаяния.

Зажужжал интерком. Дворак вскочил и схватил трубку.

– Да!

– Вам звонят сразу двое. На первой линии Тоби Харпер. Хотите, чтобы я снова ее отправила?

Ему потребовалась вся сила воли, чтобы сказать:

– Передайте, что я не могу ответить. И неизвестно, когда смогу.

– Другой звонок от детектива Шиэна, по второй линии.

Дворак нажал на кнопку второй линии.

– Рой?

– У нас есть еще кое-что по этому мертвому ребенку. Или как его там назвать, – сообщил Шиэн. – Вы помните ту девушку, которая вызвала «скорую»?

– Молли Пикер?

– Да. Мы нашли ее.

 

 

– Извините, но доктор Дворак не может сейчас ответить.

Тоби повесила трубку и расстроенно взглянула на часы. Она целый день пыталась дозвониться Дэниелу, но все ее звонки отклонялись. Она знала, что полиция готовит какое-то дело против нее и, если бы ей удалось поговорить с Двораком, Тоби смогла бы убедить его по-дружески рассказать об уликах.

Но он не хотел отвечать на ее звонки.

Отойдя от поста медсестер, она приблизилась к боксу, где лежала мама. Тоби стояла у окошка, наблюдая за тем, как поднимается и опускается грудная клетка Элен. Кома развивалась, и у пациентки уже не было самопроизвольного дыхания. Последняя томография показала новое кровоизлияние, и вставал вопрос о кровоизлиянии в варолиев мост. Возле кровати, устанавливая капельницу, хлопотала медсестра. Почувствовав взгляд, она обернулась и увидела Тоби. А потом снова отвернулась – чересчур поспешно. Сестра как будто не узнала ее и даже не удостоила кивка – эти факты говорили сами за себя. Служащие больше не доверяли Тоби. Никто не доверял.

Она вышла из больницы и села в машину, но мотор заводить не стала. Она не знала, куда ехать. О доме даже и речи быть не могло – слишком тихо, слишком пусто. Четыре часа – слишком рано для ужина, даже если бы у нее был аппетит. Сбитый суточный ритм все еще давал о себе знать, несмотря на попытку перейти на дневное расписание, и Тоби не могла сказать заранее, когда проснется голод или навалится усталость. Единственное, что она знала наверняка, – в голове у нее туман, и все идет наперекосяк. Вся ее жизнь, так хорошо организованная, теперь полностью и безвозвратно рухнула.

Тоби открыла сумочку и достала резюме Джейн Нолан. Она все время таскала его с собой, собираясь обзвонить всех четырех прежних нанимателей Джейн, порасспрашивать их – может, они проговорятся, что их «превосходная» сиделка не такое уж совершенство. Она уже поговорила по телефону с тремя директорами домов престарелых, и все давали Джейн блестящие оценки.

«Пусть их она обдурила. Но я-то знаю правду».

Единственный работодатель, с кем она еще не говорила, – дом престарелых «Уэйсайд», расположенный всего в нескольких километрах отсюда.

Она завела машину.

– Мы бы с распростертыми объятиями приняли Джейн обратно, – заверила главная медсестра Дорис Мэйкон. – Из всех наших служащих пациенты любили ее больше всего.

В доме престарелых «Уэйсайд» было время ужина, и тележки с едой только что прогремели в столовую. Пациенты с различным состоянием сознания сидели за четырьмя длинными столами и почти не разговаривали. Слышны были только голоса сестер, разносивших подносы: «Вот ваш ужин, дорогая. Вам помочь завязать салфетку? Давайте-ка я нарежу вам мясо…»

Дорис оглядела седоголовое собрание и пояснила:

– Они так привязываются к некоторым сестрам. Знакомый голос, приветливое лицо – это для них все. Когда сестра уходит, некоторые из наших пациентов буквально облачаются в траур. Ни у кого из них нет семьи, так что мы становимся для них родными.

– Значит, с Джейн они ладили.

– Абсолютно. Если вы думаете нанимать ее, вам просто посчастливилось. Мы очень жалели, что она ушла от нас ради работы в «Оркутте».

– «Оркутт»? Этого нет у нее в резюме.

– Я знаю, что она проработала у них по крайней мере год, после того как ушла от нас.

Тоби развернула листок с резюме.

– Этого здесь нет. После вас тут указан дом престарелых «Гарден-Гров».

– А, это часть сети «Оркутт». Группа пансионов, принадлежащих одной корпорации. Если вы работаете в «Оркутте», вас могут распределить в одно из их учреждений.

– А сколько их?

– Может, с десяток? Точно не знаю. Но они – одни из наших главных конкурентов.

«"Оркутт", – подумала Тоби. – Почему это название кажется знакомым?»

– Я не знала, что Джейн вернулась в Массачусетс искать работу, – проговорила Дорис. – Жаль, что она не позвонила нам.

Тоби перевела взгляд на главную медсестру.

– Она уезжала из штата?

– Несколько месяцев назад. Она прислала открытку из Аризоны, писала, что выходит замуж. И не работает. Это последние новости, которые дошли до нас. Видимо, она вернулась. – Дорис посмотрела на Тоби с любопытством: – Если вы собираетесь ее нанять, почему бы не спросить ее саму? Она пояснит резюме.

– Я просто хочу подстраховаться, – солгала Тоби. – Я хочу взять ее, но что-то меня беспокоит. Это из-за мамы, она-то не может о себе позаботиться. Приходится осторожничать.

– Ну, за Джейн я могу ручаться. Она потрясающе внимательна к пациентам. – Дорис подошла к одному из столов и положила руку на плечо одной из старушек. – Мириам, дорогая, ты ведь помнишь Джейн, верно?

Женщина улыбнулась, поднеся ложку картофельного пюре к беззубым деснам:

– Она возвращается?

– Нет, дорогая. Я просто хочу, чтобы ты сказала этой даме, нравилась ли тебе Джейн.

– Я люблю Джени. Она так давно не приходила ко мне.

– Милая, она же уехала.

– И малышка! Интересно, она ведь уже выросла. Скажите ей, чтобы возвращалась.

Дорис выпрямилась и посмотрела на Тоби:

– Я бы назвала это прекрасной рекомендацией.

Вернувшись в машину, Тоби некоторое время разочарованно глазела на торпеду. Почему никто не разглядел истину? Бывшие пациенты Джейн любят ее. Бывшие работодатели тоже. Она прекрасная женщина, просто святая.

«А я стала дьяволом».

Она потянулась к зажиганию и уже готова была повернуть ключ, но тут вдруг вспомнила, где слышала название «Оркутт».

От Роби Брэйса. В тот вечер, в архиве Казаркина Холма, он сказал, что в их здании располагается центральное хранилище документов всех остальных домов престарелых компании «Оркутт».

Тоби вылезла из машины и пошла обратно.

Дорис Мэйкон нашлась на сестринском посту – разбирала листки с назначениями. Она явно удивилась, снова увидев Тоби.

– У меня еще вопрос, – сказала Тоби. – Та женщина в столовой. Она говорила про ребенка. У Джейн был ребенок?

– Дочка. А что?

– Она ни разу не упоминала о… – Тоби замолчала, мысли разбегались в разные стороны.

Неужели с тех пор ребенок умер? И был ли он вообще? Или Джейн просто не стала признаваться, что у нее есть дочь? Дорис озадаченно посмотрела на Тоби.

– Простите, а это имеет отношение к вопросам трудоустройства?

«Почему Джейн никогда не говорила о ребенке?»

Внезапно Тоби осенило:

– Как она выглядит?

– А разве вы с ней не беседовали? Вы же сами ее видели…

– Как она выглядит?

Опешив от резкого тона, Дорис несколько секунд молча смотрела на посетительницу.

– Она… э-э… она совершенно обычная. Ничего особенного.

– Какого она роста? Какого цвета у нее волосы?

Дорис встала.

– У нас есть групповая фотография, мы делаем такие каждый год. Я вам ее покажу.

Она повела Тоби по коридору, где в рамочках висели фотографии, под каждой стояла дата съемки. Первые были сделаны еще в 1981 году – наверное, в год открытия «Уэйсайда». Дорис остановилась перед цветным снимком двухлетней давности и внимательно вгляделась в лица.

– Вот, – сказала она, указав на женщину в белой униформе. – Это Джейн.

Тоби всмотрелась в лицо на снимке. Женщина стояла с левого края; пухлощекое лицо улыбалось, форменная шапочка топорщилась над массивным полным телом.

Тоби покачала головой:

– Это не она.

– Могу вас уверить, – возразила Дорис. – И наши пациенты подтвердят. Это точно Джейн Нолан.

– Мы подобрали девчонку в Норт-энде, – сообщил патрульный. – Свидетели видели, как ее бил какой-то парень, пытаясь затащить в машину. Она истошно орала, и они остановились, чтобы помочь. Мы приехали раньше других полицейских. Девчонка сидела на тротуаре с подбитым глазом и рассеченной губой. Она сказала, что ее зовут Молли Пикер.

– А что за парень бил ее?

– Наверное, сутенер. Она не сказала. А он смылся.

– Где она сейчас?

– Сидит в машине. Не захотела идти сюда. И разговаривать не желает. Хочет только, чтобы ее выпустили на улицу.

– Чтобы сутенер снова отлупил ее?

– У нее умишка – с гулькин нос.

Они вышли через главный вход на Олбани-стрит. Дворак вздохнул. Ничего хорошего от предстоящего разговора он не ожидал. Угрюмый подросток, да еще необразованный, был плохим источником медицинской информации. Девчонка не арестована и может в любое время уйти, впрочем, она, возможно, об этом не знает. Разумеется, он не собирался просвещать Молли, во всяком случае до тех пор, пока есть возможность порасспросить ее. Пусть даже она и не семи пядей.

Патрульный указал на машину, где на переднем сиденье ждал его напарник. На заднем же, съежившись под просторным плащом, ютилась девушка с тонкими русыми волосами и разбитой губой. Она крепко сжимала дешевую лакированную сумочку.

Полицейский открыл заднюю дверь:

– Может, выйдете, мисс? Это доктор Дворак. Он хочет поговорить с вами.

– Не нужен мне доктор.

– Он медэксперт.

– Не нужно мне экспертов.

Дворак наклонился и улыбнулся ей.

– Привет, Молли. Мы с тобой пойдем внутрь, поговорим. Здесь, на улице холодно, правда же?

– Не будет, если дверь закроете.

– Я могу ждать хоть целый день. Мы можем поговорить сейчас – или среди ночи. На твое усмотрение.

Он стоял и смотрел на девчонку. Ему было интересно, когда ей надоест выдерживать взгляды. Трое мужчин наблюдали за ней – двое полицейских и Дворак, – не говоря ни слова.

Молли тяжело вздохнула и недовольно фыркнула.

– У вас туалет есть?

– Конечно.

– Мне жутко туда надо.

Дворак отступил в сторону:

– Я покажу.

Она выкарабкалась из машины, непомерно большой плащ тащился за ней гигантским шлейфом. Лишь когда она выпрямилась, Дворак обратил внимание на ее живот. Она была беременна. Месяцев шесть, не меньше, решил он.

Девушка заметила его взгляд.

– Ну да, залетела, – огрызнулась она. – И что?

– Думаю, нам лучше пройти внутрь. Беременной даме лучше присесть.

Она зыркнула на него – «это шутка, верно?» – и пошла в здание.

– Милая девчушка, – проворчал полицейский. – Нам покараулить?

– Можете ехать. Когда закончим, я просто посажу ее в такси.

Девушка ждала Дворака у самой двери.

– Ну и где туалет?

– Наверху, рядом с моим кабинетом.

– Так пошли. Мне пописать надо.

Пока они ехали в лифте, Молли молчала; судя по сосредоточенному лицу, все ее внимание сейчас было приковано к мочевому пузырю. Дворак ждал ее снаружи, в комнате отдыха персонала. Она не торопилась, вышла только через десять минут, от нее пахло мылом. Девушка умылась, и распухшая губа пугающе багровела на бледном лице.

Он провел ее в свой кабинет и закрыл дверь.

– Присаживайся, Молли.

– Это надолго?

– Зависит от того, поможешь ли ты мне. Знаешь ли что-нибудь. – Он снова указал на кресло.

Она неохотно села, завернувшись в плащ как в мантию и упрямо выпятив посиневшую нижнюю губу.

Дворак стоял, прислонившись к столу, и смотрел на нее.

– Два дня назад ты звонила в «скорую», твой голос записан оператором.

– Не знала, что вызвать «скорую» – преступление.

– Когда бригада приехала, она обнаружила женщину, умирающую от кровопотери. Ты была с ней в квартире. Что произошло, Молли?

Девушка молчала, понурив голову; жидкие волосенки сползли на лицо.

– Я ни в чем тебя не обвиняю. Мне просто нужно знать.

Девушка упорно не смотрела на Дворака. Обхватив себя руками, она принялась раскачиваться в кресле.

– Я не виновата, – прошептала Молли.

– Знаю.

– Я хочу уйти. Можно мне просто уйти?

– Нет, Молли. Сначала нам надо поговорить. Ты можешь на меня взглянуть?

Она не хотела. Девушка продолжала сидеть, опустив голову, словно встретиться с ним взглядом значило каким-то образом проиграть.

– Почему ты не хочешь поговорить?

– А с чего мне хотеть? Я вас не знаю.

– Тебе не нужно меня бояться. Я не полицейский, я врач.

Его слова произвели совсем не то впечатление, которого он ожидал. Молли еще глубже вжалась в кресло и задрожала. Дворак не мог понять эту девушку. Она казалась ему абсолютной инопланетянкой. Как и все подростки. Он не знал, что делать дальше.

На его столе зажужжал интерком.

– Пришла доктор Тоби Харпер, – сообщила секретарша.

– Я занят.

– Думаю, она не уйдет. Она твердо намерена подняться к вам.

– Послушай, я действительно не могу с ней сейчас разговаривать.

– Сказать ей, чтобы подождала?

Он вздохнул.

– Хорошо. Пусть подождет. Но я освобожусь нескоро.

Дворак снова повернулся к Молли Пикер, раздраженный как никогда. Одна женщина жаждет поговорить с ним, другая отказывается произнести даже слово.

– Молли, – снова начал он. – Мне нужно поговорить с тобой о твоей подруге, Анни. Той женщине, которая умерла. Она принимала наркотики? Или какие-то лекарства?

Девушка пожала плечами и сжалась в комочек.

– Это очень важно. У нее был сильно деформированный плод. Мне нужно знать, что могло к этому привести. Это жизненно важно для других беременных женщин, Молли!

Ее затрясло. Сначала Дворак не понял, что происходит. Он думал, она дрожит от холода. Затем девушка повалилась вперед, ударившись головой об пол. Руки и ноги подергивались, а все тело содрогалось в конвульсиях.

Дворак опустился на колени рядом с ней, отчаянно пытаясь ослабить сдавивший ее шею плащ, но Молли колотило очень сильно. Наконец ему удалось расстегнуть воротник. Судороги все не прекращались, лицо побагровело, глаза закатились. «Что мне делать? Я патолог, а не врач „скорой“…»

Он вскочил и нажал на кнопку интеркома.

– Мне нужна доктор Харпер! Пришлите ее ко мне, сейчас же!

– Но вы вроде сказали…

– Мне нужна срочная медицинская помощь!

Он вернулся к Молли. Конвульсии стихли, но ее лицо все еще оставалось багрово-красным, а на лбу вздулась шишка из-за удара об пол. «Не дай ей задохнуться. Поверни ее на бок».

Заученные в университете уроки все же пробились сквозь панику. Он опустился к девушке и быстро повернул на левый бок, слегка наклонив ее лицо вниз. Если ее вырвет, содержимое желудка не попадет в легкие. Дворак прощупал пульс – частый, но жесткий. Она продолжала дышать.

«Так, ладно. Доступ воздуха есть. Дыхание есть. И кровообращение. Что еще?»

Дверь в кабинет открылась. Он взглянул на вошедшую Тоби Харпер. Ее взгляд сразу переместился на девушку; она опустилась на колени.

– Что случилось?

– У нее какой-то припадок…

– Что у нее? Эпилепсия?

– Не знаю. Пульс есть, дыхание тоже.

Тоби посмотрела на шишку.

– Когда она ударилась?

– Когда начался приступ.

Тоби сдернула плащ, чтобы осмотреть тело. За краткой паузой последовало испуганное:

– Она беременна!

– Да, и я не знаю, как давно.

– Вы вообще что-нибудь о ней знаете?

– На учете в полиции. Проститутка. Сегодня ее избил сутенер. Вот все, что мне известно.

– У вас есть аптечка? – спросила Тоби.

– В ящике стола…

– Несите.

Шевельнув головой, девушка застонала.

Пока Тоби перетряхивала аптечку в поисках нужных инструментов, Дворак высвободил руку Молли из рукава. Она открыла глаза, посмотрела на него и попыталась вырваться.

– Спокойно, – сказал он. – Все в порядке.

– Оставьте ее, – велела Тоби. – Постиктальное состояние, замутненное сознание. Вы ее пугаете.

Дворак выпустил тщедушную ручку и отодвинулся.

– Все хорошо, милая, – промурлыкала Тоби. – Посмотри на меня. Я рядом.

Девушка перевела взгляд на склонившуюся над ней Тоби.

– Мама, – пробормотала она.

Тоби заговорила тихо и мягко:

– Я не сделаю тебе больно. Только посвечу немного в глазки, ладно?

Девушка продолжала смотреть на нее словно с удивлением. Тоби направила фонарик на зрачки.

– Одинаковые, реагируют. Подвижность конечностей сохранена.

Тоби потянулась к сфигмамонометру. Девушка слабо заскулила в знак протеста, когда манжета обхватила ее руку, однако продолжала смотреть на Тоби; похоже, это ее успокаивало.

Тоби нахмурилась, когда стрелка сфигмамонометра медленно поползла вниз. Она быстро спустила давление в манжете и отстегнула ее.

– Ей нужно в больницу.

– Городская – прямо через дорогу.

– Давайте отнесем ее в их неотложку. У нее давление двести десять на сто тридцать, и она беременна. Думаю, этим и объясняется припадок.

– Эклампсия?

Тоби коротко кивнула и закрыла саквояж.

– Вы можете донести ее?

Дворак наклонился и подхватил девушку на руки. Несмотря на беременность, она была хрупкой и почти ничего не весила. Хотя, возможно, он был накачан адреналином и потому не ощущал тяжести. Тоби двинулась вперед, открывая двери, и в конце концов через главный вход они вышли на Олбани-стрит.

Когда они переходили улицу, между зданиями бесновался ветер, швыряя пыль в лицо. Девушка на руках Дворака дергалась, ее плащ хлестал его по ногам, волосы застилали лицо, но ему удалось доплестись до противоположного тротуара и подняться по пандусу к входу в отделение неотложной помощи. Двойные двери разъехались.

Медбрат в окошке регистратуры поднял глаза и увидел Дворака с девушкой на руках.

– Что случилось?

– Беременная женщина, – ответила подоспевшая Тоби. Она рылась в дешевенькой сумочке Молли, пытаясь отыскать удостоверение личности. – Судороги, сейчас в постиктальном состоянии. Давление двести двадцать на сто тридцать.

Медбрат все понял и сразу послал за каталкой.

Укол иглы пробудил Молли. Она заметалась, пытаясь вырваться из державших ее рук, но их было слишком много, они поймали ее, мучили ее. Она не помнила, как оказалась в этом ужасном месте, не знала, чем провинилась, чем заслужила это наказание. «Простите, если я что-то не так сделала, простите. Пожалуйста, не делайте мне больно!»

– Черт, вену проткнул! Киньте мне другую, восемнадцатую…

– Попробуй другую руку. Похоже, там хорошая вена.

– Тебе придется придержать ее. Она все время дергается.

– Приступ?

– Нет, дерется…

Руки схватили ее лицо, голос скомандовал:

– Мисс, вы должны лежать спокойно. Нам надо поставить капельницу!

Панический взгляд Молли выхватил лицо человека, глядевшего на нее. Человек в голубом. Стетоскоп змеей обвивал его шею. Мужчина со злыми глазами.

– Она все еще не в себе, – пояснил он. – Просто введите капельницу.

Другая пара рук схватила ее за предплечье, прижала к матрасу. Молли попыталась вывернуться, но руки только сильнее прижали ее, щипали и выкручивали кожу. И снова укол. Молли взвизгнула.

– Есть! Подсоединяй. Давай, давай.

– Как быстро капать?

– Пока на полную. Мне нужно пять миллиграммов гидролазина. Дадим магнезию. И возьмите кровь на анализы.

– Док, боль в груди, только что привезли.

– Какого хрена меня не оставят в покое?

Опять игла, опять укус боли. Молли дернулась на каталке. Что-то грохнулось на пол и рассыпалось.

– Черт возьми, не лежится ей!

– Нельзя ее успокоить?

– Нет, нам нужно следить за психическим состоянием. Заговорите ее.

– Пытались.

– Приведите ту женщину. Ту, которая доставила ее. Может, она ее утихомирит.

Молли дергалась в своих оковах, голова раскалывалась, каждый звук отдавался новым взрывом боли. Пулеметные очереди голосов, лязг металлических ящиков.

«Уходите, уходите, уходите».

Затем ее кто-то позвал, и рука нежно легла на ее волосы.

– Молли, это я. Доктор Харпер. Все в порядке. Все хорошо.

Молли вгляделась в лицо женщины, оно было знакомым, хотя девушка не могла вспомнить, где его видела. Знала только, что это лицо не связано с болью. Эти спокойные глаза внушали чувство безопасности.

– Тебе нужно лежать неподвижно, Молли. Я знаю, что больно, все эти иголки. Но тебе пытаются помочь.

– Простите, – шепнула Молли.

– За что?

– За то, что я сделала что-то плохое. Я не помню.

Женщина улыбнулась.

– Ничего плохого ты не совершала. Сейчас тебе сделают укольчик, ладно? Раз – и все.

Молли закрыла глаза и подавила всхлип, когда игла вошла в ее руку.

– Ну вот, умничка. Теперь все. Больше никаких иголок.

– Обещаете?

Пауза.

– Я не могу этого обещать. Но с этой минуты никто не будет тебя колоть без предупреждения, договорились? Я им скажу.

Молли потянулась к руке женщины:

– Не уходите…

– Все будет хорошо. Эти люди о тебе позаботятся.

– Но их я не знаю. – Она в упор смотрела на женщину; наконец та кивнула.

– Побуду здесь, сколько смогу.

Послышался другой голос. Женщина отвернулась к говорившему, затем снова посмотрела на Молли.

– Нам нужно побольше узнать о твоем здоровье. У тебя есть врач?

– Нет.

– Принимаешь какие-нибудь лекарства?

– Нет. А, да. Там, в сумке.

Молли услышала щелчок расстегиваемой сумочки и громыхание таблеток во флаконе.

– Эти, Молли?

– Да. Я пью одну, когда желудок барахлит.

– Здесь нет аптечного ярлыка. Откуда ты их взяла?

– Роми. Приятель. Он мне дал эти пилюли.

– Ладно, а как насчет аллергии? У тебя есть на что-нибудь аллергия?

– На клубнику. – Молли вздохнула. – А я так ее люблю…

Встрял еще один голос:

– Доктор Харпер, техник УЗИ пришел.

Молли услышала, как в палату вкатили какое-то устройство, и скосила глаза:

– Чего они хотят? Они опять будут иголки тыкать?

– Это не больно. Ультразвуковое исследование. Им надо проверить твоего малыша. Для этого используют звуковые волны.

– Я не хочу. Нельзя меня оставить в покое?

– Прости, но это нужно сделать. Посмотреть, все ли в порядке с ребеночком. Насколько он большой, как развивается. У тебя сегодня был приступ в кабинете у доктора Дворака. Ты знаешь, что это?


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.042 сек.)