Методологическое обособление наук о культуре

МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ обособление гуманитарных наук стало мощным стимулом для их развития, поскольку высвобождало ученых от диктата механистических, упрощенных подходов к общественным явлениям, переносило акцент на исследование внутреннего мира человека. В рамках этой концепции были осознаны и обозначены принципиальные, специфические трудности познания человеческой психологии, внутреннего мира, скрытого от наблюдателя и проявляющегося во внешних, требующих интерпретации, знаковых системах. Огромная заслуга в этом принадлежит немецкому философу и историку культуры В. Дильтею (1833-1911), который развил учение о понимании (Другого) как специфическом методе наук о духе (в отличие от наук о природе). Во "Введении в науки о духе" Диль-тей отмечал, что история имеет дело с людьми как с духовными целостностями и их структурами, с человеческой индивидуальностью в отличие от естественных наук, связанных с абстрактными обобщениями. Это противопоставление позднее легло в основу различения наук о природе и наук о культуре (духе), обоснованное в трудах Виндельбанда и Риккерта. Однако сам Диль-тей гораздо глубже понимал соотношение между субъектом и объектом гуманитарного познания, подчеркивая его двойственную природу. "Все явления даны нам двояко; с одной стороны, они даны нам во внешнем восприятии, как чувственные предметы и как таковые они объединены физической связью, но, с другой стороны, они обнаруживают ту связь живого единства, которую открывает нам углубление в собственный внутренний мир... Созерцанию, интуиции, в которых переживается жизнь целого, открывается во внешней данности явлений внутренняя, живая, божественная связь единства". Понимание внутреннего мира Другого, другой личности достигается, по Дильтею, путем сопереживания - особого способа интерпретации. Этот метод прежде всего важен по отношению к явлениям иной культуры. Для развития исторического метода ценным является положение Дильтея об "искусстве понимания письменно фиксированных жизненных проявлений", иначе говоря, о широком, философском методе истолкования (герменевтика) не только текста, но и стоящей за текстом личности. В начале XX в. свое развитие и конкретную разработку личностный подход нашел в историческом методе А.С. Лаппо-Данилевского. Русский мыслитель положил принцип "признания чужой одушевленности" в основу методологии исследования культуры.

Необходимость критического переосмысления проблем методологии исторического исследования, изменения профессиональных ориентации историков стала еще более очевидной к началу 20-х годов. Свое наиболее яркое выражение борьба за изменение традиционных подходов нашла в трудах основателей наиболее влиятельного в западной науке направления - так называемой школы "Анналов". Непосредственным признаком необходимости перемен стало падение престижа исторической науки, ставшее особенно заметным после окончания первой мировой войны. Обратившись к историческим исследованиям после окончания первой мировой войны, гуманитарии обнаружили, что в общественном сознании статус исторической науки сильно изменился. Необходимость замены европоцентристской модели всемирного исторического процесса новой, многополюсной глобальной моделью осознавалась, как мы видели, наиболее крупными мыслителями уже давно. Но теперь новую реальность восприняли довольно широкие слои общества.

В решении новых исследовательских задач добротный профессионализм европоцентристской модели исторической науки оказался неэффективным. Он формировался в ситуации познания познанного, при относительно ограниченной эмпирической базе источников. Методы их изучения были многократно реализованы, обобщены и воспроизведены в ясных и относительно простых исследовательских приемах. В новой ситуации не приходилось говорить о разработанной базе источников глобальной истории. Прорыв в непознанную еще область истории многих и многих цивилизаций или культур (Шпенглер назвал -8, Тойнби - 21) требовал каких-то иных нетрадиционных методологий. Слишком велика была сфера эмпирически еще непознанного. Как вспоминал позднее один из основателей концепции новой глобальной истории Л. Февр, на глазах историков новая научная теория "ставила под вопрос извечную и традиционную идею причинности и тем самым опрокидывала понятие детерминизма, это неоспоримое основание всякой позитивной науки, этот несокрушимый столп старой классической истории. Познания наши внезапно превысили меру нашего разумения. Конкретное вдребезги разбило рамки абстрактного. Попытка объяснения мира с помощью ньютоновской, или рациональной, механики окончилась полным провалом. Старые теории необходимо было заменить новыми. Следовало пересмотреть все научные понятия, на которых покоилось до сих пор наше мировоззрение". Уже с начала XX в., когда наиболее глубоко мыслившие философы гуманитарного познания размышляли о необходимости глобального исторического мышления, резко обозначилось разделение научного сообщества на теоретиков, понимавших необходимость кардинального переосмысления методологии исторического исследования, и более широкого слоя традиционалистов, остававшихся в рамках узкоспециализированного, неотрефлексированного позитивистского представления о способах исторического изучения. Эту ситуацию еще до первой мировой войны анализировал Л.С. Лаппо-Данилевский в своей "Методологии истории" (1913). В этом труде русский ученый внимательно рассмотрел почти все новейшие издания по проблемам исторического метода, проанализировал теоретические основы наиболее значительных учебных пособий, по которым изучались методы работы историка в университетах России, а также на Западе (труды английского историка Э. Фримена, немецкого методолога Э. Бернгейма и французских профессоров Сорбонны Ш.В. Ланглуа и Ш. Сеньобоса). Его общий вывод сводился, однако, к тому, что учебники исторического метода еще не содержат "цельного и систематического учения", носят отчасти прикладной, отчасти технический характер.

Несколько позже, уже после окончания первой мировой войны и вынужденного отъезда из Советской России, другой русский мыслитель - Л.П. Карсавин вновь констатировал значительный прагматизм и отсутствие теоретического подхода к методологии исторического исследования, узкую специализиро-ванность основного состава практикующих историков. Карсавин остро полемизировал с таким подходом в своем новом труде "Философия истории", вышедшем в Берлине в 1923 г. "Нравы историков свидетельствуют о состоянии истории, - писал он. -А оно ныне характеризуется крайнею специализацией, то есть распадом целостного знания на самодовлеющие дисциплины, утратою идеи человечества. Распад доходит до того, что никто даже не задумывается над согласованием друг с другом разных исторических дисциплин. Историк религии не считает нужным оправдывать свое невежество в области экономической истории: "Это не моя специальность". Палеограф с презрением смотрит на историков, незнакомых с тайнами его специальности: рано заниматься обобщениями - надо сперва собрать и "тщательно" издать весь материал. Точно возможно беспринципное собирание материала! Всякая попытка синтетического построения исторического процесса вызывает подозрительные сомнения. Против нее возражают: "Нельзя быть специалистом во всех областях. Синтез - дело популяризатора. В чем же тогда дело историка?". Карсавин, сложившийся как философ и методолог в совершенно иной интеллектуальной среде, не смог принять такого подхода.

Поиск по сайту: