Жизнь и творчество Горация

© Дуров В. С. — Квинт Гораций Флакк. Собрание сочинений. СПб., Изд-во Биографический институт, студия «Биографика», 1993; стр. 5—20.

Выдающийся классик римской литературы Квинт Гораций Флакк родился 8 декабря 65 г. до н. э. в семье вольноотпущенника, владельца скромного имения в Венузии, римской колонии на границе Лукании и Апулии. Когда будущий поэт был еще ребенком, его отец оставил экономную и спокойную жизнь в провинции и переехал в Рим, чтобы дать там сыну хорошее образование. В столице он ради заработка исполнял должность сборщика налогов на аукционах. С гордостью и сердечной признательностью говорит всегда Гораций об этом человеке старого закала, целиком посвятившем себя воспитанию сына. Он вспоминает о нем как о безукоризненном педагоге и прекрасном наставнике, готовившем мальчика к жизни честной и скромной.

В Риме Гораций учился вместе с детьми всадников и сенаторов в школе Орбилия, учителя скорого на руку, который, не скупясь на затрещины, заставлял учеников читать «Латинскую Одиссею» Ливия Андроника, автора III в. до н. э. Свое образование, как это было принято в знатных семьях, он завершил поездкой в Афины, где изучал греческую литературу и в особенности философию. Он так хорошо знал греческий язык, что даже писал на нем стихи.

В Афинах Гораций присоединился к Бруту, который осенью 44 года приехал в Грецию вербовать среди молодежи сторонников для борьбы против Антония и Октавиана. Захваченный необычностью своей роли, Гораций становится сторонником дела республики и в звании военного трибуна, которое, должно быть, очень льстило сыну бывшего раба, командовал легионом. Но поражение при Филиппах в 42 году быстро отрезвило его, к тому же его натуре были чужды войны и политические раздоры, в которые он был вовлечен своей неопытностью и красноречием убийцы Цезаря. Впоследствии Гораций с горечью упоминал об утрате своих недолговечных иллюзий и несчастной авантюре, едва не погубившей его.

В Италию он возвращается, вероятно, в начале 41 года и после амнистии, объявленной в 40 году сторонникам Брута, приезжает в Рим. Отца уже не было в живых, его имущество было конфисковано. Чтобы иметь средства для существования в большом городе, Гораций вступает в коллегию квесторских писцов. Видимо, к этому времени относятся его первые поэтические опыты на латинском языке.

В это время Гораций сближается с поэтами Вергилием и Варием, которые становятся его лучшими друзьями. В 38 году они представили двадцатисемилетнего Горация близкому другу и соратнику Октавиана, крепко державшего в своих руках власть в Риме, — Гаю Цильнию Меценату. В годы гражданских войн Меценат находился рядом с Октавианом, был посредником его кратковременных перемирий с Антонием в Брундизии в 40 году и в Таренте в 37 году. После окончательной победы Октавиана Меценат, не принимая официальных должностей, оставался его советником по вопросам идеологии и культуры. Прозорливый проводник культурной политики Октавиана Августа, он содействовал развитию литературы, которая способствовала бы воспитанию широких народных масс в духе идеологии принципата. Меценат собрал около Августа лучших поэтов того времени; он был не только их покровителем, но и вдохновителем. Обладая редкой способностью обнаруживать в других людях дарование, Меценат предвидел, в каком направлении будет развиваться тот или иной талант, и тактично помогал его становлению. Фигура Мецената является как бы символом всей римской культуры этой эпохи, и не случайно такое явление как покровительство наукам и искусствам, возникшее еще при Птолемеях в Александрии, вошло в историю под названием «меценатство».

Гораций имел все основания гордиться тем, что он снискал расположение и благосклонность Мецената, который, хотя и был человеком знатного происхождения, не побрезгал сыном вольноотпущенника, отличая людей не по знатности, а по благородству их чувств и мыслей. Меценату посвящает Гораций свой первый поэтический труд, книгу «Сатир», опубликованную между 35 и 33 годами. В 33 году поэт получает от Мецената вознаграждение в виде небольшого поместья в Сабинских горах, которое обеспечило ему достаток до конца жизни. Однако Гораций никогда не злоупотреблял дружбой Мецената и не пользовался его расположением в ущерб другим людям. Сердечная дружба и признательность поэта никогда не ставили его в зависимое положение от Мецената. Очень скромный, он был далек от того, чтобы требовать от своего могущественного покровителя еще больших щедрот. Он даже не воспользовался этой дружбой, чтобы вернуть отцовское имение, конфискованное Октавианом в пользу ветеранов после сражения при Филиппах. Далекий от каких-либо честолюбивых устремлений, Гораций не скрывает, что бесконечным заботам и хлопотам городской жизни он предпочитает тихую спокойную жизнь в деревне, которая символизирует для него свободу. Более того, поэт обращается к своему покровителю как к ровне, что Меценату, свободному от предрассудков и условностей, явно импонировало.

Меценат ввел Горация в круг приближенных Августа. Попав в окружение принцепса, поэт сохраняет присущую ему осмотрительность, не пытается выделиться, во всем проявляет уравновешенность. К программе социальных и политических реформ, проводимых Августом, Гораций отнесся с должным вниманием, не опускаясь, однако, до уровня придворного льстеца. Им двигало не столько внутреннее согласие с идеологией принципата, сколько чувство искренней благодарности за долгожданный мир, восстановленный Августом в Италии, целое столетие сотрясаемой гражданскими междоусобицами.

Как свидетельствует Светоний, Октавиан Август предложил Горацию должность своего личного секретаря. Однако это заманчивое предложение, сулившее поэту множество выгод, было им тактично отвергнуто. По всей видимости, он опасался, что, приняв предложение принцепса, навсегда лишится своей независимости, которой он чрезвычайно дорожил. Как бы то ни было, этот отказ вызвал у Августа недоверие к Горацию.

Что касается дружбы Горация с Меценатом, то она продолжалась до самой смерти последнего. Меценат умер в сентябре 8 г. до н. э., а 27 ноября того же года умирает, ненамного пережив своего друга и покровителя, Гораций. Так исполнилось предсказание поэта, что он умрет вскоре после смерти Мецената.

Как мы видим, жизнь Горация не изобилует значительными событиями; тем не менее, она не теряет для нас своей привлекательности. Ведь ни один античный автор не рассказал о себе так искренне и доверительно, как это сделал в своих стихах Гораций, открывший самые сокровенные глубины своей души и показавший самые разные стороны своей повседневной жизни, причем с такой естественностью, добродушием и чистосердечием, что читатель невольно начинает ощущать себя как бы доверенным лицом поэта.

После выхода в свет первой книги «Сатир» Гораций опубликовал «Эподы», сборник из 17 стихотворений, которые он писал одновременно с сатирами. Название «Эподы» было дано сборнику грамматиками и указывает на форму двустиший, где короткий стих следует за длинным, сам Гораций назвал эти стихотворения «ямбами». Образцом для них послужили ямбы греческого поэта Архилоха, жившего в первой половине VII в. до н. э. Весьма примечательно, что Гораций с самого начала своего творческого пути берет за образец древнегреческую классику, а не поэзию александрийцев, как того требовала литературная мода. Разумеется, Гораций был далек от того, чтобы сохранить в своих стихах ту неистовую силу поругания, которая в инвективах греческого поэта прорывается повсюду. Тем не менее, многие стихотворения этого сборника носят характер резких нападок и обличений и направлены против различных явлений общественной жизни, в них содержится не только насмешка, но также брань и даже непристойности.

Наиболее резкий тон имеют эподы 8 и 12, направленные против пожилой распутницы. Эпод 3 представляет собой шуточную инвективу против чеснока, который поэт съел в каком-то блюде на обеде у Мецената. В эподах Гораций обрушивается на колдунью Канидию, самонадеянных виршеплетов и выскочек, но звучат в них и другие интонации. Так, в эподе 1 Гораций выражает желание повсюду сопровождать Мецената, который собирается присоединиться к Октавиану, чтобы вместе с ним принять участие в войне против Марка Антония, завершившейся сражением при Акции (31 г. до н. э.). Прославлению этого победоносного для Октавиана сражения посвящен эпод 9, который был задуман, а может быть, и написан, непосредственно перед решающим столкновением. В двух других стихотворениях Гораций осуждает братоубийственные войны. Содержанием трех эподов является любовь. В эподе 2 звучит панегирик деревне и деревенской жизни, но лишь в последних стихах открывается, что его произносит не сам Гораций, а ростовщик Альфий, целиком погрязший в своих темных махинациях. Не исключено, что острие этого стихотворения Гораций обращает против себя самого, ведь ему не удается жить согласно собственным желаниям. Один из лучших эподов —13; в нем содержится призыв прогонять печальные мысли вином и пением, призыв, который будет часто звучать в горацианской Лирике.

Характерное для всех эподов желание поэта поразить и потрясти — это результат особого состояния, переживаемого Горацием, вернувшимся в Рим после поражения при Филиппах и с ужасом взирающим на римское общество, устремившееся в хаос гражданской войны. Кажется, что в «Эподах» Гораций дал выход накопившемуся отчаянию и порожденному им сарказму, излив рвущееся из его сердца негодование в стихах, по своему духу нередко более сатирических (в общепринятом смысле слова), чем те, что составляют «Сатиры», вторая книга которых вышла в 30 году.

В «Сатирах» нет исступленности, присущей «Эподам», но нет в них и разнообразия содержания и богатства интонаций, характерных для «Эподов», значительно сокращается круг трактуемых тем, например, полностью отсутствуют темы актуальной политики.

Сатирам Гораций стремится придать более цельный характер, чем у его предшественников Энния, Луцилия и других поэтов, причем не только в стихотворном метре, навсегда закрепив за ним дактилический гекзаметр, но также и в содержании. Это не вызывает удивления, ведь сатира, возникая как нечто составное, как некая смесь, уже у Луцилия (180—102 гг. до н. э.) обретает тенденцию к уменьшению своего разнообразия. Так, в более поздних книгах Луцилия исчезает метрическая пестрота его ранних сатир.

На первый взгляд кажется странным, что Гораций, человек низкого происхождения, к тому же с «подмоченной» репутацией, вернувшись после амнистии в Рим и столкнувшись там с нуждой, из многих литературных жанров предпочел именно сатиру, наименее подходящую для человека в его положении. Ведь он прекрасно сознавал, что сколько бы он ни модифицировал сатиру, полностью вытравить из нее элемент критики и полемики невозможно, в противном случае жанру грозило бы полное перерождение.

Гораций в сатирах не бичует пороки своих современников, а всего лишь их высмеивает; он не ненавидит, но поучает. Изменять поведение людей или наказывать их не входит в задачу Горация-сатирика. Он вскрывает пороки и заблуждения не затем, чтобы как-то унизить их носителей; это нужно ему для того, чтобы показать как не следует жить. Его цель — узнать и изобразить жизнь и людей такими, каковы они есть в действительности.

Отказавшись от тем актуальной политики и острых насмешек над высокопоставленными личностями, Гораций смягчает резкость Луцилиевой критики, придавая своим насмешкам и поучениям общезначимый характер. «Басня рассказывает о тебе, изменено только имя», — заявляет он. Эта установка Горация-сатирика, видимо, совпадала со стремлениями Октавиана укрепить нравственные устои государства, а значит, и свой авторитет и свои позиции в Риме путем возврата к «добрым нравам» предков. Пропаганда в этом направлении активно велась с ведома и под контролем самого Октавиана на протяжении всего того смутного десятилетия зарождающейся империи, когда Гораций писал свои сатиры. Стало быть, позиция Горация, считающего, что примеры чужих пороков удерживают людей от ошибок, отвечала мыслям и личным склонностям Октавиана, полагавшего, что сильная императорская власть необходима, помимо прочего, для обуздания порочных представителей римского общества. Таким образом, Гораций своими сатирами способствовал делу укрепления единоличной власти Октавиана, что не ускользнуло от проницательного взора Мецената, который после довольно-таки продолжительных — девятимесячных — раздумий приблизил к себе поэта.

Сам Гораций считает сатиру не вполне поэзией, а, скорее, обычной речью, только заключенной в определенный размер. Сатира, как и комедия, говорит Гораций, не заслуживает названия поэмы. Лишенная стихотворного размера, она ничем не будет отличаться от обыкновенной прозаической декламации. Современная Горацию критика помещала сатиру — как плод рефлексии и, следовательно, непоэзию — среди низких жанров литературы. В сатире нет вымышленного содержания, она насквозь земная и реалистическая — все это не соответствовало античному представлению о поэзии. Объектом ее изображения является проза жизни.

Персонажи, которые населяют «Сатиры», — это люди, с которыми Гораций сталкивается ежедневно: скряга, нахал, болтун, честолюбец, простой здравомыслящий человек, жалкий философ со своей прямолинейностью и парадоксальными тезисами, сладострастник, охотник за наследством, разбогатевший выскочка, желающий отличиться перед гостями.

Доминирующей всюду остается автобиографическая нота. Поэт ничего о себе не скрывает. Он даже рабу позволяет прочитать себе наставление, из которого обнаруживается некоторая непоследовательность и даже нетерпимость Горация. Тем не менее, это всегда уравновешенный дух, который довольствуется малым и стремится к уединенной жизни. Ему чужды провинциальная суетность и тщеславие тех, кто кичится своим богатством или благородным происхождением. Поэт доволен своей скромной жизнью и не стыдится того, что он сын вольноотпущенника. Он пишет стихи не ради одобрения публики. В них, внимательно всматриваясь в окружающую его жизнь, он неустанно экзаменует свою совесть. В сатирах Гораций изображает самого себя в разных жизненных обстоятельствах, рассказывает о своих привычках, желаниях, вкусах, литературных взглядах.

Самым существенным новшеством, внесенным Горацием в его сатиры, является то, что их автор, рассуждая о вопросах морали, изучая и показывая реальную жизнь и людей, всячески использует насмешку и шутку. Отмечая людские слабости и недостатки, он не брызжет яростью, но обо всем он говорит с веселой серьезностью, как человек доброжелательный. Его художественный принцип, заявленный в начальной сатире, — «смеясь говорить правду», то есть через смех приводить к знанию. Чтобы сделать своего читателя более восприимчивым к критике, Гораций нередко задумывает сатиру как дружеский разговор между читателем и собой. Щадя его чувства, он воздерживается от прямых форм порицаний и приглашает к совместному обозрению недостатков и размышлению о природе людей, оставляя за каждым право делать собственные выводы.

Все же в 1-й книге «Сатир» Горация еще встречаются некоторые резкости и персональные насмешки в духе Луцилия. В эти годы Гораций находился в состоянии антагонизма с окружающим его миром. Однако затем общественное положение поэта постепенно стабилизируется, он приобретает известность в литературных кругах. Сблизившись с Меценатом и его окружением, он обзаводится сильными покровителями и, наконец, получив от Мецената имение, поправляет свои материальные дела.

В сатирах 2-й книги Гораций занят поиском гармонии между обществом и личностью. Это нашло отражение в форме и тоне новых сатир, в которых теперь уже решительно преобладает диалог. Не случайно Гораций, отказавшись от персональной инвективы по образцу Луцилия, опубликовал свои сатиры под названием «Беседы». Значительно большее место уделяется в них общим положениям стоико-кинической популярной философии, исчезает персональная направленность, еще имевшая место в 1-й книге, резко сокращается число имен собственных: поэт предпочитает не задевать личности. По сравнению с сатирами 1-й книги общий тон — более сдержанный, а стиль более искусный и зрелый. Личность автора также отходит на второй план. Если в сатирах 1-й книги, исключая 8-ю, все, что сказано, говорится от лица самого Горация, то теперь поэт чаще выступает в роли слушателя, внимающего речам других, и лишь поддерживает разговор, позволяя собеседнику наставлять и поучать себя.

Когда Гораций писал 2-ю книгу «Сатир», он был старше на восемь лет, приобрел жизненный опыт, сложился как личность и поэт. Горация чаще интересуют не конкретные носители порока, а его обобщенный образ, не личности, а типы. Тема самовоспитания становится теперь едва ли не самой главной в его поэзии. Более чем когда-либо далекий от мысли исправлять нравы общества, он занят преимущественно вопросами самосовершенствования, и жанр сатиры представляет ему широкие возможности для самовыражения.

Взяв за образец сатиру Луцилия, Гораций развил и углубил ее художественную форму, придав ей единый и законченный вид, чему немало способствовало обращение к философии прежде всего киников, с их неукротимым стремлением достичь высочайшего из благ — духовной свободы. Включение в сатиру философской беседы сообщило римскому жанру универсальный характер. Через выявление типического описание жизни и людей приобретает в сатирах Горация обобщающий и всеобъемлющий смысл.

Однако Гораций никогда не был связан каким-то одним философским учением. Он полагается прежде всего на здравый смысл, далекий от всяких абстрактных парадоксов и лежащий в основе любой мудрости. Оттого что Гораций не является философом, он не блуждает в умозрительном мире отвлеченных построений. Он не следует ни одной из философских школ, беря от каждой то, что наиболее созвучно его образу мыслей. Философия никогда не была для него самоцелью, она служила лишь средством для изложения его личного опыта и понимания окружающего его мира и человека в нем. В молодые годы Горацию была ближе философия Эпикура, в зрелые он больше склоняется к стоицизму. Впрочем, когда ему нужно, Гораций выставляет обе школы в смешном виде, потому что, обладая врожденным чувством меры и равновесия, питает отвращение ко всем крайностям и заблуждениям. С годами он преодолевает влияние всех философских учений в своей этике здравого смысла. Он признает лишь одну школу — жизнь, к которой его подготовил отец, не изучавший философию, а следовавший голосу своей совести и старавшийся передать сыну свою житейскую мудрость.

Позиция Горация-сатирика — преимущественно созерцательно-философская. Он рассматривает несовершенство жизни и человеческие слабости как нечто такое, с чем приходится мириться и что заслуживает снисхождения. Поэт склонен смягчать отрицательные стороны жизни, отводя им соответствующее место в действительности, ведь многие явления можно рассматривать как относительно дурные или относительно добрые, все зависит от угла зрения.

Мировоззренческая позиция Горация обусловила его выбор выразительных средств и приемов комического. Поэт отказывается от гиперболизации явлений по образцу Луцилия и старается представить мир в его истинных красках и про-порциях. В ненавязчивой форме шутливой беседы он указывает путь праведной жизни. При этом глубже и тоньше своих предшественников Гораций оценивает возможности смешного и немало совершенствует технику его передачи, подняв ее на высокий профессиональный и интеллектуальный уровень. Комическое в его сатирах выполняет, наряду с воспитательной, развлекательную и терапевтическую функции, доставляя людям радостные эмоции и украшая их жизнь, как, впрочем, и сама поэзия, которая есть освобождение от долгих трудов. Горацию хорошо известно, какую благотворную роль может сыграть общество остроумного собеседника, взирающего на жизнь с улыбкой. Заслуга Горация-сатирика в том, что он первый в римской литературе сознательно связал жанр сатиры с теорией смешного.

Взявшись за жанр сатиры, Гораций учитывал не только литературные вкусы современного ему римского общества, но также и его духовные проблемы и интересы, он сделал сатиру жанром, целиком созвучным эстетическим запросам своего времени.

Начиная с 30 года Гораций с перерывами пишет лирические стихотворения, первый сборник которых, объединивший книги 1—3, был издан в 23 году. Лирические стихотворения вышли под названием «Песни» (‘Carmina’), но еще в античности их стали называть одами. Это название сохранилось за ними до нашего времени. В античности греческий термин «ода» не был связан непременно с торжественным пафосом и употреблялся в значении «песня», являясь эквивалентом латинского слова carmen.

1-я книга «Од» открывается обращением к Меценату, которому посвящен весь сборник, завершающийся знаменитым стихотворением, в котором Гораций предсказывает свое литературное бессмертие.

В одах для Горация основополагающее значение имели древнегреческие лирики Архилох, Алкей, Сапфо, Анакреонт, Пиндар. Здесь Гораций как бы полемизирует с римскими поэтами-неотериками, которые ориентировались на образцы преимущественно эллинистической поэзии. Он отказывается от излюбленных у неотериков тем и форм лирики, например, от эпиллия, и разрабатывает новые для них темы — нравоучительные, гражданские, религиозные. Но это вовсе не означает, что Горацию была чужда поэзия александрийцев. Как поэт он сложился в духовной среде, преданной идеалам александрийской культуры, влияние которой не могло не проявляться в его творчестве, прежде всего в требовательном отношении к стилю, метрике, в стремлении к содержательности и формальному совершенству. Однако александрийские модели настолько ассимилированы в поэзии Горация, что распознать их в одах сейчас почти невозможно. Гораций не столько подражал грекам, сколько соревновался с ними, обогащая греческие образцы чертами исключительно римскими.

Особенно заметно в одах стремление поэта к высокому стилю, который почти всюду отсутствует в эподах и от которого он сознательно отказывается в сатирах. От предшествующей поэзии Горация «Оды» отличаются не столько содержанием, сколько общим тоном и художественной направленностью. Впрочем, в одах, как некогда в сатирах, поэта вдохновляет жизнь. Как прежде, он всюду сдержан, сохраняет присущее ему чувство соразмерности и уравновешенности, испытывает отвращение ко всему чрезмерному и беспорядочному, в чем бы оно ни проявлялось. Он заявляет о том, что ему вполне достаточно скромного сабинского имения и чаши цекубского вина, выпитого у очага в зимний вечер. Ему по-прежнему ненавистны богачи и честолюбцы, одержимые пустыми заботами вместо того, чтобы, не задумываясь о грядущем, наслаждаться радостями ускользающего дня. В любовной лирике Горация нет лихорадочной страсти, он ограничивается излияниями нежности и озорными шутками. Природа в одах изображается всегда идиллически: шумят водопады, сверкают, изливаясь, родники, в цветущих лугах резвятся козлята, веют весенние ветры.

И в одах, и в сатирах Гораций передает (правда, разными способами и с разным результатом) различные состояния своей души, достигая при этом исключительной конкретности художественных образов, всегда сочетающейся у него с требованием содержательности и ясности. Так же, как в «Сатирах», наиболее близкими его духу остаются автобиографические темы; на них лежит печать горациевской человечности, которая в совокупности с совершенным владением поэтическим мастерством является секретом его поэзии. При чтении стихов Горация складывается впечатление, что поэту все известно, что все им выстрадано, преодолено и достигнуто. Выдавая себя за человека обыкновенного, в чем-то даже заурядного, он устанавливает между собой и читателем отношения исключительной доверительности. Но это впечатление обманчивое, Гораций знает себе цену и обращается исключительно к знатокам литературы, утонченным ценителям греческой и латинской поэзии, входившим в окружение Мецената.

Уже в 1-й книге од появляется тема, популярная в античной поэзии: «лови день, меньше всего веря грядущему», — советует Гораций, призывая не гнаться любой ценой за наслаждениями, а довольствоваться малым, что полностью согласуется с его жизненными принципами (1,14). Призыв «лови день» (carpe diem) у Горация сочетается с требованием держаться в жизни «золотой середины» (aurea mediocritas), которое развертывается в оде 2,10. К идее «золотой середины» Горация привело убеждение в непрочности всего существующего. Проповедь умеренности и воздержания, звучащая в стихотворениях Горация, — основополагающий элемент так называемой «горацианской мудрости», чрезвычайно популярной в новое время. Источник счастья — в золотой середине. Это убеждение, как и вся жизненная философия Горация, глубоко им выстрадано, и отказ от всего лишнего трактуется как достояние мудрости. Когда поэт призывает пользоваться радостями жизни, то это продиктовано не страхом смерти, а спокойным приятием ее неизбежности, в чем можно было бы видеть эпикурейское отношение к жизни, если бы в этом не ощущалась внутренняя потребность самого Горация, может быть, даже его личное духовное завоевание.

Непримиримый враг всякого догматизма, Гораций в своей поэзии использует чью-то идею или удачный образ лишь в том случае, если они находят соответствующий отклик в его душе и отвечают его собственным мыслям. Эпикурейство его лирических стихотворениях служит созданию главным образом стилистического колорита и ограничивается, как правило, несколькими банальными афоризмами.

В «Одах» Гораций нередко обращается к темам актуальной политики, полностью отсутствующим в «Сатирах». Однако социально-политические проблемы наименее близки духу поэта, поэтому в стихотворениях, посвященных злободневным событиям современности, его голос звучит неестественно. Всякий раз, когда Гораций ищет вдохновения в политике и воспевает современную ему действительность, он впадает в манерность. За изящной формой, искусным плетением слов и вычурной эрудицией скрываются избитые мотивы и трафаретные образы александрийской поэзии. Правда, великое прошлое Рима и воинская доблесть предков вызывают в нем живой отклик, и тем не менее темы национальной славы не являются глубоко созвучными его духу.

В гражданской лирике Горация можно выделить два этапа. Сначала он создает более или менее прочувствованные стихотворения, в которых звучит тревога поэта за судьбу Рима, оказавшегося в сложной политической ситуации незадолго до решающей битвы с Антонием. В это время Гораций пишет оду 1,14, в которой изображает Римское государство в аллегорическом образе корабля, попавшего в бурю. В 27 году Октавиан принял почетное прозвище «Август» («священный, величественный») и стал единовластным правителем империи. Гораций проникается грандиозностью религиозно-реформаторской деятельности принцепса, направленной на восстановление в Италии гражданского мира и возрождение былого величия Рима. И все же его присоединение к политике Августа, хотя и искреннее, было неполным. В написанных в это время одах на политические и социальные темы заметна некоторая сдержанность Горация, которую он пытается компенсировать богатством стилистических средств.

Отношение Горация к идеологической программе Августа наиболее полно выражено в цикле его «Римских од» (3,1—6), связанных общей темой и единым стихотворным размером. В них звучит мысль, что грехи отцов, совершенные ими во время гражданских войн и как проклятие тяготеющие над их детьми, будут искуплены лишь с возвращением римлян к старинной простоте нравов и древнему почитанию богов (3,6). В «Римских одах» нашло отражение состояние духовного брожения, в котором находилось римское общество, вступившее в решающую стадию эллинизации, придавшей культуре империи отчетливо выраженный греко-римский характер.

Между 23 и 20 годами Гораций пишет 1-ю книгу «Посланий», в которую вошло двадцать стихотворений. По форме, содержанию, художественным приемам и разнообразию тем они сближаются с «Сатирами», с которых началась его поэтическая карьера. Гораций сам указал на связь посланий с сатирами, назвав их, как раньше сатиры, «беседами» (sermones). В них, как до этого в сатирах, Гораций использует дактилический гекзаметр. В «Посланиях» наиболее выпукло очерчена фигура Горация и наиболее полно изложена история его духовных исканий. Первое послание обращено к Меценату, в заключительном послании поэт прощается со своей книжкой.

Некоторые из стихотворений очень короткие, например, 4-е послание, в котором Гораций обращается к поэту Тибуллу, уговаривая его отбросить печаль, ведь он молод, красив и богат. В 7-ом послании, адресованном Меценату, поэт вежливо, но твердо отстаивает свое право на независимость и восхваляет уединенную жизнь в деревне, далекую от честолюбивых устремлений жителей столицы. В прелестном 11-ом послании к другу Буллатию, любителю путешествий, обнаруживается чувство усталости поэта, у которого осталось единственное желание — забытым всеми жить тихо и мирно в какой-нибудь деревенской глуши.

Темы 1-й книги «Посланий» разнообразны и более или менее те же, что в «Сатирах», но их трактовка имеет более субъективный характер. Мотивы рефлексии и самоанализа занимают в творчестве Горация по-прежнему заметное место, но теперь в большей степени преобладает рациональный элемент. В сатирах Гораций как бы растворялся в событиях будничной жизни. В посланиях он больше замыкается в самом себе, сосредоточенно размышляя о собственных огорчениях и демонстративно обособляясь от толпы, алчущей одних лишь материальных благ.

Если в сатирах Гораций предостерегал от неправильной жизни и с этой целью приводил многочисленные примеры порока, что является вполне естественным для сатирического жанра, то в посланиях он учит тому, как следует жить, и демонстрирует это на примерах правильной жизни, как он ее сам себе представляет. Как правило, Гораций приводит в пример свою собственную жизнь, отсюда и более субъективный характер посланий в сравнении их с сатирами.

Каждое послание адресовано конкретному лицу; Гораций уже не исповедуется анонимному читателю, как в сатирах. Но это нечто большее, чем литературная условность: ничто теперь не напоминает беседы молодого Горация, искрящиеся смехом и весельем. В «Посланиях» нет ничего и от тех бесед, которые можно было услышать в римском обществе, на пирах, в банях, на Марсовом поле или Священной дороге. Это скорее поиск убежища в душе доверенного человека. Тон и стиль «Посланий» гораздо сдержаннее, чем в «Сатирах». Беседы стареющего поэта уже не сопровождаются взрывами смеха, калейдоскопом острот и шуток, как это было в сатирах.

Гораций чувствует, что с приходом старости он должен отказаться от любовных утех, пиршественных забав, а вместе с ними и от поэтического творчества. Радостное восприятие жизни, характерное для сатир и од первого сборника, в посланиях исчезает. Улыбка, то добродушная, то снисходительная, то ироническая, некогда оживлявшая стихи Горация, омрачается теперь тенью скептицизма. Радость сменяется печалью человека, разуверившегося в своих мечтах о счастье. Все чаще в его стихах звучит мысль о своевременности ухода из поэзии и необходимости расстаться с жизнью.

В 17 году в связи с проведением «вековых игр» — всенародного празднества, отмечаемого римлянами каждые сто лет, Гораций по поручению Августа написал торжественный «Юбилейный гимн», который был исполнен в храме Аполлона Палатинского хором, состоящим из 27 юношей и 27 девушек. Поручение Августа свидетельствовало о государственном признании заслуг Горация как поэта.

Вскоре Август обратился к Горацию с новым поручением написать стихотворения, прославляющие воинскую доблесть его пасынков Тиберия и Друза. Так, в 13 году появилась 4-я книга од, в которую вошло пятнадцать стихотворений, написанных в дифирамбической манере древнегреческого поэта Пиндара.

Между 19 и 13 годами Гораций создает три стихотворных письма, составившие 2-ю книгу «Посланий», опубликованную, по всей видимости, посмертно. Все три послания посвящены вопросам литературы. Первое — обращено к Августу, второе — к Юлию Флору; в нем поэт прощается с поэзией ради более серьезных занятий. Своим посланием к Августу Гораций включается в литературную полемику между поклонниками архаической литературы и почитателями современной поэзии, которые эпической напыщенности и примитивной форме старых поэтов противопоставляли поэзию субъективных чувств и отточенную поэтическую технику. В нем звучит предостережение Августу, который намеревался возродить древний театр как искусство народных масс и использовать его в целях политической пропаганды. Гораций полагает, что принцепсу не следует угождать грубым вкусам и прихотям необразованной публики.

Свои взгляды на поэзию Гораций наиболее полно излагает в послании к Пизонам, известном под названием «Наука поэзии» или «Поэтическое искусство». Если в послании к Августу Гораций считает театральное искусство пройденным этапом, а драму превзойденной другими родами литературы, то в послании к Пизонам серьезной драме он отводит почетное место рядом с эпосом. В этом нет противоречия или уступки Августу. Просто в одном случае Гораций рассматривает вопросы современной поэтической практики, в другом — вопросы литературной теории. Драма, за которую ратует он, не имеет ничего общего с массовым искусством, но удовлетворяет вкусам просвещенного зрителя.

В вопросах поэтики Гораций разделяет аристотелевский принцип уместности и меры, который заключается в согласованности всех частей художественного произведения, соответствия формы и содержания, содержания и творческих возможностей поэта. Рассуждая о классической трагедии, Гораций ставит во главу угла закон соразмерности и внутренней гармонии. Так, в драматическом произведении каждый персонаж должен изъясняться языком, соответствующим его характеру, возрасту, положению, занятию.

Одно из важнейших требований Горация к художественному произведению — краткость в сочетании с ясностью изложения. Римский поэт рекомендует постоянно обращаться к греческим образцам, учиться мастерству у греческих писателей, но и в этом соблюдать разумную меру, чтобы не впасть в раболепное подражательство.

Во времена Горация чрезвычайно остро стоял вопрос о цели поэзии. Должна ли поэзия приносить пользу и воспитывать читателя или только доставлять ему удовольствие и эстетическое наслаждение? Гораций приходит к заключению, что совершенство заключается в соединении полезного с приятным, наставления с развлечением. Для достижения этого поэт должен быть мудрецом, то есть обладать богатым жизненным опытом, здравым умом и душевным равновесием. Гораций вступает здесь в полемику с теми, кто разделяв мистическое учение о поэзии как о «божественном исступлении». Рассуждая о соотношении таланта (ingenium) и искусства (ars), Гораций считает, что одного природного дарования недостаточно, его надо дополнить изучением. Художественное мастерство поэта выражается в тщательной обработке и совершенной форме произведения, которое следует скрывать девять лет, прежде чем оно будет опубликовано. Лично Гораций отдает предпочтение художественному мастерству, отличающему новых поэтов от архаических, которые свои стихи словно высекали топором.

Выдающийся памятник античной классической эстетики «Наука поэзии», обобщившая раздумья автора о путях развития поэзии и весь его поэтический опыт, принесла Горацию заслуженную славу теоретика римского классицизма.

Как мы видим, существует внутреннее единство между Горацием-человеком и Горацием-поэтом. Человек и поэт нерасторжимы, они слиты воедино в той гармонии, которая достигается внутренним чувством равновесия и меры и является, согласно Горацию, сущностью поэзии.

Гораций очень скоро сделался школьным автором. Его произведения много читали, изучали, комментировали. Ему подражали римские сатирики Персии и Ювенал. В Средние века в нем ценили поэта-моралиста, автора «Сатир» и «Посланий». В эпоху Возрождения предпочтение отдавали Горацию-лирику. Его поэзия вдохновляла Петрарку и Ариосто. Взгляды Горация на поэзию нашли отражение в «Поэтическом искусстве» Буало. Особенно часто обращались к Горацию русские поэты. Горацианские мотивы встречаются у Кантемира, Ломоносова, Державина, Пушкина, Дельвига, Тютчева, А. Майкова и других.

Поиск по сайту: