У тебя, пока мы не виделись, в жизни случились важные события. Ты раньше жаловался, что не сделал очень важных вещей в жизни: не построил дом, не посадил дерево, не родил сына

СВЕРДЛОВСКИЕ

Кстати, Слава! Привет тебе от Балабанова. (Живете в Питере, а связь у вас через меня...) Он мне сказал, что стоял у истоков русского рока. Не веришь, говорит, спроси у Бутусова. Будто бы это с его подачи ты сделал «Разлуку». Вы как-то шли пьяные по Свердловску, он спел «Разлуку», и тебе понравилось... Вот я и спрашиваю...

– Подтверждаю. Только, кажется, это не на улице происходило, а на квартире у Лехи. Это единственное место было в городе, где мы собирались. Ему выделили персональную жилплощадь, мать помогла, и там собиралась свердловская элита, музыканты.

Это была роскошь – все равно что теперь иметь свой ночной клуб... А почему все уехали из Свердловска?

– Ну, видишь ли, я туда и приехал не по своей воле. Меня сорвало туда с Красноярска, с Енисея; отец – строитель... Ну и понеслось.

Да все мы строители, кто ж в шабашках не работал.

– Я, кстати, тоже не только архитектор, но и бывший шабашник. Помню, мы строили детские городки. Еще была хорошая работа – обдирать краску с моста перед покраской. Хорошо платили: сто тысяч рублей на стройотряд, это в 1982 году. А покраска трубы теплоэлектростанции – это двести тысяч. Студенты карабкались наверх, как могли, какие-то люльки придумывали. Люди убивались, гробились пачками! У нас в общаге было много легендарных людей. Один будущий архитектор по ночам выходил на трассу и покупал у таксистов водку. Давал сотенную, получал девяносто сдачи. Шофер только утром замечал, что сотенная была поддельная, парень прекрасно рисовал...

Все оттуда, из Свердловска, уехали?

– Нет, «Чайф» остался. Ну, и умер кто-то...

Умерших тоже надо считать выбывшими из Свердловска. По уважительной причине. А если б вы там остались, каким бы он был?

– Да таким же. А вот мы бы...

Вы бы, конечно, были другими…

– Как важны были тогда записи! Помню, Балабанов только вернулся из Англии со стажировки, и у него была кипа пластинок, каких нет ни у кого. И мы приходим к нему, сидим, слушаем... Английского мы не знали, отдельные слова только выхватывали, типа «ай лав ю». Но пытались считать информацию. Не только слова и музыку. Мы думали: почему такие интонации, почему тут так орут? Мы тогда это все впитывали как губка... Мы так могли тогда!

Тогда губка была пустая, а сейчас и вы, и мы переполнены информацией. Это как если лить воду в полное ведро, она все стекает.

– Но ведь и перемешивается.

Ну, чуть. А основной объем через верх идет.

НОВОСТИ

У тебя, пока мы не виделись, в жизни случились важные события. Ты раньше жаловался, что не сделал очень важных вещей в жизни: не построил дом, не посадил дерево, не родил сына...

– Да, было дело. Один из пунктов я выполнил. Может быть, и главный. Потому что родить сына – эта такая вещь, которая от нас не зависит. Посадить дерево – тут было бы желание! Даниил, мой сын (теперь Бутусов любит рассказывать про сына, который наконец появился. – Прим. автора), ему год и шесть, вечером без напоминания поднимается в мансарду и там бегает. Потому что сосед снизу попросил вечером не шуметь, он встает в 5.30.

У тебя уже четверо детей! Ты по советским меркам многодетный отец. А ты попал под эту, как ее? Национальную программу?

– Нет, слава Богу. Я ни под чью программу не попал.

Поиск по сайту: