Медина. Гонимые и гонители

Проповедь Мухаммеда, как и движение ханифов, не получила

поддержки в Мекке, пока там властвовали родо-племенная знать и тесно с

нею связанное жречество доисламской Каабы. Сторонники пророка

подвергались травле и унижениям, из-за которых некоторые из них,

согласно мусульманской традиции, были вынуждены искать убежища за

пределами Хиджаза, даже в Аксумском государстве, в Северной Эфиопии.

Впрочем, связи с Восточной Африкой были давние, эфиопская община в

Мекке известна еще в VI веке. Эфиопы оказывались в Хиджазе как мирным

путем, с торговыми караванами, так и в числе воинов других государств.

Например, их было немало в походе, предпринятом в середине VI века

правителем Химьяритского государства, расположенного на юге

Аравийского полуострова; история этого похода, в котором, по преданию,

вели слона или 13 слонов, отражена в 105-й суре Корана "Слон" -

"аль-Филь".

После кончины жены пророка Хадиджи и смерти вскоре главы рода

хашимитов Абу Талиба, дружественно относившегося к своему племяннику

Мухаммеду, во главе их рода по праву старшинства оказался Абд аль-Узза

ибн Абд аль-Мутталиб. По преданию, являясь родным дядей Мухаммеда, он

был непримиримым недругом его "пророческой миссии", ярым защитником

традиционного культа Каабы.

Мухаммед пытался нейтрализовать фанатичные наскоки дяди и его

близких, но удача в то время была явно не на его стороне.

Оказавшись в положении, когда ни сам он, ни разделявшие его

взгляды курейшиты не могли рассчитывать на помощь своего рода и

племени, Мухаммед, судя по преданию и упоминавшемуся выше старейшему

жизнеописанию пророка - сире Ибн Исхака - Ибн Хишама, стал искать

выход на стороне, вне Мекки. Первая попытка найти поддержку в соседнем

небольшом городе Таифе у арабского племени сакифитов окончилась

безуспешно: пророку с трудом удалось спастись от их гнева. Дальнейшие

поиски свели Мухаммеда с мединцами, которым он был близок по матери,

происходившей из Медины. Обстановка в этом городе была неспокойной.

Населявшие Медину арабские племена аус, хазрадж и другие, а также

издавна жившие в нем значительные группы исповедовавших иудаизм племен

кайнука, надир и курайза страдали от все чаще вспыхивавших

междоусобиц, в основе которых лежала борьба за плодородные земли.

Согласившись на роль своеобразного "третейского судьи", а отнюдь

не вероучителя, Мухаммед стал переселять своих сторонников из Мекки в

Медину. Вслед за ними он и сам совершил хиджру - переселение в этот

город. С момента этого переселения ведется мусульманский лунный

календарь хиджры. Летосчисление по нему начинается с 16 (точнее, вечер

15) июля 622 года н. э. Это был первый день нового года - месяца

мухаррема - по лунному календарю древних арабов. Надо сказать, что

днем, когда произошло переселение сторонников Мухаммеда из Мекки в

Медину, в разных преданиях называются разные дни: 14, 20 или 21

сентября 622 года. На это обстоятельство еще в XI веке обратил

внимание знаменитый хорезмский ученый Абу Рейхан Бируни - (973 - ок.

1050), писавший, что "существует разногласие относительно того, в

какой из понедельников была хиджра"[Бируни Абу Рейхан. Избранные

произведения. Ташкент, 1957, 1, с. 374.].

Далеко не просто, не сразу и не только мирным путем Мухаммеду и

его соратникам, переселившимся в Медину и называвшимся мухаджирами

("переселенцами" - по-арабски мухаджирун) удалось примирить племена

аус и хазрадж и вместе с примкнувшими к ним мединцами (ансарами -

помощниками) встать в середине двадцатых годов VII века во главе

нового большого объединения родов и племен Хиджаза с центром в Медине.

Это объединение было создано не по родовому или племенному признаку, а

по взаимному признанию равных прав мухаджиров, ансаров, местных

иудейских племен, а также других иноверцев. При соблюдении взаимного

мира и поддержки, в том числе в случае военных действий, которые

предпримут мухаджиры, ансары и племена, исповедующие иудаизм, они

обязывались самостоятельно улаживать дело освобождения или выкупа

попавших в плен единомышленников. Убийца не мог найти оправдания и

защиты ни у кого из договаривающихся сторон; вражда и кровная месть

между ними исключались. Мухаджир Мухаммед признавался судьею и своего

рода политическим главой этого нового объединения. В подтверждение

этой договоренности было обнародовано вошедшее в Коран "откровение" о

равенстве исповеданий: "В религии нет принуждения" - "Ля икраха

фи-д-дини" (2:257).

У этого нового объединения, по-видимому, было немало энтузиастов,

давно искавших выхода из нелегкого материального и правового

положения. Но перед ними вскоре возникли новые трудности, решение

которых нельзя было откладывать.

Вопреки модернизированным истолкованиям, какой-либо

демократической социальной программы новое объединение не содержало,

так же как не содержали ее и более ранние и поздние "откровения". Вот

пример. Как в Мекке, так и в Медине было немало ростовщиков, к которым

порой приходилось обращаться не только купцам, но и малоимущим,

беднякам. И в Коране находим аяты, осуждающие ростовщиков, лихву

(риба). Но в целом позиция Корана в этом вопросе половинчата. Коран

выступает против чрезмерно высоких процентов, когда за одалживаемую

монету брали две, а то и четыре. С этим он обращается и к тем

ростовщикам, которые приняли ислам: "О вы, которые уверовали! - читаем

в 3-й суре. - Не пожирайте роста, удвоенного вдвойне, и бойтесь

Аллаха, - может быть, вы окажетесь счастливыми!" (К., 3: 125). И еще:

"...бог позволил прибыль в торговле, а лихву запретил... Верующие,

бойтесь бога и оставьте то, что достается вам лихвой, если вы

верующие. Если не сделаете того, то знайте, что у бога и посланника

его война с вами. Но если вы покаетесь, то в ваших руках останется

капитал" (2:276, 278-279). Итак, эта "война", по существу, не шла

дальше некоторого ограничения ростовщичества. И неудивительно, что

ростовщичество в Аравии и других мусульманских странах при арабских

халифах и позднее продолжало существовать, хотя порой и в скрытых

формах. А в XX веке в Саудовской Аравии, на территории которой

находятся Мекка и Медина, получило развитие и банковское дело. Как

отмечается в справочнике "Саудовская Аравия", "под влиянием запрета,

наложенного Кораном на ростовщичество... саудовские банки не

выплачивают и не взимают процентов. Однако они получают "комиссионные"

за обслуживание, которые составляют от 7 до 8,5 % в зависимости от

типа займа и его целевого назначения. На срочные вклады и

сберегательные счета начисляются "комиссионные" в пределах 3,5 -

5%"[Саудовская Аравия (справочник). М., 1980, с. 188.]. Есть в этом

государстве "Исламский банк развития". А правящий клан Саудовского

королевства является вкладчиком многомиллиардных сумм в банках

Соединенных Штатов Америки и других капиталистических стран. Банки

существуют теперь и в таких мусульманских государствах, как Пакистан и

Иран.

Имущественное и социальное неравенство сохранялось как среди

мухаджиров, так и среди ансаров и других членов мединского

объединения. И трудности, которые они испытывали, оказывались разными

для семей с неодинаковым достатком, различными материальными

возможностями и положением в новом объединении. Конечно, всех

мухаджиров в той или иной мере связывал факт их переселения, а также

то, что все они признавали Мухаммеда не только юридическим главой

своего объединения, но и выразителем близких им духовных интересов. В

известной мере последнее относилось и к ансарам. Однако много ли

общего, помимо отмеченного, было у малоимущих мухаджиров и ансаров,

например, с богатым купцом Абу Бекром (Абу Бакр), выдавшим свою

десятилетнюю дочь Аишу за пятидесятилетнего Мухаммеда и занимавшим в

новом объединении видное положение?

Все это осложняло жизнь мединского объединения, так или иначе

отражаясь и на его культе. Примером может служить построенная в Медине

бедной, неимущей частью верующих покрытая крышей мечеть (масджид), в

которой они укрывались от дождя и зимней стужи. Мечети в Аравии тогда

строились без крыш: они представляли собой место, с четырех сторон

обнесенное стеной. Не было в то время и определенной стороны

поклонения молящегося - кыблы (киблы). В Коране говорится, что

молящийся пророк обращал свое лицо в разные стороны неба (2:139).

Храм, построенный, согласно преданию, "для больных и нуждающихся, для

дождливой ночи и зимней ночи"[По арабскому историку и богослову IX-Х

вв. ат-Табари (Annales, ed. М. J. De Goeje, I. Lugduni Batavorum,

1879, p. 1704); Бартольд В.В. Сочинения, т. 6, с. 542.], Коран объявил

мечетью "вреда" и назвал его строителей соперниками и лжецами,

стремящимися вносить "разрыв между верующими". "В ней никогда не

становись на молитву... Бог - не вождь людям нечестивым. Здание их,

которое построили они, до тех пор не перестанет быть недоумением в

сердцах их, пока сердца их не будут истерзаны" (9:108-111). Лишь

позднее, когда ислам распространился и на севере, стали строиться

мечети, как правило, крытые и даже отапливаемые.

Этот пример может служить наглядной иллюстрацией того, что в

раннем исламе многое было иным, чем сейчас. Вообще, как известно,

религиозные верования, хотя и в фантастической форме, отражают

действительность и подвержены изменениям в соответствии с новой

исторической обстановкой.

Однако было бы неправильно упускать из вида и то, что объединяло

мухаджиров, да и в той или иной мере разделявших их участь ансаров.

Ведь тот же названный выше Абу Бекр, как и его зять, да и большинство

мухаджиров не могли не понимать, что, израсходовав средства,

привезенные из Мекки, они попадут в весьма незавидное положение, если

не сумеют найти себе другого занятия, иного выхода. В числе ансаров

были люди, помогавшие мухаджирам, безвозмездно предоставлявшие им свои

дома, подсобные помещения, продукты. Но сколько же можно было

рассчитывать на подобную благотворительность? Да и разве борьба с

Меккой окончилась - не она ли стала одной из главнейших задач

мухаджиров? Не их ли цель - ослабление жречества Каабы, опирающегося

на курейшитскую знать? Не это ли вынудило их уйти из родного дома,

совершить хиджру? Все это не могло не побудить Мухаммеда и его

соратников, стоявших во главе мединской общины, при помощи примкнувших

к ним ансаров встать на путь активных действий против мекканцев.

По преданиям и согласно "Книге жития посланника Аллаха" Ибн

Исхака - Ибн Хишама, мухаджиры начали нападать на торговые караваны

мекканцев, в том числе на отправлявшиеся в запретные (харам) месяцы,

считавшиеся у арабов наиболее безопасными. Это вызывало среди арабов

нарекания, сомнения и ропот. Но мухаджирам надо было во что бы то ни

стало добиться успеха, и поэтому они шли на риск. Расчет оказался

верным: их действия принесли мединской общине немалую добычу и

окрылили ее.

Так, в начале 623 года мухаджирам удалось ограбить караван

курейшитов, вышедший в запретном месяце раджабе из Мекки в Сирию.

Особенно удачным для мухаджиров во главе с Мухаммедом стало нападение,

совершенное в марте 624 года, приходившемся также на запретный месяц,

на этот раз - рамадан (рамазан). Абу Суфйан, возглавлявший караван,

шедший из Сирии в Мекку, узнав о приготовлениях мединцев, сумел

провести его в Мекку через Тихаму, область у побережья Красного моря.

Затребованные им из Мекки наскоро собранные отряды курейшитов

встретились с воинами мухаджиров при Бедре (Бадре), где у источника

пресной воды дорога из Медины соединялась с главным караванным путем.

Мединцам снова повезло. У них было воинов едва ли не вдвое

меньше, чем прибывших из Мекки, но, заняв выгодную позицию, они сумели

одержать решительную победу и захватить ценную добычу и пленных,

которых отпускали в случае, если те принимали Мухаммеда за пророка,

изрекавшего истину; в противном случае с них требовали выкуп.

В "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака - Ибн Хишама

сказано, что, когда между мединцами, участвовавшими в сражении при

Бедре, начались споры из-за дележа захваченного, Мухаммеда осенило

"откровение", по которому раздел добычи был предоставлен пророку.

Этому посвящена 8-я сура Корана - "Добыча": "Они спрашивают тебя о

добыче; скажи: "Добыча в распоряжении Аллаха и его посланника. Бойтесь

Аллаха; будьте мирны между собою: повинуйтесь Аллаху и его посланнику,

если вы стали верующими", А 42-й аят этой же суры уточняет, что "из

всего что ни берете вы в добычу, пятая часть богу, посланнику и

родственникам его, и сиротам, и бедным, и путнику...".

Как можно судить по Корану, земледельческое население Медины не

было склонно к участию в такого рода набегах и военных операциях

мухаджиров. Очевидным откликом на их сопротивление этому являются

некоторые аяты 2-й суры Корана - "Корова" ("аль-Бакара"), в которых на

них произведен определенный нажим: "Предписано вам сражение, а оно

ненавистно для вас. И может быть, вы ненавидите что-нибудь, а оно для

вас благо, и может быть, вы любите что-нибудь, а оно для вас зло, -

поистине, Аллах знает, а вы не знаете!" (К., 2:212-213).

Смущало многих и то, что военные акции, как мы уже знаем,

проводились в запретные месяцы, то есть в месяцы, которые почитались

арабами-многобожниками, а затем и в исламе как священные. Из них

рамадан считается месяцем поста, в который Аллах впервые ниспослал

"откровение", то есть часть Корана Мухаммеду, а раджаб - месяцем, в

27-ю ночь которого пророк совершил мгновенное путешествие из Мекки в

Иерусалим (аль-Кудс) и оттуда на седьмое небо, к престолу Аллаха: по

этому поводу в исламе позднее был установлен ежегодный праздник

"вознесения" или "восхождения" (мирадж, раджаб-байрам).

Нарушение почти любого возникшего в древности обычая, к которому

привыкли, естественно, вызывало замешательство, смущало, что и

отражено в 214-м аяте той же 2-й суры Корана: "Спрашивают они тебя о

запретном месяце - сражении в нем. Скажи: "Сражение в нем велико, а

отвращение от пути Аллаха, неверие в него и в запретную мечеть (то

есть Каабу Мекки. - Л.К.) и изгнание оттуда ее обитателей (посещавших

этот храм. - Л.К.) - еще больше (греховно. - Л.К.) пред Аллахом: ведь

соблазн - больше, чем убиение!.." Словом, "искушение губительнее

войны", как перевел последнюю фразу Г.С. Саблуков.

Объективную картину этих стычек, сражений получить на основе

Корана и исходящих из него позднейших источников весьма трудно из-за

почти постоянного смешения в них реального и фантастического.

Например, в 8-й суре Корана читаем: "И вот, взывали вы за помощью к

вашему господу, и он ответил вам: "Я поддержу вас тысячью ангелов,

следующих друг за другом!"... Вот он покрыл вас дремотой в знак

безопасности от него и низвел вам с неба воду (дождь. - Л.К.), чтобы

очистить вас ею и удалить от вас мерзость сатаны и чтобы укрепить ваши

сердца и утвердить этим ваши стопы. Вот внушил господь твой ангелам:

"Я - с вами, укрепите тех, которые уверовали! Я брошу в сердца тех,

которые не веровали, страх; бейте же их по шеям, бейте их по всем

пальцам!".. А кто обратит к ним в тот день тыл, если не для поворота к

битве или для присоединения к отряду, тот навлечет на себя гнев

Аллаха. Убежище для него - геенна, и скверно это возвращение! Не вы их

убивали, но Аллах убивал их, и не ты бросил, когда бросил (в врага

копье, стрелу, спекшийся кусок песка. - Л.К.), но Аллах бросил, чтобы

испытать верующих хорошим испытанием от него" (К., 8:9, 11-12, 16-17).

Здесь не только смешение реальных событий и фантазии. Описание

средневековой стычки в аравийской полупустыне переплетено, с одной

стороны, со своего рода тактическими наставлениями, а с другой - с

нагнетанием чувства предопределенности, фатализма, причудливо

соединенного с эгоизмом. Убивая, воин-де выполняет волю высшего

существа, Аллаха, заранее все предусмотревшего и предопределившего,

позаботившегося о нем и на тот случай, если он падет на поле брани.

Тогда, по Корану, убитому не придется ожидать ни воскресения мертвых,

ни страшного суда: он сразу окажется в раю. Это представление, как

вскоре узнаем, использовалось очень часто, во всяком случае оно

высказано не только в Коране, но и развито, расцвечено в последующей

мусульманской литературе.

В Коране читаем: "И никак не считай тех, которые убиты на пути

Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у своего господа получают удел,

радуясь тому, что даровал им Аллах из своей милости, и ликуют они о

тех (продолжающих сражаться на их стороне. - Л.К.), которые еще не

присоединились к ним, следуя за ними, что над ними нет страха и не

будут они опечалены! Они ликуют о милости от Аллаха, и щедрости, и о

том, что Аллах не губит (что он не прибирает к рукам. - Л.К.) награды

верующих" (К., 3: 163-165).

А вот и своего рода зарисовка того, как подобное поучение

использовалось теми, кто стоял во главе мухаджиров. В "Книге жития

посланника Аллаха" Ибн Исхака - Ибн Хишама из описания битвы при Бедре

узнаем, как после воодушевляющих слов пророка: "Клянусь тем, в чьей

руке душа Мухаммеда, сегодня каждый, кто выступит против врага и из

любви к Аллаху будет убит в сражении, войдет в рай", - один из воинов,

Омейр ибн Алхумам, который в это время ел финики, воскликнул: "Так,

так! значит, между мною и раем находится только смерть от руки этих

людей?" Он бросил прочь финики, схватил свой меч и сражался, пока не

был убит"[Происхождение ислама, с. 107.]. Не раз встречается в

средневековой исламской литературе и образ курейшита Джафара ибн Абу

Талиба, наделенного прозвищем ат-Тайяра, то есть "летающего": он, мол,

взамен отрубленных рук в сражении в 629 году при Муте получил от

Аллаха крылья, с помощью которых вместе с ангелами летает по раю...

Подобные легенды и в наши дни используются, например, шиитским

духовенством в Иране для "подбадривания" мобилизованных на

истребительную ирако-иранскую войну, подрывающую и истощающую силы

обоих государств. Однако было бы наивно полагать, что не только в

предпоследнем десятилетии XX века, но и в третьем десятилетии VII века

все были готовы к ревностному восприятию веры о немедленном

потустороннем воздаянии, согласны с прославлением войны как дела,

которому Аллах помогает своими ангелами, даже сам направляет руку

воина, бросающего во врага калечащее или несущее смерть оружие. Такое

отношение к войне никогда не выражало и не выражает подлинно народных

убеждений. Не случайно в приведенных выше отрывках из касыды Зухайра,

поэта, современника сражений между мухаджирами Медины и курейшитами

Мекки, война сравнивалась с лютым зверем и с жерновом, перемалывающим

людей. Отсюда становятся понятными нападки на поэтов, содержащиеся в

Коране.

Нет ничего общего, например, между доводами Корана, воспевающего

войну как выполнение божественной воли, желания Аллаха и его

посланника, и словами арабской поэтессы аль-Хансы (Тумадир бинт Амр из

племени сулайм; конец VI века - 664 г.), еще в доисламское время

оплакавшей гибель своих братьев в глубоко гуманных элегиях, стяжавших

бессмертие. В одной из ее элегий читаем:

Вы не скупитесь, глаза, пролейте слезы о нем,

Пусть белые жемчуга текут на платье дождем...

Как щедро ты угощал голодных лютой зимой,

Как часто с бездомным ты своим делился жильем,

Как часто пленных врагов на волю ты отпускал,

Болели раны у них и кровь лилася ручьем.

А сколько мудрых речей народу ты говорил -

Тебя и недруг за них не обвинил бы ни в чем.

(Перевод А. Долининой)

Эти лиричные строки, приоткрывающие горе сестры, лишившейся

брата, принадлежат к числу тех произведений древней арабской

литературы, которые реалистично передают отношение к войне народа -

людей стойких и мужественных, не раз проявлявших подлинный героизм, не

останавливавшихся перед необходимостью преодоления любой трудности.

Знакомясь с народным творчеством, понимаешь, почему в Коране

постоянно встречаются жалобы на то, что его "духовные" наставления не

доходят до людей. А в силу этого, не ограничиваясь религиозными

поучениями, Коран приводит доводы о необходимости соблюдения военной

дисциплины, сплоченности, недопущения расхлябанности, обязательности

четких совместных действий вступивших в битву отрядов. Только при этом

условии исход дела будет решать не численность, а дисциплина,

сноровка, быстрота и воодушевление, стойкость и ярость воинов. Слова,

точно обозначающие эту задачу, вложены в Коране в уста Аллаха: "О

пророк! Побуждай верующих к сражению. Если будет среди вас двадцать

терпеливых (стойких. - Л.К.), то они победят две сотни; а если будет

среди вас сотня, то они победят тысячу тех, которые не веруют, за то,

что они народ не понимающий... Ведь Аллах - с терпеливыми!" (К., 8:

66-67).

Не следует забывать, что мухаджиры во главе с Мухаммедом, как и

вся мединская община, познали в стычках, сражениях с мекканцами не

только победы, но и поражения, в том числе тяжелые. Так было, судя по

преданию и старейшей "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака - Ибн

Хишама, когда Абу Суфйан (ок. 625 г.) возглавил выступивший против

Медины большой отряд курейшитов. Тогда из войска мединской общины,

имевшей едва ли не в три раза меньше воинов, чем у нападавших,

дезертировало около одной трети. Ушедшие состояли из так называемых

мунафикун - "лицемеров", колеблющихся, сомневающихся, которым в Коране

в особой суре "Лицемеры" ("аль-Мунафикун") обещаны лютые наказания.

Они, сказано в этой суре, "лжецы", "уверовали, потом стали неверными",

"все равно им, будешь ты просить им прощения или не будешь; никогда не

простит им Аллах: ведь Аллах не руководит народом распутным!" (К., 63:

1, 3, 6).

Естественно, что мухаджиры и ансары, оставшиеся в явном

меньшинстве и, по-видимому, не сумевшие проявить достаточной

сплоченности, стойкости, оказались разбитыми у горы Оход (Ухуд).

Мухаммед в перестрелке был ранен камнем в голову. А через год Абу

Суфйан привел втрое больший отряд, в котором, по преданию,

насчитывалось до 10 тысяч ополченцев, и в их числе обученные наемники

из Эфиопии, так называемые ахабиш. Мединцы, очевидно, трезво оценив

соотношение сил, не вышли из пределов города, применив новый для

арабов тактический прием: вырыли вокруг города ров, в котором засели

лучники. Предание сообщает, что этот прием предложил перс Сальман

аль-Фариси, захваченный в плен раб, принявший ислам; он почитается

мусульманами[Позднее он отличился и как военачальник, действовавший на

стороне арабских войск Халифата. Поэтому его называют "чистым" -

Сальман-пак; его гробница и мечеть в Ираке посещаются

мусульманами-суннитами. Храм находится близ Мадаина (древнего

Ктезифона), невдалеке от развалин дворца шахов древнеиранской династии

Сасанидов (III-VII вв. н. э.), павшей под ударами Халифата.].

Войско Абу Суфйана оказалось бессильным перед лучниками,

стрелявшими из рва, и вынуждено было перейти к многодневной осаде.

Осаждавшие, не подготовленные к подобной войне, недели через три

оказались без продовольствия; в их стане начались раздоры, не помогло

им, по-видимому, и весьма зажиточное иудейское племя бану курейза.

Вскоре это племя, обвиненное в измене, было мухаджирами разгромлено -

мужчины обезглавлены, женщины и дети проданы бедуинам области Неджд за

верблюдов и оружие. Хладнокровная расправа описана в "Книге жития

посланника Аллаха" Ибн Исхака - Ибн Хишама и у более поздних

мусульманских историков. Земли и имущество племени курейза были

распределены между мухаджирами, принявшими ислам. Это последнее из

племен, исповедовавших иудаизм, разгромленных мухаджирами и выселенных

из мединского оазиса.

Не наша задача описывать все действия мединской общины мухаджиров

и ансаров. Отметим лишь, что они включали не только нападения на

караваны мекканцев, но и хлебную блокаду Мекки. Из Иемамы,

земледельческой области, где пророком был Мусейлима, в Мекку, по

просьбе Мухаммеда, перестали доставлять хлеб, в котором нуждались

курейшиты.

Кроме того, уступчивость курейшитов мединцам, проявившаяся в

конце 20-х годов VII в, могла быть побуждена и известием об убийстве

иранского шаха Хосрова II Парвиза (628 г.), в котором они видели оплот

"язычества" на Востоке. С его падением правящие круги Мекки уже едва

ли могли рассчитывать на сколько-нибудь скорую и активную помощь

извне.

Курейшиты Мекки, очевидно, учитывали также, что мединская община

добивалась политического подчинения себе все большего числа арабских

родов и племен. Это также отражено в Коране, где и название новой

религии - ислам (что значит по-арабски покорность, предание себя

единому богу) истолковывалось в ряде аятов как политическое требование

общины мухаджиров и ансаров, установивших свою власть в Медине. Отсюда

в Коране о "посланнике Аллаха" говорится: "Покорно чтимый" (81:21) -

то есть так, как обращались к вождю арабского племени в доисламский

период. Поэтому же в Коране слово "ислам" не всегда отождествляется с

верой. Например, читаем: "Пустынные арабы говорят: "Мы веруем!" Скажи:

вы не уверовали; а говорите: "Мы приняли ислам"; вера еще не вошла в

сердца ваши" (49:14). Отсюда понятно и то, почему до настоящего

времени в ряде восточных языков понятие "ислам" передается через

"ислам дини" или "дин аль-ислам", то есть "вероустав покорности". В

Коране не раз подчеркивается, что "благочестие пред богом есть

покорность" (ислам) (3:17), что бог "благоизволил поставить

вероуставом для вас покорность" (ислам) (5:5) и т. д. И принявшие эту

покорность, или преданность, стали именоваться покорными, преданными -

"муслимами", мусульманами. Вплоть до первой половины XI века

сохранялось и первоначальное название мусульман - ханифы[С IX в. арабы

также употребляли слово "ханиф" в смысле сирийского "ханфа" ("эллин,

язычник"). Бартольд В.В. Сочинения, т. 6, с. 543. Однако ближе к

нашему времени комментаторами Корана вновь "ханиф" отождествляется со

словом "мусульманин". Например, в Коране, изданном в Казани в середине

прошлого столетия, на с. 47, в примечании к 89-му аяту 3-й суры,

написано: "Ханиф теперь то же, что муслим", то есть мусульманин.].

В Медине, где среди арабов-ансаров было немало христиан, а также

до их выселения или истребления - много иудеев, в том числе, очевидно,

и книжников, вступавших с мухаджирами в беседы и споры о вере, в

первые годы после хиджры создалась обстановка, благоприятствовавшая

разработке вероучения и культа. К вопросам вероисповедания и ритуала

Мухаммеду и его соратникам приходилось обращаться также, разбирая

взаимоотношения родов и племен Медины, решая вопросы судопроизводства

и права, торговли и финансов, семьи и брака.

В Медине, как можно судить даже по сравнительно немногим

источникам, стали принимать более или менее четкую форму отдельные

стороны вероучения, а также обряды и обычаи позднейшего ислама. Это

прежде всего вера в рок, судьбу, учение о предопределенности всего

сущего, роль которого в исламе столь велика, что, К. Маркс писал:

"...стержень мусульманства составляет фатализм"[Маркс К., Энгельс Ф.

Соч., т. 9, с. 427.]. Разработка культа в Медине в большой мере была

подчинена задаче обоснования того, сколь важны Кааба и другие святыни

Мекки для нового вероисповедания. Именно в Медине определяется, в

какую сторону должно быть направлено лицо молящегося, то есть кыблой

мусульман становится Мекка, Кааба. Подчеркивается необходимость

ежегодно соблюдать пост (саум, ураза, орудж) в месяц рамадан, отмечать

праздник жертвоприношения (ид аль-адха, курбан-байрам, курбан-хаит) и

совершать паломничество - хаджж в месяц зу-ль-хиджжа.

Тех, кто сомневался, обязательно ли для мухаджиров посещение

Мекки, совершение в ней обрядов хаджжа, соблюдение поста в месяц

рамадан и признание наряду с ними всех четырех запретных месяцев, эти

культовые установления успокаивали, примиряя старые привязанности и

традиции с новыми поучениями. Это благоприятно воздействовало и на

настроение оставшихся в Мекке. Едва ли они сочувствовали нападениям на

караваны курейшитов, помехам, вносимым в отношения с другими племенами

и государствами, но им не могло не импонировать, что мухаджиры не

рвали полностью с Меккой и ее древними святынями.

Словом, все это подготавливало капитуляцию Мекки, которая и

произошла в 630 году или около этого времени. Через два года мухаджиры

и ансары Медины вместе с Мухаммедом смогли совершить

паломничество - хаджж - в Мекку.

Поиск по сайту: