Аннотация. В Лос-Анджелесе под Рождество убит священник

В Лос-Анджелесе под Рождество убит священник. Обстоятельства убийства таковы, что можно предположить ритуальный характер мерзкого святотатства. Однако за этим последовала смерть молодой женщины, от подробностей которой и у опытных полицейских кровь застыла в жилах. Это позволило Робу Хантеру на миг почувствовать всю безграничную жестокость того, кто вызвал его на поединок. Столкнувшись лицом к лицу с абсолютным злом, не ведающим ни жалости, ни сострадания, Хантер понимает, что призван любой ценой остановить его…

Крис Картер
Экзекутор

– Забавно, что единственное, в чем мы уверены в жизни – это смерть. Ты так не думаешь? – Мужчина говорил совершенно спокойно и сидел в расслабленной позе.

– Пожалуйста… вы не должны этого делать. – Человек, лежащий на полу, был измучен. Голос его звучал сдавленно из-за слез и крови. Он был голый и дрожал. Руки его были вытянуты над головой, а запястья прикованы к грубой кирпичной стене.

Темное подвальное помещение было преображено в средневековый подвал для пыток, все четыре стены – увешаны тяжелыми металлическими оковами и кандалами. В воздухе стоял тошнотворный запах мочи, а из большого деревянного ящика в углу, на котором расположился мучитель, доносилось непрестанное жужжание. Помещение было звуконепроницаемым, и сбежать из него не представлялось возможным. Оно было заперто изнутри, и покинуть его было нельзя, пока кто-то не выпускал вас.

– Не важно, как ты прожил свою жизнь, – продолжил мужчина, не обращая внимания на окровавленного человека. – Не имеет значения, был ли ты богат, чего ты достиг, кого ты знал и какие надежды питал. В конце всех нас ждет одно и то же – все мы умираем.

– Пожалуйста, господи, не надо.

– И главное – как мы умираем.

Человек на полу закашлялся, и изо рта у него потекла тонкая красная струйка крови.

– Кое-кто умирает естественно и безболезненно, когда подходит к концу его жизненный цикл. – Мужчина рассмеялся странным булькающим смехом. – Другие годами страдают от неизлечимых болезней, неустанно борясь, чтобы добавить к жизни еще хоть несколько секунд.

– Я… я не богат. У меня есть немного, и вы можете взять все, что я имею.

– Тсс… – Мужчина приложил палец к губам, прежде чем прошептать: – Мне не нужны твои деньги.

Узник еще раз откашлялся – еще одна струйка крови.

Дьявольская улыбка раздвинула губы мучителя.

– Кое-кто умирает очень медленно, – продолжил он. У него был холодный голос. – Смертная боль тянется часами… днями… неделями. И если ты знаешь, что делать, то нет никаких ограничений. Ты это понимаешь? – Он помолчал.

До этого скованный человек не обращал внимания на строительный пистолет в руках другого.

– А я вот точно знаю, что делаю. Позволь мне продемонстрировать.

Он наступил на кость, торчащую из сломанной лодыжки жертвы, нагнулся и быстро всадил три гвоздя в правое его колено. Резкая боль пронзила его ногу, и он выдохнул весь воздух до капли. На несколько секунд у него все поплыло перед глазами. Гвозди были длиной в три дюйма. Не столь длинны, чтобы выйти с другой стороны, но достаточно остры, чтобы крушить кости, хрящи и связки.

Скованный человек судорожно втянул воздух. Он попытался заговорить, перебарывая боль.

– По… пожалуйста. У меня есть дочь. Она больна. Она страдает от тяжелой болезни, и я – все, что у нее есть.

В помещении снова раздался странный булькающий смех.

– Ты думаешь, меня это заботит? Давай-ка я покажу тебе, как меня это волнует. – Он сжал головку гвоздя, торчащего из колена мужчины, и, словно используя сверло, которым открывают банку с краской, с силой медленно вогнал его до самой шляпки. Раздался хруст, словно шаги по битому стеклу.

Жертва заорала, чувствуя, как металл дробит кость. Противник с силой надавил, чтобы преодолеть сопротивление и расколоть коленную чашечку. Осколки кости рвали нервы и мышцы. Рвотные массы хлынули изо рта скованного человека. Его мучитель нанес ему несколько ударов по лицу, чтобы тот не потерял сознания.

– Оставайся со мной, – прошептал он. – Я хочу, чтобы ты наслаждался каждым моментом.

– Почему… почему ты это делаешь?

– Почему? – Человек облизал растрескавшиеся губы и усмехнулся. – Я покажу тебе почему. – Он извлек из кармана фотографию и поднес ее к лицу скованного человека. Теперь она была от него в нескольких дюймах.

Глаза его растерянно смотрели на нее несколько секунд.

– Я не понимаю. Что за… – И он замер, потому что понял, на кого он смотрит. – О боже мой!

Мучитель приблизился, и теперь его губы почти касались правого уха окровавленного человека.

– Знаешь что, – прошептал он, глядя на деревянный ящик в углу. – Я знаю, что до смерти пугает тебя.

Рождество прошло всего десять дней назад, и Лос-Анджелес был полон праздничного духа. Улицы и витрины повсюду были украшены цветными огнями Санта-Клауса и искусственными снежинками. В половине шестого утра движение в южном Лос-Анджелесе было достаточно спокойным.

На фоне высоких обнаженных калифорнийских орехов по обе стороны деревянной дорожки, перекрытой аркой, светилась маленькая церковь. Просто картинка с почтовой открытки. Если не считать полицейских, кишащих вокруг здания, и желтой предохранительной ленты, что заставляло любопытных прохожих держаться на почтительном расстоянии.

Темные облака начали собираться, когда Роберт Хантер вышел из машины, потянулся и подул на руки прежде, чем застегнуть кожаную куртку. Поеживаясь под порывами холодного ветра с Тихого океана и изучая небо, Хантер понимал, что через несколько минут хлынет дождь. Отряд отдела убийств (СОУ) из Управления по расследованию грабежей и убийств Департамента полиции Лос-Анджелеса (ДПЛА) был специализированным подразделением. Он имел дело с серийными убийцами и особо сложными случаями убийств, которые требовали времени и сложных экспертиз. Хантер был в нем самым известным детективом. Его младший партнер Карлос Гарсия трудился изо всех сил, чтобы обрести звание детектива, и продвигался к нему быстрее, чем многие. Получив сначала назначение в Центральное бюро ДПЛА, он провел несколько лет арестовывая членов банд, вооруженных грабителей и наркодилеров в северо-восточном Лос-Анджелесе, прежде чем ему было предложено перейти в СОУ.

Пока Хантер крепил значок на пояс, он заметил, что Гарсия беседует с каким-то молодым офицером. Гарсия выглядел взволнованным. Его длинноватые каштановые волосы были еще влажными после утреннего душа.

– Разве мы не собирались взять сегодня отгулы? – тихо спросил он, когда Хантер подошел к ним.

Хантер молча кивнул офицеру, приветствуя его, и тот ответил таким же жестом.

– Мы из специального отдела убийств, Карлос. – Он засунул руки в карманы куртки. – Выражение «день уходит, зарплата растет, а там отпуск и каникулы» к нам не относится. И теперь ты должен это помнить.

– Я быстро учусь.

– Ты уже был внутри? – спросил Хантер, остановив на церкви взгляд светло-голубых глаз.

– Только что оттуда.

Хантер повернулся к молодому офицеру:

– А вы?

Шести футов и двух дюймов роста, тот провел рукой по коротким черным волосам. Он явно нервничал под внимательным взглядом Хантера.

– Я еще не был внутри, сэр, но, по всей видимости, там весьма неприглядное зрелище. Видите этих двоих? – Он показал на двух бледных офицеров, стоящих слева от церкви. – Они первыми отреагировали. Я слышал, им потребовалось меньше двадцати секунд, чтобы выскочить оттуда и заблевать все вокруг. – Он машинально посмотрел на часы. – Я появился здесь через пять минут после них.

Хантер помассировал затылок, чувствуя на шее грубый выпуклый шрам. Его взгляд пробежался по толпе, собравшейся за желтой линией.

– У вас есть с собой камера? – спросил он у офицера, который, нахмурившись, покачал головой. – А как насчет телефона с камерой?

– Да, в моем личном сотовом камера есть. А в чем дело?

– Я хочу, чтобы вы сделали для меня несколько снимков толпы.

– Толпы? – смущенно переспросил офицер.

– Да, но сделать это надо незаметно. Сделайте вид, что вы фотографируете место преступления перед церковью. Попытайтесь захватить в кадр толпу. С разных точек зрения. Как вы думаете, у вас получится?

– Да, но…

– Действуйте, – спокойно сказал Хантер. – Объясню потом.

Офицер серьезно кивнул, после чего полез в полицейскую машину за своим сотовым.

– Стервятники уже здесь, – заметил Гарсия, когда они подошли к желтой ленте. Репортеры за ними пробивались в первые ряды толпы, вспышки их ламп взрывались каждые несколько секунд. – Я думаю, они получили вызов раньше нас.

– Получили, – подтвердил Хантер. – Они очень хорошо платят за информацию.

Полицейский, стоявший за лентой, кивнул, когда Хантер и Гарсия пролезли под ней.

– Детектив Хантер! – крикнул невысокий, кругленький и лысый репортер. – Как вы думаете, это религиозное убийство?

Хантер повернулся лицом к отряду репортеров. Он понимал их беспокойство. В этой маленькой церкви кто-то – он или она – был ограблен или лишен жизни, и все они понимали, что если за дело взялся Роберт Хантер, то убийство связано с чрезмерной жестокостью.

– Мы только что подъехали, Том, – спокойно ответил Хантер. – Мы даже еще не были внутри. В данный момент ты, наверно, знаешь больше, чем мы.

– Это может быть делом рук серийного убийцы? – спросила высокая привлекательная брюнетка. На ней было толстое зимнее пальто, в руках она держала маленький диктофон. Хантер никогда ее раньше не видел.

– Я что, заикаюсь? – пробормотал он, глядя на Гарсию. – Я сказал, чтобы на этот раз притормозили те, кто рвется попасть внутрь. – Он смотрел прямо на брюнетку. – Мы-сейчас-войдем. Мы-еще-не-были-внутри. И вы, ребята, знаете требования. Если хотите получить какую-то информацию, должны дождаться официальной пресс-конференции полиции.

Прежде чем исчезнуть за спинами собравшихся, брюнетка поймала взгляд Хантера.

Криминалисты ждали на истертых каменных ступенях входа в церковь, готовые вручить Хантеру и Гарсии белые халаты из тайвека.

Когда они вошли внутрь, их поразил запах. Сочетание пота, старого дерева и острого металлического запаха крови.

Два длинных ряда скамей красного дуба были разделены узким проходом, который тянулся от входа до ступеней алтаря. Католическую церковь Семи Святых могло заполнить до двухсот прихожан.

Маленькое помещение было ярко освещено двумя мощными лампами, которые стояли на особом металлическом пьедестале. В их неестественном свете все казалось резким и болезненным. В конце прохода три криминалиста фотографировали и посыпали специальным порошком каждый дюйм алтаря и исповедальни с правой стороны.

За ними закрылась дверь. Хантер почувствовал тревогу, которая приходила с первыми шагами на новое место убийства.

Слыша их приближение, криминалисты остановились и смущенно посмотрели на них. Два детектива направлялись к ним, осторожно ступая по ступенькам алтаря.

Кровь была повсюду.

– Иисусе… – пробормотал Гарсия, прикрывая рот и нос обеими руками. – Что это такое, черт возьми?

По сравнению с большей частью США зима в городе ангелов довольно мягкая, температура редко опускается ниже 50 градусов по Фаренгейту, но для жителей Лос-Анджелеса она считается достаточно холодной. В 5.45 начал сыпать мелкий дождичек. Офицер полиции Иан Хопкинс вытер свой телефон о рукав форменного мундира, прежде чем сделать еще один снимок зевак вокруг церкви.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил Джастин Нортон, один из двух полицейских, которые первыми оказались на месте преступления.

– Делаю картинки, – шутливо ответил Хопкинс.

– Зачем? У тебя что, болезненное пристрастие к таким фетишам, как место преступления?

– Отдел по убийствам попросил меня.

Нортон с сарказмом посмотрел на Хопкинса.

– Ну, не знаю, обратил ли ты внимание, но место убийства – вон в той стороне. – Он ткнул большим пальцем за плечо, показывая на церковь у него за спиной.

– Детективу не нужно изображение церкви. Он хочет снимки толпы.

На этот раз собеседник обеспокоенно нахмурился.

– Он сказал тебе зачем?

Хопкинс помотал головой.

– А почему ты держишь камеру на уровне груди, а не поднесешь ее к глазам?

– Он не хотел, чтобы толпа знала, что я фотографирую их. Я стараюсь все делать незаметно.

– Эти детективы из отдела убийств… – Нортон постучал левым указательным пальцем по виску. – Они в самом деле слабы на голову. Ты знаешь, что я имею в виду?

Хопкинс, пожав плечами, пропустил мимо ушей его замечание.

– Я думаю, что теперь с меня хватит. Тем более этот дождь испортит мой телефон, если я не буду о нем заботиться. Эй… – позвал он Нортона, который собрался уходить. – А что тут вообще случилось?

Нортон медленно повернулся и уставился на Хопкинса.

– Ты новичок в органах?

– На этой неделе минет три месяца.

Нортон кисло ему улыбнулся.

– Ну, а я служу копом больше семи лет, – спокойно сказал он, надвигая фуражку низко на глаза. – Можешь мне поверить, этот город подбросил мне немало дерьма под ноги, но ничего подобного я не видел. В этом городе есть люди – подлинное исчадие ада. Ради своего спокойствия сделай свои снимки и переходи на другую работу. Ты же не хочешь, чтобы картина, которую ты увидишь, с самого начала карьеры навечно осталась у тебя в памяти. Поверь мне.

Хантер стоял совершенно неподвижно. Его взгляд впитывал все подробности представшей перед ним сцены, хотя адреналин бурлил в крови. На каменном полу рядом с исповедальней в луже крови на спине лежало обезглавленное тело худого мужчины среднего роста в сутане. Оно было уложено в продуманной позе. Ноги были вытянуты. Руки сложены на груди. Но Хантер не отводил взгляда от головы.

Собачьей головы.

Она была насажена на деревянный штырь, который был воткнут в обрубок шеи, превратив тело на полу в какого-то чудовищного мутанта человека и собаки.

Губы пса были темно-пурпурного цвета. Его длинный тонкий язык почернел от крови и свисал с левой стороны изуродованной пасти. Широко открытые глаза были затянуты мутной молочной пленкой. Короткая шерсть запеклась пятнами черной крови. Хантер сделал шаг вперед и нагнулся над телом. Он не был специалистом по породам собак, но мог утверждать, что голова принадлежала уличной дворняжке.

– Жуткое зрелище, не так ли? – подойдя к детективам, сказал Майк Бриндл, ведущий судмедэксперт.

Хантер стоял лицом к нему. Гарсия не отрывал глаз от тела.

– Привет, Майк, – ответил Хантер.

Бриндлу было основательно за сорок, он был высок, худ и широкоплеч. Конечно же он был одним из лучших судмедэкспертов Лос-Анджелеса.

– Как бессонница? – спросил Бриндл.

Хроническая бессонница Хантера не была секретом. Она постепенно началась после смерти матери, когда ему было семь лет. По мере того как шли годы, она усиливалась. Хантер понимал, что это не что иное, как защитный механизм мозга, и поэтому не пытался бороться с ночными кошмарами. Вместо этого он просто научился сосуществовать с ними. Ему хватало трех, а то и двух часов ночного сна.

– Что мы имеем? – спокойным голосом спросил Хантер.

– Мы только начали. Прибыли пятнадцать минут назад, так что в данный момент я знаю столько же, сколько и ты. За одним исключением. – Бриндл показал на тело. – Похоже, что это отец Фабиан.

– Похоже? – Хантер инстинктивно позволял взгляду пробежаться по окружающей обстановке. – Голову еще не нашли?

– Еще нет, – ответил Бриндл, вопросительно посмотрев на других судмедэкспертов, которые покачали головой.

– Кто нашел тело?

– Мальчишка-алтарник, Хермано. Когда утром он вошел в церковь, его встретило то… что ты сейчас видишь.

– Где он?

– В задней части, – ответил Бриндл, мотнув головой. – С ним офицер, но неудивительно, что он в шоке.

– Примерное время смерти?

– Трупное окоченение уже довольно основательное. Я бы сказал – где-то между восемью и двенадцатью часами назад. Можно точно утверждать, что прошлой ночью. Не этим утром.

Хантер опустился на колени и более внимательно рассмотрел тело.

– Есть травмы? Он защищался?

– Никаких. – Бриндл покачал головой. – Похоже, что у жертвы вообще не было никаких других ран. Он был убит сразу.

Хантер переключил внимание на дорожку крови, которая начиналась у тела и спускалась по ступенькам, что вели к алтарю.

– Тут ничего не улучшилось, когда ты поднялся, – проследив за взглядом Хантера, прокомментировал Бриндл. – Строго говоря, я бы сказал, что для вас, ребята, все только усложнилось.

Гарсия оторвал глаза от тела и повернулся к судмедэксперту:

– Что ты имеешь в виду?

Бриндл почесал нос. Он стоял лицом к нему.

– Ну, вы-то должны представить, что все это значит. Тут всюду разбрызганы образцы крови… – он покачал головой, размышляя, – и похоже, что не случайно.

– Человеческой крови? – спросил Хантер.

– Как противоположность собачьей? – Бриндл показал на собачью голову.

– Ага.

– Точно сказать пока не могу. Определить на глаз очень трудно. Их состав очень сходен.

Одним легким движением Хантер поднялся на ступеньки алтаря. Гарсия и Бриндл последовали за ним. Алтарь был залит кровью, но Бриндл был прав: ее пятна располагались в определенном порядке. Тут была видна какая-то симметрия. На полу тонкий непрерывный кровавый след образовывал круг вокруг алтаря. На стене прямо за ним был длинный неровный диагональный мазок, словно кто-то обмакнул кисть в кровь и махнул ею по стене. Сотни брызг поменьше пятнали некогда белый крахмальный покров алтаря.

– Обычно, когда разлитие крови покрывает такой большой участок, означает, тут боролись двое, – объяснил Бриндл. – Схватка, когда обе стороны, обмениваясь ударами, все заливают кровью или же раненая жертва старается избавиться от нападающего.

– Рисунок пятен не соответствует сценарию схватки или попытки бегства, – сказал Хантер, изучая пятна. – Расстояния между ними, их форма – слишком симметричны, едва ли не рассчитаны. Кровавая дорожка сознательно создана убийцей, а не жертвой, – спокойно добавил он.

– Согласен. – Бриндл сложил руки на груди. – Это была не борьба, и у отца Фабиана не было шансов скрыться.

– Мне кажется, что, если священник был убит прямо тут, – Гарсия указывал на тело, – как здесь появится вся эта кровь?

Бриндл пожал плечами.

Хантер осторожно обошел вокруг алтаря, изучая тонкую кровавую тропинку на полу. Сделав полный круг, он остановился.

– Какой у тебя рост, Майк?

– Шесть футов четыре дюйма. А что?

– А как насчет тебя, Карлос?

– Шесть и два.

– Иди сюда. – Хантер позвал Гарсию подойти ближе. – Медленно двигайся со мной, – сказал он, когда напарник оказался рядом. – Стой примерно в футе от следа. Делай по одному шагу и двигайся естественно. Двигайся вот отсюда. – Он показал точку на полу, сразу за центром алтаря.

Два других криминалиста прекратили свои занятия и присоединились к Майку Бриндлу у одного из прожекторов.

Гарсия сделал всего четыре шага, когда Хантер попросил его остановиться. Нагнувшись, он быстро измерил положение ног Гарсии, прежде чем позволить ему двигаться дальше. Еще четыре шага – и Хантер снова остановил Гарсию. Последние четыре шага замкнули круг.

– Всего двенадцать шагов, – заинтригованно сказал Гарсия.

Хантер подозвал Бринкла и попросил его сделать то же, что и Гарсия.

– У меня одиннадцать шагов, – сказал Бриндл, когда, описав полный круг, вернулся в начальную точку.

– Я бы сказал, что у киллера рост Гарсии, – пришел к выводу Хантер. – Шесть футов два дюйма плюс или минус полдюйма.

Вопросительный взгляд Бриндла на мгновение остановился на кровавом следе, после чего он подошел к Хантеру.

– А как ты сделал этот вывод? – спросил он.

– Из-за этих отдельных брызг вот здесь. – Хантер показал на два пятна на полу вокруг алтаря, где несколько капель создавали отдельную линию в фут длиной, отходящую в сторону от округлого следа.

К Бриндлу присоединились два других криминалиста.

– Не улавливаю, – сказал один из них.

– Если вы должны описать кровавый круг вокруг алтаря, но у вас нет кисти, что вы будете делать? – спросил Хантер.

– При таком обилии крови, – предположил криминалист, глядя на лужу, окружавшую тело, – можно наполнить чашку кровью и выливать ее на пол.

– Слишком грязно, – не согласился Хантер. – Вы не сможете контролировать струйку, разве что у вас есть емкость с носиком.

– Но в любом случае дорожка состоит из капель, – уверенно сказал Бриндл. – Кровь не лилась на пол. Она капала.

– И я так думаю, – кивнул Хантер.

– О'кей, ладно, – продолжал настаивать криминалист, – но как ты это сделаешь, держа в руках непонятный вес?

– Представь, что кто-то движется вокруг алтаря, держа небольшой предмет, смоченный кровью, – объяснил Хантер, подходя к алтарю. – И излишек ее капает на пол.

– Небольшой предмет типа свечи? – спросил криминалист, что был меньше ростом. Взяв за фитиль, он поднял наполовину оплывшую свечу с алтаря. Ее нижняя часть была красного цвета, словно ее макали в блюдце с кровью. – Я нашел ее слева от алтаря. – Он поднес ее ближе, чтобы оба детектива и Бриндл могли рассмотреть ее.

– Так оно и есть, – согласился Хантер.

– В мешочек ее, – скомандовал Бриндл.

– То есть киллер обмакивал конец свечи в кровь и таким образом сделал овальный след, – сказал криминалист, засовывая свечу в целлофановый мешочек. – А что относительно отдельных мазков?

– Свеча не абсорбирует достаточное количество, – объяснил Хантер. – Она содержит на себе лишь очень ограниченное количество крови, прежде чем перестанет капать.

– Значит, киллер должен был снова обмакивать ее, – подтвердил Гарсия.

– Вот именно.

Бриндл на несколько секунд задумался.

– Так вы считаете, что киллер делал всего четыре шага, после чего снова обмакивал свечу в кровь?

Хантер кивнул:

– Я бы сказал, что он держал емкость с кровью близко к телу. Отдельные линии из капель идут от сосуда с кровью обратно к дорожке.

– И тут точно четыре шага Гарсии, – заключил Бриндл.

Хантер снова кивнул.

– Но зачем описывать круг вокруг алтаря? – спросил Гарсия. – Какой-то ритуал?

Ответа не последовало. Все на какое-то время замолчали.

– Как я говорил, – нарушил молчание Бриндл, – мы те, кто должен представить, что все это значит. Брызги крови, собачья голова, воткнутая в шею священника… Смахивает на то, что убийца хотел оставить какое-то послание.

– Да, и звучит оно: «Я долбаный психопат», – пробормотал Гарсия, оглядываясь на лежащее тело.

– Ты раньше видел что-то подобное, Майк? – спросил Хантер, показывая головой на тело. – То есть собачью голову, воткнутую в чье-то тело?

Бриндл покачал головой:

– Я видел много ужасных и странных штук, но такое для меня в первый раз.

– А ведь это должно что-то означать, – сказал Гарсия. – Не может быть, чтобы киллер сделал это только ради дьявольской забавы.

– Я предполагаю, что если вы найдете голову, то обнаружите и орудие убийства, – сказал Хантер. Теперь он изучал кровавые мазки на стене.

– Но не сразу.

– Есть предположение, что бы это могло быть?

– Надеюсь, вскрытие поможет ответить на этот вопрос, но могу сказать, что разрез очень гладкий. Никаких рваных краев. Не подлежит сомнению, что инструмент был очень острый. Такой, каким можно оставить чистый разрез.

– Топор? – предположил Гарсия.

– Если убийца опытен и силен, то конечно.

Хантер нахмурился, принявшись снова изучать алтарь. Кроме покрывала в пятнах на нем остался только один предмет. Потир с золотыми пластинами, украшенный серебряным распятием. Он лежал на боку, словно кто-то опрокинул его. Его блестящая поверхность была забрызгана кровью. Хантер наклонился и сдвинулся в сторону, чтобы, не трогая кубка, он мог заглянуть в него.

– Внутри потира кровь, – сказал он, продолжая исследовать священный кубок.

– Это удивляет тебя? – хмыкнул Бриндл. – Осмотрись, здесь кровь повсюду, Роберт. Словно тут взорвалась кровавая бомба.

– Я бы сказал, что убийца использовал именно эту емкость с кровью, чтобы макать свечу, – подчеркнул Гарсия.

– Я согласен, но… – Левой рукой Хантер сделал жест, приглашая остальных подойти. Гарсия и Бриндл присоединились к нему, и оба нагнулись, чтобы потир оказался на уровне их глаз. Хантер показал на еле заметный отпечаток на краю.

– Будь я проклят, но это смахивает на отпечаток рта, – удивленно сказал Бриндл.

– Подожди секунду. – Гарсия, вытаращив глаза, отпрянул. – Ты хочешь сказать, что киллер пил кровь священника?

Комната была маленькая, плохо освещенная и лишенная каких-либо удобств. На стенах, оклеенных мутно-синими с белым обоями, висели несколько религиозных рисунков в рамках. У восточной стены стоял высокий книжный шкаф красного дерева со старыми книгами в переплетах. Справа от входной двери комната переходила в маленькую кухню. На железной односпальной кровати, которая занимала место между кухней и задней стеной, сидел перепуганный мальчишка. Он был маленький, примерно пяти футов, и тощий; с узким подбородком, маленькими карими, близко посаженными глазами и приплюснутым носом.

– Мы возьмем их отсюда. Благодарю вас, – сказал Хантер офицеру, стоящему у книжного шкафа, когда он с Гарсией вошли в комнату.

Мальчик, казалось, не заметил их. Его взгляд был прикован к нетронутой чашке кофе в руках. У него были покрасневшие и опухшие глаза, оттого что он плакал.

Хантер заметил чайник, стоявший на плите с двумя конфорками.

– Может, налить тебе еще чашку кофе? Этот, кажется, уже остыл, – спросил он, когда офицер вышел.

Мальчик наконец поднял испуганные глаза.

– Нет, сэр, спасибо. – Говорил он шепотом.

– Ты не против, если я сяду? – спросил Хантер, подходя на шаг.

Мальчик смущенно кивнул.

Хантер сел на кровать рядом с ним. Гарсия остался стоять.

– Меня зовут Роберт Хантер. Я детектив из отдела по расследованию убийств. А этот высокий уродливый тип – мой партнер, детектив Карлос Гарсия.

Намек на улыбку скользнул по губам мальчика, и он украдкой взглянул на Гарсию. Себя он назвал Хермано Кордобес.

– Может, нам лучше поговорить по-испански, мучачо? – спросил Хантер, наклоняясь вперед и принимая позу Хермано. Оба локтя он поставил на колени.

– Нет, сэр. По-английски хорошо.

Хантер облегченно вздохнул:

– Я рад, потому что «мучачо» – это единственное слово, которое я знаю по-испански.

На этот раз шутка сработала, и мальчик широко улыбнулся.

Первые несколько минут они говорили о том, как Хермано стал алтарником в церкви Семи Святых. Отец Фабиан нашел его на улице, где тот попрошайничал. Ему было одиннадцать лет. Две недели назад исполнилось четырнадцать. Он сказал, что убежал из дома от жестокого отца, когда ему было десять лет.

Дневной свет стал пробиваться в комнату сквозь старые занавеси, как раз рядом с кроватью Хермано, когда Хантер решил, что мальчик достаточно расслабился. Пришло время серьезного разговора.

– Сможешь ты мне рассказать все, что случилось сегодня утром? – спокойно спросил Хантер.

Хермано посмотрел на него, и его нижняя губа задрожала.

– Я встал в четверть пятого, помылся, прочитал молитвы и отправился в церковь. Было без пятнадцати пять. Я должен был проверить, все ли в порядке для первой мессы в половине седьмого.

Хантер любезно улыбнулся, позволяя ему исчислять время по-своему.

– Как только я вошел в церковь, сразу почувствовал – что-то не то.

– Как почувствовал?

Хермано поднес правую руку ко рту и стал грызть то, что осталось от ногтя.

Несколько свечей продолжали гореть. Отец Фабиан, закрывая церковь, всегда проверял, потушены ли они.

– Отец Фабиан всегда сам закрывал церковь?

– Да. – Он стал грызть другой ноготь. – Он был один в церкви только в это время дня. Ему это нравилось. – У Хермано прервался голос, и по щекам покатились слезы.

Хантер вынул из кармана куртки бумажную салфетку.

– Спасибо, сэр. Извините.

– Извиняться не стоит, – понимающе сказал Хантер. – Пережди, успокойся. Я знаю, как это трудно.

Хермано вытер слезы и сделал еще один глубокий вдох.

– Могу сказать, что алтарь был в полном беспорядке. Подсвечники валялись на полу. Дароносица лежала на боку, а покров был грязен. Все было измазано.

– Ты не заметил, был ли в церкви кто-то еще?

– Нет, сэр. Не верю, чтобы кто-то был. Было тихо, как всегда в это время. Передняя дверь была закрыта.

– Ясно. Так что ты сделал потом? – спросил Хантер, внимательно отслеживая каждую реакцию Хермано.

– Я подошел к алтарю проверить, что происходит. Подумал, что, может быть, кто-то вломился в церковь и повсюду разбрызгал краску. Ну, как граффити, понимаете? У нас тут не самый лучший район. Кое-какие банды вокруг никого не уважают. Даже Господа нашего Иисуса Христа.

– У вас и раньше были проблемы с бандами? – спросил Хантер, пока Гарсия обыскивал кухню.

– Забавная вещь, сэр. У нас никогда не было с ними никаких неприятностей. Все любили отца Фабиана.

– А как насчет взломов? В церковь или в один из этих домов кто-то залезал?

– Нет, сэр. Никогда. Ведь у нас нет ничего ценного.

Хантер кивнул:

– Итак, что же случилось дальше?

– Я не знал, что делать. Понимал, что у меня никак не получится убрать церковь и подготовить ее к мессе в половине седьмого. А когда я перешел на другую сторону алтаря и увидел на полу рядом с исповедальней… Я запаниковал. Я подумал, что это дьявол.

– Дьявол? – вскинул брови Хантер.

Хермано снова заплакал.

– Человек с собачьей головой, весь залитый кровью. Он выглядел как дьявол. Но это был отец Фабиан.

– Как ты смог это определить? – спросил Гарсия.

– По кольцу.

– Какому кольцу?

– На левой руке у него было большое золотое кольцо с изображением святого Георгия, убивающего дракона, – сказал Хантер, поднимая руку и показывая палец.

Гарсия закусил нижнюю губу, слегка огорченный тем, что, будучи в церкви, он не заметил этого кольца.

– Именно так, сэр, – убежденно сказал Хермано. – Отец Фабиан никогда не снимал его. Он мне рассказывал, что оно – подарок от его бабушки. Когда я увидел кольцо, то понял, что это он. Отец Фабиан. – Хермано закрыл лицо руками и разрыдался. Он так отчаянно всхлипывал, что каждые несколько секунд его сотрясали судороги.

Молчание – лучший спутник скорби. Хантер очень хорошо понимал это. Он слишком часто был рядом с людьми, которые испытывали потрясение, обнаружив мертвое тело. И слова, даже самые успокаивающие, редко что-то меняют. Он дал юному алтарнику еще одну бумажную салфетку и подождал, пока он осушит слезы. Когда Хермано повернулся к нему, Хантер увидел, что у него багрово-красные глаза.

– Я не могу понять, сэр. Кто мог так поступить с отцом Фабианом? Он не обидел ни одну живую душу. Он всегда был готов помогать. Не важно кому. Не важно когда. Если кто-то нуждался в нем, он оказывался на месте.

Хантер говорил спокойно и твердо:

– Хермано, ты вроде умный мальчик, и я не собираюсь лгать тебе. Сейчас у нас нет ответов, но обещаю, мы приложим все силы, чтобы найти их. Если ты успокоился, нам надо бы задать тебе еще несколько вопросов.

Хермано высморкался в бумажную салфетку и, нервничая, кивнул.

Хантер извлек из кармана куртки карандаш и маленький черный блокнот.

– Когда ты в последний раз видел отца Фабиана?

– Прошлым вечером, сэр, как раз до начала исповеди.

– В какое время она началась?

– В четверть девятого.

– Так поздно? – вмешался Гарсия.

– Обычно исповедь длится от четырех до пяти дня, – объяснил Хермано. – Но в недели перед Рождеством все сложнее. Приходит слишком много людей, и кроме дневной исподведи примерно за час до закрытия отец Фабиан проводит вторую сессию.

Хантер что-то черкнул в блокноте.

– Оставив церковь, я вернулся в свою комнату, помолился и лег в постель. Встал я вчера в половине пятого.

– После того как лег в постель, ты что-нибудь слышал? – Взгляд Хантера обежал комнату.

– Нет, сэр. Не слышал.

Хантер не был удивлен тем фактом, что Хермано ничего не слышал. Его комната находилась в отдельном маленьком строении на задах церкви. За закрытыми дверями и толстыми стенами – разве что киллер объявил бы о своем нападении через рупор – услышать что-либо было невозможно.

– Насколько я понимаю, комната отца Фабиана как раз под прихожей? – спросил Хантер.

– Да, сэр. – Медленно кивая, Хермано массировал закрытые веки. Несколько новых слез повисло на кончике его красного опухшего носа.

Хантер дал ему несколько секунд, чтобы успокоиться.

– Ты замечал, что в последние несколько дней отец Фабиан, может, как-то изменился? Может, он был возбужденным, нервничал?

Хермано с силой втянул воздух через нос.

– Он плохо спал. Порой я слышал в ранние часы, как он молится в своей комнате.

Хантер откинулся назад на кровати и карандашом приподнял нижний край тяжелой портьеры.

– Ты говоришь, что убирал церковь, так? А это здание, включая комнату отца Фабиана, ты тоже убирал?

– Эти комнаты нет, сэр. – Он покачал головой. – Отец Фабиан жил очень уединенно. Дверь у него всегда была закрыта. Он сам убирался у себя.

Хантер счел это весьма любопытным.

– Ты знаешь, как мы можем попасть в его комнату?

Он робко помотал головой:

– Ключ был только у отца Фабиана.

Хантер закрыл блокнот и сунул его обратно в карман. Встав, он быстро окинул взглядом религиозные рисунки на стенах.

– Ты знаешь его подлинное имя? – спросил он, когда Хермано подошел к дверям.

Гарсия вопросительно посмотрел на Хантера.

Хермано повернулся лицом к обоим детективам.

– По-настоящему его звали Бретт.

Гарсия нахмурился.

– Откуда же взялось имя Фабиан?

– Святой Фабиан, – ответил Хантер, кивая на один из рисунков – человек в белом с белой голубкой на правом плече.

– Это верно, – поддержал его Хермано. – Вы знаете, что, прежде чем стать святым, он был избран папой и… – Он застыл, внезапно что-то поняв. Глаза у него чуть не вылезли из орбит. – О господи!

– Что? – удивленно спросил Гарсия. Его взгляд метался между мальчиком и Хантером.

– Святой Фабиан, – слабым голосом произнес Хермано.

– Что с ним?

– Вы знаете, как он умер? Он был обезглавлен.

Расставшись с Хермано, Хантер вернулся в церковь. Бриндл нашел ключ от комнаты отца Фабиана в левом кармане его сутаны. Киллер явно не искал его.

Комната священника была побольше, чем у алтарника, но такая же простая. Еще один книжный шкаф, уставленный фолиантами, старый письменный стол и узкая кровать. В дальнем углу – его личный алтарь, плотно заставленный религиозными фигурками. Комната безукоризненно чистая, но в воздухе висит запах старой плесени. Кровать аккуратно застелена. Прошлой ночью в ней не спали.

В шкафу отца Фабиана помещались рабочая одежда, несколько рубашек с длинными рукавами, джинсы, темно-синий костюм в полоску и поношенные туфли.

– В этой комнате пахнет, как в доме моего дедушки в Бразилии, – заметил Гарсия, проверяя ящик письменного стола, пока Хантер неторопливо просматривал названия книг в шкафу.

– Хермано был прав, – сказал Гарсия, поднимая рукой в латексной перчатке паспорт. – Подлинное имя нашего священника было Бретт Стюарт Николс. Родился 25 апреля 1965 года здесь, в Лос-Анджелесе. Я не удивлен, что он сменил имя. Отцу Бретту такое кольцо не подошло бы.

– В паспорте есть какие-то печати? – с интересом спросил Хантер.

Гарсия пролистал первые несколько страниц.

– Только одна виза. В Италию, три года назад.

Хантер кивнул.

– Что-нибудь еще есть в ящике стола?

Гарсия еще порылся в нем.

– Несколько записок, карты Святого Джорджа, карандаши, ручки, резинка… и газетная вырезка.

– О чем?

– Об отце Фабиане.

Хантер присоединился к Гарсии, чтобы взглянуть на нее. Статья появилась в «Лос-Анджелес дейли ньюс» одиннадцать месяцев назад. Фотография добродушного священника, окруженного улыбающимися детьми, венчала статью. Заголовок гласил: «СВЯЩЕННИК ИЗ КОМПТОНА – НАСТОЯЩИЙ САНТА-КЛАУС». Остальная часть статьи была посвящена рассказу, как отец Фабиан тратил часть своего жалованья, чтобы вызывать улыбку на лицах бездомных детей в шести сиротских приютах, когда раздавал им подарки.

– Похоже, что он действительно был хорошим человеком, – оценил статью Хантер, возвращаясь к книжному шкафу.

Гарсия кивком выразил согласие с ним и вернул вырезку в ящик стола.

– Я думаю, что сегодня вечером нас не ждет такое общество, – сказал он, разглядывая фигурки на маленьком алтаре.

Вечеринка по поводу отставки капитана Болтера была назначена на пять часов дня в заведении «Редвуд – бар и гриль».

– Скорее всего, нет. – Присев на корточки, Хантер вытащил с нижней полки том в кожаной обложке и пролистал несколько страниц, после чего сунул его обратно и повторил процесс с другим томом.

И со следующим.

И еще со следующим.

Все они были написаны от руки.

– Что ты там нашел? – спросил Гарсия, заметив интерес Хантера, который прочитал несколько страниц.

– Целая куча рукописей или чего-то в этом роде, – ответил Хантер, снова вставая. Он откинул первую страницу и пролистал все до последней. – Ровно двести страниц. И все заполнены сверху донизу.

Гарсия присоединился к Хантеру у книжного шкафа и нагнулся, чтобы посмотреть на нижнюю полку.

– Тут больше тридцати пяти томов. И если каждая страница посвящена событиям одного дня, то он задокументировал всю свою жизнь. Но для чего?

– Больше двадцати лет, – сказал Хантер, листая очередной том. – Его дни, его мысли, его сомнения. Все они изложены здесь на бумаге. Послушай вот это. – Он повернулся к Гарсии.

«С тяжелым сердцем молился я сегодня. Я молился о женщине – Розе Перес. Последние пять лет она приходила в эту церковь. Она молилась об одном, и только об одном: чтобы она смогла родить ребенка. Ее матка серьезно пострадала после того, как примерно восемь лет назад ее изнасиловали четверо человек. Это случилось всего лишь в квартале отсюда. Ей тогда было шестнадцать лет. Через три года после нападения Роза вышла замуж. И с тех пор она и ее муж Антонио пытались зачать ребенка, и в прошлом году их молитвы были наконец услышаны. Она забеременела. Я в жизни не видел такого счастливого человека. Два месяца назад она родила мальчика, Мигеля Переса, но роды прошли с осложнениями. Ребенок родился нездоровым. Он отважно боролся десять дней, но его легкие и сердце оказались слишком слабыми. Он умер на одиннадцатый день после рождения.

Роза вернулась в церковь только один раз, сразу же, как вышла из больницы. Она принесла с собой только один вопрос: „ПОЧЕМУ?“

Я видел это в ее глазах. В них больше не было веры. Ее вера умерла вместе с ее сыном.

Сегодня – в одиночестве – она покончила с собой в маленькой квартирке на Ист-Хетчуэй-стрит. И теперь я боюсь за душевное здоровье Антонио. И хотя моя вера неколебима, я мечтаю получить ответ на вопрос Розы: ПОЧЕМУ, Господи? Почему Ты дал только для того, чтобы отнять?»

Хантер посмотрел на Гарсию.

– Когда это было?

– Тут нет даты, – убедился Хантер.

Гарсия, сжимая переносицу, покачал головой.

– Печальная история. Похоже, что даже священники время от времени вопрошают свою веру.

Хантер закрыл дневник и вернул его в книжный шкаф.

– Если отец Фабиан боялся за свою жизнь или кто-то угрожал ему, ответ будет в одной из этих книг.

Гарсия медленно выдохнул.

– Чтобы прочитать все их, нам нужны дополнительные силы.

– Может быть, – сказал Хантер, возвращая на место первый том справа. – Я надеюсь, что отец Фабиан был организованным человеком. В таком случае все дневники будут в порядке. Если кто-то беспокоил его недавно, это будет в самом последнем томе.

Ко времени появления Хантера вечеринка была уже в самом разгаре. Тут были все – от шефа полиции до рассыльного из отдела расследования грабежей и убийств. Предполагалось, что заглянет даже мэр. В этом не было ничего удивительного, учитывая, что Вильям Болтер был капитаном отдела последние восемнадцать лет. Большинство детективов отдела никогда не служили под началом другого капитана. Все раз-другой были чем-то обязаны капитану Болтеру – все, включая Роберта Хантера.

«Редвуд – бар и гриль» кишел офицерами полиции. У тех, кто заглянул в рабочее время, биперы были надежно закреплены на поясных ремнях. У свободных от службы коллег в руках были бутылки с пивом и стаканы виски. Хантер и Гарсия провели весь день в церкви Семи Святых и по соседству с ней. Но хождение из дома в дом ничего не дало, кроме знакомства с перепуганными и подавленными людьми. Хантер был переполнен вопросами, и он знал, что ответы потребуют времени.

– Веришь или нет, но у них за баром есть бутылка «Маккалена» десятилетней выдержки, – сказал Гарсия, подходя к Хантеру с двумя почти полными бокалами виски.

Односолодовый виски был самой большой страстью Хантера. Но в пример многим, он знал, как получать от него удовольствие, а не просто надираться.

– За капитана Болтера, – поднял он свой стакан. Гарсия сделал то же самое. – А где Анна? – оглядываясь, спросил Хантер.

Анна Престон была любимой женщиной Гарсии еще со школы, и они поженились сразу же после окончания.

– Она в баре болтает с другими женщинами, – пояснил Гарсия. – Мы не надолго.

– Я тоже, – поддержал его Хантер.

– Ты возвращаешься в церковь?

– Роббер-р-рт! – вмешался детектив Кайл Бирн, схватив Хантера за руку и держа бутылку «Будвайзера». – Тос-с-ст за капитана Болтер-р-ра!

Хантер улыбнулся и коснулся своим стаканом бутылки Кайла.

– Куда ты идешь? – спросил тот, когда Хантер направился к бару. – Д-вай выпьем с нами, – пробормотал он, показывая на столик, где за выпивкой сидела компания детективов. Все они были уже в изрядном подпитии.

Хантер раскланялся со всеми, кто сидел за столиком.

– Я через минуту вернусь, Кайл. Я должен поздороваться кое с кем, но Карлос какое-то время побудет с вами.

Он потрепал Карлоса по спине в ответ на его умоляющий взгляд: «На кого же ты меня бросаешь?»

– Карлос! Иди и выпей. – Кайл потащил Гарсию к столу.

Твердая рука взяла Хантера за плечо, не успел он добраться до бара.

– Значит, ты наконец решил показаться.

Капитан Болтер производил внушительное впечатление. Высокий и сложенный как носорог. Хотя ему уже минуло шестьдесят, у него все еще была копна густых седых волос. Последние двадцать лет он оставался верен своей фирменной примете – пушистым усам. Его грозная фигура вызывала уважение.

– Капитан, – с вежливой улыбкой ответил Хантер. – Неужели вы серьезно думали, что я способен не прийти?

Капитан Болтер правой рукой обнял Хантера за плечи.

– Давай выйдем отсюда. Я не состоянии поднимать очередной бокал за мое здоровье.

Под чистым небом ночь казалась еще холоднее. Хантер застегнул на «молнию» кожаную куртку, а капитан Болтер вытащил из нагрудного кармана сигару «Фелипе Пауэр».

– Хочешь? – предложил он.

– Нет, спасибо.

– Брось, одну ты должен попробовать.

– Я занят скотчем, – поднял он стакан. – От таких штук у меня кружится голова.

– Ты говоришь, как большая девочка.

Хантер засмеялся.

– Девочка, которая надрала тебе задницу в тире.

Капитан Болтер тоже рассмеялся.

– Ты же знаешь, что в пятницу я дал тебе выиграть.

– Конечно, дал.

– А я бы взял одну.

Хантер и капитан повернулись к человеку, стоявшему у них за спиной. Доктору Джонатану Уинстону, главному судмедэксперту Лос-Анджелеса, недавно перевалило на шестой десяток, он был облачен в темный дорогой костюм итальянского производства, белую рубашку с консервативным синим галстуком.

– Джонатан! – воскликнул капитан Болтер, тут же извлек другую сигару и протянул ее доктору.

– У тебя такой вид, словно ты только что из церкви, док, – с улыбкой сказал Хантер.

Доктор Уинстон раскурил сигару, с силой затянулся и медленно выдохнул дым.

– Насколько я слышал, из церкви вернулся ты.

Улыбка Хантера быстро увяла.

– Я слышал об этом еще утром, – мрачно сказал капитан. – По выражению твоего лица я вижу, что ты не считаешь это случайным убийством.

Роберт отрицательно покачал головой.

– Религиозная ненависть?

– Мы еще не знаем, капитан. Там есть несколько намеков, которые указывают на религиозный мотив или на религиозную психопатию, но пока слишком рано утверждать.

– Что у тебя есть?

– В данный момент единственная вещь, в которой мы не сомневаемся, – убийца был исключительно жесток… может, он соблюдал ритуал.

Секундная запинка Хантера тут же обратила на себя внимание капитана Болтера.

– Брось, Роберт, я тебя знаю. Тебя беспокоит что-то еще.

Хантер сделал глоток своего скотча и резко выдохнул.

– Они разговаривали.

– Кто разговаривал? Священник и убийца?

Хантер кивнул.

– Откуда ты это знаешь? – спросил доктор.

– Тело было найдено в нескольких футах от исповедальни. Обе дверцы были открыты, как и маленькое окошко в перегородке между двумя небольшими ячейками. – Он сделал секундную паузу. – В католической церкви, когда исповедующийся признается в своих грехах и получает отпущение, священник всегда закрывает окошко в перегородке. Как бы символизирует, что за этими грехами закрыта дверь и лицо получило отпущение.

– Ты католик? – спросил доктор.

– Нет, просто я много читал на эту тему.

Капитан Болтер передвинул сигару в правый угол рта.

– То есть ты считаешь, что киллер исповедался перед… – Он покачал головой, дав Хантеру возможность продолжить.

– Вытащил священника из кабинки и обезглавил его.

Капитан закрыл глаза, запрокинул голову и испустил медленный сокрушенный выдох:

– Прости мне, отче, что лишил тебя головы.

– Что-то вроде.

– Мы все знаем, что это значит, – сказал доктор, выпуская очередной клуб дыма.

– Что это только начало, – сказал капитан Болтер. – И если мы как можно скорее не поймаем этого убийцу, он найдет себе другую жертву.

Ветер усилился. Доктор Уинстон плотнее прижал к шее воротник своего блейзера, после чего вопросительно поднял брови, адресуясь к капитану:

– Мы?

– Он прав, капитан, – улыбнулся Хантер. – С сегодняшней полуночи вы отставник. Вам больше не о чем беспокоиться.

– Твоя работа здесь завершена, – сказал доктор низким голосом Дарта Вейдера.^[1]

– И я должен хорошо себя чувствовать? – Капитан смущенно улыбнулся Хантеру. – Наверно, сила привычки. Я отдал сорок лет жизни правоохранительным органам в этом городе. И за один вечер их не отбросишь.

Хантер в упор посмотрел в храброе лицо капитана. Видно было, что ему грустно уходить в отставку.

– И что вы собираетесь делать теперь, когда не надо больше беспокоиться о поимке преступников? – спросил доктор Уинстон.

– Бет хочет уезжать.

– Правда? И куда же?

– Куда-нибудь подальше отсюда. С нее хватит этого города, и я не могу осуждать ее. В Лос-Анджелесе стало слишком много насилия.

– Могу подтвердить, – согласился доктор Уинстон. – С каждым годом мы видим в моргах все больше ужасных жертв садистов. Словно к жизни потеряно всякое уважение. И число это растет. Мы с трудом справляемся с нашими ежедневными обязанностями.

Хантер быстро понял, что надо менять тему разговора.

– Может, вы и не будете скучать по Лос-Анджелесу. – Он повернулся к капитану Болтеру. – Но я знаю, что вам будет не хватать нас.

– Как дырки в голове, – ответил капитан, пыхтя сигарой.

Все рассмеялись.

– Во всяком случае, новый капитан будет выглядеть куда лучше, чем я.

– Это будет нетрудно, – пошутил Хантер. – Так, может, вы положите конец этой чертовой загадке, кто же такой этот новый капитан?

– Они еще не знают? – удивился доктор Уинстон, закусив нижнюю губу.

– А вы? – удивленно спросил Хантер.

– Хмм…

Хантер устремил на капитана Болтера пронзительный взгляд.

– Да иди ты со своим взглядом рассерженной домохозяйки, – с иронией сказал капитан Болтер. – С меня этого хватит и дома, к тому же я хочу, чтобы это было сюрпризом. – Его ухмылка заставила Хантера прищуриться в ожидании новых тревог.

– Ну, она и удивит их, – засмеялся доктор Уинстон.

– Она? – Хантер переводил взгляд с одного на другого.

Капитан Болтер помялся, прежде чем согласиться.

– Ее зовут Барбара Блейк.

– Да ты что, издеваешься надо мной? – Хантер прислонился к деревянному столику.

– Почему? Лишь потому, что она женщина? – нахмурившись, спросил капитан.

– Нет, потому что ее зовут Барбара. Ты хочешь сказать мне, что теперь начальника отдела расследования грабежей и убийств будут звать Барби?

– О, вот только не стоит называть ее Барби, – покачал головой доктор Уинстон.

– Ни в коем случае, – добавил капитан Болтер. – Разве что ты устал таскать свои яйца. И пусть тот факт, что она женщина, не вводит вас в заблуждение, Роберт. Она прекрасный капитан и в случае необходимости может вести себя как жуткая сука. Что она доказывала много раз. Мы с ней два года были партнерами, перед тем как она попросила перевести ее в Сакраменто.

Хантер уловил печаль в голосе капитана.

– Просто напарниками? – спросил он, прикончив последний глоток скотча.

– Не пытайся заниматься со мной психоанализом, Роберт. С этим покончено. – Капитан Болтер покачал головой и показал сигарой на Хантера.

– Даже и не думал.

– Вот вы где, капитан, – появился в дверях лейтенант Шелдон. – Вас все зовут. Пришло время спичей. И все мы хотим знать, кто придет на ваше место. Хватит жить в напряжении.

– В самом деле.

Хантер не последовал за ними.

Главное здание Департамента коронера округа Лос-Анджелес было расположено на Нью-Мишн-роуд, 1104. Здание представляло собой выдающееся произведение архитектуры с намеком на влияние Ренессанса. Старомодные фонарные столбы обрамляли экстравагантную входную лестницу. Терракотовые кирпичи и светло-серые проемы между окнами обрамляли фасад большой больницы, в которой размещался морг. Все здание выглядело как часть престижного Оксфордского колледжа.

У стажеров-криминалистов Нельсона Фентона и Джамаала Джексона оставался еще час до конца их ночной смены. Несмотря на то что работа занимала только часть времени и была относительно простой, она требовала очень крепкого желудка. Как санитары судебно-медицинского отдела, они должны были доставлять, раздевать, фотографировать, мыть и готовить тела для вскрытия.

– Сколько еще тел у нас в списке? – просил Джамаал, спуская с лица хирургическую маску, которая так и осталась болтаться на шее. Они только что кончили готовить тело шестидесятипятилетнего мужчины, которому собственный сын нанес пятьдесят два удара ножом.

– Два. – Нельсон показал на черные полиэтиленовые мешки для трупов, лежащих на стальных столах в дальнем конце комнаты.

– Так давай покончим с ними.

Первым делом им надо было раздеть тела, после чего тщательно обмыть из шлангов, готовя к вскрытию.

Пока Джамаал возился с завязками хирургической маски, Нельсон подошел к более крупному мешку и расстегнул его.

– О, дерьмо! – сказал Нельсон, поднося обе руки ко рту и делая шаг назад.

– В чем дело?

– Взгляни-ка.

Джамаал посмотрел в расстегнутый мешок для трупов:

– Ну и лажа. – Он скорчил гримасу, словно только что попробовал что-то горькое. – Без головы.

Нельсон кивнул:

– Но посмотри, во что он одет.

И только теперь Джамаал заметил сутану.

– Ну, ребята, плохи дела. Кто, черт возьми, мог сотворить такое со священником?

– Кто-то очень разгневанный, – сказал Нельсон, снова делая шаг вперед.

– Я не католик и вообще никто, но это просто… – Не окончив предложения, Джамаал покачал головой. – Город сошел с ума, парень. Насилие повсюду.

– Весь мир сошел с ума, приятель. Давай покончим с этим – и к черту отсюда. На сегодня с меня хватит.

– Ты скажешь это еще раз.

Они расстегнули сутану, распахнули ее и застыли на месте.

– Святое дерьмо, – прошептал Нельсон.

– Я думаю, нам лучше позвонить доктору Уинстону. И немедленно.

Бессонница приходит при очень непредсказуемых условиях и воздействует на людей самым разным образом. Она может сказаться, едва только вы ложитесь в постель, или мучить, позволяя на час или около того заснуть, после чего заставляет ерзать и бодрствовать всю остальную часть ночи. В Соединенных Штатах от нее страдает каждый пятый.

Проведя большую часть ночи в блужданиях по Интернету, Хантер решил пару часов поспать, прежде чем его мозг снова вернется к бодрствованию. Образы отца Фабиана и церкви плавали у него в подсознании, как кинолента, мотающаяся по бесконечному кругу. И чтобы прервать ее, Хантер с четырех утра занялся упражнениями.

В шесть часов после тяжелой работы и горячего душа Хантер выглянул из окна своей маленькой, с одной спальней квартиры на юге Лос-Анджелеса. Он пытался привести мысли в порядок, когда зазвонил мобильник.

– Детектив Хантер.

– Роберт, это Джонатан Уинстон.

Хантер посмотрел на часы.

– В чем дело, док? Не спится?

– В мои годы я редко сплю после пяти утра, но я не стал бы звонить, дабы обсуждать мои привычки.

Зловещие нотки в голосе доктора Уинстона стерли улыбку с лица Хантера.

– Что случилось?

– Тебе бы лучше прихватить своего напарника и приехать сюда. Мне нужно, чтобы ты сам посмотрел кое-что до того, как я начну вскрытие обезглавленного священника.

– До того, как начнешь обследование? – скептически уточнил Хантер.

– Совершенно верно.

– Ты у коронера округа?

– Ну да.

– Я позвоню Карлосу. Мы будем через полчаса, док.

– Так в чем тут дело? – спросил Гарсия, встретив Хантера на стоянке у офиса коронера округа в 6.35. – Контора еще даже не открыта.

Хантер пожал плечами:

– Доктор не сказал, но думаю, что скоро мы сами все выясним.

Доктор Уинстон крепким рукопожатием встретил обоих детективов у входной двери.

– Так что случилось, док? – просил Хантер, когда они вошли в здание.

– Прошлым вечером, когда я отправился в «Редвуд – бар и гриль» на проводы Вильяма, я отключил свой сотовый. Ведь я патолог, а не хирург. Меня не вызывают в середине ночи на спешные случаи.

– Ну конечно, – медленно протянул Хантер.

– Когда утром я снова включил сотовый, то увидел достаточно любопытное послание от одного из моих судебно-медицинских техников.

Они прошли по пустынному холлу, миновали приемную и двинулись по длинному, ярко освещенному коридору.

– Как вы догадываетесь, мы одни из самых занятых коронеров во всех Соединенных Штатах. Много грязной подготовительной работы лежит на техниках, которыми обычно бывают студенты университета.

Они дошли до лестницы в конце коридора и поднялись на первый этаж.

– Трупы доставляют сюда в одинаковых полиэтиленовых мешках. В таком особом случае, как тело вашего священника, коронер-расследователь на месте преступления был настолько любезен, что, прежде чем застегивать мешок, снял с тела собачью голову.

– Могу себе представить изумление студентов, когда, расстегивая мешок, они находят в нем человеческое тело с собачьей головой при нем, – сказал Хантер.

– Именно так, – подтвердил доктор. – Я еще голову не видел.

– Где она теперь? – спросил Гарсия.

– В лаборатории. Утром все будет подвергнуто судебно-медицинскому изучению. Если нам повезет, мы сможем что-то понять.

Они остановились перед комнатой, в которой переодевались.

– Надевайте, – сказал доктор. – Я встречу вас в секционной 2В. Вторая от последней двери слева. – Он махнул рукой в сторону коридора.

Когда Хантер и Гарсия присоединились к нему, доктор Уинстон продолжил:

– Прошлой ночью техники готовили тела для утреннего обследования.

Он открыл дверь в секционную 2В и включил свет. Сразу же резкий запах аммиака обжег легкие. Середину безукоризненно чистого изразцового пола занимал стол из нержавеющей стали. У одной стены были большая двойная раковина и металлическая стойка с различными инструментами, включая пилу Страйкера. На полках у другой стены размещались многочисленные микроскопы, сосуды и пробирки. На двух отдельных маленьких столах стояла компьютерная техника.

– Прежде чем приступить к обследованию, тело необходимо обмыть, – сказал доктор Уинстон, подходя к столу из нержавеющей стали. Лежащее на нем тело было прикрыто длинной белой простыней. – Нет необходимости напоминать, что, прежде чем мыть, тело нужно раздеть.

Хантер уже мог предвидеть, что последует дальше.

– Когда лаборанты избавились от сутаны, вот что они нашли. – Доктор Уинстон обнажил тело.

Все три человека несколько секунд в молчании смотрели на него.

– О, мать твою, – прошептал Гарсия, нарушив напряженное молчание. На груди священника красным была написана цифра 3 примерно шести дюймов длиной.

Уже миновало половина десятого, когда Хантер и Гарсия явились в штаб-квартиру своего отдела на Норс-Лос-Анджелес-стрит. Обычно большая комната команды в это время бывала на две трети пуста – большинство детективов работали в поле. Но этим утром она была на удивление заполнена народом.

– Bay! Как тут сегодня кипит работа! – оглядываясь, прокомментировал Гарсия.

– На то есть причина, – уточнил Хантер.

– Неужели уровень убийств в Лос-Анджелесе пошел на убыль? – пошутил Гарсия.

– Даже Богу это не под силу. – Хантер показал на дверь в дальнем конце общей комнаты. – Причина вот в чем.

Табличка на дверях гласила: «Капитан Барбара Блейк».

– Проклятье! Я и забыл, что сегодня в восемь утра состоится встреча для знакомства с новым капитаном.

– У нас есть более важные вещи, которыми стоит заниматься, – сказал Хантер, подходя к столу и вешая куртку на спинку стула.

Прежде чем он успел сесть, дверь в кабинет капитана распахнулась и капитан Болтер высунул из нее голову:

– Роберт, Карлос, заходите.

Оба детектива без стука вошли в просторный кабинет. У большого заднего окна стоял элегантный стол розового дерева. На полках у стены справа от стола разместились книги. Большинство фотографий в рамках, которые не так давно украшали кабинет, ныне исчезли. Хантер предположил, что они лежат в коробках, аккуратно выстроенных у западной стены. Капитан Болтер расположился у кофеварки в углу. А рядом со столом стояла подтянутая броская женщина.

– Роберт Хантер, Карлос Гарсия, познакомьтесь с вашим новым капитаном Барбарой Блейк, – сказал Вильям Болтер, держа в руках чашку кофе.

Длинные черные волосы капитана Блейк лежали аккуратными локонами. Лицо с легким макияжем выглядело ухоженным. Она предпочитала губную помаду светлого оттенка; на ней было жемчужное ожерелье и такие же серьги. Белая шелковая блузка была аккуратно заправлена в узкую черную юбку. Хантер понял, что ей сорок с небольшим, но она выглядела не больше чем на сорок.

– Присаживайтесь, пожалуйста. – Она показала на два кожаных кресла перед столом. – Сегодня последний раз, когда кто-то из вас входит в мой кабинет, предварительно не постучавшись, – сказала она, пока оба детектива рассаживались.

Вильям Болтер хмыкнул:

– Я говорил, что она может быть той еще штучкой.

Хантер хранил молчание, рассматривая нового капитана. Пока она правильно выкладывала свои карты. С места в карьер определила свое отношение. Сразу же дала понять, что не потерпит панибратства от детективов. Правильное поведение в первый же день, когда она заняла такую влиятельную должность, на которой всегда доминировали мужчины.

– Обойдусь без той глупой речи, которую я раньше произнесла перед другими детективами. Я уверена, что все это вы уже слышали, и я здесь не для того, чтобы опекать вас, – сказала она, садясь за свой новый стол. – Ничего не изменилось. Вы будете продолжать делать свою работу и сообщать о ней мне, как своему капитану, как делали при Вильяме. – Она кивнула в сторону капитана Болтера.

Хантеру понравился ее стиль поведения. При первой встрече он предпочитал заниматься делами, а не обмениваться дружескими рукопожатиями. Барбара Блейк явно не была новичком.

Она вручила детективам аккуратно сложенную газету:

– Ваше новое дело уже вызвало шумную реакцию.

Хантер развернул газету и прочел заголовок.

«ОБЕЗГЛАВЛЕННОМУ СВЯЩЕННИКУ ПРИДАЛИ ОБЛИК ДЬЯВОЛА». Фотографии не было.

Статью читать он не стал и передал газету Гарсии.

– Этого надо было ждать, капитан. Когда мы подъехали к церкви, репортеры были уже на месте. Нам просто повезло, что никто из них не попытался пролезть внутрь и отснять тело.

Капитан Блейк откинулась на спинку стула.

– У меня только что состоялся телефонный разговор с мэром Эдвардсом. Как вы, наверно, знаете, он принадлежит к Римско-католической церкви. Кроме того, он близкий друг епископа Патрика Кларка, который является епископальным викарием в регионе Сан-Педро. Католическая церковь Семи Святых относится к этому региону. – Она замолчала и перевела взгляд на Хантера. – Мэр Эдварде попытался давить на меня. Он хотел, чтобы это расследование стало образцом быстроты и справедливости. Я заверила его, что, как всегда, мы сделаем все, что в наших силах. Он спросил, кто занимается этим делом, и, когда я назвала ваши имена, он буквально взбеленился.

Карлос нахмурился.

– И потребовал, чтобы я поручила расследование кому-то другому.

– Что? – Карлос посмотрел на Хантера.

– У него к вам какие-то претензии. – Она не отводила взгляда от Хантера. – Я бы сказала, что он до мозга костей ненавидит вас. Чем вы ему так насолили? Затащили в постель его жену?

Хантер слегка вскинул голову. Вильям Болтер рассматривал кофейную чашку.

– О, черт возьми, нет, – сказала она, и ее глаза расширились. – Пожалуйста, убедите меня, что не соблазняли жену мэра.

Гарсия вскинул брови:

– При всем моем уважении, капитан, не вижу, какое отношение к делу может иметь моя личная жизнь.

У капитана дернулись губы. Она встала и вышла из-за стола.

Поиск по сайту: