|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
МЕЛКИЕ ЧУДЕСА 6 страницаВ киоске около школы были мгновенно раскуплены все газеты. Вырезанные фотографии Толика весь день ходили по рукам и к концу уроков истрепались до дыр. Если Толик заходил в столовую, то перед ним расступалась очередь. В пионерской комнате срочно писали заметку под заголовком: «В нашей школе есть герой». А председатель совета дружины ходил к директору и предлагал переименовать школу в школу имени А. Рыжкова. В этот день Толик пожал столько рук и выслушал столько поздравлений, что, придя домой, даже не стал ужинать, а повалился на диван и сразу уснул. Он не слышал, как мама осторожно сняла с него ботинки, одежду и перенесла его на постель. Мама укрыла Толика одеялом, и долго еще стояла около постели, и смотрела, как ее сын улыбается во сне, и радовалась. Она знала, что улыбаться во сне могут только очень хорошие люди.
На катке дела у Толика шли блестяще. По правилам, ему еще не разрешалось играть за взрослых и даже за юношей. Толик играл за детскую команду. Но это была не игра, а избиение младенцев. Ребята, прозанимавшиеся уже два-три года, казались грудными детьми по сравнению с Толиком. Он один мог обыграть любую детскую команду. А тренировался Толик со взрослыми. Это тоже не разрешалось, но тренер сделал для Толика исключение. Во взрослой команде Толик тоже играл лучше всех. Мастера спорта разводили руками и говорили, что такого чуда они не видели никогда в жизни. Они-то знали, что прежде чем стать хорошим хоккеистом, нужно не один год тренироваться, учиться водить шайбу, тысячи раз повторять броски по воротам и специальные упражнения. Звания мастеров они завоевали тяжелым трудом. Они никак не могли понять, откуда у мальчишки такое великолепное умение. Но мастера не завидовали Толику. Они видели, что он играет лучше всех, и старались у него чему-нибудь научиться. Они приняли Толика как равного и вместе с тренером сокрушались, что он еще слишком мал, чтобы играть за сборную СССР. Слава Толика разнеслась среди всех спортсменов города. На него приезжали смотреть даже из других городов. И все, кто видел игру Толика, в первый раз удивлялись ужасно и качали головами, но не могли не верить своим глазам. Мишка тоже приходил на каток. Тренировался он, конечно, отдельно от Толика, вместе с остальными ребятами. Поиграть им давали редко, они все больше занимались физической подготовкой. И очень часто Толик замечал, что Мишка с завистью поглядывает на него, когда он мчится на коньках, умело ведя шайбу. Мишку тренер тоже иногда похваливал. Но не за хорошую игру, а за смелость. Мишка не боялся лезть в самую жестокую свалку. Его часто сбивали с ног, и он грохался на лед, но поднимался и, не обращая внимания на синяки, снова бросался в атаку. Если, конечно, это можно было назвать атакой. Играл Мишка еще неважно. И хотя тренер говорил, что со временем из него может получиться неплохой игрок, никакого сравнения с Толиком даже и быть не могло. На каток ребята приходили вместе. Но до конца занятий они уже не встречались. Мишка отправлялся в спортзал заниматься физической подготовкой, а Толик надевал хоккейную форму и носился по льду, показывая чудеса. И получалась странная вещь. Чем больше разрасталась слава Толика, тем меньше становилась его дружба с Мишкой. Мишка как будто и не особенно завидовал. Наоборот, он смотрел на Толика с уважением. Но уважения было, пожалуй, слишком много. Уж очень знаменитым становился Толик, чтобы с ним можно было разговаривать запросто. Толику хотелось, чтобы Мишка восхищался им, как и все остальные. А Мишка держался немного в сторонке, будто ему было неловко заговаривать с таким знаменитым человеком. Однажды Толик совсем было решил истратить одну спичку и сделать так, чтобы и Мишка играл не хуже его. Но тут же он подумал, что тогда славу тоже придется делить поровну. Это было уже совершенно не обязательно. И Толик не стал тратить спичку. Наконец во время тренировки тренер Алтынов вызвал Толика с поля, повел его в медицинский кабинет. — Я хлопотал, чтобы тебе разрешили играть за взрослых, — сказал он. — Приехала специальная комиссия. Они хотят тебя осмотреть. Ты там держись как следует, понятно? — Чего тут не понять? — ответил Толик. — Пускай они лучше посмотрят, как я играю. — Они уже смотрели. Только ты их не видел, они потихоньку смотрели. За столом в медицинском кабинете сидели четыре человека. Один из них был врач стадиона. Остальных Толик не знал, но было сразу видно, что это профессора или даже еще почище, потому что все были в очках. Когда Толик вошел, он увидел, что профессора смотрят на него с нескрываемым удивлением. — Здравствуйте, — сказал Толик. Профессора закивали головами. — Разрешите мне? — спросил один из профессоров, у которого были очки с двойными стеклами. Он показался Толику самым главным. — Пожалуйста, коллега, — ответил профессор, у которого были очки с простыми стеклами. — Прежде всего, молодой человек, — сказал главный профессор, — ответь мне: где ты научился так хорошо играть? — Я во дворе играл, — ответил Толик. — Ты хочешь сказать, что, играя во дворе с мальчиками твоего возраста, ты научился играть в силу мастера спорта? — Еще и получше, — сказал Толик. — Я лучше всех в мире играю. — Гм, — сказал главный профессор. — Отсутствием скромности молодой спортсмен не страдает. Теперь слушай меня внимательно. Я буду говорить тебе разные слова, а ты отвечай первое слово, которое придет тебе в голову. Это игра такая. Понял? — Чего тут не понять? — сказал Толик. — Я начинаю. Слушай внимательно. Груша! — Яблоко. — Петух! — Курица. — Ложка! — Вилка! — Кошка! — Собака. — Коробок! — Волшебный! — Как ты сказал? — удивился главный профессор. — Почему волшебный? Что значит волшебный? Толик испугался. Он понял, что нечаянно проговорился. Он подумал: сейчас профессор отнимет у него волшебный коробок и выгонит вон. И тогда все поймут, что Толик не такой уж замечательный человек, каким кажется с первого взгляда. Толик попятился к двери, прижимая руку к карману, в котором лежал коробок. — Ты меня боишься? — спросил профессор. — Нет, — сказал Толик. — Я просто так… Мне уже в школу пора. Профессор наклонился к остальным профессорам, и они зашептались. Толик тоскливо поглядывал на дверь, соображая, как бы получше удрать. Он думал, что неплохо было бы всех профессоров превратить в червяков, чтобы они не задавали неудобных вопросов. — В общем, психика в норме, — сказал наконец главный профессор. — Хотя и не понимаю, при чем тут волшебный коробок. Пойдем дальше. Теперь Толик перешел в распоряжение профессора с простыми стеклами. Ему послушали сердце и легкие. Заставили подуть в резиновый шланг, чтобы узнать, какой у него объем легких. Затем ему здорово намяли живот, так, что больно стало. Проверили слух и зрение. Засунули в рот ложку и заставили сказать «а-а-а». Толик чуть не подавился этой ложкой. Но он видел, что профессора одобрительно покачивают головами, и терпел, хотя мог превратить их в червяков вместе с ложкой. — Ну что ж, — сказал главный профессор. — Все прекрасно. Нормально развитый мальчик. — Спасибо, доктор, — обрадовался тренер Алтынов. — Теперь мы включаем его в тренировочный состав сборной СССР. — К сожалению, это невозможно, — покачал головой профессор. — Я сказал: «Нормально развитый мальчик». Это вовсе не значит, что ему можно играть со взрослыми. Он не выдержит напряжения. Для взрослых команд он недостаточно физически развит. — Он играет лучше любого взрослого! — сказал тренер. — Да, — отозвался профессор, — это, конечно, чудо. Это просто необъяснимо. И все же придется несколько лет обождать. Я не имею права. Мне самому очень жалко, но ничего не поделаешь. — Что такое «недостаточно физически развит»? — спросил Толик, когда они вместе с тренером вышли из кабинета. — Это значит, у тебя силы мало, — сказал тренер и вздохнул. — Не разрешают тебе играть за взрослых. — А чего мне с малышами делать?! — Это верно, — согласился тренер Алтынов. — Но раз комиссия решила… Вот если бы у тебя силенки побольше было… — Я, может быть, сильнее всех в мире! — рассердился Толик. — Не хвастайся. Побольше скромности. — А чего мне скромность, — сказал Толик, — я вот им сейчас докажу. И Толик побежал назад к лестнице. У двери кабинета он на минуточку задержался. Что он там делал, тренер не видел. Но вот отворилась дверь и на лестницу вышла комиссия. Впереди важно шел главный профессор. За ним гуськом шли остальные профессора. Толик остановился у них на пути. — Дяденька, — сказал он главному профессору, — вы не верите, что я очень сильный? — Верю, верю, — улыбнулся профессор. — Разреши пройти, мальчик. И тут тренер Алтынов увидел, что его ученик легко поднял одной рукой главного профессора, а другой рукой поднял профессора с простыми стеклами и понес их вниз по лестнице. От удивления профессора даже не сопротивлялись. Лишь в самом низу лестницы главный профессор опомнился и лягнул Толика ногой. Но Толик даже не почувствовал удара. А у профессора на пятке появился синяк. Внизу Толик поставил их на землю. Затем он взял железную балку, которую привезли для починки трибуны, размахнулся и швырнул ее вверх. Со свистом, как ракета, балка взвилась в синее небо и исчезла. Она упала далеко за городом, но этого никто не видел. Зато профессора видели, как Толик поднял кирпич, сжал его в кулаке и раскрошил на кусочки. Потом он взял трехметровую статую хоккеиста, стоявшую у входа на лестницу, покидал ее с ладошки на ладошку и аккуратно поставил обратно. В завершение всего Толик выбрал из кучи бревен одно, самое толстое, и без усилия, словно щепку, переломил его об колено. Затем он подошел к профессорам и спросил: — Видали, какой я сильный? Главный профессор растерянно смотрел то на сломанное бревно, то на тяжеленную статую, которая мирно стояла на своем месте. — Вы что-нибудь видели, коллега? — спросил он. — А вы что-нибудь видели, коллега? — ответил профессор с простыми стеклами. — Мне что-то показалось. — И мне что-то показалось. — Возможно, нам только показалось? — неуверенно сказал главный профессор. — Да, это нам только показалось, — вздохнул профессор с простыми стеклами. — Ведь этого не может быть. — Не может, — согласился главный профессор. Профессора, испуганно поглядывая на Толика, сели в свою машину и уехали, так и не разрешив Толику играть за взрослых. Толик вздохнул и побрел в раздевалку переодеваться. — Рыжков! — окликнули его сзади. Толик остановился. Вытирая вспотевший лоб, к нему быстро подходил тренер. — Что это значит, Рыжков? — спросил тренер, кивая на сломанное бревно. — Я нечаянно, — скромно ответил Толик. — Нечаянно?! — закричал тренер Алтынов. — Ты говоришь «нечаянно»?! Хотел бы я видеть человека, который может сделать это нарочно! — Я же не виноват, что я такой сильный родился. — Слушай, Рыжков, — тихо спросил тренер. — Объясни мне, пожалуйста, кто ты. Ты человек? Или ты бог? Или ты сумасшедший? Я слово даю — никому не скажу. Как ты это сделал? — Это очень просто, — усмехаясь сказал Толик. Он взял еще бревно и так же легко переломил его о другое колено. — Нужно только нажать посильнее — и все. — Иди домой, Рыжков, — устало сказал тренер. — Я ничего не понимаю. Приходи послезавтра. Мы с тобой поговорим. А сегодня я очень устал. Схватившись за голову, тренер побрел обратно в медицинский кабинет, чтобы спросить у доктора, нет ли каких-нибудь порошков от сумасшествия. Тренер думал, что у него начинаются галлюцинации. Хорошо еще, что он не видел, как Толик, рассерженный тем, что ему все-таки не разрешили играть за взрослых, подошел к груде бревен, пнул ее, и она рассыпалась, как будто была из спичек. Тренер не знал, что он только что разговаривал с самым сильным человеком в мире.
После собрания, на котором Толик уже в десятый раз рассказывал о своей победе над львом, к нему подошла Лена Щеглова. Теперь она разговаривала с Толиком очень уважительно. — Рыжков, — сказала Лена, — у нас к тебе есть просьба. Мы хотим выставить твою кандидатуру в старосты класса. Ты как на это смотришь? — Валяйте, — согласился Толик. — Могу и старостой. — Кроме того, — сказала Лена, — к Первому мая мы готовим концерт для родителей. Ты обязательно должен выступить. — А чего я буду делать? — Ничего. Просто расскажешь про свой мужественный поступок. Ну, про льва. — Я уже сто раз рассказывал. — Ну и что же, — сказала Лена. — Каждый будет делать что умеет. Леня Травин, например, будет играть на скрипке. — Я и сам могу на скрипке, — небрежно сказал Толик. — Даже почище твоего Травина. — Ты?! — Я. Могу еще танцевать. Могу петь. Все что угодно могу. — И на пианино играть? — Хоть на двух пианино. Лена с сомнением посмотрела на Толика. Но спорить с героем ей не хотелось. Еще обидится и выступать не будет. — Тогда приходи на репетицию, — сказала Лена. — Я и без репетиции могу. — А как тебя объявлять? — Объявите, что выступает Рыжков — и все. — Спасибо, — сказала Лена. Она протянула Толику руку. Толик взял ее ладонь в свою, и вдруг Лена закрутилась на месте и завизжала. Толик сначала не понял. А Лена, чуть не плача, трясла рукой и дула на побелевшие, слипшиеся пальцы. — Сумасшедший! — кричала она. — Что я тебе, лев, что ли! Чуть руку не раздавил! Толик совсем забыл, что он был теперь самым сильным человеком в мире. До конца дня Толик неплохо повеселился. Он ходил по школе и пожимал руки. Это было очень интересно. Особенно если пожимать руки старшеклассникам. Встретит какого-нибудь десятиклассника. Тот скажет: «А-а-а, победитель львов…» Толик скажет: «Да, это я» — и протянет руку. Десятиклассник небрежно протягивает ему ладошку, а в следующую секунду начинает корчиться и плясать на месте. После третьей перемены все уже знали, что у Толика Рыжкова стальное рукопожатие, и никто не рисковал протягивать ему руку. Бороться с ним тоже никто не хотел, потому что любого Толик швырял на землю одним мизинцем. Слава Толика росла с каждой минутой. Из незаметного четырехклассного человечка он превратился в знаменитость. Это было ужасно приятно. Правда, были тут и некоторые неудобства. Играя на большой перемене в пятнашки с мячом, Толик чуть не насквозь пробил мячом Сашу Арзуханяна. Не то чтобы очень насквозь, но синяк под лопаткой получился здоровенный. После этого никто не захотел играть с Толиком. Все боялись. И Толик ходил по двору один со своей славой. А ребята поглядывали на него с почтением, но близко не подходили. Лишь один Мишка, которому жалко стало, что Толик ходит один, подошел к нему и сказал: — Ну, давай поиграем во что-нибудь. — Чего с вами играть! — ответил обиженный Толик. — Трусы вы все, вот что. — Никто не трусит, — сказал Мишка. — Просто ты очень сильный. С тобой неинтересно. Тебе же вот со мной в хоккей неинтересно играть. И с Ботвинником тебе в шахматы тоже было бы неинтересно играть. Он тебя в два счета обыграет. — Я сам могу хоть трех Ботвинников обыграть, — сказал Толик, — да мне не хочется. По старой привычке Мишка постучал пальцем по Лбу, но вышло это у него как-то невесело. — Ладно, — сказал он, — ты сначала со мной сыграй. В шахматы Толик играть не умел. Но за последнее время он привык к похвалам и даже не представлял себе, что у него может что-то не получиться. Сам того не замечая, все подвиги, которые он совершил с помощью коробка, Толик приписывал одному себе. Он, конечно, помнил о коробке, но ведь он и на самом деле стал самым сильным и самым ловким. А из-за чего это произошло — это уже неважно. Толику было просто смешно, что Мишка осмеливается спорить с таким великим человеком. — Я тебя левой рукой могу на Луну забросить, — сказал Толик. — Ты сначала меня в шахматы обыграй. — Да я могу… Я все могу! — Ну а в шахматы?.. — С закрытыми глазами! — гордо сказал Толик. — Тогда приходи ко мне после уроков. Можешь даже с открытыми. После уроков Толик, не заходя домой, отправился к Мишке. Мишкина мама покормила их ужином, и они сели за шахматную доску. Первый ход сделал Мишка. Толик закрыл глаза и двинул пешку. Мишка усмехнулся и двинул слона. Толик двинул еще пешку. Мишка передвинул какую-то совсем неизвестную Толику фигуру. — Можешь открывать глаза, — сказал Мишка. — Тебе мат. Называется «детский мат». — Почему это «детский»! — возмутился Толик. — Потому что на такой мат попадаются одни малыши. Которые совсем играть не умеют. — Уж ты молчи, — сказал Толик. — Ты вот ко льву в клетку не полез! — А я ничего и не говорю, — ответил Мишка. — Я и не говорю, что полез. А ты говоришь, что меня обыграешь. Вот и обыгрывай. — Я могу и к тигру полезть! — Я не про тигра, — сказал Мишка. — Я про шахматы. Следующую партию Толик играл с открытыми глазами. Она закончилась ровно через пять ходов. Толик снова получил мат. Все еще надеясь на случайное чудо, Толик проиграл и третью и четвертую. После пятой партии Толик начал злиться. — Дурацкая игра! — объявил он. — Клеточки всякие, фигурочки. — Обыкновенная игра, — возразил Мишка. — Только тут думать надо. — А я что — не думаю? — Плохо думаешь. — Значит, я дурак? — Просто ты играть не умеешь, а хвастаешься. — Я хвастаюсь?! — А то я, что ли! — Да я могу к трем тиграм в клетку залезть! Мишка усмехнулся и стал собирать фигуры. А Толик — великий и могучий Толик! — почувствовал, что еще одна секунда — и он разорвет Мишку на мелкие кусочки. И очень хорошо, что эта секунда не настала. Толик быстро сообразил, что если он разорвет Мишку на кусочки, то ему не с кем будет рассчитаться. А как рассчитаться, Толик уже придумал. Он не позволит, чтобы над ним смеялся бывший друг, а теперь — жалкий, мелкий и слабосильный Мишка Павлов, который не может даже переломить бревно о колено. Толик сам над ним посмеется. Толик сунул руку в карман. — Чего ты там шепчешь? — спросил Мишка. — Сейчас узнаешь! Ставь шахматы. Первую партию Мишка проиграл на четырнадцатом ходу. Вторую — на пятнадцатом. Третью — на двенадцатом. Толик ходил не задумываясь. За него все само думалось. — Толик, ты же раньше никогда не играл в шахматы, — с удивлением сказал Мишка. — Я притворялся, — небрежно ответил Толик. — Ставь еще партию! Мишка внимательно посмотрел на Толика и как будто хотел что-то спросить, но не спросил, потому что в эту минуту в комнату вошел Мишкин папа. — Сражаетесь, молодежь? — сказал папа. — Одобряю. Это гораздо лучше, чем в футбол гонять. Ну и кто же кого? — Он меня все время обыгрывает, — сказал Мишка. — Что-то я не помню, чтобы Толя увлекался шахматами, — сказал папа. — Я потихонечку, — пояснил Толик. — Я все время сам с собой играл. — Ты сыграй с ним, — предложил Мишка. — Он здорово играет. — Боюсь, что ему будет со мной неинтересно, — сказал папа. — Все-таки у меня — первая категория. — Ничего. У меня категория еще меньше, — подбодрил папу Толик, который не знал, что первая категория вовсе не самая слабая, а самая сильная. Мишка еще раз расставил фигуры. После пятого хода папа сказал: — Гм… После десятого хода папа сказал: — Ого! Толик двигал фигуры молниеносно. И после каждого его хода папа надолго задумывался и почесывал подбородок. Мишка с тревогой следил за папой. Он знал, что, в отличие от остальных людей, в трудных положениях шахматисты скребут не затылок, а подбородок. После семнадцатого хода папа несколько оживился и сказал: — Ну-ка, ну-ка, тэк-с, тэк-с, тэ-э-эк-с… Мишка знал, что на языке шахматистов, в отличие от языка остальных людей, это означает: «Вот тут-то ты, братец, и попался». Очевидно, до полной папиной победы оставалось всего несколько ходов. После двадцать первого хода папа сказал: — Ну и ну! А после двадцать третьего хода папа потерял фигуру и сдался, потому что, в отличие от остальных людей, шахматисты сдаются при первой возможности. — Толик! — торжественно сказал папа. — Ты знаешь, что ты талант? — Знаю, — ответил Толик. — Когда ты так научился играть? — Понемножку, — сказал Толик. — Хотите еще сыграть? — С удовольствием, — сказал папа, расставил шахматы и быстро проиграл еще одну партию. — Это просто невероятно! — воскликнул папа. — Ты расправляешься со мной как с ребенком. Тебе обязательно нужно участвовать в соревнованиях. — Некогда, — скромно ответил Толик. — Уроков очень много. — Знаешь, папа, он вообще очень способный, — сказал Мишка, как-то странно глядя на Толика. — Он и в хоккей лучше всех играет, и сильнее всех в школе, и даже диких зверей не боится. — Вот ты и бери с него пример, — посоветовал папа. — Всегда надо брать пример с лучших. — Я-то беру… — начал было Мишка, но замолчал, увидев, что Толик грозит ему кулаком. Мишка не испугался кулака. Он просто подумал, что рассказывать папе про чудеса, которые случаются с Толиком, будет нечестно, раз Толик сам этого не хочет. Все же, провожая Толика до лестницы, Мишка не мог не думать над тем, почему Толик не рассказывает ни своим маме и папе, ни вообще близким о своих подвигах. Мишка не мог этого понять. Впрочем, объяснить этого не мог никто, кроме самого Толика. А он молчал.
Чем ближе праздник, тем лучше у людей настроение. Особенно если такой праздник, как Первое мая. Ведь это праздник весенний, и, значит, после него еще будет долгое, веселое и свободное лето. По городу уже развесили флаги и гирлянды разноцветных лампочек. На площадях стояли гигантские глобусы, вокруг которых бегали маленькие спутники. Уже плакали во дворах малыши, раздавившие свои первые шарики; но слезы эти были недолгие и какие-то праздничные. Во всех школах ребята тоже готовились к празднику. Они сочиняли стихи, разучивали песни, готовили самодеятельные концерты и писали на досках: «По-следний день — учиться лень, и просим вас, учителей, не мучить маленьких детей». Учителя не обижались на такие надписи — им тоже хотелось, чтобы скорее наступило Первое мая. Один лишь Толик побаивался этого дня. Великий человек Анатолий Рыжков — победитель львов, непревзойденный хоккеист, сильнейший человек в мире — трусил, как самый ничтожный дошкольник. Он мог переломить бревно о колено и обыграть в шахматы Ботвинника. Но рядом с Толиком жили обыкновенные люди. Они умели делать обыкновенные вещи. И если кто-то из них после десяти лет упорного труда становился знаменитым шахматистом, то это тоже было вполне обыкновенно. Но Толик умел делать одни лишь чудеса. Это становилось опасным. Толик начал беспокоиться. Конечно, коробок был у него. Можно было потратить несколько спичек, и все забыли бы, что есть на свете такой волшебник Толик Рыжков, и перестали бы обращать внимание на его чудеса. Но ведь чудеса только тогда и хороши, когда на них обращают внимание. Что толку от твоей силы и смелости, если ее никто не видит и не удивляется. Что толку от твоих пятерок, если тебя за это не хвалят. Ведь как приятно, что Чича теперь боится подходить к Толику ближе чем на сто метров! А если Чича все забудет, то в первый же день Толик получит от него по шее. Нет, все-таки хорошо быть волшебником! Хорошо, если одним движением пальцев можно сделать то, на что другой потратил бы годы! И пускай все завидуют! Вот только что делать на школьном концерте? Первое мая уже на носу, но еще ничего не удалось придумать. Хорошо бы посоветоваться с Мишкой, но тогда ему нужно все рассказать. Кроме того, в последнее время Мишка как-то странно стал поглядывать на Толика, — наверное, завидует. Так ему и надо! Пусть завидует. А на концерте Толик выступит, как и обещал Лене Щегловой. Он не будет делать никаких чудес, а прочитает какое-нибудь стихотворение из «Родной речи». Стихотворение Толик учил два дня. Он совсем отвык учить и подолгу бессмысленно глядел на строчки. Стихотворение не запоминалось. Но спичку он все же тратить не стал, выучил сам половину. Дальше никак не училось. Толик решил, что половины будет вполне достаточно. И вот наступило 29 апреля. К шести часам вечера в школе собрались принаряженные родители. Пока ребята таскали в зал стулья, родители степенно прохаживались по коридорам, знакомились друг с другом. Папы потихоньку, совсем как старшеклассники, бегали курить в уборную. Папа Толика быстро нашел какого-то любителя футбола, и они вдвоем пинали ногами воздух, показывая, как нужно бить мяч резаным ударом «сухой лист». Лена Щеглова, похожая на парашют в своем капроновом платье, утащила Толика за кулисы. — Ты с чем выступать будешь? — Стихотворение, — ответил Толик. — Законное. «Широка страна моя родная». — Это же песня! — Ничего, — сказал Толик. — Законно будет. Лену позвали, и она убежала. Толик покосился на Леню Травина, стоящего рядом со скрипкой. — Скрипеть будешь? Леня с презрением посмотрел на Толика и затряс кистями рук, разминая свои музыкальные пальцы. — Ты не очень долго скрипи, — посоветовал Толик. — А то все мухи сдохнут. — Мне перед выступлением волноваться нельзя, — сообщил Леня, — а то бы я тебе дал. — А ты после выступления дай, — посоветовал Толик, но тут же вспомнил, какой он великий человек, и перестал задираться. Стоило ли тратить слова на какого-то ничтожного Травина. Когда открылся занавес, родители дружно зааплодировали, хотя сцена была еще пустая. Затем вышла Щеглова-парашютик и радостно объявила: — Начинаем концерт учащихся младших классов, посвященный празднику Первое мая. Дальше Щеглова не успела ничего сказать, потому что на сцену выбежали четыре первоклассницы. Они стали танцевать польку. Одна первоклассница все время путала. То она отставала от подруг и кружилась одна, а то вдруг останавливалась и смотрела, как будто не понимая, что делают остальные. В зале смеялись. И только под конец все поняли, что она делала это нарочно, изображая артистку-растеряшку. Первоклассницам хлопали очень долго. Одна женщина хлопала так, что свалилась со стула. Потом оказалось, что это была мама растеряшки. Следующим номером выступал Леня Травин. Он вышел на сцену и поклонился. За это ему похлопали. Затем он провел смычком по струнам, и все затихли, думая, что он уже начал играть. Но оказалось, что он пиликал просто так, настраивая скрипку. Но вот наконец он заиграл. Это была протяжная и грустная музыка. И сам Леня стал сразу какой-то грустный и тонкий. От его вида и от его музыки у Толика вдруг пересохло горло и задрожали колени. Он вспомнил, что следующий номер его. Уж лучше бы этот несчастный Травин играл что-нибудь другое. Например, песню из кинофильма «Человек-амфибия»: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал…» Эту песню знали в школе даже первоклассники. Она страшно веселая. От нее настроение улучшается. Но Травин играл совсем не то. Тем не менее после окончания ему долго хлопали. А один мужчина кричал «бис!» так громко, что с потолка сыпался мел. Потом оказалось, что это папа Лени Травина. И вот на сцену вышел Толик. Он сразу увидел своего папу, который сидел в первом ряду и о чем-то переговаривался с директором. Толику стало нехорошо. Ведь директор мог рассказать папе про льва и про все остальное. Толик стоял и глядел на папу, стараясь услышать, о чем он говорит. Толик совсем забыл, что стоит на сцене. Тогда в зале, подбадривая его, стали дружно хлопать. Толик с недоумением посмотрел в зал и вспомнил, что ему нужно читать стихотворение. — Широка страна моя родная, — дрожащим голосом сказал Толик и замолчал. В зале выжидающе затихли. — Много в ней… в ней… Много в ней!.. — крикнул Толик и снова замолк. Он забыл слова. — Лесов, — подсказали из зала. — Лесов… — повторил Толик. — Полей! — Полей… — повторил Толик. — И рек! — громко и озорно подсказал тот же голос. — И рек… — согласился Толик. В зале засмеялись. Папа перестал разговаривать с директором. А Толик с ужасом понял, что остальные слова он забыл начисто. Проще всего было бы убежать. Но тогда одним ударом была бы сметена слава Толика, которая досталась ему с таким трудом. Толик пытался вспомнить хоть какое-нибудь стихотворение, но то, что он учил раньше, уже забылось, а домашние задания вспоминались ему тогда, когда нужно было отвечать урок. В общем, Толик стоял с открытым ртом на ярко освещенной сцене, за кулисами металась растерянная Лена Щеглова, около рояля хихикал Травин, прикрывая рот своими музыкальными пальцами, а в зале взрослые шикали на ребят, чтобы они не смеялись и не смущали Толика. И вдруг Толик вспомнил! Он вспомнил стихотворение, которое они когда-то сочинили с Мишкой. Правда, они не все написали сами. Они немного поглядывали в стихотворение Пушкина. Но сейчас Толику было все равно — лишь бы не молчать. — У лукоморья дуб зеленый… — сказал Толик. Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.025 сек.) |