Противовесы. В. Финогеев

«Был конец сентября. Стояла чудная погода. Теплая, солнечная. Я возвращалась с занятий. «Девушка», — раздался крик. Я обернулась. Меня догонял взволнованный молодой человек лет двадцати. «Вот, — говорил он, и щеки его горели, — вы уронили». В протянутой руке — желтоватая полоска бумаги. «Что это», — спросила я. «Не знаю, — отвечал он, — я шел за вами, увидел, как это падает. Это ваше, пожалуйста». Я взяла, развернула, это были два билета в театр. «Это не мое», — сказала я. «А чье же?» — спросил юноша и оглянулся.
Продолжил: «Кроме вас, никто не проходил. Я сидел на лавочке, и вот». Я тоже оглянулась. Действительно вокруг ни души. Вблизи нас, конечно. В отдалении людей было полно. А вокруг нас — пустое пространство. «Ваше же, точно», — и юноша опять стал вкладывать мне в руку билеты. «Нет же, это не мои. У меня не было никаких билетов. Я не собиралась никуда идти». «Никуда? — переспросил юноша с надеждой в голосе, так мне показалось. — Но может, ваши, вспомните», — продолжал он более спокойно. Так он напирал, что я думала: может, я во сне купила билеты, или мать положила, или Герман Иванович? Герман Иванович за мной ухаживал, познакомили нас в одной компании, как он туда попал — неясно. Он был старше всех лет на двадцать. Это сперва мне показалось. Потом выяснилось — не на двадцать. Ему было тридцать восемь, а мне двадцать один. Он казался мне старым. Сперва было неловко с ним выходить. Он вел себя очень уверенно, решительно. Брал меня за руки, за плечи обнимал. Пытался целовать на первом же свидании, но я отстранилась. Правда, с ним было интересно, он все знал, и я понемногу увлекалась. Правда, приглашал в рестораны — два раза всего, провожал до дома, в подъезде целовались, но потом я убегала. Вчера сказал, что хочет познакомить меня со своей мамой, и пригласил назавтра к себе. Но вот странно, подруга Нинка сказала мне, что мама его живет в другом городе и что он был женат, но развелся. С какой же мамой он будет меня знакомить? Это меня встревожило.
А про билеты Герман Иванович бы сказал. У него не бывает неожиданностей. Все у него спланировано. Он все говорит заранее. «Нет. — я решительно потрясла головой, — не мои». Я было повернулась, чтобы идти. Парень вскричал с отчаянием: «Что же мне с ними делать? Не выбрасывать же».
Я задумалась, сказала: «Сделайте вот что. Прикатите их на дерево. Кто их потерял, вернется и заберет». Парень сник, потоптался: «А чем же я приколю, у меня нет ничего такого». «Или вот что, — придумала я, — положите их на лавочку и прижмите камнем. Чтоб не унесло». «Да, да, конечно, это идея. Да. Но вот какая вещь... А если тот человек не вспомнит, где потерял, как он найдет?» «Тогда надо сдать в пункт потерянных вещей», — сказала я. «Но осталось два часа, — сказал парень. Он робко взглянул на меня: — А может, мы с вами сходим в театр? Не пропадать же билетам». Я удивилась: «Мы? Ну нет! Это невозможно!» «Почему?» — спросил юноша. «Почему, почему. Они не наши». — «А если бы они были нашими, вы бы пошли?» «Как это может быть?» — спросила я. Юноша покраснел еще сильнее и сказал: «Вы знаете, я купил эти билеты». «Не понимаю...» — начала я. Юноша заговорил быстро: «Вы не сердитесь. Я тут живу рядом. Я сижу иногда, конспекты читаю на этой аллее. Я вас заметил месяц назад. Вы все время этим путем ходите, правда, в разное время, но я понял: вы учитесь в техникуме, так?» «Так», — с прищуром ответила я. Хотела рассердиться, но не получалось, больно вид у юноши был растерянный, и в глазах — боль и восхищение. В этот момент я поняла, чего не хватает во взгляде Германа Ивановича. «Так это вы специально всё придумали!» Юноша кивнул, опустил голову. «Нет, — сказала я, — я не могу с вами пойти». «Почему?» — «Я вас совсем не знаю». «Игорь, — быстро сказал он, — я студент, учусь, кстати, недалеко от вашего техникума. Потом, мы в театр идем, это общественное место». Я заколебалась, он заметил, сказал: «Ну, пожалуйста». Я прикинула, вечер был свободен, завтра воскресенье, не учимся. «Ладно, хорошо». Игорь просиял. «Но я должна сходить домой переодеться и сказать маме, что приду поздно». — «Хорошо. Вот, возьмите билет. Я вас буду ждать у входа в театр».
Мы стали встречаться с Игорем. Но одновременно и с Германом Ивановичем. Это было тяжело, я чувствовала, это сказывается на учебе. Герман Иванович, правда, тогда к маме не пригласил, сказал, что в другой раз. Приглашал в кафе. Но я все более тянулась к Игорю. С ним было легко, мы общались на равных. Герман Иванович был занят недели две или говорил, что занят, и мы с Игорем встречались почти каждый день. Через три недели он сказал, что хочет познакомить меня с мамой. Назначили день, я пришла. Мама оказалась приятной, много расспрашивала меня о семье, о родителях. Отец Игоря рано умер, она так и не вышла замуж. Мой-то папаня сбежал от нас. Мать говорила: и слава богу. Пил ведрами. Что было бы, ежели б остался? Ужас!
Через день Герман Иванович пригласил на встречу со своей мамой. Я думаю: интересно события развиваются. Пришли к нему, никакой мамы дома не оказалось. Но стол накрыт, закуска, вино. Мне стало страшновато, я говорю, нет, я не останусь, я не могу. Он отвечает: «Мама, сейчас подойдет. Давайте откушаем пока». Наливает вина. Потом приставать начал, я в крик и к двери. Он дурой обозвал, кричал, что я должна отрабатывать. Но открыл-таки и выпустил. Потом та же Нинка просветила: вовсе он не разведен. Жена как уедет в командировку, так он девушек приглашает на встречу с мамой. Вот так.
Далее вообще непонятные вещи происходят: Игорь перестал звонить, а я звоню, мама берет трубку и вежливо говорит, что Игоря нет дома. Так все и закончилось, не начавшись, ни там, ни тут».

На левой руке две линии Влияния пересекаются (рис. 4 — зеленый и желтый).
Ни одна линия не соединена с линией Судьбы.
Толкование пересечения буквально следует зрительному рисунку: две связи мешают друг другу; взаимно ослабляют и не приводят ни к чему.
Кроме этого линии имеют блоки: 2 поперечные линии (рис. 4 — оранжевый, красный).
Нижняя поперечная выражает негативное влияние мамы Игоря, которая запретила сыну встречаться с девочкой из «нехорошей семьи».
Выше красным помечена слабая крестообразная фигура, выражающая опасную ситуацию (принуждение к близости силой), которой оканчивается знакомство с Германом Ивановичем.

Поиск по сайту: