ПРИЛОЖЕНИЯ. Вот так закончилась, или, сказать точнее, была прервана на полуслове моя работа весьма посредственного “стенографиста” над этой Книгой (пронзительной

Вот так закончилась, или, сказать точнее, была прервана на полуслове моя работа весьма посредственного “стенографиста” над этой Книгой (пронзительной, исполненной великой мудрости и великой Материнской любви) оставив у меня тяжкое впечатление какой-то фатальной, трагической незавершённости.

После того, как мной был записан последний фрагмент, оставшийся незавершённым, вероятно, в результате какой-то очередной, но притом особенно масштабной акции экоцида, я больше месяца пребывал в глубочайшей депрессии того самого рода, которая обычно провоцирует свою жертву к преждевременному “уходу”, к “наложению рук” на себя, и лишь огромным, сверхчеловеческим усилием воли мне кое-как удалось “поднять тонус” на большую для меня высоту,— вплоть до неизбывной, но зато стабильной подавленности и тоски средней силы, с которой вполне можно, смирившись, каким-то образом жить, но едва ли возможно, как прежде, “радоваться жизни”. Да и о какой такой “радости” от чего бы то ни было может идти речь, когда уже знаешь и чувствуешь, как ежечасно, ежеминутно, ежесекундно мучают и истязают нашу Мать, как глумятся над Ней, как унижают Её и, наконец, убивают: грубо, цинично, с холодным расчётом, безжалостно, беспощадно,— убивают, убивают и убивают!...

Надо быть последней скотиной, чтобы признавать за собой право на улыбку, на смех, на удовольствия, получаемые от жизни, когда уже знаешь точно, что в это самое мгновение в этом или в том полушарии Земли нашу Мать подвергают ещё одной или нескольким изощрённейшим, поистине сатанинским пыткам. И конечно, нужно быть настоящим, бесспорным чудовищем и исчадием ада, чтобы принимать участие в этих глумлениях над Матерью в качестве одного из палачей или его подручных.

Я часто думал о том, почему именно меня,— человека, для такого служения мало подходящего,— наша Мать выбрала как вестника и как Митрагирда? Я не выделяюсь среди всех остальных людей ни какими-то особенными добродетелями, ни выдающейся витальной силой и энергией, ни, наконец, необходимыми для этого высокого служения из ряда вон выходящими способностями. Разве для Её выбора действительно было бы достаточно моей проклятой гипертрофированной ”чувствительности”, которую Она Сама характеризует как “болезнь” (см.№ 81)? Таких “чутких”, как я, не так уж и мало. И поэтому я могу лишь предполагать, что Ей и не нужен был вестник-”вождь”, вестник-”властитель дум”, вестник, жаждущий власти над людьми, а значит, возвышения над ними, а значит, подавления их.

И действительно, пожалуй, трудно было бы найти другого человека, как я, до такой степени равнодушного ко всем знакам, символам, титулам и регалиям, достоинствам и свойствам, олицетворяющим собой общественный “респект” или даже просто “признание”, т.е. принятие ”за своего”. В этом смысле я, пожалуй, не только не “член” нашего общества, которое я искренне, от всей души ненавижу, а, скорее, отброс этого параноидального общества,— вот чем я, признаться, действительно горжусь!

Одним словом, трудно было бы найти другого человека, которому бы так однозначно, так бесспорно не подошёл бы ни один пьедестал, ни один постамент: от самого высоченного — до самого низенького, величиной с подставку для чистки ботинок.

Итак, я полагаю, что Матери и не нужен был Митрагирд-”Великий Кормчий”, Митрагирд-”Верховный Понтифик”, Митрагирд-”Римский Папа”. В мире и без того довольно всевозможных властолюбивых “ловцов душ”, самозванных лжехристов и ересиархов, полуграмотных религиозных кликуш, окружённых сворой ещё менее образованных послушников; свихнувшихся “отцов-основателей” зачастую невероятно гнусных тоталитарных сект и прочей публики такого рода, не принадлежать к которой для меня уже великая честь. Я, наоборот, не ”вышний среди равных”, и даже не равный среди равных, а, скорее, нижний среди равных, под которыми я подразумеваю всех тех, кто не безразличен к судьбе нашей Матери, тех, кого Она Сама называет ”Моими верными”. И кроме того, я действительно никогда не “жаждал” ни “власти”, ни “славы”, ни “богатства”, ни чего бы то ни было из того, что вот уже пять тысяч лет так ценится в нашей “цивилизованной” экумене подавления и насилия, и что в более ранние и менее “цивилизованные” времена выглядело бы как бесспорно бессмысленная и бесполезная обуза, не освобождающая, а наоборот, беспощадно порабощающая душу того, кто имеет несчастье обладать всеми этими “ценностями” или хотя бы только стремиться к обладанию ими. Жизнь человека и без того так недолга и так нелегка, что полностью исключает возможность найти оправдание для влечения к вещам, которые ещё более укорачивают её, а усложняют и отравляют так просто безмерно!

Что же касается меня самого, то я могу признаться, что единственное, чего я ещё хочу в этой жизни, так это честно, с полной отдачей и до конца выполнить возложенное на меня Матерью поручение, даже невзирая на то, что не считаю его посильным для себя: собрать всех верных Матери в одну семью, в один народ, в одну великую сплочённую силу.

Если бы у меня было право выбирать, то я, такой неумелый, такой рассеянный, такой, наконец, ленивый, любящий в жизни всего лишь два занятия,— бродить в одиночестве по тихим осенним лесам, а зимой читать хорошие книжки, лёжа на мягком диване,— я предпочёл бы избрать для себя какое-нибудь более простое служение, например, броситься первым под железные гусеницы апокалипсического бульдозера так называемой “цивилизации” и героически, с чувством выполненного долга, мученически погибнуть (а что может быть славнее гибели ради Матери? я большей славы и не могу себе представить!).

Но в том то всё и дело, что Матери не нужны никакие человеческие жертвы, а тем более, сыновние жертвы. Она, наоборот, хочет, чтобы мы жили, и чтобы мы жили счастливо. Но так как мы, люди, от Матери неотторжимы, наша дальнейшая жизнь и наше счастье зависят только от того, насколько жива и насколько счастлива будет Сама наша Мать.

Итак, повторяю, Ей не нужны никакие жертвы. Она ждёт от нас только понимания, только благодарности, только сострадания, только любви, только, наконец, человечности,— вот и всё. Поэтому, если мы ещё не до конца потеряли право называть себя людьми, мы должны осуществить на этой Земле то, чего ждёт от нас Мать: мы должны научиться понимать собственную Мать, мы должны научиться быть благодарными Ей и человечными по отношению к Ней. И если мы и впрямь всё ещё люди — мы обязаны выполнить свой человеческий и сыновний долг перед Ней, перед Отцом и перед всем Мирозданием. В противном случае наше существование в этом мире становится ничем не оправданным.

Самую насущную и актуальную практическую задачу, которая стоит перед нами во всей своей вопиющей неотложности, сформулировать очень просто: остановить Матереубийство!

Для того, чтобы добиться этого, необходимо объединиться, и объединиться именно так, как хочет Мать, то есть как одна Семья, один Клан, один Храм, одна непобедимая Сила, один сплочённый Народ. Народ, целиком состоящий из истинных детей Земли, детей любящих, благодарных и не боящихся никаких трудностей.

Я предлагаю так и назвать нашу великую Семью, наш новый молодой Народ: Дети Земли. Что может точнее отразить наше сыновство и Ту, к Которой наше сыновство относится?

Изо дня в день меня не оставляет в покое мысль, что как раз самое важное, самое главное Мать так и не успела нам сообщить. Или, может, не сочла нас,— таких, какие мы есть сейчас,— достойными этого самого для нас важного и насущного знания. Я по-прежнему часто ощущаю Её молчаливое присутствие где-то совсем рядом, но уже не слышу Её голоса и оттого почти всегда не могу сдержать слёз.

И теперь мы можем только надеяться на то, что Её диалог с нами отнюдь не завершён, что он будет продолжен,— если не сегодня, так завтра. Но прежде мы должны честно заслужить Её доверие к нам, Её откровенность с нами, Её открытость нам навстречу. Иными словами, мы должны стать детьми, достойными нашей прекрасной, нашей благородной, нашей любящей Джаны, Матери, души Земли.

А.С.

Поиск по сайту: