ОБРЕТЕНИЕ ЗАКРЫТОЙ КНИГИ

Летом 1989 года я в одиночку совершал путешествие по Горному Алтаю,— одному из последних девственно-чистых мест нашей Земли, ещё не осквернённому грубым и разрушительным вторжением так называемой цивилизации.

Ранним утром 19 июля я оставил за собой пос.Турочак и отправился на юго-восток с тем, чтобы выйти к северной оконечности Телецкого озера. Ко второй половине следующего дня я достиг намеченной цели, миновал посёлок Артыбаш и преодолев еще около 12-15 км, продвигаясь вдоль берега озера на юго-восток, к вечеру устроил привал неподалёку от северо-западной границы Горно-Алтайского заповедника.

Я рассчитывал, заночевав на берегу, на следующий день отправиться на надувной лодке к крайней южной точке Телецкого озера — к устью реки Чулышман, а затем, дождавшись там рейсовый вертолёт, добраться на нём до райцентра Усть-Улаган, после чего выйти на Чуйский тракт и по нему вернуться в г.Бийск.

После ужина я устроился на ночлег возле догорающего костра и, едва дождавшись захода солнца, почти тотчас заснул.

Так как даже в середине лета, обычно очень жаркого в Горном Алтае, в окрестностях Телецкого озера по ночам бывает довольно холодно, я проснулся гораздо раньше, чем предполагал: приблизительно в пять часов утра или около того. Чтобы согреться, я снова развёл костёр, а чуть позже отправился к находившейся неподалёку безымянной речке, пересекающей пляж и впадающей в озеро, чтобы набрать в котелок воды для чая.

Возвращаясь с полным котелком к своему костру, я обратил внимание на странного вида белую птицу, парящую в небе над озером. Внешне она напоминала белого сокола — довольно редкую степную птицу, которую я однажды уже видел в Калмыкии. Но мне показалась весьма странной её величина: по своим размерам она превосходила белого сокола в два, а то и в три раза. Каким бы я ни был профаном в орнитологии, я не мог не удивиться тому, что увидел здесь, в горах, типично степную птицу, да ещё и, пожалуй, принадлежащую к неизвестному виду.

Спустя непродолжительное время странная птица, спустившись метров на двадцать ближе к поверхности озера, взмахнула крыльями и, взяв направление на юго-восток, вскоре скрылась на вершине довольно высокой, густо поросшей лесом сопки, где, вероятно, находилось её гнездо с выводком.

Никогда раньше я не видел ничего подобного на Алтае, хотя и бывал там не раз. Мне, конечно, приходилось слышать от местных жителей о разных “чудесах” и в высшей степени невероятных событиях, время от времени якобы происходящих в алтайских горах, особенно в южной части Горного Алтая. Года за два до описываемых событий один молодой алтаец, внук потомственного шамана, сидевший рядом со мной в тряском автобусе, петлявшем по самоубийственному серпантину Чуйского тракта, подробно рассказывал мне и о явлениях “алтайской девы” высоко в горах, и о “большой белой птице, душе Земли”, которую, по его словам, можно увидеть только “раз в сто лет”. Но я никогда особенно не верил во все эти алтайские легенды и мифы, полагая, что большей части из всех этих явлений можно было бы дать вполне естественные объяснения. И вот теперь мой всегдашний скептицизм и моё “здравомыслие”, которое я привык ставить себе в заслугу, были, если и не разбиты вдребезги, то сильно поколеблены. Или я действительно стал свидетелем явления одного из сверхъестественных персонажей алтайской мифологии,— думал я, сознавая при этом всю абсурдность такого предположения,— или же, что было, пожалуй, не менее невероятным, мне посчастливилось увидеть птицу исключительно редкого вида, до сих пор никому не известного.

Чтобы развеять эти сомнения, я принял решение ещё до полудня подняться на вершину этой сопки, или, сказать точнее, небольшой горы, на которую, если довериться своему зрительному восприятию, якобы опустилась гигантская птица: если то, что я видел, происходило в реальности, то там, на вершине, должны были остаться какие-то материальные свидетельства происшедшего, например, гнездо с птенцами или остатки пищи.

Согреваясь горячим чаем, я сидел у костра до тех пор, пока солнце не поднялось над горами, а затем, умывшись озёрной водой и сложив все свои пожитки в рюкзак, отправился в тайгу, пытаясь выйти на какую-нибудь тропу или найти русло горной реки, которое помогло бы мне совершить это довольно трудное восхождение.

Вскоре я наткнулся на источник, берущий начало у основания почти отвесной скалы, испещрённой всевозможной шаманской символикой: это был один из тех бесчисленных родников с кристально-чистой ледниковой водой, которые глубоко почитаются коренными алтайцами, видящими в них обиталища горных духов. В одном месте русло источника было углублено и расширено, образуя таким образом нечто вроде лунки, дно которой было сплошь усеяно монетами самого разного достоинства,— от одной копейки до полтинника: эти деньги являлись подношением божеству, живущему в источнике, от которого взамен, вероятно, ожидали удачи на охоте или хотя бы благополучного возвращения из тайги. Рядом с родником росло небольшое деревце, не более полутора метров высотой, к ветвям которого было привязано множество белых, отчасти уже истлевших матерчатых лоскутков: каждый из них, насколько мне было известно, означал, что человеческая просьба была услышана и исполнена, в честь чего благодарным алтайцем и был привязан к дереву ритуальный лоскуток.

От источника, на дно которого и я бросил свою монетку, я вышел на едва приметную тропу, которая вскоре вывела меня к руслу одной из тех горных рек, которые существуют только весной, во время таяния ледников, а к середине лета превращаются в довольно жалкий ручей, вяло стекающий вниз со своих отвесных каменных порогов, похожих на гигантские ступени какой-то фантастической лестницы, проложенной по дну ущелья с восточных предгорьев — до берега Телецкого озера.

Для того, чтобы взобраться на вершину горы, мне было необходимо пересечь русло и, выйдя на противоположный берег, около одного километра продвигаться вдоль него вверх, а затем свернуть вправо и продолжать подъём уже непосредственно по склону. Сняв обувь, я кое-как преодолел русло реки, с каждым шагом по влажным и скользким каменным плитам рискуя потерять равновесие и свалиться с одной “ступени” трёхметровой высоты на следующую, что означало бы почти неминуемую гибель для того, кто попал бы в такую беду в одиночку.

Переведя дух на другом берегу, я с некоторым страхом подумал о том, что на обратном пути мне придётся повторить это действие ещё один раз и, пожалуй, уже пожалел, что вообще впутался в это дело. Но отступать было поздно, и я, надев ботинки, начал своё восхождение.

Из-за большой крутизны склонов горы мне пришлось взбираться вверх не напрямую, а как бы по спирали, постепенно огибая сопку по часовой стрелке.

Довольно быстро, всего за час или полтора достигнув вершины, я скинул с плеч рюкзак и огляделся по сторонам: вокруг не было заметно никаких свидетельств того, что в предыдущую сотню лет это место посещало какое-либо существо крупнее белки. Среди поваленных грозой в незапамятные времена гигантских стволов лиственницы и кедровой сосны, сплошь заросших влажным тёмно-зелёным мхом, вырос какой-то особенно густой, колючий и совершенно непролазный кустарник, о который я тут же расцарапал в кровь свои руки и плечи.

Так и не найдя здесь ни самой птицы, ни её гнезда, ни вообще каких бы то ни было следов её присутствия, я, сильно разочарованный, но с чувством исполненного долга, стал подумывать о том, как проще было бы вернуться отсюда назад. Я решил ещё раз обойти вершину сопки кругом, чтобы выяснить, с какой стороны находится Телецкое озеро и где следовало бы начать спуск. Несколько раз я обогнул вершину кругом,— сначала в некотором недоумении, а затем и в полнейшем отчаянии: озера не было видно ни с какой стороны!

Я отдавал себе отчёт в очевидной абсурдности происходящего: относительно того места, где я находился, Телецкое озеро должно было занимать весь горизонт от юго-востока до северо-запада, то есть добрую половину всего обозримого пространства, но там, где оно должно было находиться, я видел одну только горную тайгу,— тайгу до самого горизонта!

В полной растерянности я уселся на свой рюкзак, не зная, что делать дальше. Я вспомнил рассказы местных жителей о злосчастных охотниках и золотоискателях, не заблудившихся и пропавших, но бесследно сгинувших в “сопредельном пространстве”, в которое будто бы можно совершенно случайно, даже и не заметив этого, войти, но вот выйти почти невозможно.

И тут я вдруг всем своим существом и совершенно отчётливо почувствовал, что за мной давно уже, с той самой минуты, как я вошёл в тайгу, пристально и довольно бесцеремонно следят, — не десятки и не сотни, но многие тысячи пар глаз, тысячи невидимых существ, или сущностей, или, точнее сказать, “самостей”, живых душ, пребывающих во всём, что было вокруг: в кустах, в траве, в деревьях, слегка раскачиваемых лёгким и тёплым ветром с юга,— одним словом, пребывающих во всём, что жило, что росло, и в чём мы, по своему бесчувствию, эгоизму и человеческой заносчивости ничуть не склонны даже и предполагать наличия живой души, способной любить или ненавидеть, страдать и сострадать, испытывать радость или боль...

Мне казалось, что они, те, кто наблюдал за мной, пытаются определить, кто я для них: друг? враг? или просто некое нейтральное, хотя и экзотического вида существо, непонятно для какой надобности вторгшееся на их территорию, в их владения?

Их, в напряжённой сосредоточенности наблюдавших за мной, пристально следивших за каждым моим шагом, за каждым моим движением, было так много,— так неисчислимо много! — что все они вскоре слились в моём восприятии в нечто единое, в живую Тайгу-как-таковую.[1]

Наконец Тайга, как мне показалось, вынесла свой вердикт по отношению к вторгшемуся в неё пришельцу: это — человек, это — враг, это Тот-кто-убивает-живое.

Внезапный, пришедший как бы ниоткуда порыв ветра прошумел в кронах деревьев, приведя в хаотическое движение сучковатые ветви сосен и пихт. Два-три могучих ствола едва заметно качнулись и угрожающе заскрипели,— но тотчас замерли, как только я, обернувшись, попытался найти их глазами.

И тогда я, наконец, не то что бы вполне отчётливо осознал, но, скорее, “почуял нутром”, что я, как человек, вызываю у тайги такие же чувства, какие испытывает не до конца добитая жертва по отношению к своему убийце: ужас, ненависть и отчаяние. И это было невыразимо горькое открытие.

“Почему?! За что?!”— думал я. — “Ведь я не желаю ей, Тайге, никакого зла! Ведь я, наоборот, люблю её,— иначе зачем бы я пришёл к ней, вошёл в неё? Почему же я (я!) вызываю в ней такой ужас и такую ненависть по отношению к себе?!”

Моя обида была глубока и, как мне тогда казалось, справедлива. Я сел на рюкзак, достал сигареты — и замер с горящей спичкой в руке,— до тех пор, пока она не обожгла мне пальцы и не погасла.

Да! Я наконец-то понял, что и я сам, только лишь потому, что я — человек, разделяю ответственность со всеми остальными людьми на Земле за все те чудовищные преступления против живой природы, которые до моего рождения и после него были совершены и продолжают совершаться представителями одного со мной биологического вида: двуногих всеядных и хордовых, входящих в тайгу, саванны и джунгли с топорами и бензопилами, с карабинами и ножами.

Моё племя — племя жестоких и беспощадных убийц, и поэтому, хотя сам я и не принимаю непосредственного участия в злодеяниях моих сородичей, я всё-таки виновен не меньше, чем действительные убийцы. Ведь также и я, как и мы все, ежедневно пользуюсь плодами этих неискуплённых преступлений:

Мои ботинки и ремень сделаны из кожи, содранной с убитого зверя. Я живу в домах, сооружённых из убитых деревьев. Я ем хлеб, выращенный на месте сведённого леса. Я пью молоко, выжатое из коровы, ничуть не задумываясь над тем, жива ли она ещё, или её уже забили на живодёрне. В кармане моей куртки лежит коробок спичек, при помощи каждой из которых я способен испепелить всё живое на десятки километров вокруг и превратить пол-тайги в обугленную пустыню...

Вот почему Тайге всё равно, кто я: “сентиментальный путешественник” или браконьер, безобидный турист или маньяк-поджигатель. Главное, что я — человек: Тот-кто-истребляет-всё-живое-вокруг. Поэтому я — враг, я тот, кто внушает ей страх, ненависть и отчаяние.

Я схватил свой рюкзак и, объятый ужасом, почти в беспамятстве, не разбирая пути, начал спуск с горы, цепляясь за какие-то ветки, сучья, колючки, то и дело теряя равновесие и налетая с размаху на стволы деревьев, каждую секунду рискуя окончательно низвергнуться вниз, на дно ущелья, со свёрнутой шеей, с переломанными руками, ногами, рёбрами...

И вот, где-то на полпути к подножию горы произошло то, чего я больше всего боялся: запнувшись о какую-то корягу, я сорвался и, безуспешно пытаясь ухватиться за что-нибудь, начал беспорядочное падение, кубарем вниз, навстречу каменистому дну ущелья, навстречу смерти...

Когда я пришел в себя, то первым моим чувством была пронзительная боль в левой ноге пониже колена. Я открыл глаза и сначала ничего не увидел вокруг себя. Чуть позже я приметил две-три звезды, едва просвечивающие сквозь густую крону кедровой сосны, остановившей моё падение, и по ним определил, что, если я всё ещё на этом свете, то сейчас, должно быть, глубокая ночь. Всё тело ныло от ушибов и ссадин, но кроме распухшей от вывиха и спазма мышц левой ноги, других серьёзных травм я не обнаружил. Но это мало меня утешило, так как с такой ногой у меня, заблудившегося в тайге, всё равно не было практически никаких шансов на спасение. Я попытался было приподняться, но нестерпимая боль в ноге тотчас опрокинула меня назад.

“Ну вот и всё, конец”,— подумал я без особенного страха, внутренне уже готовый смириться со своей судьбой.

Мне трудно говорить о том, что произошло спустя каких-нибудь десять минут, так как я отдаю себе отчёт в том, насколько неубедительно может прозвучать мой рассказ, не подтверждённый никакими свидетелями, кроме моей чистой совести.

Я услышал треск сучьев от чьих-то осторожных и неспешных шагов, а чуть позже увидел голубовато-белое свечение, исходящее с той же стороны. Забыв про боль в ноге и приподнявшись на локтях, я что есть силы закричал: “Сюда, Сюда! Помогите!”

В ночной тайге мой крик прозвучал так страшно, что мог скорее отпугнуть кого бы то ни было, а не привлечь. Тот, кто был рядом, на минуту остановился, а затем решительно направился в мою сторону.

Итак, говорю сейчас то, что увидел сам через несколько мгновений: ко мне приближалась, излучая лёгкое бледно-голубое сияние вокруг себя, довольно высокого роста женщина лет двадцати пяти — тридцати на вид. На ней не было никаких одежд или украшений,— вообще ничего, кроме венка из мелких таёжных незабудок, в который были собраны её длинные золотистые волосы. Её красота была почти совершенной, и потому почти нестерпимой для моих слабых человеческих глаз. Но самым удивительным, как мне показалось, в её облике было то, что абсолютно невозможно было определить не только её этническую принадлежность, но даже и то, к какой человеческой расе она могла принадлежать. Казалось, что она обладала лучшими чертами всех рас, какие только есть на Земле.— И это не метафора, а честная констатация впечатления, произведённого на меня её удивительным лицом.

Она остановилась в двух шагах и молча опустилась на колени, с видимым интересом разглядывая меня, точнее сказать, то, что от меня осталось после падения. Я сам, также молча, как и она, смотрел на неё, невольно думая о том, что то, что я сейчас вижу, чересчур реально для сна, и в то же время слишком фантастично для того, чтобы быть бесспорной явью. Едва ворочая пересохшим от волнения языком, я с трудом выдавил из себя: “Кто ты?!”

Странная женщина не произнесла ни слова в ответ, а лишь улыбнулась и придвинулась ещё ближе, очевидно, желая получше рассмотреть моё лицо. Я взглянул ей в глаза — и в то же самое мгновение, тотчас, почувствовал такую глубокую, такую пронзительную сыновнюю любовь к ней, что у меня внезапно перехватило дыхание, а по лицу, как в полузабытом мной детстве, потекли бесстыдно обильные, горькие, совершенно неожиданные слёзы.

Она медленно провела ладонью по моей голове, как бы приглаживая мои растрёпанные волосы, а затем вдруг склонилась надо мной и осторожно, едва ощутимо, поцеловала меня в лоб.

“Кто... ты?!” — повторил я, чуть не задыхаясь от слёз, и увидел, как едва заметно дрогнули в неожиданно кроткой полудетской улыбке её губы, и услышал её мягкий, чистый, прозрачный голос, который я не забуду до конца дней своих:

“Джана, Мать, душа Земли.”

Меня разбудило яркое полуденное солнце, ветер, шумящий в кронах деревьев и ещё что-то или кто-то, что копошилось возле моего тела. Я открыл глаза и увидел невдалеке белку, роющуюся в сухой траве. Я приподнял голову — и она тотчас скрылась за деревьями. Вспомнив о падении с сопки, я осторожно провёл рукой по левой ноге от колена до щиколотки, но, вопреки ожиданию, не почувствовал никакой боли и вообще не обнаружил никаких следов вчерашнего падения. Нога была совершенно целой!

Поднявшись с земли и оглядевшись по сторонам, я увидел невдалеке свой рюкзак и кроме того, нечто такое, что сразу же привлекло моё внимание:

Место, где я, упав со склона горы, провалялся всю ночь, было выложено мелкой, в основном, белой галькой таким образом, что проявилось изображение контура лежащего человека с раскинутыми в обе стороны руками и подогнутой к себе левой ногой. Приблизительно в двух метрах от этого контура, из той же приозёрной гальки был сложен знак, или символ, который я сейчас воспроизвожу по памяти.

Едва взглянув на него, я тотчас вспомнил о своём ночном видении, от которого, как мне теперь стало очевидным, сохранились эти весьма странные материальные свидетельства, так или иначе, несмотря на всю свою загадочность, говорящие о некоторой степени реальности происшедшего со мной минувшей ночью. Но так как эти странные последствия ночного происшествия явно не поддавались хоть сколько-нибудь внятному объяснению, мне не оставалось ничего другого, как, пожав плечами, взять свой рюкзак и, продвигаясь вдоль русла горной речки, вернуться назад, к берегу озера, чтобы затем продолжить своё путешествие по Горному Алтаю.

Приблизительно через две недели я вернулся домой.

Поздним вечером, несмотря на усталость, я разбирал свой багаж, то есть освобождал видавший виды рюкзак от всего содержимого,— чтобы затем выстирать его вместе с походной одеждой. В одном из карманов рюкзака я обнаружил небольшой гладкий камень: прохладный на ощупь, полупрозрачный, в форме неправильного треугольника, со множеством причудливых прожилок в своей глубине. Рассмотрев камень внимательнее, я убедился в том, что это отнюдь не обычная приозёрная галька. Это был сардоникс,— полудрагоценный камень, ближайшее от Алтая месторождение которого, насколько мне было известно, находится где-то в районе устья реки Амазонки.

Борясь с усталостью и нарастающим желанием улечься спать, я сварил себе кофе, чтобы хоть немного взбодриться. Никак не объяснимое присутствие странного камня в моём рюкзаке, вместе со мной только-что вернувшегося с Алтая, почему-то совершенно вывело меня из равновесия.

“Ну вот откуда он взялся? Ещё никто и никогда не встречал на Алтае ониксы,”— думал я, одновременно с огромной усталостью испытывая странное волнение такой глубокой силы, которая была совершенно непропорциональна происшедшему.

Сидя за кухонным столом, я довольно долго пил кофе, не сводя глаз с загадочного камня редкой красоты.

Допив свой кофе, я встал из-за стола — и тут же рухнул, как подкошенный, на пол, усеянный осколками разлетевшейся вдребезги чашки. Меня душило так, что звенело в ушах. Лоб покрылся испариной, дышать было трудно, почти невозможно, и я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Это очень трудно описать, но мне казалось, что возле меня находятся две невидимые, но равные по мощи, борющиеся между собой силы. Причём борьба идёт из-за меня и ради меня: одна из этих сил хотела уничтожить меня, а другая, пришедшая ей на помощь, только-что отбила эту атаку.

Тяжело дыша, я кое-как поднялся на колени и, держась за горло, из последних сил прохрипел:

“Кто бы ты ни был — спасибо! Ты спас меня!”

И тут я услышал уже знакомый мне женский голос, который достигал моих ушей как бы отовсюду и источник которого находился как бы вокруг меня:

“Не бойся, сын! Мать, Джана-Гайя, спасла тебя, и ещё спасёт, и ещё и ещё! Ничего не бойся!”

Я стоял на коленях, неподвижно и молча, не смея нарушить наступившую глубокую тишину ни словом, ни движением.

Спустя несколько мгновений я услышал лишь одно слово: “Встань!”

Я поднялся с колен, но остался стоять на месте, весь превратившись в слух, затаив дыхание.

“Если любишь Меня так же, как Я люблю тебя — садись и пиши!”

Я послушно направился к столу, взял тетрадь, ручку, и замер в ожидании. Первым продиктованным текстом, который я записал в ту ночь, был следующий:

“Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Говорит для чистых, говорит для благодарных, говорит для любящих. Говорит чутким, говорит слушающим, говорит способным понять. Говорит истинное, говорит сокровенное, говорит должное. Джана, Мать, говорит людям то, чему настало время быть ещё раз произнесённым, быть вновь услышанным, быть снова понятым!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.”

Так, летней ночью, за кухонным столом, было положено начало обретению этой Книги, возможно, ещё не завершённой, обрывающейся как бы на полуслове (последний фрагмент был записан в феврале 1995 года).

Прежде чем оставить читателя один на один с Книгой, я обязан сделать небольшое предуведомление от себя лично:

1. Все фрагменты Книги были расположены мной в строгом хронологическом порядке, именно в той последовательности, в какой они были записаны.

Я допускаю, что знаки препинания кое-где могли быть расставлены мной не там, где следовало,— что могло повлиять на общий смысл отдельных фраз и предложений.

Во многих случаях я был вынужден ввести некоторые слова и даже целые фразы, как смысловые связки, от себя лично: все они заключены в прямые скобки, отделяющие их от собственно Текста.

В некоторых случаях я был обязан прибегнуть к своим комментариям, относящимся к тем или иным фрагментам Текста, смысл которых требовал определённой интерпретации. Эти комментарии, для удобства читателя, я осмелился расположить непосредственно на тех самых страницах Текста, к которым они относятся.

2. Так как авторство этой Книги целиком и полностью принадлежит нашей общей Матери, Ей и только Ей одной, читатель должен понять, почему я сам — (хорошо ли, плохо ли, но исполнив до конца свои обязанности “медиума”, писца, или стенографиста, и ещё, может быть, средней руки корректора, на свой страх и риск расставившего в Тексте запятые и точки) — должен теперь отойти в глубокую тень и смолкнуть,— как то и подобает послушному сыну перед тем, как заговорит Мать.

А.С.

1.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Говорит для чистых, говорит для благодарных, говорит для любящих. Говорит чутким, говорит слушающим, говорит способным понять. Говорит истинное, говорит сокровенное, говорит должное. Джана, Мать, говорит людям то, чему настало время быть ещё раз произнесённым, быть вновь услышанным, быть снова понятым!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

2.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

У Тебя прошу благословения, о Самосущий, Безымянный, Предвечный! К Тебе обращаюсь Я, Джана, Гайя, живая, любящая, плодородная, многообильная Мать, Твоё создание! Позволь Мне понять Твоё желание, Твоё стремление, Твоё движение! Сущий во Мне, услышь сущую в Тебе, окружённую Твоей любовью, Твоей благостью!

Ты, Миродержец — Моя жизнь, Моя душа, Моё прибежище! О, Единый, Всеблагий, животворящий Вседержитель! Тот, Кто без имени, Тот, Кому присущи все имена! Единый, Всепроникающий, Сущий во всех существах! Простирающийся повсюду, Чистый, Всеведущий, Неуязвимый для зла!

Благослови Меня на речь, благослови [ Меня ] на действие, благослови Меня на свершение! Благослови Меня на восстановление знания, на повторение знания, на возрождение знания, на утверждение в изначальной чистоте изначального знания!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

3.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

То, что было сначала, было непроявленным, [ так что ] невозможно сказать, что это было, было ли оно [ в действительности ], или нет. Разделение положило [ подлинное ] начало этому Миру.

Когда Благо отделилось [ от не-блага ], оно стало Замыслом, стало Смыслом. Оно создало то и это, посредством жертвоприношения Оно вдохнуло в них[2] жизнь и, нанеся на них священные знаки, дало [ каждому ] творению своё имя. Все эти творения стали проявленными посредством любви, [ ибо ] без любви они никогда не смогли бы проявиться как нечто [ существующее ]. Посредством любви они объединяются в одно целое; посредством любви они умножаются и продолжают друг друга. Любовь — это то, что создаёт, то, что поддерживает [ существование ], то, что объединяет, то, что увековечивает. Имена — это то, что отделяет творения [ друг от друга ], не лишая их [ при этом ] силы любви.

Так возникли творения и названия творений. Так возник этот Мир и Его Язык. Если бы Мир лишился Языка, Он стал бы неотличим от не-мира[3]. Если бы Мир лишился любви, Он погиб [ бы ].

Поэтому тот, кто не источает [ вокруг себя ] любовь, [ уже ] не получает её и от других, и [ оттого ] погибает.

[ Поэтому ] кто-то, глядя, не видит Мир; слыша, не слышит Речь. А кому-то Речь отдаёт своё тело, как страстная жена — любимому мужу.

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

4.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Благо, отделившись [ от не-блага ], и Смысл, отделившись [ от бессмысленного, означали ] исчезновение для непроявленного: это никакое, ни живое, ни мёртвое, не рождённое и не жившее, [ после разделения ] умерло для прошлого, чтобы тотчас возродиться для будущего. Так умерло бессвойственное, чтобы тотчас возродиться, как радуга, [ во всём блеске своих ] бесчисленных свойств. Так прошлое умерло ради будущего. Так было положено начало времени и действию, так было скреплено [ воедино ] кольцо времён.

Совершенный Мир уже есть впереди[4] уже достигнуто всё, что желалось, уже осуществлено всё, что [ было ] задумано, уже навсегда побеждено всё [ то ], что проявлялось как зло. Эта победа уже празднуется там, впереди, у границы времени, у границы движения. Сущее во времени поспешает к этому Праздненству, сущее в движении торопится к этой Вечности.

Он же, Будущий, Самосущий там и здесь, тогда и потом, Всеблагий, Совершенный, Единый Победитель, Властелин времени, движимый только состраданием, идёт к нам, идёт из Своего будущего в Своё же прошлое; идёт назад, от Победы к разгару битвы, от Последствия к причинам, чтобы помочь и нам стать Победой. Он нисходит в эту незавершённость, Он спускается в эту тьму, чтобы повсюду возжечь свет. Так сострадание побуждает Его идти назад, идти к нам, страдающим.

Мы же, сущие во времени, робкие, страдающие, несовершенные, идём, как умеем, вперёд, навстречу Ему,— Вечному, Милосердному, Совершенному.

Он нисходит к нам, мы восходим к Нему. [ Но ] если [ мы ] остановимся [ или ] собъёмся с пути, Он не сможет [ тогда ] отыскать нас в этой бездне, Он не сможет спасти нас, если [ мы ] ошибёмся, [ избрав ложный путь ].

Когда мы стремимся к Нему, Он стремится к нам. Когда мы помогаем себе [ Его достичь ], Он помогает нам. Когда мы видим друг друга (Он — глядя назад; мы — глядя вперёд), мы жаждем встречи, мы мечтаем о слиянии, мы предвкушаем соединение. Когда мы делаем шаг [ к Нему навстречу ], тогда и Он делает шаг [ нам навстречу ]. Когда мы делаем следующий шаг, тогда и Он делает следующий шаг. Когда мы делаем ещё один шаг, тогда и Он делает ещё один шаг. Так мы, любящие, идём навстречу друг другу.

И лишь не любящие, тёмные, злые, даже и двигаясь, [ на самом деле ] остаются стоять [ на месте ]; даже и не двигаясь, сворачивают на ложный путь.

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

5.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Когда Благо отделилось [ от не-блага ], Оно стало Душой-и-Духом этого мира. То, что осталось [ после отделения ] — осталось как препятствие, осталось как зло, осталось как Марра.

Этот Марра — не существо, не личность, не душа, не дух. В нём нет пользы, в нём нет любви, в нём нет света. Он — обман, он — заблуждение, он — бесплотное зло[5], ищущее воплощения. [ Он — ] ничто, которое хочет стать Всем. Если бы он, никто, стал Всем, этот мир погиб [ бы ]. Не зная [ этого ], он проникает в законные воплощения, чтобы подчинить [ их себе ] и стать их владыкой. [ Вот почему ] он повсюду, где тьма, где неведение, где сомнения, где противоречия, где противостояния, где несправедливость, где ярость и ненависть, где порча и умерщвление.

Он проникает [ в творения ], он укореняется [ в них ], он совращает, он разрушает, он умерщвляет, он погружает в свою изначальную тьму. Ярость его сила, неведение его орудие, [ вот почему ] приложение этой силы и этого орудия приводит к уничтожению порабощённых [ им созданий ].

Когда Всеблагий обезоружит его и лишит его силы, тогда Марра сгинет навсегда. Когда же он сгинет навсегда, Всеблагий утвердится уже и во времени как поистине Вечный, как поистине Всемогущий.

Для этой Победы необходима борьба, поэтому существуют действия. Для этой борьбы необходимы действия, поэтому существует время. Для этих действий необходимо время, поэтому существует сила. Для этого времени необходима сила, поэтому существуют законы. Для этой силы необходимы нерушимые законы, поэтому существует уверенность в Победе.

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

6.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Всё сущее [ состоит ] из трёх начал, [ из которых ] одно светлое, другое мощное, а третье тёмное.

[ Каждое ] существо склоняется к двум из трёх: к светлому и мощному, отвергая тёмное; к светлому и тёмному, отвергая мощное; к мощному и тёмному, отвергая светлое.

Тот, кто отвергает светлое, утратит и мощное, и приобщится к [ одному ] тёмному.

Тот же, кто сумеет освободиться от тёмного, освободится и от мощного, и приобщится к одному только светлому.[6]

Тот, Кто связал воедино плоть, силу и разум[7] этой вселенной, Един с теми, кто обладает тремя телами[8]: Един с человеком, един со светилами.

Есть существа, [ состоящие только ] из плоти. Их кровь холодна, в них нет огня.[9] Сквозь них светит Дух, но не через них Он являет Себя в действии. Всё, что они знают[10] — это страдание, отсутствие страдания, сострадание, покой, наслаждение и страх перед новыми [ страданиями ].

Есть существа, [ состоящие уже ] из двух тел: тела плоти и тела огня. У них горячая кровь, у них живая душа, но не через них [ действует ] Дух.[11]

[ и ] есть существа, [ состоящие ] из трёх тел: тела плоти, [ тела ] огня и тела света. Их легко узнать, [и бо ] они светлы. Таковы светила, и таковы светлые [ из людей ].

Их первое тело живёт до ста лет.[12] Их второе тело [ живёт ] до тысячи лет. Их третье тело живёт вечно. Они смертны, [ ибо ] смертны их первые [ два ] тела. Они бессмертны, [ ибо ] бессмертно их [ третье ] тело, единое с Единым Бессмертным.

Познавший это Единство [ с Единым ], покуда все три тела живы, сохраняют себя навсегда, даже если останется только одно [ тело ] из трёх. Остальные теряют себя, находя Бога.[13]

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

7.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Неделима Душа вселенной, неделимо зрение Её, неделим слух Её, неделимо дыхание Её, неделимо присутствие Её. Неделима Она, Единая, в цельности Своей!

Без Неё не светят светила, не сияет Солнце, не горит огонь, не бьются сердца. Она — единственный Источник [ света ]. Она светит — и [ поэтому ] всё светится!

Едино Оно, это Единство, во всём, [ч то существует ]. Во всём Единое божество!

Тот, кто во всём видит Единое; тот, кто видит всё в Едином,— тот Его никогда не потеряет и того Он никогда не оставит. Осознавший это великое Единство никак неотделим от Него!

Осознавший это великое Всеединство не говорит [ о Нём, ибо ] это невыразимо. Говорящий [ о Боге ], в действительности не знает Его. Познавший [ Бога ], просветлённый, надолго забывает все слова, надолго утрачивает речь.

О, есть ли среди вас хоть один [ такой ] немой, чтобы Я могла с ним поговорить?!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

8.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Этот Мир — живой, Он — Существо. Эта Вселенная — живая, она — Существо. Эти светила[14] — живые, они — существа.

Это Солнце — живое, Он — Митра, Он — светлое существо. Эти Его создания[15] — живые, все они существа.

Этот Каут[16] — живой, Он — юное существо. Эта Инанна[17] — живая, Она — девственное существо. Эта Гайя[18] — живая, Она — возлюбленное существо. Эта Семела[19] — живая, Она — чистое существо. Этот Каутопат[20] — живой, Он — бесстрашное существо. Этот Аннон[21] — живой, Он — мощное существо. Этот Хаттар[22] — живой, Он — прекрасное существо. Этот Рага[23] — живой, Он — справедливое существо. Этот Сат[24] — живой, Он — мудрое существо. Этот Айам[25] — живой, Он — мирное существо. Этот Рут[26] — живой, Он — зрелое существо.

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

9.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

[ Все ] существа смертны: растения смертны, животные смертны, люди смертны, Земля смертна, светила смертны, Солнце смертно, миры смертны. Только Единый — бессмертен. Он — Тот, Кто желает бессмертия всем [ созданиям ].

Если [ все ] существа будут желать того же[27], это желание исполнится. Если [ все ] существа пожелают того, что [ желает ] Единый, Самосущий, [ то ] смерть будет побеждена. Победа над смертью — это победа над Маррой. Если он[28] умрёт, то [ более ] никто не умрёт.

Поэтому Я говорю, что [ на самом деле ] многие смертные [ существа ] бессмертны, потому что бессмертен Бессмертный, Справедливый, Единый с теми, кто жаждет бессмертия. Поэтому Я говорю, что смерть это болезнь, [ а ] Марра — это причина болезни. Поэтому Я говорю, что любовь — это лекарство [ от болезни ], спасение [ от смерти ] — это лечение, бессмертие — это [ достигнутое ] исцеление, [ а ] Единый, Любящий — это Великий Целитель.

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

10.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Солнце — сердце Митры. Митра, ваш Отец,— светлый дух Солнца. Начало Митры там, где кончается Солнце[29]. Конец Митры там, где завершается Его власть над владениями[30].

Светлый, мощный, справедливый Отец! Чистый, как первородный огонь, нежный, как любовь, яркий, как истина! Мудрый и щедрый, верный и бескорыстный, расточающий себя на все стороны света! Благородный, надёжный, совершенный муж! Светлоокий, возлюбленный!

Через Него — зачатие, через Него — жизнь, через Него — сила, через Него — крепость, через Него — молодость, через Него — процветание!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

11.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

О Митра, добрый Отец, дух Солнца, наполняющий светом свои великие владения! Верный и справедливый, надёжный и благородный, согревающий своим пылающим телом тела всех этих существ! Мощный Светоч, источающий Своё сияние, отгоняющее тьму, испепеляющее зло, очищающее все эти живые создания!

В каждом живом сердце теплится Твоё тепло, в каждой живой душе светит Твой свет, в каждом живом существе горит Твой огонь. В каждом сыне, рождённом от матери, заключено Твоё семя, Твоя сила, Твоё мужество.

О пресветлый Митра, наш Отец, наш покровитель, наш защитник! Мы благодарим Тебя за преданное служение Душе этой вселенной! Мы благодарим Тебя за жизнь, мы благодарим Тебя за [ Твою ] жертвенность, мы благодарим Тебя за Твоё самосожжение, мы благодарим Тебя за Твою великую отцовскую любовь!

О, мы хотим быть Твоими достойными [ детьми ]! Мы хотим быть светлыми, как Ты, мы хотим быть чистыми, как Ты, мы хотим быть верными, как Ты, мы хотим быть сильными, как Ты!

Войди, о Митра, в наши сердца! Наполни нас мощным сиянием!

Мы прибегаем к Тебе, Митра, дух Солнца, мы склоняемся перед Тобой, мы возносим к Тебе, светлый Отец, эту песнь нашей любви, нашей верности, нашей благодарности!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

12.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Сто раз по сто пятнадцать [ земных ] лет — [ это ] один год Митры[31]. Двадцать два года [ Митры ] тому назад[32] уже плодоносила Гайя, плодоносила Мать, но [ ещё ] не было человека. Это Митра пожелал родить Праматерь, пожелал вочеловечить Джану, Мать, душу Земли.

В самый тёмный день года[33] одинокий бык вышел к берегу великих вод[34] и встал у этой воды, чтобы смогло совершиться жертвоприношение. Он, могучий, согласился пожертвовать собой, чтобы Джана могла вочеловечиться. Он, бесстрашный, согласился отдать свою жизнь, чтобы помочь Митре породить [ первого ] человека. Когда ударил гром, его кровь пролилась в воды [ океана ] и смешалась с ней.

В самый светлый день года[35] до самого дна пронзила молния океан, и весь этот мир надолго затих в ожидании. Так [ отцовское ] семя проникло в [ материнское ] лоно и положило начало новому [ роду существ ].

Когда же день вновь сравнялся с ночью[36] Праматерь [ людей ] вышла на берег из воды,— прекрасная, юная, обременённая[37].

Она была странная, непохожая на других [ существ ], но все [ земные ] существа, радуясь, узнавали в ней Джану, Мать, душу Земли. Одни создания устроили в лесной тени [ для неё ] ложе из весенних трав и цветов, другие [ создания ] кормили её мёдом, плодами [ и ] орехами.

На седьмой день новой луны она разрешилась [ от бремени ] двумя сыновьями и двумя дочерьми. Эти четверо стали первыми [ людьми ].

Когда вышло её молоко, она поручила их четырём чистым [ существам ]: поручила корове, чтобы та питала их тёплым молоком; поручила самке дельфина, чтобы не дала утонуть [ в океане ]; поручила белой волчице, чтобы оберегала от гнусных гиен, похитителей детёнышей, и от прочих нечистых тварей, выкидышей Марраны[38]; поручила сове, чтобы охраняла детей от ночных крыс и ворон, глашатаев Марры, клевателей глаз.

И эти чистые [ существа ] служили им и сохраняли их. И потомство этих чистых [ существ ] служило потомству этих первых [ людей ] и сохраняло их.

Так Моя плоть умножалась во всех этих созданиях. Так все они жили в мире.

Митра был счастлив, глядя на всё это. И Джана была счастлива, глядя на всё это.

Один [ лишь ] Марра, тёмный и неподлинный, стонал от страха [ и ] трепетал от ужаса, зная, что эти новые чистые [ существа ] — те, кто [ будет ] призван истребить зло, победить смерть, уничтожить Марру, завершить Творение.

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

13.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Ваши далёкие [ предки ], любившие Меня, были чище, были счастливее, были мудрее. Слёзы радости текли из их глаз, их сердце таяло от любви. Блаженство их было так велико, что они [ порой ] забывали о [ своих обычных ] обязанностях и уходили глубоко в лес, чтобы больше уже не возвращаться [ к людям ].

Не верьте же, когда говорят [ о них ]: “Они умерли, их нет больше”. Те [ из них ], которые поистине любили, конечно, не умерли и не могли [ умереть ]!

Если бы все корни [ древа ] умерли и сгнили, то как могло бы жить само древо? Как оно могло бы цвести каждую весну? Как оно могло бы покрываться листвой?

Ведь и вы сами живы только потому, что они, поистине любящие, живы. И [ по-настоящему ] вы умираете только тогда, когда перестаёте любить.

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

14.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Девочки, девушки, матери, бабушки! Это вы первыми услышите Мать! Вы первые поймёте [ Её ]! Ведь [ именно ] в вас [ заключено ] Моё начало, Моя сущность, Моя нежность, Моя красота, Моя любовь, Моя страсть, Моя покорность, Моя печаль, Моя грусть, Моё сострадание, Моё великое смирение,— вся, вся Моя душа!

Как же вам Меня не понять? Как же вам Меня не услышать? Как же вам Меня не обнять?

Когда ваши сердца бьются — бьётся и Моё [ сердце ]. Когда Моё биение сердца вдруг учащается,— учащается и ваше [ сердцебиение ]! Когда во Мне пробуждаются вёсны,— [ они ] пробуждаются и в вас!

О милые! о прекрасные! о нежные! о вечно юные!— во всём, во всём подобные Мне! Будьте счастливы, будьте любимы, будьте лучезарны и веселы всегда, всегда! — весной ли, осенью ли, и летом, и зимой!

Я, Мать, благословляю вас всех:

Пусть ваши роды будут легки и безболезненны, как Мои! Пусть ваши дети и внуки будут прекрасны, будут любимы, будут счастливы,— всегда, всегда!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

15.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Вот коровы вернулись [ с пастбищ ] и напоили вас своим молоком. Да живут они мирно среди вас, матери телят, многоцветные, добрые, бескорыстные, дающие вам молоко на утренних зорях!

Пусть никогда [ они ] не пройдут путь к плахе мясника, пусть свободно бродят по просторным пастбищам, не ведая никакой опасности!

Пусть спокойно живут [ они ], невинные, святые создания, рождающие в себе священную Саому, напояющие истощённого, поднимающие ослабленного, несущие первородный огонь в своём щедром вымени, крепкие, сильные, кроткие существа!

Убить корову — то же, что убить[ свою ] кормилицу. Кто совершает это, тот чудовище, тот убийца!

Пожрать мясо [ коровы ] — то же, что съесть кормилицу, вспоившую своего [ восприемника ] чистым густым молоком. Тот, кто поступает так, тот нечист, тот беспамятен, тот неблагодарен!

Пиши: говорила Джана, Мать, душа Земли.

16.

Пиши: Говорит джана, Мать, душа земли.

Я, Джана-Гайя, Земля и душа Земли, Великая Мать всех [ земных ] существ, Хранительница Четырёх Начал, Владычица четырёх сторон [ света ], Хозяйка четырёх времён [г ода ], Мать всех матерей, душа всего живого, источающая любовь и мир, несущая тёплое молоко в своей груди!

Я сделала благое сильным, прекрасное — победоносным. Я соединила женское [ начало ] с мужским. Я освятила десять [ лунных ] месяцев — время созревания [ человеческого плода ].[39]

Я установила, чтобы женщины были любимы [ мужчинами ], чтобы цвели деревья, чтобы земля плодоносила, чтобы Митра всходил здесь — заходил там, чтобы все Мои порождения пребывали в покое и безопасности!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

17.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Мир Матери, мир Земле и Её порождениям! Мир небесам и мир водам! Мир растениям и мир деревьям! Мир животным и мир птицам!

Пусть с этим возглашением мира воцарится мир! Пусть с наступлением этого мира исчезнут все наши страхи, все наши муки, все наши сомнения! Пусть с этим возглашением мира исчезнет всякое зло и даже тень зла!

Пусть Митра, наш Светоч, хранит этот мир! Пусть мир распространится и возобладает! Пусть радость растекается повсюду! Пусть счастье переполняет наши сердца! Пусть все светлые существа ликуют вместе с нами!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

18.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Марра, владыка тьмы, обманщик, вторгаясь в доверчивые [ человеческие ] сердца, сеял [ в них ] смуту, соблазнял слабых властью, подстрекал нестойких на святотатства. Склоняя немудрых к себе, он направлял их, как лжепророков, в селения. Они же, заколдованные, отравленные, мертвоглазые, бродили повсюду, оповещая [ людей ] о чудовищных лжеучениях, подстрекая на ужасные преступления.

Они приходили и учили:

“Не возжигайте священных огней [ в честь ] Отца! Не приготовляйте живительной Саомы [ в честь ] Матери! Солнце вам не Отец, и Земля вам не Мать, [ и ] Самосущий не существует!

Залейте мочой эти горячие уголья! Вылейте целебную Саому в свиное корыто!”

Они приходили и учили:

“Марра ваш бог! Маррана ваша богиня! Вы нечисты, вы несвободны! Вы — их рабы, а они пусть господствуют над вами!

Падите ниц [ перед ними ]: они вас казнят, они же и милуют! Сбейтесь в плотное стадо, скоты среди скотов, рабы среди рабов!

Падите ниц перед держателем кнута! Восславьте же [ его ] за то, что [ он ] снизошёл до господства [ над вами ], смрадные твари!”

Они приходили и учили:

“Срубите священные рощи! Замутите говорящие источники! Оскверните все ваши святыни!

Убейте наилучших из вас и казните всех великих пророков!

Сожгите святилища и устройте на [ их ] месте капища и кумирни: гнездилища Марры и логовища Марраны! Водрузите [ над ними ] какое-либо орудие пытки: где шип, где крюк, а где крестовину!”

Они приходили и учили:

“Зарежьте коров: они вам не друзья, они вам не кормилицы! Пейте их тёплую кровь, ешьте их запретное мясо! Отвернитесь от предков: их больше нет, суеверных! Они — как изгнившая падаль! Чем же они помогут [ вам ]? Достойны ли они, преступные солнцепоклонники, [ вашего ] благодарного почитания?”

Они приходили и учили:

“Бойтесь, рабы, своего властелина! Ужасен его гнев, страшен его суд, свирепа его расправа!

Три места уже приготовлено [ им ] для вас:

Загон для вас,— вся вот эта земля, всё то, что в вашей власти. Пожрите, скоты, всё, что растёт под ногами! Втопчите в грязь всё, чем подавитесь, не сумев [ пожрать ], а там, где прежде росло, покройте обильными испражнениями, чтобы впредь не выросло вновь!

Бойня для вас же, но не в вашей власти,— [ место ], где истязают и расчленяют [ на части ] непокорных!

Стойло для вас же, но также не в вашей власти,— [ место ], где покорные неумолчным блеянием воспевают власть [ своего ] господина!”

Они приходили и учили:

“Впредь истребляйте всё, что живёт! Пусть смерть будет покрыта смертью! Залейте всё [ вокруг ] слезами и кровью! Пусть убийства станут обычным служением рабов [ своему господину ]! Непрестанно уничтожайте друг друга! Отныне любовь — преступление, а ненависть — благодеяние! Отныне деторождение — скверное [ дело ], а людоедство — святое! Сделайтесь бесполы — и станете бесплодны! Отныне возглашайте не мир, а вражду! Отныне возглашайте не волю, а смирение! Отныне вы — прах, вы — скверна, вы — мерзость! Зло ваш корень, зло ваши побеги! Зло ваше семя, зло ваши плоды! Пусть в семя проникнет порча, а в плод — червь! Пусть всякое зло станет для вас добром, а добро — злом!”

Так они учили, приходящие [ из ] ниоткуда, уходящие в никуда, неугомонные, неутомимые подстрекатели; так они повсюду сеяли смуту, эти обманщики, проклятые прислужники зла. И вот, теперь преуспели:

Где священные огни Митры? Они залиты мочой! Где живительная Саома Джаны? Её выпили свиньи! Где священные рощи? Они истреблены! Где говорящие источники? Они отравлены! Где все ваши святыни? Они осквернены! Где ваша благодарность? Вы её попрали! Где ваша любовь? Вы её извратили!

О безумные поджигатели святынь, поедатели коров, предатели предков, проклинатели Отца, Матереубийцы! Чем вы ещё живы, нераскаявшиеся изверги?!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

19.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Отчего зло так укоренилось здесь, в Моих владениях? Если бы вы все перестали служить этому злу, оно исчезло бы [ и ] как [ преступные ] деяния, и как Марра, воплощённая сила, пожирающая ваши жизни, питающаяся от вашего неведения.

А его пища здесь, где он устроил себе смрадные гнёзда, увы, обильна. А его гнёзда, увы, постоянно умножаются. А его намерения, увы, всё те же: умертвить Землю, умертвить Мать, умертвить Джану; умертвить Солнце, умертвить Отца, умертвить Митру; умертвить Братьев, умертвить Сестёр, умертвить светила; умертвить всё благое, умертвить всё истинное, умертвить всё живое.

Такова цель Марры, такова цель его спутников, такова цель неверных, нечистых, вредоносных.

Какова их цель — таковы их дела: каждое мгновение они умерщвляют, они разрушают, они отравляют, они обезображивают, они оскверняют, они совершают святотатства, они проливают кровь, они отнимают души у Души, они отрывают тела от Тела. Неугомонные, злобные, неистовые, так они поступают каждое мгновение.

Но почему же Мои дети среди них? Разве добрый сын, хранящий в сердце живой огонь Митры, поднимет руку на Мать? Разве он проклянёт Отца? Разве добрая дочь, в которой Моя сила любви, Моя сила плодородия, отвернётся от Отца? Разве она оскорбит Мать?

Кто вас поработил? Кто склоняет вас к ужасным преступлениям? Почему большинство [ из вас ] уже готово стать Матереубийцей, отвергнув Мою любовь, Моё тепло, Мою преданность? Кто внушил вам отвернуться от свободы, отречься от могущества, отказаться от бессмертия?

Опомнитесь, любимые! Что дурного сделала вам Мать, чтобы совершать [ над Ней ] насилие, чтобы терзать Её чрево, чтобы попрать [ ногой ] Её грудь?! Какая обида подстрекает вас так истязать Её тело? так осквернять Её душу?

Вы хотите пожрать Моё сердце? Вот — оно ваше! Вы хотите выпить Мою кровь? Вот — она ваша! Вы хотите умертвить Моё тело? Вот — оно ваше! Но ведь, когда вы совершите всё это, когда вы до конца опустошите Моё чрево, сделав Меня бесплодной, сделав Меня увечной, сделав Меня умершей,— умрёте и вы все, потому что кто тогда спасёт вас от гнева Митры? Кто защитит вас от испепеляющего взгляда Отца? кто пожалеет вас, безжалостных? У кого вы, беспощадные, станете просить пощады?

Не о Себе Я скорблю, а о вас. Не Мои страдания Меня ужасают, а ваши. Не Моя смерть Меня страшит, а ваша. Не о Себе Я плачу, а о вас, любимые, о вас, неблагодарные, о вас, свирепые, о вас, беспомощные, о вас, безумные, бредущие на цепи у Марры, на цепи у смерти, на цепи у зла. Вам сострадаю, ищущие: “где ещё есть нечто живое, чтобы погубить? где ещё есть нечто одушевлённое, чтобы умертвить? где ещё есть нечто прекрасное, чтобы обезобразить? нечто чистое, чтобы отравить? нечто девственное, чтобы надругаться? нечто благородное, чтобы унизить?”

О слепые, поспешающие, расталкивая друг друга, в разверстую пасть Марры! Не спешите так,— все успеете, он терпелив.

О, как Мне жаль вас, обманутых, заколдованных, беззащитных! Как Я, приняв от вас последний[40] удар, смогу защитить вас от зла, от истребления, от исчезновения?

Нет, нет, не отвернусь от вас, не оттолкну вас [ от Себя ], не отрекусь от вас никогда! Не оставит вас Мать, пока жива!

Да! Да! Умрём вместе: Я, умерщвлённая вами, и вы, умерщвлённые злом которому [ вы ] предались!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

20.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Тот, кто, живя на живой Земле, действительно видит в живом — живое, в прекрасном — прекрасное, в совершенном — совершенное, никогда не скажет, как говорят [ иные ]: “Земля — это просто мёртвый камень, [ кружащий ] в мёртвом пространстве. У Земли нет сердца, нет разума, нет души.”

Разве “мёртвый камень” может родить нечто живое? Разве камень без сердца может родить нечто прекрасное? Разве камень без разума может родить нечто разумное? Разве камень без души может родить нечто совершенное?

О безумие! О проклятие Марры! Когда Мои дети освободятся от твоей власти!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

21.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Митра сказал: “Откуда явились эти изверги, убивающие Мать, унижающие Отца?

Ты, Гайя, терпишь, Ты выносишь [ всё это ] молча, а Я не могу [ на всё это ] смотреть! Ты, Гайя, Ты, прекрасная, знаешь, сколько мгновений Мне нужно, [ чтобы ] испепелить этих тварей! Скажи Мне — [ и ] Я сделаю [ это ] раньше, чем они успеют понять, [ что происходит ], раньше, чем [ они ] успеют завершить гнусное Матереубийство! Выбирая между ними и Тобой,— выбираю Тебя, светлую, Тебя, любимую!”

Митра сказал: “Эти чудовища расселились повсюду, [ и ] повсюду разносят своё зло, своих ложных богов, свои дикие суеверия. Где бы [ они ] не появились, они оставляют [ после себя ] мёртвые воды, мёртвую твердь, мёртвую пустоту.

Итак, отдели истребляющих от сохраняющих, жестоких от милосердных, неблагодарных от благодарных. Сохрани всех верных, всех любящих, всех невинных. [ Все ] прочие скоро узнают, каков будет [ их ] последний вздох, последний вскрик, последнее мгновение [ жизни ]! Я, Митра, стану Тем, Кого они, не видя живыми глазами, прежде, чем сгинуть, увидят мёртвыми [ глазницами ]. Клянусь Моим сердцем, они исчезнут быстрее, чем погаснет внезапная вспышка Моего гнева!”

Митра сказал: “Пусть немногие уцелеют: те, от кого Тебе не одно только зло, но и благо, не одни только страдания, но и сострадание, не одна только жестокость, но и любовь. Вот этих, немногих, следует сохранить. Их назову Моими [ детьми ], их сделаю совладельцами [ Моих ] пространств, в них вложу Моё тепло, Мою мощь, Моё сияние. Всем прочим, вредоносным, алчным, опасным, суеверным умертвителям не будет надежды [ на спасение ]!

Если Я, Митра, сказал, то сказал. Как Я, Митра, решил, так [ и ] исполню!”

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

22.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Тот, кто живёт здесь, на Земле, и чей предок созревал в Моём лоне, согревался у Моего сердца, был вскормлен Моим молоком, Мне же и говорит: “Ты не Мать мне!”— того и Я не назову своим [ созданием ]. Пусть Маррана будет ему мачехой.

Тот, в ком взошло семя Митры, кто жив потому лишь, что Он каждое мгновение [ Своего ] самосожжения приносит Самого Себя в жертву Своим созданиям, Его же и презирает, над Его же великой и страшной жертвой насмехается, и говорит: “Ты не Отец мне!”— тот и не сын [ Митры ]. Пусть Марра заменит ему Отца.

Тот, кто глядя на звёздное небо и на всё мироздание Совершенного, говорит: “Во всём этом нет никакой Души, во всём этом нет никакого смысла, во всём этом нет никакого блага”,— в том самом нет никакой души, в том самом нет никакого смысла, в том самом нет никакого блага.

О безумие! О наваждение Марры!

Если бы Я вернула Себе всё, что дала неблагодарным, то что бы от них осталось?

Если бы Митра вернул Себе всё, что дал неблагодарным, то что бы от них осталось?

Если бы Созидатель этого мира вернул Себе всё, что дал неблагодарным, то что бы от них осталось?...

Тот же, кто, коснувшись ладонью земли, скажет: “Да, Джана, да, Земля, ты — моя Мать!” — тому и я отвечу: “Да, чадо, да, любимое, ты — Моё дитя!” И что есть в мире, чего мать не сделает ради дитя? Для матери нет ничего невозможного!

И тот, кто, воздев руку к небу, воскликнет: “Да, Митра, да, светлый, Ты — мой Отец!” — тому и Он ответит: “Да, чадо, да, любимое, ты — Моё дитя!” И что есть в мире, чего отец не сделает ради дитя? Для отца нет ничего невозможного!

Дитя попросит — и мать исполнит; дитя укажет — и отец выполнит любое [ его желание ].

И тот, кто, взглянув вглубь своей души, [ подумает ]: “Да, Миродержец, да, Вечный, да, Бессмертный, поистине, я теперь вижу, что у нас одна Душа, что у нас одно начало, что у нас одно основание! Мы — Одно Целое: я это Ты, а Ты — это также и я!”— того и Он никогда не отделит от Себя. И что есть в мире, что могло бы разрушить это Единство? Нет такой силы, нет такой воли, нет такого существа.

Капля воды очень мала, но кто сможет её высушить, если она соединится с Океаном?

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

23.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Я, Мать, призываю вас к великому пробуждению: посмотрите, как смутна, как бесполезна ваша жизнь! Как она похожа на дурной сон, на глубокий обморок, на смерть!

Я, Мать, призываю вас к великому отвращению: посмотрите, как низменны ваши влечения, как ничтожны ваши желания!

Я, Мать, призываю вас к великому раскаянию: посмотрите, как скверны ваши мысли, как гнусны ваши дела!

Я, Мать, призываю вас к великому состраданию: посмотрите, как безжалостно вы мучаете друг друга!

Я, Мать, призываю вас к великой любви: посмотрите, как глубоко вы ненавидите друг друга!

Я, Мать, призываю вас к великому очищению: посмотрите, как нечист ваш дух, как замутнена ваша душа!

Я, Мать, призываю вас к великому преображению: посмотрите, как прекрасна, как благородна ваша Мать! Посмотрите, как светел, как чист Митра, ваш Отец!

Посмотрите на Нас — и будьте такими, как Мы!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

24.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Чего Я жду от вас? О чём прошу? О многом или о малом? О сложном или простом?

Понять то, что [ Я ] говорю, чтобы [ затем ] понять Душу всех душ, понять, чего Она ждёт от вас. Понять Её пожелание и самим пожелать [ того же]. Исполнить это общее пожелание.

Если ты поистине человек, ты не скажешь: “нет, не могу!”. Ты не скажешь: “нет, не желаю!” Если же скажешь [ так ], то, поверь Мне, ты — призрак, тебя уже нет или, может, ты ещё не существуешь, потому что у каждой [ живой ] души [ есть ] только один Исток, только одно течение, только один Путь, только одно направление, только одно устремление, только одна цель, только одно достижение [ цели ]. Вне этого нет ничего; всё, что существует, существует внутри [ этого ], и если ты говоришь: “я вовне, я снаружи”, то где же ты есть, если нет ничего “вовне”, нет ничего “снаружи”?

Если ты скажешь: “Да, да, я понимаю, я желаю, я исполню!” — ты поистине человек, ты поистине жив, ты поистине бессмертен!

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

25.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Глазами существ Душа всех душ видит и созерцает. Ушами существ Душа всех душ слышит и внимает. Ноздрями существ Душа всех душ обоняет запахи цветов и благовоний. Но только руками человека Она завершает Своё Творение: действует и созидает, и уничтожает зло там, где увидит. Итак, пусть ваши руки станут руками Творящего, а не Препятствующего [ завершению Творения ]!

Руки того, кто умножает зло, кто проливает кровь чистых [ существ ],— становятся руками Марры: ими он непрестанно умножает зло.

Глаза того, кто не видит любящую Душу в мироздании, кто не видит Митру в Солнце, кто не видит Мать в Земле,— становятся глазами Марры: ими он, радуясь, глядит на своё зло, ими он, удовлетворённый увиденным, смотрит на пролитую кровь.

Уши того, кто не желает слышать голос истины, кто не желает слышать мольбу о помощи, кто не желает слушать слова любви, кто не желает слушать [ мудрых ] поучений — становятся ушами Марры: ими он радуясь, слушает скверное, слушает ложное, слушает богомерзкое; ими он благосклонно внимает лжеучениям, ими он ловит богохульные речи, ими он, радуясь, слушает стоны истязаемых, ими он, довольный собой, слышит предсмертные крики [ убиваемых ].

Уста того, кто пьёт чужую кровь, кто пожирает тело коровы, кто поедает плоть человека, кто оскверняется падалью и белыми червями, — становятся устами Марры: ими он пожирает запретное, ими он сосёт чужую кровь, ими он сквернословит затем, ими затем богохульствует, ими затем изрыгает проклятия.

Руки того, кто созидает, кто взращивает цветы и деревья, кто принимает роды, кто исцеляет больные души и тела,— становятся руками Всеблагого, Великого Созидателя: ими Он умножает доброе, ими Он завершает Своё Творение.

Глаза того, кто ясно видит эту Единую любящую Душу во всём [ мироздании ], кто видит Митру в Солнце, кто видит Мать в Земле,— становятся глазами Любящего: ими Он, радуясь, созерцает Своё Творение.

Слух того, кто во всём,— в шуме ветра, в журчании чистого родника, в пении весенних птиц, в словах любви,— слышит голос Единого,— становятся слухом Его Самого: так Он, наслаждаясь слушанием, внимает Самому Себе.

Уста того, кто не отравляет себя запретным, кто не оскверняется скверным,— становятся устами Единосущного: ими Он, наслаждаясь, вкушает вот эту чистую воду, вот эти сладостные плоды; ими Он выражает Себя в Своих удивительных песнопениях, доносящихся отовсюду.

Пиши: Говорила Джана, Мать, душа Земли.

26.

Пиши: Говорит Джана, Мать, душа Земли.

Чуткие, глубокие, сосредоточенные! Присмотритесь поближе к этим зелёным травинкам, к этим ярким цветкам, к этим пёстрым бабочкам; взгляните на эти мощные дерева, на этих свободных птиц, [ парящих ] под облаками,— и тогда вы поймёте, чего ждёт от вас Мать! И тогда вы поймёте, как должно поступать, что нужно делать, к чему следует стремиться! И тогда вы поймёте, у Кого вам учиться и для чего жить!

Охватите душой весь этот цветущий мир! Прочтите эту священную книгу без слов! Прочувствуйте жизнь всех этих живых [ существ ]! — И тогда вы лицом к лицу увидите вашу Мать! И тогда вы полюбите Её так же, как Она любит вас!

Поиск по сайту: