ОДИННАДЦАТЬ 7 страница. неловкость и напряжение. Войдя в комнату, она не сказала ничего, но внимательно все

неловкость и напряжение. Войдя в комнату, она не сказала ничего, но внимательно все

осмотрела, как будто тут могли прятаться стригои. Я села на постель, не зная, что делать, она

расхаживала по комнате. Провела пальцами по стопке книг касательно поведения животных и

эволюции.

— Это для школы? — спросила она.

— Нет. Мне просто интересно, вот и все. Она вскинула брови. Для нее это была новость.

Но как иначе? Она вообще ничего не знала обо мне. Она продолжала осмотр,

останавливаясь, чтобы изучить всякие мелочи, которые, по-видимому, удивляли ее

применительно ко мне. Фотография, сделанная на Хеллоуин, где мы с Лиссой в костюмах фей.

Упаковка фруктовых пирожков. Казалось, мать встретилась со мной впервые в жизни.

Внезапно она повернулась и протянула ко мне руку.

— Вот.

Вздрогнув, я подставила свою ладонь. В руку упало что-то прохладное. Округлый брелок,

совсем маленький, не больше десятицентовой монеты в диаметре. На серебряном основании

крепился плоский диск из концентрических стеклянных кружков. Нахмурившись, я провела

пальцем по его поверхности. Странно, но круги придавали брелку сходство с глазом.

Внутренний круг был крошечный, словно зрачок, темно-голубой, но выглядел черным.

Следующий за ним — бледно-голубой, а его окружал белый. Наружный круг выглядел как очень

тонкое кольцо темно-голубого цвета.

— Спасибо. Я… Мне нечего подарить тебе. Подарок был странный, какого черта она дарит

мне глаз? Но все же подарок. Она кивнула, лицо снова бесстрастное и равнодушное.

— И прекрасно. Мне ничего не надо.

Она отвернулась и продолжила ходить по комнате. Места здесь было немного, но из-за

невысокого роста она могла делать маленькие шажки. Каждый раз, когда она проходила мимо

окна над постелью, свет падал на темно-рыжие волосы. С любопытством наблюдая за ней, я

поняла, что она нервничает не меньше меня.

Наконец она остановилась и посмотрела на меня.

— Как твой глаз?

— Лучше.

— Хорошо.

Она открыла рот, и я почувствовала, что она на грани того, чтобы извиниться. Но она

промолчала.

Вместо этого она снова принялась расхаживать. Я поняла, что не могу больше оставаться в

бездействии, и начала убирать свои подарки. Этим утром я получила много милых вещей. Одна

из них — шелковое платье от Таши, красное, украшенное вышитыми цветами. Мать смотрела,

как я вешаю его в свой маленький шкаф.

— Очень мило со стороны Таши.

— Да, — бросила я. — Я не знала, что она сделает мне подарок. Она мне нравится.

— Мне тоже.

Я удивленно отвернулась от шкафа и посмотрела на маму. Ее удивление было зеркальным

отражением моего. Если бы не моя постоянная настороженность в отношении нее, я сказала бы,

что мы впервые сошлись в чем-то. Может, рождественские чудеса и впрямь случаются.

— Страж Беликов — подходящая пара для нее.

— Дмитрий? — Я удивленно подняла бровь. О чем она говорит?

— Страж Беликов, — строго повторила она, явно не одобряя моей фамильярности в

отношении наставника.

— В каком… В каком смысле пара? Она вскинула бровь.

— Ты не слышала? Она попросила его быть ее стражем — поскольку у нее нет ни одного.

Я почувствовала себя так, словно она снова меня ударила.

— Но он… уже назначен. Защищать Лиссу.

— Это может быть пересмотрено. И независимо от репутации Озера… она ведь по-

прежнему принадлежит королевской семье. Если она поднажмет, то добьется своего.

Я тупо уставилась в пространство.

— Ну, я полагаю, они друзья.

— Более чем — или, по крайней мере, могут стать.

Бам! Новый удар.

— Что?

— М-м-м… Ну, она… проявляет к нему интерес. — Судя по тону матери, для нее

романтические проблемы никакого интереса не представляли. — Она хочет иметь детей-

дампиров, так что, если он станет ее стражем, они в конце концов смогут… м-м-м…

договориться.

О мой бог!

Время остановилось.

Сердце тоже перестало биться.

До меня дошло, что мать ждет ответа. Она стояла, прислонившись к столу, и смотрела на

меня. Может, она и способна затравить стригоя, но о моих чувствах не догадывалась.

— И… И что? Он согласен? Стать ее стражем? — запинаясь, спросила я.

Мама пожала плечами.

— Пока, по-моему, нет, но согласится, конечно. Прекрасная возможность.

— Конечно, — эхом повторила я.

С какой стати Дмитрию отказываться от роли стража своей подруги и от возможности

иметь ребенка?

По-моему, мама говорила что-то еще, но я ничего не слышала. Я думала о том, как Дмитрий

покидает Академию, покидает меня. Думала о том, как хорошо ладят друг с другом он и Таша. И

тут воображение сорвалось с цепи. Перед моим внутренним взором разворачивались сцены

будущего. Таша и Дмитрий вместе. Ласкают друг друга. Целуются. Обнаженные. Ну и все такое

прочее…

Я плотно зажмурилась на мгновение и снова открыла глаза.

— По правде говоря, я устала.

Мама остановилась посреди фразы, я понятия не имела, о чем она перед этим говорила.

— Я действительно устала, — повторила я. Голос мой звучал глухо и опустошенно; никаких

эмоций.

— Спасибо за глаз… м-м-м… за подарок, но если не возражаешь…

Мать удивленно и озадаченно смотрела на меня. Потом мгновенно приняла непроницаемый

вид. До этого момента я не осознавала, в какой степени она утратила контроль. Пусть и на

короткое время, она позволила себе стать уязвимой со мной. Теперь эта уязвимость исчезла.

— Конечно, — сухо ответила она. — Я не хочу докучать тебе.

Мне хотелось объяснить ей свое поведение.

Хотелось сказать, что я выгоняю ее не по какой-то личной причине. И еще поведать ей, как

я мечтала, чтобы она была доброй, понимающей матерью, которой можно довериться. Матерью,

с которой легко обсуждать даже любовные переживания. В общем, такой, какой все вокруг

представляют себе мать.

Господи! На самом деле я хотела поговорить об этом хоть с кем-нибудь, в особенности

сейчас. Но я чувствовала себя раздавленной, не могла произнести ни слова. Как будто у меня

выдрали сердце и швырнули его в дальний угол комнаты. В груди возникла жгучая, мучительная

боль. И пустота, которая, казалось, никогда не заполнится. Одно дело — смириться с тем, что я

не могу больше быть с Дмитрием, и совсем другое — узнать, что мое место займет другая

женщина. Я молчала, просто утратила дар речи.

Злость вспыхнула в глазах матери, она поджала губы с характерным для нее выражением

недовольства. После чего без единого слова развернулась и вышла, хлопнув дверью. Хлопанье

дверью часто бывало и моим приемом. Полагаю, некоторые гены у нас действительно общие.

Однако я почти мгновенно забыла о ней. Просто сидела и думала. Думала и воображала. Так

практически я провела всю оставшуюся часть дня. Пропустила обед. Поплакала. Но в основном

сидела на постели, все глубже погружаясь в депрессию. Представлять Дмитрия и Ташу вместе —

ужасно, но, как выяснилось, еще хуже вспоминать, как мы с ним были вместе. Никогда больше

он не прикоснется ко мне так, никогда не поцелует снова… Это было худшее Рождество в моей

жизни.

ДЕСЯТЬ

Поездка на лыжную базу приближалась. Выкинуть из головы всю эту историю с Дмитрием

и Ташей оказалось выше моих сил, но, по крайней мере, сбор вещей и другая подготовка к

поездке помогли немного отвлечься. Когда дело касалось нашей безопасности, Академия

проявляла особую заботливость, иногда это сулило приятные сюрпризы. Так, Академия имела в

своем распоряжении два частных самолета. „Следовательно, стригои не смогут напасть на нас

ни в каком аэропорту, и мы будем путешествовать с шиком. Самолеты поменьше коммерческих,

но удобные и просторные. Сиденья откидывались назад — ложись и спи. Если перелет

предстоял долгий, можно было смотреть фильмы, для чего в спинку соседнего кресла

вмонтировали маленькие пульты управления. Иногда нам даже подавали какую-нибудь

необычную еду. Я была готова поспорить, однако, что этот перелет слишком короток для кино и

обеда. Мы отбыли поздним вечером двадцать шестого. Поднявшись на борт самолета, я поискала

взглядом Лиссу, потому что хотела поговорить с ней; после рождественского завтрака мы

практически не общались. И не удивилась, увидев, что она сидит рядом с Кристианом и вид у

них такой, будто они отнюдь не жаждут чьего-то присутствия. Слышать их разговор я не могла,

но Кристиан обнимал ее за плечи и светился от радости. Я по-прежнему считала — он не в

состоянии позаботиться о ней так, как я, но признавала, что он делал ее счастливой. Я выдавила

улыбку, кивнула им и прошла по проходу туда, откуда мне махал Мейсон. По дороге миновала

сидящих рядом Ташу и Дмитрия, но сознательно проигнорировала их.

— Привет.

Я опустилась в кресло рядом с Мейсоном. Он улыбнулся мне.

— Привет. Ну как, готова к лыжным гонкам?

— Как никогда.

— Не волнуйся, — подмигнул он. — Я буду тактичен с тобой.

Я усмехнулась и откинула голову на спинку сиденья.

— По-моему, ты бредишь.

— Благоразумные парни такие скучные.

К моему удивлению, он накрыл мою руку своей. Кожа у него была теплая, я почувствовала

легкое покалывание от его прикосновения. Это испугало меня. До сих пор я считала, что

Дмитрий единственный, вызывающий у меня такую реакцию.

«Пора идти вперед, — подумала я. — Дмитрий, очевидно, так и поступает. И мне давным-

давно следовало».

Я переплела свои пальцы с пальцами Мейсоиа, и этот жест застал его врасплох.

«Наверное, будет забавно».

Так оно и оказалось.

Я постоянно старалась напоминать себе, что мы здесь из-за случившейся трагедии, а где-то

есть стригои и люди, готовые нанести удар. Но остальные словно начисто обо всем забыли.

Лыжная база оказалась потрясающей. Внешне она выглядела как бревенчатый дом, но где вы

видели дом, способный вместить сотни людей и создать им невероятно роскошные условия?

Трехэтажное отсвечивающее золотом деревянное строение разместилось среди высоких сосен.

Окна большие, с изящным арочным верхом и, естественно, затененные для удобства мороев.

Хрустальные светильники — электрические, по форме напоминающие фонари, — висели у всех

входов, дом сверкал, словно усыпанный драгоценными камнями.

Нас окружали горы, мое обостренное зрение едва различало их ночью, но я готова была

поспорить — при свете дня вид будет изумительный. С одной стороны дома располагалось

собственно место для катания на лыжах — крутые холмы, лыжные трассы, подъемники и

буксирные тросы. С другой стороны — восхитительный каток. Рядом с ним тянулись пологие

холмы для катания на санях. И это лишь то, что имелось снаружи.

Внутри все было обустроено для удовлетворения любых нужд мороев. Конечно,

«кормильцы», двадцать четыре часа в сутки готовые к услугам. Катание в ночном режиме.

Защитные кольца вокруг базы и стражи повсюду. Все, что может пожелать живой вампир. В

главном вестибюле со сводчатого потолка свешивалась огромная люстра. Пол выложен

мраморными плитами, образующими сложный узор, за конторкой круглые сутки сидел портье,

готовый удовлетворить любые желания. Остальная часть базы — коридоры и комнаты отдыха —

были выдержаны в красно-черно-золотистых тонах. Темно-красный цвет доминировал над

остальными, и я невольно задавалась вопросом, случайно ли это сходство с кровью. Стены

украшали зеркала и произведения искусства, здесь и там стояли маленькие декоративные

столики, на них вазы с бледно-зелеными в фиолетовых крапинках орхидеями, наполняющие

воздух острым ароматом.

Комната, предназначенная для нас с Лиссой, была больше, чем обе комнаты в Академии,

вместе взятые, и отделана так же богато, как вся база.

Плюшевый ковер отличал такой толстый ворс, что я прямо у входа скинула туфли и

прошлась босиком, наслаждаясь тем, как мягко моим ногам. Две огромные кровати покрывали

пуховые одеяла, и на них было так много подушек, что, клянусь, человек мог навсегда затеряться

среди них. Застекленные двери вели на просторный балкон, и это было бы круто, учитывая, что

мы располагались на верхнем этаже, если бы не мороз снаружи. В дальнем конце балкона стояла

ванна для двоих, но, на мой взгляд, она вряд ли была актуально в такой мороз.

Утопая в роскоши, я достигла той стадии перегруженности впечатлениями, когда все

начинает сливаться вместе. Ванна из черного мрамора. ТВ с плазменным экраном. Корзинка с

шоколадом и другими сладостями. Когда мы наконец решили пойти покататься, мне

определенно не хотелось покидать комнату. По-моему, я с огромным удовольствием провела бы

все каникулы, не высовывая отсюда носа.

Тем не менее мы в конце концов выбрались наружу, и, каким-то образом сумев выкинуть из

головы Дмитрия и мать, я начала получать удовольствие. Помогло то, что база оказалась

обширна и шансы встретиться с ними были невелики. Впервые за несколько недель я смогла

полностью сосредоточиться на Мейсоне и осознала, насколько он компанейский человек. И с

Лиссой я общалась больше, чем когда-либо за последнее время, отчего мое настроение тоже

улучшилось.

Лисса, Кристиан, Мейсон и я — получилось что-то вроде двух пар. Почти весь первый день

мы катались на лыжах, хотя двум мороям среди нас пришлось трудновато. Учитывая наши с

Мейсоном бесконечные тренировки, ни он, ни я не боялись рискованных спусков.

Состязательная природа подталкивала нас выписывать немыслимые виражи, чтобы превзойти

друг друга.

— Вы, ребята, прямо самоубийцы, — в какой-то момент заметил Кристиан.

Уже стемнело, и фонари на высоких столбах освещали его пораженное лицо.

Он и Лисса ждали у основания холма, глядя, как мы с Мейсоном спускаемся на безумной

скорости. Где-то в глубине души я понимала, что это опасно, что Дмитрий посоветовал бы мне

постараться сдерживать себя, но безрассудство оказалось сильнее. Темный всплеск мятежности

не позволял отступить.

Сделав резкий поворот, мы остановились, веером рассыпая, снег.

— Ну, это просто разминка, — с ухмылкой сказал Мейсон. — В смысле, Роза оказалась в

состоянии все время держаться вровень со мной. Невинная забава.

Лисса покачала головой.

— Вам не кажется, что вы заходите слишком далеко?

Мы с Мейсоном посмотрели друг на друга.

— Нет.

— Ну, вы как хотите, а мы возвращаемся, — заявила Лисса. — Постарайтесь не сломать

себе шею.

Они с Кристианом ушли, рука об руку. Проводив их взглядом, я повернулась к Мейсону.

— Я готова продолжить. А ты?

— Да уж не сомневайся.

Мы поднялись на вершину холма. Приготовившись скатиться вниз, Мейсон спросил:

— Как насчет вот этого? Видишь? Сначала кочки, перевал через гребень с разворотом на

сто восемьдесят градусов, чтобы не врезаться вон в те деревья, а потом вниз.

Я проследила взглядом в том направлении, куда указывал его палец: один из самых

длинных склонов, трасса очень неровная.

— Это и вправду безумие, Мейсон, — нахмурившись, ответила я.

— Ах! — воскликнул он победоносно. — Она в конце концов спеклась.

— Ничего не спеклась. — Бросив еще один взгляд на головокружительный спуск, я

сдалась. — Ладно. Пошли.

Он взмахнул рукой.

— Ты первая.

Я вдохнула побольше воздуха и ринулась вниз. Лыжи гладко скользили по снегу, яростный

ветер бил в лицо. Первый прыжок прошел точно и чисто, но далыне скорость так сильно

возросла, что до меня по-настоящему дошло, насколько опасна наша забава. На то, чтобы

принять решение, было мгновение… нет, крошечная доля мгновения. Если я отступлю, Мейсон

продолжит куражиться — а мне действительно хотелось натянуть ему нос. Если я сумею

проделать этот чертов спуск, то моя чудовищная репутация будет подтверждена. Но если

попытаюсь и не справлюсь… то действительно могу сломать себе шею.

Голос, подозрительно похожий на голос Дмитрия, зазвучал в голове, напоминая о

необходимости понимать, когда требуется проявить самообладание и сделать мудрый выбор. Я

решила проигнорировать этот голос и ринулась дальше.

Трасса была в точности такая трудная, как я опасалась, но я прошла ее без сучка без

задоринки, один резкий, опасный разворот за другим, вздымая фонтаны снега. Благополучно

спустившись, я посмотрела вверх и увидела, что Мейсон стоит, неистово жестикулируя.

Разглядеть выражение его лица или расслышать слова я не могла, но представляла, что он

разразился приветственными криками. Я помахала в ответ и стала ждать, пока он спустится.

Увы… На полпути вниз Мейсон не справился с одним из прыжков. Его лыжи сцепились,

ноги нелепо изогнулись, и он упал.

Я добралась до него одновременно со служителями лыжной базы. Ко всеобщему

облегчению, Мейсон не сломал ни шею, ни что-нибудь еще. Тем не менее сильно растянул

щиколотку и, скорее всего, до конца каникул утратил возможность кататься на лыжах.

Пылая яростью, подбежала одна из инструкторов, наблюдающих за склонами.

— О чем вы только думаете, ребята? — набросилась она на нас и повернулась ко мне. — Я

просто глазам своим не верила, глядя на твои трюки! — Она снова перевела взгляд на

Мейсона. — А тебе, конечно, непременно хотелось повторить ее «подвиг»!

Я хотела возразить, что это вообще-то была его идея, но в тот момент не имело значения,

кто виноват. Я просто радовалась, что все обошлось. Однако, когда мы оказались «дома», меня

начало грызть чувство вины. Я вела себя безответственно. Что, если бы он серьезно пострадал?

Ужасные видения заплясали перед моим внутренним взором. Мейсон со сломанной ногой… со

сломанной шеей…

О чем только я думала? Никто не заставлял меня спускаться по трассе. Мейсон предложил,

да… но я же не воспротивилась. А ведь могла. Скорее всего, Мейсон стал бы насмехаться надо

мной, но он в достаточной мере сходил по мне с ума, чтобы с помощью какой-нибудь женской

уловки я смогла остановить его издевки. Я оказалась неспособна устоять перед ощущением

восторга и риска — в точности как когда целовала Дмитрия, — не задумываясь о последствиях,

потому что где-то внутри все еще таилось это импульсивное желание быть необузданной,

полностью раскрепощенной. Мейсоном оно тоже владело, его желание воззвало к моему и…

После того как он оказался в безопасности на базе и приложил лед к щиколотке, я понесла

наше снаряжение наружу, на склад. Возвращаясь, я вошла через другую дверь. Этот вход

находился на большой открытой галерее с резными деревянными перилами. Галерея была

встроена в горный склон, и с нее открывался потрясающий вид на окрестные горы и долины —

если, конечно, вы в состоянии простоять на морозе достаточно долго, чтобы восхититься им.

Большинство людей явно неспособны на подобный подвиг.

Я поднялась по ступенькам на галерею, громко топая, чтобы стряхнуть снег с ботинок. В

воздухе ощущался густой аромат, одновременно острый и сладковатый. В нем чувствовалось

что-то знакомое, но не успела я идентифицировать его, как внезапно из темноты ко мне

обратился голос:

— Привет, маленькая дампирка.

Я вздрогнула, сообразив, что на галерее кто-то стоит. Неподалеку от двери к стене

прислонился парень… морой. Он поднес ко рту сигарету, глубоко затянулся, бросил ее на пол,

затоптал окурок и криво улыбнулся мне. Вот что это за запах, поняла я. Сигареты с гвоздикой.

Насторожившись, я остановилась, скрестив на груди руки и разглядывая его. Он был ниже

Дмитрия, но не такой худой, как многие моройские парни. Длинное темно-серое пальто —

скорее всего, из безумно дорогой смеси шерсти и кашемира — сидело на нем исключительно

хорошо, и кожаные ботинки тоже свидетельствовали о больших деньгах. Темно-каштановые

волосы выглядели взъерошенными, но чувствовалось, им сознательно придали такой нид, а глаза

у него были не то голубые, не то зеленые — не хватало света разглядеть. Лицо привлекательное,

и, по моим прикидкам, он был на пару лет старше меня. Выглядел он так, словно сбежал с

какого-то званого обеда.

— Да? — спросила я.

Его взгляд пробежал по моему телу. Я привыкла к вниманию со стороны моройских парней,

хотя оно не так откровенно проявлялось. И обычно я не была закутана в зимнюю одежду и синяк

под глазом не красовался.

— Просто сказал «привет», вот и все.

Я думала, за этим что-то последует, но он лишь сунул руки в карманы пальто. Я пожала

плечами и сделала пару шагов вперед.

— Знаешь, ты хорошо пахнешь, — неожиданно сказал он.

Я снова остановилась и недоуменно посмотрела на него, отчего его кривая улыбка стала

еще шире.

— Я… м-м-м… что?

— Ты пахнешь хорошо, — повторил он.

— Шутка?

Я истекала потом весь день. Это отвратительно, он наверняка издевался.

Я хотела продолжить путь, но в этом парне было что-то фантастически неотразимое, как

крушение поезда. Он не показался мне привлекательным per se,[4] просто внезапно захотелось

поговорить с ним.

— Пот — не такая уж плохая вещь. — Он прислонился затылком к стене и задумчиво

смотрел вверх. — Самые запоминающиеся жизненные моменты сопровождаются выделением

пота. Да, если его слишком много и он давнишний и затхлый, то это пошло. Но пот прекрасной

женщины… Он хмельной. Если бы ты обладала восприятием вампира, то понимала бы, о чем я

говорю. Большинство людей все портят, заливая себя духами. Духи, может, и неплохо… в

особенности соответствующие твоему природному запаху. Но лично тебе нужно их совсем чуть-

чуть. Смесь из двадцати процентов духов и восьмидесяти процентов твоего пота… м-м-м… —

Он склонил голову набок и посмотрел на меня. — Чертовски сексуально.

Я внезапно вспомнила Дмитрия и его лосьон после бритья. Да, чертовски сексуально, но,

конечно, обсуждать это с незнакомым парнем я не собиралась.

— Ну, спасибо за урок гигиены, — сказала я. — Но у меня нет никаких духов, и я собираюсь

принять душ и смыть с себя пот. Извини.

Он достал пачку сигарет и предложил мне. При этом он сделал всего шаг в мою сторону, но

я почувствовала исходящий от него запах чего-то еще… Алкоголь. Я покачала головой,

отказываясь от сигареты, и он вытряхнул одну для себя.

— Плохая привычка, — заметила я, глядя, как он прикуривает.

— Одна из многих. — Он глубоко затянулся. — Ты из Святого Владимира?

— Ага.

— Значит, будешь стражем, когда закончишь Академию.

— Очевидно.

Парень выдохнул дым, и я смотрела, как он медленно плывет в ночи. Обостренное

вампирское восприятие или нет, просто удивительно, как он мог почувствовать запах чего-то

еще, когда вокруг витал густой аромат гвоздики.

— Как долго тебе еще учиться? — спросил он. — Мне может понадобиться страж.

— Я заканчиваю Академию весной, но у меня уже есть договоренность. Извини.

В его глазах вспыхнуло удивление.

— Да? И кто же он?

— Это она. Василиса Драгомир.

— А-а… — Его лицо расплылось в широкой улыбке. — Я понял, что ты — ходячая

неприятность, едва увидел тебя. Ты дочь Джанин Хэзевей.

— Я Роза Хэзевей, — поправила я.

— Рад познакомиться, Роза Хэзевей. — Он протянул затянутую в перчатку руку, и после

недолгого колебания я пожала ее. — Адриан Ивашков.

— Значит, по-твоему, я — ходячая неприятность, — пробормотала я.

Ивашковы — королевская семья, одна из самых богатых и влиятельных. Они относились к

тому сорту людей, которые считают, будто могут заполучить все, и добиваются этого всеми

способами. Неудивительно, что он такой самоуверенный. Он засмеялся — звучным, почти

мелодичным смехом. Почему-то его смех вызвал у меня ассоциацию с растопленным жженым

сахаром, капающим с ложки.

— Удобно, правда? И твоя, и моя репутации идут впереди нас.

Я покачала головой.

— Ты ничего не знаешь обо мне. А мне известно лишь о твоей семье. О тебе я ничего не

знаю.— А хочешь? — нахально спросил он.

— Сожалею. Парни постарше меня не интересуют.

— Мне двадцать один. Не такая уж большая разница.

— У меня есть бойфренд.

Маленькая ложь. Мейсон пока не числился моим бойфрендом, но я надеялась, Адриан

оставит меня в покое, узнав, что место занято.

— Забавно, что ты не сообщила об этом сразу же, — задумчиво сказал он. — Не он

поставил тебе синяк?

Щеки вспыхнули даже на холоде. Я надеялась, он не заметил мой заплывший глаз; глупо,

конечно. Со своим вампирским зрением он наверняка разглядел его, как только я поднялась на

галерею.

— Если бы он это сделал, то расстался бы с жизнью. Я получила его во время…

тренировки. В смысле, я же собираюсь стать стражем. Наши нанятая всегда проходят бурно.

— Возбуждает.

Он уронил вторую сигарету и сбросил ее с галереи.

— Что — ударить меня в глаз?

— Ну нет. Конечно нет. Я имел в виду идею бурного общения с тобой — вот что

возбуждает. Я большой любитель… м-м-м… контактных видов спорта.

— Не сомневаюсь, — сухо отрезала я.

Он был самоуверенный, нахальный, и все же я никак не могла заставить себя уйти. За

спиной послышались шаги, и я обернулась. По дорожке в направлении ступенек на галерею шла

Мия. Увидев нас, она резко остановилась.

— Привет, Мия.

Она переводила взгляд с меня на Адриана.

— Еще один парень? — спросила она. Судя по ее тону, я имела собственный гарем мужчин.

Адриан бросил на меня вопросительный, удивленный взгляд. Я стиснула зубы и решила не

снисходить до ответа. Вместо этого я проявила нехарактерную для меня вежливость.

— Мия, это Адриан Ивашков.

Адриан включил свое обаяние, прежде обращенное на меня. Они обменялись

рукопожатием.

— Рад знакомству с подругой Розы, в особенности с такой хорошенькой.

Судя по его тону, мы знали друг друга с детства.

— Мы не подруги, — сказала я.

Мой запас вежливости подходил к концу.

— Роза водится только с парнями и психопатами, — заявила Мия.

Как обычно, когда речь заходила обо мне, ее голос звучал презрительно, но что-то в

выражении лица подсказывало — Адриан заинтересовал ее.

— Ну, — сказал он жизнерадостно, — поскольку я и психопат, и парень, это объясняет,

почему мы такие добрые друзья.

— Мы с тобой не друзья, — возразила я. Он рассмеялся.

— Строишь из себя недотрогу, да?

— Она не строит из себя недотрогу, — буркнула Мия, явно расстроенная тем, что Адриан

уделяет мне больше внимания. — Можешь расспросить половину парней нашей школы.

— Ну да, а другую половину расспроси насчет Мии, — парировала я. — Если ты готов

оказать ей какую-нибудь любезность, она в долгу не останется.

Когда Мия объявила нам с Лиссой войну, ей удалось подбить двоих парней распустить слух,

будто я вытворяла с ними черт-те что. Правда, чтобы уговорить их разнести эту ложь, она сама

переспала с ними.

Тень смущения пробежала по ее лицу, но она не утратила присутствия духа.

— Ну, по крайней мере, я делаю это не бесплатно.

Адриан издал что-то вроде мяуканья.

— Ты закончила? — спросила я. — Тебе пора баиньки, а взрослым хотелось бы поговорить.

Почти детский вид Мии был для нее больным вопросом, и я часто использовала это

обстоятельство.

— Конечно, — решительно заявила она, щеки у нее порозовели, лишь усиливая впечатление

фарфоровой куколки. — У меня есть занятия поинтереснее. — Она направилась к двери, но

остановилась, положив на нее руку, и обернулась к Адриану. — Знаешь, это мамочка поставила

ей синяк.

С этими словами она вошла в дом, и необычные поворачивающиеся стеклянные двери

закрылись за ней.

Мы с Адрианом стояли в молчании. В конце концов он раскурил новую сигарету.

— Твоя мама?

— Заткнись!

— Ты из числа тех, кто находит либо задушевных друзей, либо смертельных врагов, верно?

Никаких полутонов. Вы с Василисой, наверное, как сестры?

— Надеюсь!

— Как она?

— А? Что ты имеешь в виду?

Он пожал плечами, вроде бы подчеркнуто легкомысленно, но я понимала, что это не так.

— Ну, не знаю. В смысле, мне известно о вашем побеге… и еще была эта история с ее

семьей и Виктором Дашковым…

Упоминание о Викторе заставило меня напрячься.

— И?..

— Не знаю. Просто подумал, может, этого слишком много для нее… ну, чтобы справиться.

Я внимательно разглядывала его. Был момент, когда просочились слухи о невменяемости

Поиск по сайту: