Колумбия и чистая раса

Все сложное менее совершенно, чем простое.

Плотин

Бывают дни, когда человек вселяет в меня ужас.

Сартр

Если быть честным, то мне вряд ли было нужно пускаться в какую‑либо авантюру или мчаться в неизвестность. В деньгах я пока не нуждался; конечно, миллионами на моих счетах не пахло, но на ближайший год, а то и два, привычной жизни их вполне хватало, так как единственное, на что я тратился, – это на еду, сигареты и кофе. Все остальное меня вполне устраивало.

Расследование благополучно замерло на месте, несмотря на то, что я ежедневно просматривал большой объем информации для нахождения примера применения психотронного оружия совместно с геномным, но ничего не находил. После нескольких недель страха на съемной квартире я вернулся домой, каждый миг ожидая либо горячей посылки, либо приступа безотчетного страха. Но шли дни, ничего не происходило, я мало‑помалу успокоился, полная картина происшедшего уже сложилась у меня в голове. Как обычно, наше самое демократичное правительство финансировало исследования психотронного воздействия на людей и животных. Сначала исследования носили индивидуальный характер, то есть применялись только к определенному человеку, но в 1997 году был впервые сделан прорыв в данной области науки, когда на японских школьниках всему миру продемонстрировали мощь подобных воздействий. Такому обстоятельству способствовало развитие и генного оружия. Дальнейшие исследования уже стали носить массовый характер, то есть испытывали новейшие психотронные генераторы на морских животных, у которых также присутствует альфа‑ритм головного мозга. Это электромагнитное излучение, названное «шумановскими резонансами», роднит нас именно с млекопитающими дельфинами, а не с обезьянами.

В ходе испытаний новой инфразвуковой пушки, установленной на борту «Океании», был достигнут ошеломительный результат. Это было отмечено в записях неизвестного военного специалиста, которые мне довелось читать. Этот успех обернулся гибелью сотен дельфинов, безобиднейших существ на планете Земля, и тысяч людей.

Но дело не в этом; мой друг Каталоне и Форестер шли в одном направлении, но абсолютно с разных сторон. Если первый систематизировал данные о погибших в Гудзонском заливе правительственных и цэрэушных чинах, решив докопаться до сути, то Форестер, будучи человеком, наделенным глубоким аналитическим умом, шел с другой стороны и расследовал загадочную смерть дельфинов. В итоге оба смогли продвинуться настолько, что их работу посчитали опасной для себя представители спецслужб и в результате, при помощи опять же психотронного оружия, сначала зомбировали Каталоне и Форестера, а потом активировали у них в подсознании самую адскую программу – «зов смерти».

Но, как оказалось, кроме страшной поражающей силы различных электромагнитных излучений, эксперименты с ними тоже чреваты самыми негативными последствиями даже по отношению к экспериментаторам. В результате проверки очередного психотронного оружия что‑то пошло не так, и сами ученые подверглись воздействию излучения. В итоге они все до единого погибли при невыясненных обстоятельствах, о чем и сообщили их родственники, получившие солидные страховки.

Все изложенное мною выше кажется таким простым и доступным, если бы не одно «но». В ходе расследования погибли несколько человек, мне же чудом удалось избежать гибели. Если бы я не знал, что можно противостоять этому оружию с помощью своих внутренних резервов, то вряд ли бы у меня что‑то вышло. Но я победил. Победил, когда, несмотря на скрытые угрозы, продолжил свое расследование, победил, когда, одурев от бессонных ночей, все же продолжал шаг за шагом кропотливо изучать психотронику, победил, когда связал два совершенно не связанные между собой дела, объединив их только по манере самоубийства.

Случай с японскими школьниками был уводящим в сторону от убийства следом, но, потратив немало времени на изучение геномного оружия, я уже просто не мог остановиться. Однако шли дни, и в мире ничего не происходило.

Занимаясь самоанализом, я пришел к выводу, что мне нужны кипучая деятельность и дело. Дело – с большой буквы, ибо только оно делает из мужчины мужчину. Иначе начинаешь хандрить, лениться, и не успеешь оглянуться, как ты уже не человек, а потребитель. То есть ты вроде живешь, вроде что‑то делаешь, однако раз за разом, перед тем как уснуть, понимаешь – смысла в твоей жизни нет.

Говорят, когда Бог слепил человека из глины, у него остался неиспользованный кусок.

– Что еще слепить тебе? – спросил Бог.

– Слепи мне счастье, – попросил человек.

Ничего не ответил Бог, а только положил человеку в ладонь оставшийся кусочек глины. Идея и соль этой притчи – все в руках человека.

Я же от вынужденного безделья начал выть по‑волчьи. Как известно, серых хищников ноги кормят, журналиста тоже, тем более, расследующего всевозможные грязные делишки сильных мира сего. Да я готов был сам, если бы знал как, провести эти чертовы эксперименты, чтобы окончательно доказать свою правоту. Мог оббежать не то что Нью‑Йорк, но и объехать весь мир. Однако ничего интересного, точнее, интересующего меня, вокруг не происходило. Тишина…

Поэтому когда раздался звонок от моего хорошего знакомого и коллеги Кевина Ботнера, я схватился за него, как утопающий за спасательный круг. Ботнер, ничего не сказав по телефону, попросил меня через час встретиться с ним в ресторане. Почему я схватился за него? Потому что он знал множество интересных фактов, часто горячих, но его натура не позволяла доводить дела до конца. Он хватался сначала за одно расследование, затем за другие, в итоге происходило все, как в известной поговорке про один выстрел и двух зайцев.

– Слушай, Перцефф, я ищу компаньона, – без обиняков заявил тот, как только я сел за столик. – Я тебя посвящу в детали, но если ты не согласишься, то пообещай мне, что дальше тебя информация не уйдет.

– Обещаю, – сказал я, улыбаясь, хоть и немного уязвленный его репликой, так как всегда умел хранить тайны.

Кевин довольно осклабился.

– Не буду ходить вокруг да около. В общем, в Латинской Америке…

– Латинская Америка большая, – перебил я, сразу поняв, что Кевин хочет лишь туманно рассказать о предстоящей авантюре; относительно определения «авантюра» я нисколько не сомневался, но для того чтобы принимать взвешенное решение об участии, нужно знать детали: что, где, когда…

– Хорошо‑хорошо, но помни, ты обещал! – Ботнер даже оглянулся воровато, вызвав мою усмешку. – Так вот, все произошло в Колумбии. Непонятная эпидемия захлестнула коренных жителей этой страны, точнее, одного труднодоступного региона. Симптомы: на теле появляются страшные язвы, начинают выпадать зубы и волосы. Доктор Куинон, местный врач, обследовал нескольких больных, но ничего, повторяю, ничего не нашел. То есть вируса не было. Причем причины возникновения у нескольких аборигенов язв и прочего тоже неизвестны. Отправленные на анализы в США кровь и ткани также подтвердили отсутствие какой‑либо болезни.

– Ну и? А нам‑то что? – сказал я безразлично, но ликуя в душе. Это именно то, что было мне нужно. Как обычно, удача была на моей стороне. Симптомы применения геномного оружия налицо.

– А то! Известно точно, что никто из контактировавших с местным населением не подвергся болезни, отсюда следует вывод, что она не заразна. Самое интересное, я взял и пометил на карте те деревни, хотя даже так назвать те несколько десятков домишек местного населения вряд ли можно. Но все же… Так вот что у меня получилось.

Он достал из сумки ноутбук и показал мне карту региона Колумбии. Область поражения странной болезнью представляла собой четкий круг. Конечно, линии приходилось дорисовывать в своем воображении, однако Ботнер нажал пару кнопок и действительно возник круг. Идеальный круг.

– Что думаешь?

– Я не врач, – констатировал я, словно предположений у меня не было. Да и честно сказать, мне оставалось только млеть от близкого счастья. Именно от счастья, счастливого случая, поворота Фортуны в профиль и в анфас. Конечно, у меня были предположения, но я благоразумно промолчал. Идеальный круг – это, друг мой, последствия излучения, потому что вирус, уж прости, он ровными кругами не ходит; но подносить на блюдце готовую версию происшедшего, не убедившись в ее реальности, я не могу. Да, мелочный я и эгоист, боюсь вспугнуть удачу.

– А летальные исходы были? – спросил я. Чистота расы аборигенов, живущих в Колумбии, не вызвала никаких сомнений. И, по словам ученых, это самый лучший биологический материал.

Мне самому нужно было в первую очередь обратить внимание на те места, где сегодня остались этакие анахореты, почти не вступающие в связь с внешним миром и потому сохранившие свой геном неизмененным. К тому же едят они однообразную пищу, никто там в джунглях их разносолами не балует, одинаково физически трудятся. Идеальная для эксперимента раса. И куда я только смотрел?!

– Почти все пораженные этой болезнью умерли. Это и есть самое загадочное и страшное в данной истории. По последним данным, 41 человек.

– Похоже, это радиация, на мой взгляд, сильное облучение, ведь язвы, выпадение волос, все именно об этом говорит. Но черт его знает, что там на самом деле, – понес я несусветную чушь, попавшую на благодатную почву.

– Вот! – победно сказал Ботнер, – Я тоже так думаю. Счетчик Гейгера у меня есть. Осталось только подтвердить эту догадку. «Нейнш Ньюс Корпорейшн» готова спонсировать наше предприятие. Нам ведь не нужно соваться глубоко, в самый эпицентр, так сказать; просто походим по границе этой зоны X, прозондируем радиофон. А дальше уже все права на сенсацию у нас в кармане, потом можно будет вызвать независимую экспертизу из ООН. Мне кажется, особенно если учесть пристальный интерес наших военных к этому региону, там сделали хранилище для ядерных отходов. А что, места там безлюдные, индейцы живут сами по себе и до внешнего мира им нет дела, как и внешнему миру до них. Лучшего места для такого рода объекта не отыскать.

Я не стал высказывать скептические мысли относительно догадок Ботнера. Что‑что, но организовать где‑то в джунглях, пусть и в Колумбии, такое предприятие, – дело не из легких. К тому же, как туда доставляют отходы? Об этом я и спросил.

– Как‑как… С самолетов сбрасывают на парашютах. Я просмотрел последние данные, наши самолеты часто пролетают над этим участком. Вот…

Карту на мониторе пересекла еще одна линия, точь‑в‑точь пролегавшая через середину зоны Х, как окрестил ее Кевин.

Впрочем, я загорелся; меня идея Ботнера не интересовала, пусть думает, что угодно. Предусмотрительно купленные Ботнером билеты меня не просто порадовали – я ликовал. Это был мой день. Тем более, что все необходимое снаряжение для двухнедельного путешествия по джунглям было в Боготе, этот вопрос как раз решили наши спонсоры – «Нейнш Ньюс Корпорейшн». Хотя название компании мне ни о чем не говорило, все было обычно. Всегда находятся те, кто готов вкладывать деньги в пахнущее прибылью предприятие. Сенсация, как бы грубо это ни звучало, – тоже товар. И, как сказал Андре Ситроен, если замысел хорош, цена не имеет никакого значения. Замысел у Ботнера был что надо.

Колумбия – удивительное место, особенно для любителей экзотики. Так, в джунглях и горах живет множество племен, не изменившихся за столетия, а в городах же обитают люди, ничем не отличающиеся от современного человека из любой другой цивилизованной страны.

Такое смешение веков и нашло отражение в Боготе, которая отличается от прочих столиц именно многоликостью и многообразием архитектуры. Самое удивительное – это видеть на окраинах города жалкие деревянные лачуги бедняков, свойственные скорее веку XV, над которыми вдалеке возвышаются громадами ультрасовременные бетонные небоскребы. Под их же сенью спокойно уживаются и правительственные дворцы, и английские особняки, а весь центр Боготы исполнен в испанском колониальном стиле.

Конечно, можно говорить сколько угодно долго про архитектурные изыски, чего стоит единственный в мире Музей золота Мусео‑дель‑Оро, где собрано более 36 000 экспонатов. Но меня в первую очередь интересовали странные события в джунглях, поэтому я размышлял только о них, не обращая внимания на красоты Колумбии.

Проводник Руи Хорхес, встретив нас в аэропорту, довольно осклабился:

– Буенас![11] – сказал он; мне сразу показалось, что Руи – разговорчивый малый, однако на этом все его слова закончились.

Джип, уже забитый всем необходимым для двухнедельного путешествия по горам, ждал нас на выходе. Как объяснил мне Ботнер, мы сразу, не снимая лыж, отправляемся почти на бал – в джунгли, то есть праздные шатания по столице Колумбии откладываются на конец нашего путешествия.

Хорхес в речь Кевина не вмешивался, а молча и с показным равнодушием вел машину по переполненным улицам Боготы. Предстояли долгие 12 часов дороги на автомобиле, затем ночевка у знакомых проводника и ранний подъем для похода.

Мое сердце радостно прыгало в груди в предвкушении новых ощущений и в предчувствии сенсации, к тому же я был в прекрасной физической форме, не зря, ох не зря трижды в неделю посещал тренажерный зал! Но когда мы с рюкзаками на плечах, обвешанные всевозможной амуницией, вошли в джунгли, мне пришла в голову мысль, что нужно было ходить на тренировки каждый день. Сухопарому Ботнеру, которого ветром качало, приходилось намного сложнее, чем мне, но он стискивал зубы и шел упрямо вслед за проводником.

Все же на коротких привалах я смог расспросить нашего Хорхеса, так как превосходно владел испанским.

– Скажи, а ты слышал о странной болезни?

– Это не болезнь, – досадливо поморщился проводник. – Не болезнь!

– А что это?

– Да что ты хмыкаешь… Тоже мне, умник хренов! Это проклятие, наше проклятие! Древнее, страшное проклятие, – поначалу взъярился, но все же тихо закончил Руи и перекрестился, неожиданно где‑то поблизости раздался звериный рык, заставивший нас вздрогнуть.

Но все эти зловещие приметы не уняли моего любопытства, поэтому, едва только проводник перестал нервно озираться, я вновь продолжил расспросы.

– А что это за проклятие?

– Слышал ли ты легенду о золотом человеке без головы?

– Нет… – честно соврал я: приходилось мне слышать о легенде про человека без головы, из книги, она так и называлась – «Всадник без головы», автор – Майн Рид.

– Только не надо улыбаться… Это дух джунглей, снова, видимо, кто‑то потревожил его покой. Индейцы сказали, что видели его, а они уж, прости, врать не будут, потому что не умеют…

Мои мысли потекли в другом направлении: находясь в кокаиновом раю и почитая это растение, называя его мамой, при передозировках не только золотых людей без головы можно увидеть. Видимо, мои мысли отразились на лице, поэтому Руи даже побагровел от злости.

– Понимаешь, это джунгли; у вас в городах все понятно и все ясно, а у нас тут многое происходит, чего не объяснишь обычной наукой.

Вот тут я готов был заложить последний цент в споре о том, что проводник считать, кроме как по пальцам, не умеет, а чтобы досчитать до двадцати, разувается. И туда же, наука не объяснит… Конечно, не объяснит, это все магия. Магия и еще раз магия.

– Слушай, а не слышал, вот сюда, – Ботнер ткнул грязным пальцем в карту, как раз в то место, бывшее центром зоны X, – добирался кто‑нибудь?

– Кто сюда пойдет по своей воле? Да и не по своей? Я же сказал – проклятие, древнее индейское… Опять, похоже, могилу какую‑нибудь разграбили, а дух леса мстит, вот и наслал на индейцев болезнь эту…

Больше от нашего проводника мне не удалось услышать ничего интересного, к тому же я столько раз задавал одни и те же вопросы, что пересказывать всю беседу здесь не имеет смысла, но некоторые факты я записал в свой блокнот.

Во‑первых, как только появился золотой человек без головы, начался мор в деревнях. Во‑вторых, жители откровенно боятся, то есть не могут и шагу на ту территорию сделать. Конечно, это все суеверия, но все же…. В‑третьих, как предполагают коренные жители, проклятие ожило, после того как большая группа сумасшедших «гринго»[12]начала проводить раскопки мертвого города. Что интересно – проклятого города. В‑четвертых, суеверие настолько сильно, что многие, даже самые смелые, миновав одну им известную границу (как показал проводник, пролегающую, опять же, по нашему кругу), бегут куда глаза глядят.

Занятный сюжетец получался для детектива или же для фантастического романа, но никак не для нас, прожженных журналюг, повидавших на этом свете немало.

Несмотря ни на что, чувство тревоги все же передалось и нам с Ботнером, поэтому мы настораживались при каждом шорохе или незнакомом звуке, вот только привычных нашему уху шумов здесь почти не было. До первой деревни, отмеченной нами на границе зоны X, оставалось не больше километра, как неожиданный крик заставил нас вздрогнуть.

– Сокорро! Сокорро![13] – кричала, похоже, женщина.

Мы с Ботнером устремились на звук голоса, не обращая внимания на предостерегающие жесты Руи. Не знаю, как я не сломал себе ноги в этих хитросплетениях лиан, какой‑то гнили, не провалился ни в одну из ямин, но через десять минут мне уже удалось выскочить на поляну прямо посреди джунглей.

Я осмотрелся, где‑то позади пыхтели Кевин и проводник. Моему взору открылись три большие лачуги, напоминавшие сараи, но никак не жилища.

Женщина сидела возле одной из хижин и, склонившись над телом мужчины, громко и протяжно кричала. Я бросился к ней, но неожиданно откуда‑то сбоку ко мне бросился человек в камуфляжной форме с М‑16 в руках.

– Стоять на месте! – крикнул он по‑английски, а за солдатом появились еще несколько таких же бравых ребят с оружием наперевес….

Глава 4.

Доктор Свен

Истинный показатель цивилизации – не уровень богатства и образования, не величина городов, не обилие урожаев, а облик человека, воспитываемого страной.

Эмерсон

Это одутловатое лицо я узнал сразу, едва только завидел торчащие в разные стороны кудряшки. К нам приближался собственной персоной доктор Свен, этакий злой коротышка из мультсериала, хотя был он скорее среднего роста, но какой‑то весь квадратный, напоминал тумбочку. Мультяшную тумбочку, однако кто так думал, ошибался.

Свен Кроули, тот самый доктор Свен, чье имя не раз и не два всплывало в прессе в связи с различными злоупотреблениями на ниве психиатрии. В последний раз, когда мы с ним встречались, против Кроули выдвинули иск сразу несколько человек, за то что Свен ввел их в гипнотический транс, после которого у людей в головах начал царить полный кавардак.

В частности, один фермер, милейший и добрейший человек, после обработки Кроули вдруг ни с того ни с сего рассердился на жену и сына, в результате расстрелял их из охотничьего карабина, выпустив в каждого по две‑три обоймы.

У остальных участников экспериментов тоже появлялись немотивированные вспышки ярости. Чем закончилось дело Кроули, я не знаю, но беднягу‑фермера признали виновным в убийстве первой степени. Поэтому, по закону штата, его отправили на электрический стул.

Так что радостной нашу встречу с доктором не назовешь. Еще я копал под сенатора Льюса, а они дружили или росли вместе, я точно не помню, и если меня и понесут черти в аризонскую тюрьму, на мои вопросы он вряд ли будет отвечать.

– Какая встреча, господин Перцефф, – просипел этот коротышка и важно выпятил губу.

– Ага, а говорят, гора с горой не сходится, – на его манер гнусно осклабился я.

– Сошлись. Позвольте поинтересоваться, что вы тут делаете? – Улыбнулся он, и я понял, что эта встреча с соотечественником ничего хорошего мне не предвещает. Как там у русских говорят… На чужой сторонушке рад родной воронушке… Нет, этому стервятнику я и в аду бы не обрадовался. Так как появился бы он там только за тем, чтобы подбрасывать дрова под котлы с грешниками.

Солдаты держали нас под прицелом винтовок, по их тупым лицам было видно, что они выполнят любой приказ не задумываясь. Из‑за их спин возник еще один работник науки. Нет, вот тот был серьезным, очень серьезным исследователем, профессор Мичиганского университета Томас Китен. Биохимик, чьи статьи украшали не один научный журнал, он был представлен к Нобелевской премии, но тогда его обскакал выходец из Канады. Видимо, здесь доктор искал тот решающий аргумент, которого не хватило для достижения заветной цели. Вот только меня не радовал этот союз, ой как не радовал. Впрочем, замечательный подобрался альянс – биохимик и пси‑специалист; все это подтверждало мою теорию относительно совместного применения достижений генной инженерии и психотроники.

– То есть что мы тут делаем? – потянув время, сказал я с идиотской улыбкой, мозг мой работал, лихорадочно придумывая версию. – Расследование проводим!

– И какое? – встрял в беседу биохимик.

– Воздействие радиации на аборигенов, – продемонстрировал я им счетчик Гейгера. Теперь я понял, что Господь вел меня правильной дорогой, да, я не раскрыл свою истинную цель даже приятелю. Поэтому сейчас ему не придется врать – кроме всего, ну не обладал Ботнер способностью к импровизации.

– И как успехи? – снова влез доктор Свен.

– Пока никак… – Я разочарованно развел руками.

– Вечно вы, Перцефф, лезете в какие‑то неприятности. А вы знаете, что здесь карантинная зона? Большинство туземцев больны необъяснимой болезнью, о которой практически ничего не известно, кроме того, что она есть и поражает людей, несет смерть. – На доктора Свена было любо‑дорого смотреть: актер хренов, врал – не то что не краснел, а врал так, что даже сам верил в то, что не врет! Он же самозабвенно продолжал:

– Последствия контакта с аборигенами могут быть самыми непредсказуемыми! Поэтому настоятельно рекомендую вашей группе не соваться в этот район; чтобы быть уверенными в выполнении нашей просьбы, мы дадим вам несколько солдат из сил коалиции. Где вы хотели произвести ваши замеры? Дело, кстати, вы затеяли очень важное, поэтому мы позволим вам закончить вашу миссию. Но только в сопровождении конвоя.

– Мой напарник покажет на карте, – предоставил я возможность Ботнеру говорить, и тот, глупо улыбаясь, зачастил. Вообще, я был поражен этой метаморфозе: совсем недавно он готов был обвинять правительство США в грязных и черных делишках, а сейчас вот растекся, словно мороженое в июльский день по нью‑йоркской мостовой.

С моим напарником разговаривали один из солдат и Томас Китен. Проводник же молчал в стороне, у него вообще на лице отражалось мало эмоций.

– Честно говоря, я бы предпочел, чтобы вы сразу покинули это зловещее место, – доктор Кроули продолжил лекцию о мировом зле. – Но я сам заинтересован в результате вашего исследования. Давно бы его провели, но людей не хватает. Впрочем, уверен процентов на девяносто, радиацию вы тут не найдете. А хотелось бы, тогда этот факт ответил бы на многие вопросы. Хотя могу сказать точно, что счетчик Гейгера молчит при обследовании пораженных аборигенов. К тому же здесь не совсем безопасно. Недалеко отсюда обосновались партизаны.

– А с женщиной что произошло? – позволил я наконец задать себе вопрос, видя, что смог обмануть доктора Свена.

– Мы хотели ей помочь, но увы! – Он даже как‑то виновато развел руки. Мне внезапно вдруг стало жаль, что я вот такой бессердечный, так плохо отношусь к этому человеку, а доктор опять начал рассказывать мне о тяготах жизни в джунглях. Чем больше я его слушал, тем сильнее во мне крепла симпатия к этому пусть маленькому, но такому замечательному человеку.

Мой мозг тщательно анализировал ситуацию, в котором хранилась информация о прошлых «милых проделках» Свена.

НЛП в действии! Теперь мне стало понятно, что доктор просто‑напросто использовал на мне методику нейролингвистического программирования, и вот я уже как баран готов следовать за ним и, если потребуется, жизнь отдать за этого славного малого. Свен насторожился, видимо, я чем‑то выдал себя. Но, вспомнив про вербальные и невербальные методы программирования, понял, что он следит за моими эмоциями, а не читает мысли, значит, с ним можно тоже играть.

– Вы знаете, доктор, все это, конечно, хорошо, но ведь те бедняги вряд ли поднимутся уже? Вы сможете их спасти?

Тот расцвел, и я понял, что мне удалось его провести. Смену своего настроения я замаскировал под озабоченность судьбой аборигенов.

– Я постараюсь сделать все, что смогу! – клятвенно заверил меня Свен Кроули.

Теперь мне уже удалось различить, что доктор как бы пританцовывает на месте, при этом усиленно жестикулирует одной рукой, в которой у него находится необычная шариковая ручка. Я хмыкнул про себя, стараясь оставаться расслабленным, чтобы ни одна мышца меня не выдала.

Теперь мне стало понятно все: от моей актерской игры зависело, покинем ли мы живыми эти джунгли или же нас положат в одну могилу вместе с туземцами. Поэтому я старался. Помочь аборигенам я вряд ли как‑то смогу. Для меня главным было убедиться в своей правоте… Впрочем, доказательств для моей книги действительно хватало, и с избытком. Теперь нужно было выбираться отсюда.

В чем проблема и беда всех специалистов, считающих себя профессионалами? – Они даже подумать не могут, что и им свойственно ошибаться. А как же иначе, все ошибаются! Но Свен был уверен в себе, уверен абсолютно, поэтому мне удалось его провести. Нет, я не тешил себя надеждами: моя игра при внимательном изучении специалистом НЛП не выглядела бы безупречной, но для этого ему нужно сомневаться в себе. Кроули не сомневался.

Неожиданно Свен обратился к Хорхесу.

– Ты говоришь по‑английски?

– Но, но… Лосьенто, сеньоро[14]… – Виновато развел руками Руи. Доктор перешел на испанский, выясняя детали нашего маршрута. Проводник отвечал честно; по довольному лицу биохимика, который подошел к нам вместе с Ботнером, я видел – все совпало до мелочей.

Еще раз поблагодарил сам себя за то, что не открыл даже приятелю истинную цель своего присутствия в данной экспедиции. Я нарочито медленно закурил и руки мои не дрожали. Я каким‑то образом понял, что нас никто не будет убивать. Через несколько минут солдаты вели себя по отношению к нам миролюбиво, как будто встретили соотечественников. Проблуждав по джунглям еще неделю под конвоем двух бравых десантников, мы наконец отправились в Боготу, к моему немалому облегчению. Конечно, мой компаньон ругал сам себя всевозможными словами за выдвинутую им идиотскую версию.

Написав на карте данные замеров с дозиметра, я передал ее солдатам и попросил отдать Кроули. Я всегда выполняю свои обещания.

Глава 5.

Поиск по сайту: