Предсоциологический этап развития российской социальной мысли

Особенности русского социального мышления во многом были предопределены принятием византийского православия и соответствующего стиля мышления с его догматизмом, тоталитарностью, вненациональностью, апологией государственности. Вплоть до XVIII в. общественная мысль России функционировала в религиозной оболочке и посредством религиозных формул пыталась решать определенные Социальные проблемы, в основном связанные с задачами политического самоопределения общества.

Социальная мысль как светское знание стала появляться в ходе и результате реформ Петра Великого. Определилась и центральная тема размышлений: путь России. Стремление Петра внедрить в российскую жизнь европейские социальные формы без учета социокультурного контекста заложило противоречия как всего последующего развития России, так и российских социально—философских поисков, которые велись в пространстве между альтернативами: за или против петровских реформ, самобытность или общечеловечность.

Итак, XVIII век — век просветительской! философии закладывает основы общественной мысли России. В первой половине века можно наблюдать весьма любопытную тенденцию обоснования с помощью просветительских идеалов, идей естественного права необходимости деспотического социально-политического устройства (Ф. Прокопович, 1681—1736; В. Н. Татищев, 1686—1750). Заметим, что проблемы государства, политической власти с этих пор вообще становятся постоянной темой российской социальной мысли.

Во второй половине XVIII в. выделяется группа просветителей либерального толка (Д.- С. Аничков, 1733—1788; Я. П. Козельский, 1728-1794; С. Е. Детицкий, ок. 1740-1789; А. Н. Радищев, 1749-1802), которые более объемно, критически рассматривают петровские реформы и одновременно стремятся выделить структурные элементы общества, выяснить их роль в социальном процессе. В частности, представляют интерес анализ хозяйственной деятельности как ключевого фактора общественного прогресса (С. Десницкий), обращение к проблеме общины, ставшей в дальнейшем ведущей темой российской социальной мысли, обоснование роли географического фактора в истории (А. Радищев) и др.

Особое место в анализируемом процессе занимает первая четверть XIX в., когда начинается (по выражению А. И. Герцена) "великий ледоход" русской мысли и фактически рождается национальное философское сознание в форме философии истории..Мыслители первой половины XIX в. закладывают, можно сказать, программу социологического поиска, которая и будет реализована во второй половине XIX-начале XX в.

А. И. Галич (1783—1848) формулирует основы антропологической традиции российской философии и социологии. Н. И. Надеждин (1804—1856) вводит в социальную мысль идею историзма и во многом выступает & качестве основоположника теоретической -социологии в России. П. И. Пестель (1793—1826) выдвигает идею революционного преобразования общества как способа его прогресса. Особое место принадлежит В. Н. Майкову (1823—1847), который первым познакомил Россию с идеями О. Конта и начал говорить на социологическом языке. В статье "Общественные науки в России" (1845) Майков, не принимая контовский термин "социология", ставит задачу формирования новой "Социальной философии" как общественной науки о законах социальной жизни людей и народов.

Одной из самых замечательных фигур XIX в. является П. Я. Чаадаев (1794-1856), своим знаменитым философическим письмом, опубликованным в 1836 г.; задавший направление философско — социологических поисков в России. Без уяснения концепции Чаадаева невозможно понять как логику развития российской социальной мысли, так и ее пафос.

Не принимая упрощенных идей просветительского прогрессизма, Чаадаев в своей философии истории ставит зада — чу 'найти новые способы осмысления социальных фактов, исходя из единства истории человечества и ее законосообразного характера. Проблема фиксируется в логике единства общечеловеческого и национального, проявления родовой сущности человечества в национальной форме. Чаадаев формулирует некоторые законы общечеловеческого прогресса и в их плане рисует трагическую и безысходную картину российской жизни. У нас нет традиции, естественного прогресса, все основано на подражании и заимствовании, нам не хватает устойчивости, упорядоченности, внутреннего единства, мы живем без убеждений и правил — такие горькие характеристики дает Чаадаев российскому обществу.

В Wore он приходит к выводу о неисторичности русского народа, выпадении его из общечеловеческой логики: "Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и будущего, среди плоского застоя"; "Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру"; "Глядя на нас, можно сказать, что, по отношению к нам, всеобщий закон человечества сведен на нет" (13, с. 325, 326, 330).

В последующем Чаадаев ("Апология сумасшедшего", 1837) несколько меняет ракурс рассмотрения в сторону оптимизма исходя из идеи неактуализированности сил русского народа, что является залогом его подключения к общечеловеческому прогрессу, возможности Подчинения себе своего будущего. Нужно только сделать правильный социальный выбор, поняв особенности России, в частности особую роль в ее истории географического фактора. И Чаадаев формулирует мысль, ставшую программной для всех последующих философских и социологических поисков в России: "...у меня есть убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество" (14, с. 534).

Идеи Чаадаева нашли продолжение в сформировавшихся в 40 — е гг. XIX в. 'двух оригинальных направлениях российской социально—философской мысли — западничестве и славянофильстве. Если Чаадаев сформулировал программу российской общественной мысли, то славянофилы и западники задали модель ее развития, и именно "в рамках этой модели эволюционировали философия и социология России, сформировались ведущие социальные концепции. Перед обоими направлениями стояла одна проблема"— судьба России; у них были одна логика и один метод, одни и те же заслуги и слабости. Расхождения же шли по вопросу о том, что понимать под социальным развитием и как оно должно осуществляться: путем ли органического прорастания социальных форм в процессе естественной эволюции самобытной культуры (славянофилы), или путем более или менее насильственного внедрения социальных форм в соответствии с рационалистическим идеалом (западники). В этом Ключе представители обоих направлений сформулировали ряд идей и категориальных структур, получивших в дальнейшем социологическую интерпретацию.

В славянофильстве {И. В. Киреевский, 1806—1856; А. С.Хомяков, 1804-1860; К. С. Аксаков, 1817-1860 и др.) можно выделить следующие идеи социологического значения: самобытность культурных типов; органичность социальной эволюции; община как социокультурная структурообразующая форма социального бытия; соборность как принцип организации и идеал социальной жизни, в которой личное и общественное соразмерны при их равномощности; отрицание государственности и элементы анархизма; особая роль духовной, в том числе религиозной, внерациональной детерминации социального поведения людей и др.

Что касается западничества (Г. Н. Грановский, 1813—1955; В. Г. Белинский, 1811-1848; А. И. Герцен, 1812-1870; Н.Г.Чернышевский, 1828—1889 и др.), то здесь выявились такие наиболее значимые идеи: единство мировой истории и ее законе — мерный характер; проповедь революционного прогрессизма (в радикальном крыле западничества); анализ массового субъекта социальных преобразований (народ, классы); концепция социальных конфликтов и др. Заметим, что многие идеи западнического направления, особенно идеи Чернышевского, непосредственно перешли уже в собственно социологию, но с поправками, учитывающими славянофильский подход.

В качестве итога предсоциологического этапа российской общественной мысли могут быть рассмотрены идеи К. Д. Кавелина (1818—1885), во многом переходной фигуры, сочетавшей в своем творчестве элементы и социальной философии, и социологии. Кавелин стремился выйти за пределы западничества и славянофильства и заложить основы новой социальной науки. В этом плане он сформулировал ряд идей, ставших центральными в российской социологии.

Стержень размышлений Кавелина — поиск социальных форм, которые позволили бы органично сочетать общечеловеческое и национально — самобытное при приоритете последнего. По его мнению, "общечеловеческие идеалы- могут быть только продуктом самодеятельного народного гения, результатом народной жизни" и "их нельзя переносить и пересаживать из одной страны в другую" (6, с. 454). Не соглашаясь с идеями ф. М. Достоевского и других об изначально высокой нравственности русского народа, Кавелин подчеркивает необходимость конкретного анализа его "характеристических свойств и особенностей", придающих ему "отличную от всех других физиономию" (6, с. 460). Именно поэтому внедряемые социальные формы определяют жизнь народа "лишь настолько, насколько им ассимилированы и усвоены, а усвоено и ассимилировано может быть только то, что отвечает существу и потребностям народа" (6, с. 500).

Кавелин обращается и к другому ключевому сюжету российской мысли — проблеме прогресса. Социальный прогресс, полагает мыслитель, выражается не в изменении внешних социальных форм, но во внутреннем саморазвитии личности, ее культуры; прогресс возможен только там, где есть развитая личность. Обосновывая данный тезис. Кавелин подчеркивает особенности социального познания, обращается к элементам социальной психологии и т. п. Таким образом, мы видим у него движение к этико — психологической школе, став — шей стержневым направлением российской социологии.

Итак, на предсоциологическом этапе российская общественная мысль сформировала программное поле социологических исследований, поставила ряд кардинальных вопросов, заложила основы социальной методологии. В итоге вторая половина XIX в. и становится тем периодом, когда рядом с социальной философией возникает и бурно развивается российская социологическая наука.

Поиск по сайту: