 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
Глава 33. Огуречные кругляшки
|
Читайте также: |
Линда отбыла в Лондон через неделю после того, как Терри выписали из больницы. Трагедия Терри, лишившегося кисти руки, затмила все остальное, в том числе и драму расставания, которая при иных обстоятельствах наверняка получилась бы душераздирающей. Разумеется, и сейчас не обошлось без слез, причитаний, дурных предчувствий и возникших в последнюю минуту сомнений. Однако по сравнению с подростками, подрывающимися на самодельных бомбах, отъезд из родительского дома стремящейся сделать карьеру молодой женщиной уже не представлялся чем-то катастрофическим. Как-никак, ей исполнилось восемнадцать. Как-никак, она была совершеннолетней и могла распоряжаться собой. Как-никак, ее ждал Лондон.
Страсти по поводу злополучного взрыва еще не улеглись, когда друзья пришли прощаться с Линдой. Чарли надраил до блеска свой автомобиль, готовясь везти дочь на станцию. Дереку, лишенному даже этой привилегии, пришлось устраивать прощальную сцену накануне вечером на лужайке. Теперь он с кислым видом держался в стороне, напоминая актера-статиста, отбывающего свой скромный номер в спектакле чужого театра. Клайв, Сэм и Алиса явились по просьбе Линды. Они торчали у ворот,- отпуская вялые шуточки и стараясь не смотреть на забинтованную культю Терри. Конни и Нев, будучи на дружеской ноге с родителями Линды, также участвовали в проводах.
Когда выяснилась вся правда о несчастном случае и сопутствующих этому обстоятельствах – производстве бомб и «террористической деятельности» подростков, – реакция их семей была различной. Эрик Роджерс попытался вправить Клайву мозги хорошим ударом в челюсть, после которого тот пролетел через комнату и врезался головой в стену. Это был второй случай, когда Эрик в своем педагогическом рвении дошел до серьезного рукоприкладства. Нев был, напротив, до странности тих – он лишь смотрел на Сэма, будто на какую-то мерзопакостную букашку, явившуюся на свет в результате досадной ошибки природы. Конни же донимала сына бесконечными и безрезультатными допросами, периодически срываясь в истерику.
В то время как шокированные родители Сэма и Клайва так или иначе увязывали преступные наклонности своих отпрысков с «дурным влиянием компании», Чарли и Дот не пытались перекладывать часть вины на друзей Терри. Однажды вечером, когда Терри еще лежал в больнице, Сэм выпил три бутылки сидра и объявился перед Чарли на пороге его дома, захлебываясь рыданиями и называя себя главным виновником случившегося. Чарли не смог ничего понять из этих бессвязных речей, провел Сэма на кухню, угостил его сигаретой и кое-как успокоил. После этого он отвел его домой и вполголоса посоветовал Неву «не слишком давить на парнишку», поскольку он и так очень сильно мучается.
– Мучается? – Нев покачал головой. – Чем больше он будет мучиться, тем лучше.
– Парень уже многое понимает, Нев. И многое чувствует.
– Ему не вредно бы почувствовать пару хороших затрещин.
– Нет, Нев, тут ты не прав.
По возвращении Терри из больницы Линда каждую ночь лила ручьями слезы. Ее дневные старания подбодрить Терри, притворяясь, будто все идет своим чередом без каких-то существенных перемен, обернулись для нее нервным срывом. Ко дню отъезда в Лондон ее глаза покраснели и распухли, что воспринималось членами семьи как еще одно дурное предзнаменование. Дот заставила Линду провести это утро в постели, накрыв веки кружками свежих огурцов. «Терри сделал то, что сделал. Теперь ему придется с этим смириться и жить дальше», – сказала она. Линду эти слова возмутили. Когда кто-нибудь, кого вы любите, наносит себе тяжкое увечье, нелепая возня с огуречными кругляшками может быть воспринята как кощунство. Однако Дот настояла на своем, и огурцы были пущены в ход.
Линда появилась из дома в элегантном розовом костюме и с короткой – по самой последней моде – прической. Она принялась по очереди обнимать и целовать провожающих. Только в момент расставания Сэм осознал, что все эти годы Линда постоянно была с ними, иногда выдвигаясь на передний план, иногда отступая в тень, но сама мысль о том, что она где-то рядом, уже служила утешением. И вот теперь он ее терял. Он взглянул на Дерека, не принимавшего участия в общей вымученно оживленной беседе, и искренне ему посочувствовал.
Линда поцеловала Клайва и Алису и, прежде чем сесть в отцовский автомобиль, отвела в сторону Терри и Сэма.
– Терри, – сказала она, приглушая голос, чтобы их не слышали остальные, – я прошу тебя позаботиться о Сэме. Вы все с придурью, вся ваша банда, но Сэм из вас самый чокнутый, и я боюсь за него больше, чем за других. Обещай, что будешь за ним приглядывать. Обещаешь?
Сэм слушал ее с изумлением. Он хотел возмутиться и сказать: «Ты слишком многого от него хочешь, взгляни, он же несчастный калека», но вовремя одумался и промолчал. Терри, так же смущенный неожиданной просьбой, утер нос забинтованным обрубком руки.
– Обещаешь? – не унималась Линда.
– Да, – сказал Терри, – конечно.
Линда поцеловала их обоих и перешла к Дереку, а затем в последний раз обняла Дот и села в машину. Все махали ей вслед, все кричали, все посылали воздушные поцелуи. Линда уехала.
Взрослые разошлись, за исключением Дерека, который все еще стоял, глядя на опустевшую дорогу.
– Она обязательно вернется, – ободряюще сказала ему Алиса.
– Это не значит, что ты ее больше не увидишь, – поддержал Терри.
Дерек взглянул на них с отчаянием и злостью.
– Что вы в этом понимаете? – сказал он. – Ни черта вы не понимаете. Вы еще дети. Для вас я всего лишь ее хахаль, попытавшийся урвать свой кусочек. А теперь Линда уехала, и все кончено. Я не могу соперничать с тем, что ждет ее в Лондоне. Я вне игры. Вышел в тираж.
Он сел в свой «остин», сильно хлопнув дверцей. Взревел мотор, взвизгнули шины, и Дерек умчался прочь на сумасшедшей скорости.
Глава 34. «Твой блюз» [20]
– Перестань возводить на себя напраслину, приятель, – говорил Скелтон. – Запомни хорошенько: подобные вещи просто-напросто не в твоей власти. И не в моей. И не в чьей-либо еще.
Он в очередной раз пытался избавить Сэма от чувства вины за случившееся с Терри. После взрыва в гараже это была уже не первая их встреча. Сам Скелтон считал, что для Сэма вполне достаточно одного приема в год. «Быстро проверим твой черепок, чтоб успокоить мамочку», – шутил он. Однако всякое чрезвычайное происшествие с Сэмом – от обнаружения у него в кармане сигарет до разоблачения его как «террориста» – по настоянию Конни оборачивалось внеплановым визитом к психиатру.
Сэм рассказал ему без утайки всю историю с оторванной рукой и обещанием Зубной Феи, которое непосредственно предшествовало этому взрыву.
– Совпадение! – заявил Скелтон. – Хотя я не исключаю, что у тебя были на сей счет кое-какие предчувствия. Я хочу сказать, что ты знал об опасности. Ты знал, как делают эти чертовы игрушки и что их края обычно загибают молотком, придерживая трубу левой рукой. Ты знал, что это чревато взрывом. То есть ты это подсознательно предвидел. Сработал твой интеллект, а никакая не сверхъестественная сила. И ты ни в чем не виноват!
– А когда отец Терри убил всю семью и себя самого?
– Возможно, ты и тогда что-то почувствовал, какую-то угрозу для Терри, тобой не осознанную. Что-нибудь странное в поведении его отца. И ты увел своего друга подальше от опасного места. Наше сознание – это поразительный инструмент, Сэм. Ему доступны вещи, о которых ты и не подозреваешь. Ему доступно многое и даже слишком многое – больше, чем нам хотелось бы.
– Откуда вы знаете?
– В изучении таких вещей и состоит моя работа.
– Зубная Фея сказала, что после той ночи Терри обязан мне жизнью.
– И значит, ты имеешь право отобрать у него руку?
– Да. Именно так сказала Зубная Фея.
– К дьяволу Зубную Фею! – вскричал Скелтон, терпение которого было на исходе. – Чем слушать эту бесовку, лучше б завалил ее в постель да хорошенько вздрючил!
– Иногда я так и делаю.
– Да, разумеется. Я помню, ты об этом говорил. Похоже, у меня иссякли свежие идеи.
Скелтон честно признавался Сэму в своей неспособности разобраться с его проблемой. Для психиатрии случай Сэма был уникальным. Многие из пациентов Скелтона – не только дети, но и взрослые – имели воображаемых друзей или недругов, но это обычно заканчивалось либо скорым и полным избавлением от призраков, либо появлением у пациента классических симптомов паранойи, шизофрении и тому подобных заболеваний. Сэм же был психически здоров по всем признакам, исключая затянувшуюся связь с Зубной Феей. Скелтон еще несколько лет назад, после первых визитов Сэма, написал в его истории болезни, что мальчик не представляет угрозы как для окружающих, так и для себя самого. Он продолжал так считать до сих пор.
– А как обстоят дела с прелестной… кажется, ее зовут Алиса? Я уверен, что, как только ты сподобишься уложить на мягкую травку эту Алису, с Зубной Феей будет покончено.
– Вы так думаете?
– Я в этом уверен! За что, по-твоему, мне платят деньги? И, скажу тебе без обиняков, меня огорчает твоя нерешительность. Ты должен хотя бы попытаться. Знаешь, каков самый верный способ добиться благосклонности женского пола? Надо пытаться. На первых порах можешь получить пощечину, тебя могут осмеять, могут унизить. Но если ты хочешь съесть яблоко, тебе придется лезть на яблоню или хорошенько ее потрясти. Понимаешь меня? Надо пытаться!
– Сейчас это труднее, чем когда-либо.
– Почему? Объясни мне, почему! – Скелтон вновь поднял голос почти до крика.
– Потому что с этого все и началось. Между мной и Терри. Мы оба хотели Алису. Из-за этого Терри и потерял руку.
– Сколько раз тебе говорить?! – завопил Скелтон. – Такие вещи не в твоей власти! Боже, дай мне силы вынести этот бред!
– Когда по телевизору показывают психиатров, – сказал Сэм, сдвигая очки выше к переносице, – они ведут себя совсем не так, как вы.
Скелтон обнажил редкие прокуренные зубы.
– Завтра же приду к тебе домой с кирпичом и разобью им твой дурацкий телевизор. А сейчас убирайся отсюда. Запишись на следующий прием у миссис Марш. И не делай больше бомб. До встречи через год.
– Есть новости о Перехватчике? – спросил Сэм, вылезая из кресла.
– О чем? Ах да. Ничего нового. Все, с кем я до сих пор связывался, считают идею оригинальной, но слишком абсурдной, чтобы иметь коммерческий успех. Я буду пытаться дальше.
– И еще: я передумал патентовать прибор на свое имя. Пусть его зарегистрируют на имя отца Терри. Говоря по правде, это он его изобрел.
– Я это знал.
– Как?! Вы это знали? Откуда?
– Проваливай! – буркнул Скелтон.
В последнее время Сэм пристрастился к прогулкам по лесу. Он знал, что ему следует обходить стороной место, где покоились останки Тули, но «мертвецкий цвет» манил его, как ложный маяк завлекает корабль, плывущий по ночному морю. Чаще всего он останавливался шагах в двадцати и рассматривал растение из-за ствола дерева, но иногда подходил ближе и даже осмеливался заглянуть в глубь дупла, из которого поднимался стебель. «Интересно, в какой части трупа он пустил корни? – размышлял Сэм. – В мозгах или, может, в кишках?»
В один из таких приходов он чувствовал себя странно возбужденным. Он стоял совсем рядом с цветком, изучая его пурпурные лепестки и белую тычинку. Похоже, цветок достиг определенной степени зрелости, и вскоре с ним должна была произойти трансформация. Тычинка распухла до такой степени, что могла лопнуть в любой момент. Воздух вокруг нее тревожно вибрировал.
Вдруг Сэм уловил побудительный импульс, исходивший от растения. Некто призывал его прийти на помощь Природе. Найдя поблизости палку, он ковырнул ею рядом со стеблем и обнаружил под слоем листьев шарообразный, ядовитый на вид гриб, вызывавший смутную ассоциацию со злокачественной опухолью. Со времени последнего посещения Сэма гриб значительно вырос и был теперь размером с голову ребенка. Он ткнул его концом палки. Раздался звук, подобный вздоху, и гриб стал увеличиваться прямо у него на глазах. Сэм уронил палку и попятился. Гриб надувался рывками, как футбольный мяч, накачиваемый велосипедным насосом. Эти рывки учащались, и вот на грибной шляпке начали проявляться черты знакомого человеческого лица. Лица Тули. Землисто-желтое, испещренное жуткими шрамами, оно с ненавистью смотрело на Сэма.
Весь в поту, шумно, со всхлипами хватая ртом воздух, Сэм подскочил на постели; провода натянулись, и зажим Перехватчика Кошмаров слетел с его переносицы.
Пруд засыпали, как и было обещано. Однажды утром на его берегу появились два огромных желтых бульдозера и, распугав окрестную живность, начали обрушивать в воду горы предварительно завезенного грунта. Они управились с этим делом за один день, разровняв площадку под новое футбольное поле и отхватив сразу две трети от остававшейся после прошлого «наезда» акватории пруда. Вечером Шизики пришли сюда оценить масштабы нанесенного ущерба.
Они молча смотрели на изуродованный берег, чувствуя себя так, будто у них садистски вырвали какую-то часть их самих, какой-то важный орган вроде куска печени или легкого. Или, к примеру, зуб.
Уничтожено было и их прибрежное «логово». Укромное место, где они провели так много дней, в теплую погоду и в холода, превратилось в голый пустырь, рыжую землю которого покрывали широкие следы гусеничных траков. Деревья и кусты, прежде нависавшие над водой, были выкорчеваны и свалены в кучу для последующего сожжения. Этот «погребальный костер» по случайности либо намеренно был увенчан разодранным сиденьем от микролитражки Морриса, выставившим напоказ стальные пружины и клочья набивки. Вода в сохранившейся части пруда имела цвет перестоявшего чая. Не верилось, что эти жалкие остатки водоема смогут и впредь поддерживать существование его традиционных обитателей: цапель, куропаток и стрижей, окуней и Щук, лягушек, тритонов, стрекоз и улиток, ряски и водорослей.
– Они же собирались засыпать только половину! – негодующе вскричала Алиса. – Это не должно им сойти с рук!
– Что ты предлагаешь? – мрачно спросил Клайв. – Раскопать обратно засыпанную часть?
Ни один из четверых не упомянул о бомбах.
У всех возникло такое чувство, что их лишили не только пруда, но чего-то гораздо большего. Они не могли дать точное определение – это было как удар гонга на скачках, обозначающий начало нового круга, как предупредительный сигнал, как шепот, исходящий из глубины развороченной бульдозерными ножами и придавленной гусеницами земли: «Так оно есть и так оно будет; я могу изменить что угодно когда захочу, и ничто никогда не вернется уже на круги своя».
– Чувствуешь, Клайв, – сказал Терри, – это твой блюз.
К тому времени Клайв успел стать великим знатоком и экспертом в области поп-музыки. Он давно уже заметил, что выпендрежная болтовня о ритм-энд-блюзовых корнях «Rolling Stones» или «Yardbirds» может возвысить человека в глазах окружающих в гораздо большей степени, нежели красиво решенное интегральное уравнение или оригинальная интерпретация атомистической теории. Но Клайв и здесь не стал мелочиться. Он копал глубоко и упорно, прослеживая музыкальные тенденции вплоть до тоскливых песнопений чернокожих рабов, сотню с лишним лет тому назад ковырявших мотыгами землю где-нибудь в дельте Миссисипи. Для него не составляло труда разобрать по косточкам любую вещь «Cream» или «John Mayall's Bluesbreakers» [21].
– Это старая композиция, ее делал еще Слепой Лемон Джефферсон… Классическая штучка Роберта Джонсона… А эту впервые исполнил Джош Уайт… Что?… Да нет же, вы, наверное, спутали его с Воющим Волком [22]…
Сэму и Терри не очень нравились обвинения в том, что они путают кого-то им абсолютно неизвестного с кем-то, чье имя они также слышали впервые в жизни («Какой еще, к черту, волк?» – про себя недоумевали они). Однако у них хватало ума не ввязываться в спор. Клайв в таких случаях не ошибался и был всегда готов экспромтом выдать целую лекцию, от прослушивания которой они предпочли бы воздержаться. Он начал выписывать музыкальные журналы «Melody Maker» и «New Musical Express» главным образом ради того, чтобы полемизировать с профессиональными обозревателями и критиками. Каждую неделю он отправлял в редакции этих журналов полные яда и сарказма послания, нисколько не смущаясь тем, что ни одно из его писем так и не было опубликовано. Он собрал внушительную коллекцию блюзовых дисков, а чтобы иметь средства для этого хобби, после школы подрабатывал на бензоколонке. Короче, Клайв влился в ряды меломанов и стал одним из тех ребят, которых редко увидишь без пластинки под мышкой.
Из компании Шизиков одна лишь Алиса была впечатлена энциклопедическими музыкальными познаниями Клайва. Он давал ей свои диски, а потом эти двое подолгу обсуждали услышанное, мурлыча мелодии и цитируя наиболее удачные куски текстов. Все это сильно раздражало Сэма и Терри.
– Такая музыка создает особое настроение, – снисходительно объяснял им Клайв. – Вот почему мы с Алисой ее любим. Это своего рода шиза Дикая шиза. Это настоящая редстонская музыка. Само по себе сочетание «мы с Алисой» уже говорило о многом.
Угреватость Клайва не прошла – перевод в школу Фомы Аквинского не произвел желаемого целебного действия. Прыщи, впрочем, пламенели уже не столь ярко, огрубляя черты лица, из-за чего он казался старше своих лет. Когда в тот раз на берегу Терри сказал ему: «Чувствуешь, Клайв, это твой блюз», а Клайв поднял голову и скорчил печальную понимающую гримасу, Сэм был внезапно поражен его старообразным обликом. Он перевел взгляд на Алису и Терри и также впервые отметил, насколько они повзрослели. Нет, они выглядели не старше, чем положено выглядеть тинейджерам в их возрасте. Однако Сэму вдруг представилось, что еще какое-то мгновение тому назад все они были ясноликими детьми, ни за что не несущими ответственность, а их жизнь состояла из наполненных событиями долгих летних месяцев и коротких скучно-холодных зим, но потом все разом переменилось, и отныне что бы они ни сказали и что бы ни сделали, это неизбежно шло им в зачет.
Нельзя сказать, чтобы такая перемена очень обрадовала Сэма.
Поиск по сайту: