Социальная интегрированность

Социальная интегрированность является третьей составляющей устойчивой личности. Этот аспект настолько значим, что люди имеют обыкновение полагать, что если личность испытывает сложности, то они непременно связаны с социальным окружением, а если человек достиг успеха в обществе, то и никаких проблем у него не может быть. Это, безусловно, поверхностный взгляд на личность. Не говоря уж о полной профанации подобного взгляда в рекламной практике, предлагающей свои пути к "успеху в обществе".

Но если вникнуть в проблему, то для личности огромное значение имеет умение приспосабливаться к обществу, ибо человек вынужден жить в мире, состоящем из других индивидуумов.

Неспособность ладить с окружающими – главная черта невротика. Его отличает подозрительность, общество кажется ему враждебным, а по жизненному пути он движется, словно в броневике. Один мой собеседник недавно рассказал мне, что весь свой отпуск пытался улизнуть от родственников, добавив невзначай: "Я никогда никому не доверяю". Это, казалось бы, рядовое замечание на самом деле признак невротического отношения к обществу. Такой индивидуум обречен на одиночество, он сам выбирает для себя столь же изолированную и неудобную позицию, как строчащий в одиночку пулеметчик, засевший на вершине горы.

В исследовании вопроса социальной интегрированности наибольшая заслуга принадлежит Альфреду Адлеру, еще одному венцу, который вместе с Фрейдом сделал Вену родиной психотерапии. В своих ранних работах начала века доктор Адлер отмечал, что для невротика особенно характерна неспособность устанавливать связи с людьми и окружающим миром. Он утверждал, что нельзя сохранить душевное здоровье, отгораживаясь от своей социальной группы, поскольку сама структура личности зависит от общества. Даже рождение ребенка зависит от определенного социального акта со стороны его родителей, а его выживание полностью зависит от семьи. В каждый данный момент любой индивидуум зависим от множества других людей, будь то в его настоящей или прошлой жизни. Эта общественная взаимозависимость вырисовывается достаточно ярко, если хотя бы представить себе, от какой длинной цепочки лиц зависит появление хлеба на нашем столе, или наше знание таблицы умножения. Мы живем в сообществе людей, где каждый индивидуум зависит от остальных точно так же, как звезды внутри созвездий солнечной системы занимают свои места в зависимости от силы притяжения остальных небесных тел. Это переплетение взаимозависимостей включает теоретически каждого живущего или когда-либо жившего индивидуума. Даже если, подобно Ницше, человек отрицает эту взаимозависимость и восстает против нее, он, тем не менее, включен в нее уже самим фактом своего протеста. Мизантроп, сознательно отрицающий взаимозависимость, без конца сталкивается с ощущением такой зависимости, возникающей в коллективном подсознании. Адлер называет эту взаимозависимость "любовью и логикой, которые связывают всех нас в одно целое".

В отличие от фрейдовского понятия либидо, Адлер считает движущей силой индивидуума стремление к власти. Индивидуум (сердцевину которого мы называем ego) движим побуждением добиться превосходства перед другими, добиться устойчивого безопасного положения. Это схоже, но не идентично понятию "воля к власти" из научного арсенала таких философов, как Ницше и Шопенгауэр. Но адлеровская "воля" – это, скорее, "воля к достижению престижа". В основе ее лежит побуждение, которое заставляет человека вырваться из тенет социальных взаимозависимостей и с помощью честолюбия и тщеславия приобрести более высокий общественный статус.

Здесь мы подходим к понятию неполноценности, наиболее известному вкладу Адлера в современную психологию. Чувство неполноценности универсально (не стоит называть его "комплексом", пока оно не приобрело выраженный невротический характер). Будучи частью всего человеческого, это чувство не чуждо любому индивидууму. Участвуя в каком-нибудь общественном мероприятии, Джон Доу чувствует себя ущербным рядом с коллегами и смущается (не ведая, что они испытывают то же самое по отношению к нему). Браунам кажется, что они "не дотягивают" до живущих напротив Джонсов, и поэтому они изо всех сил пыжатся, чтобы "быть не хуже Джонсов". Продавщица Блэк считает, что у нее недостаточно престижная работа, и поэтому завидует успехам других. Весь мир бизнеса, движимый стремлением людей взобраться выше, переступая друг через друга, превращается в рукопашную схватку безжалостных конкурентов. Можно только изумляться тем невероятным формам, которые приобретает чувство неполноценности. Недаром Эзоп говорил: "Самый злобный лай у напуганной собаки".

Это всеобщее чувство неполноценности коренится в действительной неполноценности лишенного власти младенца, в то время как вся она принадлежит взрослым. Частично корни тянутся к первобытному обществу, чувствовавшему недостаток сил в борьбе с дикими животными. Противопоставляя силе животных в основном только свою физическую силу, люди были легкой добычей для последних. Отсюда необходимость восполнять недостаток сил хитроумием. Развитие цивилизации – в известной степени процесс компенсаторный, т.е. результат стремления в масштабе всего человечества преодолеть чувство неполноценности.

Поскольку это чувство присуще всем нам, не следует считать его чем-то ненормальным. В совокупности с волей к достижению престижа оно является для нас главным источником движущей силы. Задача заключается в том, чтобы использовать эту силу в конструктивных целях, для блага других людей, а не для разрушения социального созвездия, каким является общество.

Чрезмерное чувство неполноценности ведет к невротическому поведению, ибо исполняет ego непомерной жаждой власти. Чем сильнее выражена "недо-" или "минусовая" самооценка личности, тем отчаяннее она пробивается "наверх". Чувство неполноценности и воля к достижению престижа – это лишь два аспекта одного и того же побуждения. Отсюда правомерен вывод, что за неуемными амбициями скрывается глубокое (хотя, возможно, и неосознанное) чувство неполноценности. Многочисленные доказательства этого дает нам история. По тем же самым причинам то, что мы называем "комплексом превосходства", есть не что иное, как оборотная сторона чувства неполноценности. Чтобы преодолеть его, ego выступает под маской превосходства, стараясь именно в таком виде обратить на себя всеобщее внимание.

При такой схеме борьбы за престиж унижение других людей равнозначно подъему данного индивидуума. Падение одних автоматически означает рост превосходства для другого. Вот почему люди так любят сплетничать. Каждый испытал это желание возвысить себя за счет принижения других. Нормальному человеку свойственно держать подобное желание под контролем и добиваться превосходства с пользой для общества. Невротик же действует во вред обществу и пытается взобраться наверх по чужим головам, как по лестнице, подрывая этим саму структуру, которой он обязан своим существованием. Такие люди подрубают собственные корни, что отнюдь не способствует душевному выздоровлению. Адлер определяет невроз как направленную против общества жажду власти.

Главными человеческими пороками, постоянно разрушающими культуру и счастье человечества, Адлер считает тщеславие и честолюбие, две формы самовыражения доминирующего ego. Возможно, американцам, считающим честолюбие добродетелью, трудно понять, почему оно называется пороком. На самом деле Адлер имел в виду "антисоциальные амбиции". Мы вынуждены с ним согласиться в том, что чрезмерные амбиции, как видно на примере исторических завоевателей и современных промышленных лидеров, берут начало не в желании служить человечеству, а в стремлении к власти.

Нужно понимать различие между нормальным стремлением к власти и невротическим. Нормальные амбиции проистекают из ощущения силы, являются естественной функцией живого человеческого существа и не обязательно направлены против общества. Невротическое честолюбие порождается слабостью и неуверенностью, а его удовлетворение достигается за счет унижения и подавления других.

В связи с вышесказанным будет кстати отметить, что душевное здоровье требует мужества. Стоит подбодрить человека, и он избавляется от давящего чувства неполноценности и от стремления бороться с окружающими. Напротив, страх творит хаос в человеческих отношениях. Достаточно придать отваги мизантропу, и он вмиг освобождается от чувства неуверенности и обретает способность взаимодействовать со своим окружением.

Помимо мужества, Адлер считал высочайшими добродетелями общественный интерес и сотрудничество, которые присущи здоровым индивидуумам, осознающим и с готовностью принимающим на себя социальную ответственность. Находя социально-конструктивные способы самовыражения, душевно здоровые люди способны успешно самореализоваться, в то время как невротики своим эгоцентрическим стремлением "спасти свою жизнь" практически разрушают ее. Здоровый индивидуум становится социально "интегрированным", т.е. в буквальном смысле достигает "целостности". Он "восстанавливает" себя как органическую часть сообщества, что было свойственно и для первобытного человека, и тем самым освобождается от невротических тревог, опасений и заторможенности. "Только тот способен пройти по жизни без треволнений", – считал Адлер, – "кто осознает свою принадлежность к человеческому братству".

Не противоречит ли индивидуальность, вторая составная личности, ее социальной интегрированности? В идеале – нет, не противоречит. Как сказал Шекспир:

Будь верен самому себе,

Сам следуй за собой, как ночь за днем.

И не слукавишь никогда ни в чем.

На первый взгляд, вполне возможна некая нестыковка между индивидуальностью и социальной интегрированностью. Чтобы ладить с соседями, человеку приходится подавлять некоторые внешние проявления своей индивидуальности. Но если взглянуть на проблему глубже, нет никакой несовместимости между индивидуальностью человека и его существованием в обществе. Благодаря коллективному подсознанию, мы уже внутри самих себя образуем единое целое с другими людьми. Верно, однако, и то, что наличие эгоцентрической стихии в каждом человеке осложняет ему полное и открытое вхождение в человеческое сообщество, о чем мы поговорим позже. Эта эгоцентрическая стихия разрушительно действует на целостность самой личности. В практическом плане, для консультанта это значит, что чем более социально интегрированным становится его клиент, тем больше у него возможностей реализовать свою неповторимую индивидуальность.

В отношении социальной интегрированности, этой третьей составляющей личности, мы можем сделать следующий вывод для профессионального консультирования. Задача консультанта – помочь клиенту с готовностью принять на себя социальную ответственность, вдохнуть в него мужество, которое поможет клиенту освободиться от неотступного чувства неполноценности, и направить его стремления в социально полезное русло.

Поиск по сайту: