ЭПИЗОД С НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫМ МЕДИУМОМ

— Ему крышка, — сказал Кадогэн, наклонившись над телом.— Пуля в шею из винтовки, полагаю. Шантажисты иногда кончают именно так. Все-таки лучше он, чем мы.

Кадогэн даже не почувствован облегчения от их чудесного спасения, ибо в глубине души не верил, что будет убит. Но Фэн не дал ему времени на эти размышления.

— Пуля вошла горизонтально, — сказал он, — значит, она вылетела из верхнего окна в доме напротив. Короче, «наш друг» как раз сейчас уходит оттуда. Пошли! — И он поднял с пола свой револьвер.

— А не позвонить ли в полицию? — робко предложил Кадогэн.

— Потом, потом, — ответил Фэн, увлекая его за собой. — Пока мы будем названивать в полицию, мы упустим преступника!

— Но он же все равно скроется, — Кадогэн зацепился за ковер на лестнице и чуть было не рухнул вниз, — не воображаешь ли ты, что он сидит там, дожидаясь нас? А?

Ответа он не получил. Светофор глядел на них зеленым глазом, так что они, не задерживаясь, перешли улицу. Правда, они потратили несколько минут на поиски входа в квартиру, а когда нашли дверь в переулке, позади магазинов, то выяснилось, что она заперта.

— Если эта квартира тоже принадлежит мисс Элис Уинкуорс, я буду визжать, — сказал Фэн, и похоже он не врал.

Стоящий на другом углу полисмен с любопытством наблюдал за их действиями, но Фэн, даже не подозревавший об этом, вскрыл окно квартиры и полез в него прежде, чем Кадогэн успел его остановить. Полисмен поспешил к ним через дорогу и обратился в исчезающей в окне фигуре Фэна:

— Эй, эй! Что это вы себе позволяете?

Фэн успешно влез в окно и, высунувшись наружу, заговорил, словно проповедник, обращающийся с амвона к своей пастве.

— В квартире напротив застрелили человека, — сказал он с упреком. — И застрелили его отсюда. Это достаточно веская для вас причина?

Полисмен вытаращился, как Валаам на свою ослицу в момент обретения ею дара речи.

— Вы шутите?

— Ничуть, — сказал Фэн с достоинством. — Ступайте и посмотрите сами, если вы мне не верите.

— Святый боже! — полисмен поспешил обратно через дорогу.

— Простачок, — заметил Кадогэн. — А может ты залез, чтобы ограбить квартиру.

— Дурачок, она же пустая, — ответил Фэн и исчез.

Вскоре он снова появился в окне.

— Никого, — сказал он, — но сзади взломано окно возле пожарной лестницы, ведущей в садик за углом. Одному небу известно, куда он дел ружье. Все равно у нас нет времени его искать.

— Почему?

Фэн влез на подоконник и спрыгнул на тротуар.

— Потому, старый ты книжный червь, что я не хочу задерживаться для дачи показаний этому полисмену. Нам придется тащиться в полицейский участок, а это займет по крайней мере час.

— Но, послушай, дружище, не пора ли позволить полиции заняться этим делом вплотную?

— Да, — согласился Фэн, — пора. Если бы я был сознательным гражданином, я бы позволил. Но я не сознательный гражданин и считаю, что это дело наше. Начнем с того, что полиция не поверит нам, если мы изложим им все, как есть. Кроме того, именно мы провели все расследовать и именно мы рисковали жизнью. И считаю, что мы имеем полное право продолжить и закончить дело сами. Во мне кровь кипит. Я все-таки романтик, — добавил он мечтательно, — я по духу искатель приключений, только родился не в том веке.

— Какая чепуха!

— Ну и не лезь, если тебе не нравится. Беги скорей докладывать полиции. Они все равно упекут тебя в каталажку за украденные консервы.

— Ты совсем забыл, что я болен, ранен.

— Ладно, — с нарочитой небрежностью сказал Фэн, — делай что хочешь, меня это не касается. Я могу обойтись и без тебя.

— Ты занимаешь какую-то странную позицию по отноше…

— Друг мой, я все понимаю, — прервал его Фэн. — Не будем больше говорить об этом. В конце концов ты ведь поэт, и этого следовало ожидать.

— Чего следовало ожидать?! — вскричал разъяренный Кадогэн.

— Нет. ничего. Это я так, не обращай внимания. Ну, я пошел, пока полисмен не вернулся.

— Раз уж ты настаиваешь на поведение, достойном двухлетнего младенца, — сказал Кадогэн, — я вынужден идти с тобой.

— О! Неужели? Смею заметить, ты будешь мне только мешать, — язвительно протянул он.

— Ничего подобного.

— До сих пор ты только мешал.

— Это ужасно несправедливо… Смотри-ка, полисмен возвращается.

Переулок за домом изгибался, упираясь дальним концом в Маркет-стрит, которая соединялась с Корнмаркет почти напротив конторы покойного Россетера. Как раз в этом направлении Фэн и Кадогэн осторожно скрылись, потеряв из вида полисмена.

— На рынок, — сердито сказал Фэн, и они повернули в ту сторону.

Оксфордский рынок очень велик, и здесь можно было затеряться, если полисмен решил бы преследовать их, хотя, как заметил Фэн, он вряд ли это сможет сделать, пока кто-нибудь не прибудет на место происшествия, чтобы приглядеть за конторой.

Рынок пересекали два главных прохода, по обе стороны которых тянулись прилавки с мясом, фруктами, цветами и овощами. Кадогэн с Фэном двинулись по одному из проходов. Их толкали снующие туда-сюда домохозяйки. После палящего зноя снаружи, внутри этого огромного, похожего на ангар помещения было прохладно.

— Я настаиваю, что это наша добыча и ничья больше, — продолжал рассуждать Фэн. — Конечно, слава нашему уважающему законы веку, в котором человек не смеет сам защитить себя, но без этого жизнь была бы банальной. Между прочим, мы имеем полное право действовать сами. Мы обнаружили уголовное преступление и разыскиваем правонарушителя, а если полиция не поспевает за нами, это уж их забота. — Он резко оборвал свои тонкие рассуждения. — А в общем, мне плевать, имею я право или нет! А, вот кафе! Зайдем, выпьем чаю и перекусим.

Кафе было маленькое, простенькое, но чистое. Кадогэн алчно набросился на еду, и вскоре жизнь для него снова обрела смысл. Фэн вышел поискать телефон и позвонил Хоскинсу в свою собственную комнату.

— Мистер Сноуд ушел, — доложил ему тот, — вскоре после вас. Не знаю, куда он пошел, но он слегка волновался. Виола и доктор Уилкс еще здесь.

— Отлично. Вам будет приятно узнать, что Россетера шлепнули прямо на наших глазах. Но он сказал, что не убивал мисс Тарди.

— О, боже, — Хоскинс был потрясен услышанным. — Как вы думаете, он не соврал?

— Полагаю, что нет. В конце своей исповеди он намеревался убить нас, поэтому у него не было причин врать. Кто-то застрелил его из ружья из дома напротив. Возможно, кто-то, кого он шанта… О, мои усики! О, моя шерстка!

— Что с вами! — встревоженно спросил Хоскинс. — У вас все в порядке?

— Внешне да, но с головой явно нет, — горестно ответил Фэн. — Я только что кое-что понял, но теперь уже поздно. Неважно. Вы обо всем узнаете позже. А пока, не смогли бы вы установить личность одного из подозреваемых? Берлин, доктор и необыкновенно худ. Звучит просто, но на деле все может оказаться очень сложно.

— Я попытаюсь сделать, что смогу. Но мне придется оставить Виолу. Она говорит, что должна уйти, ей уже давным-давно надо быть на работе, в магазине.

— Она должна остаться в моей комнате! Пусть Уилкс приглядит за ней. Плохо, конечно, что он такой крепкий, бодрый и влюбчивый, но уж тут ей придется рискнуть…

— А вы скоро вернетесь, сэр? Где я могу найти вас, если разыщу его?

— Я буду в баре «Жезл и Скипетр» около четверти седьмого. — Фэн понизил голос и дал Хоскинсу необходимые инструкции.

Когда он вернулся к столу, Кадогэн, покончив с булочками и маслом, расправлялся с куском торта.

— Сцена с поэтом-обжорой, — произнес Фэн, закуривая. — Можешь лягнуть меня, если хочешь… Нет! — рявкнул он сердито, — не валяй дурака, я говорю это не в буквальном смысле. Знаешь, по-моему, одряхление уже затронуло мои мозга.

— А в чем дело? — промычал Кадогэн с набитым ртом.

— Слушай, Ричард, нет никакой надобности откусывать такие огромные куски сразу… Вопрос в том, куда наш кровожадный друг пошел после того, как покинул ту пустую квартиру?

— Ну, и куда же он пошел?

— Очевидно, в контору Россетера. Ты ведь помнишь, что сведения, которые могли бы погубить убийцу, находились в портфеле Россетера? Не было никакого смысла его убивать, если бы документы остались в конторе. А я был так возбужден, что оставил портфель там.

— Бог мой, — воскликнул Кадогэн удрученно, — ведь мы могли бы выяснить все, не сходя с места!

— Да. Не грусти. Теперь поздно об этом тужить. Портфель или у убийцы, или у полиции. Меня сейчас сильно интригует, как убийца унес ружье? Наверное, оно совсем маленькое, может быть калибра 22, но все равно он должен был уложить его во что-то, выглядевшее вполне невинно, вроде чехла, в котором носят клюшки для гольфа, чтобы пронести его по улице.

Фэн с досадой вздохнул.

— А что нам теперь делать? — спросил Кадогэн.

— Искать мисс Элис Уинкуорс! — бодро воскликнул Фэн.

Женщина, сидящая за столиком неподалеку, встала и подошла к ним.

— Вы упомянули мое имя? — сказала она.

Кадогэн даже подпрыгнул. Всегда невозмутимый Фэн и тот на мгновение потерял самообладание. Появление этой особы казалось невероятным, но, с другой стороны, почему мисс Элис Уинкуорс не могла бы пить чай в том же кафе, что и они. Им это казалось странным, ей, несомненно, тоже, но в целом ситуация была вполне вероятной.

Она смотрела на них с величественным неодобрением. У нее было полное желтое лунообразное лицо с зачаточными черными усиками, коротким толстым носом и маленькими злыми глазками — лицо женщины эгоистичной и властной. На закрученных буклями над ушами седеющих волосах красовалась черная шляпка, расшитая множеством крошечных красных и лиловых бусин. На руке вызывающе сверкал бриллиант, одета она была в дорогой, но плохо сидящий на ней черный костюм.

— Вы говорили обо мне? — повторила она.

— Присядьте, — вежливо предложил Фэн, — и давайте поболтаем.

— У меня нет никакого желания сидеть с вами, — ответила мисс Уинкуорс. — Вы, насколько я понимаю, и есть те самые мистер Кадогэн и мистер Фэн, которые пристают к моим служащим с вопросами обо мне, и вы, мистер Кадогэн, к тому же еще украли принадлежащие мне вещи. Вот теперь я вас поймала и сейчас же отправлюсь в полицию и сообщу, что вы здесь.

Фэн встал.

— Присядьте! — повторил он уже отнюдь не вежливым тоном.

— Как вы смеете угрожать мне? — возмутилась мисс Уинкуорс.

— Молчите! Вы прекрасно знаете, что вчера ночью была убита женщина. Нам нужны некоторые сведения, которые вы можете дать.

— Что за ерунда! Я категорически отказы…

— Она была убита в ВАШЕМ доме, в вашем собственном доме и при вашем попустительстве, — беспощадно продолжал Фэн. — И вам ее смерть была выгодна!

— Вы ничего не можете доказать…

— Наоборот, я могу доказать очень многое. Россетер проболтался. Он тоже мертв, как вы, вероятно, знаете. Ваше положение весьма незавидно. Лучше расскажите нам все, что вам известно!

— Я вызову своего адвоката. Как вы смеете так оскорблять меня? Я посажу вас обоих в тюрьму за клевету.

— Прекратите валять дурака, — резко сказал Фэн. — Идите в полицию, если вам угодно. Вас немедленно арестуют за соучастие в убийстве, если не за само убийство.

Нерешительность и страх отразились в маленьких злых глазках.

— Однако, — продолжал Фэн, — если вы расскажете нам все, что знаете, возможно, нам удастся не очень впутывать вас в это дело. Я говорю, ВОЗМОЖНО, потому что не знаю, удастся ли. Ну, теперь вы сделали свой выбор?

Мисс Уинкуорс неожиданно тяжело рухнула на стул, вытащила надушенный лавандой кружевной платочек и вытерла вспотевшие ладони.

— Я не убивала ее, — вымолвила она тихо и жалобно. — Мы не собирались ее убивать. — Она оглянулась. — Мы не можем здесь разговаривать.

— Не вижу причин, почему бы и нет, — сказал Фэн спокойно.

И действительно, в кафе было почти пусто. Единственная официантка, прислонясь к двери, задумчиво глядела на улицу, держа в руках тряпку. Хозяин неумело протирал и без того сверкающую электрокофеварку.

— А теперь, — коротко сказал Фэн, — вы должны ответить на мои вопросы.

С большим трудом они вытягивали из нее более или менее связный рассказ, и постепенно начала вырисовываться довольно ясная картина.

Она подтвердила слова Россетера о плане запугивания мисс Тарди, добавив лишь маловажные детали, но на вопрос, знает ли она остальных заговорщиков, она ответила отрицательно.

— Они были в масках, — сказала она. — Я тоже. И мы назывались именами, которые нам дала старуха.

— А каким образом вы познакомились с мисс Снейс?

— Я медиум. Духовный медиум. Я обладаю могуществом. Старуха хотела вступить в контакт с потусторонним миром, она ужасно боялась смерти. — В ее глазах и уголках рта появился намек на усмешку. — Конечно, не всегда удается вступать в контакт с духами, так что мне иногда приходилось кое-что подстраивать, чтобы не разочаровать ее. В этих случаях мы получали очень успокоительные послания — именно такие, как ей хотелось. — Она едва не улыбнулась.

— Значит, введенное вами в заблуждение несчастное создание оставило вам деньги за обман, за подлые фокусы? Продолжайте. Магазины на Ифли-роуд и Банбери-роуд принадлежат вам, не так ли?

— Да.

— Вы отвечали за перемещение товаров из одного магазина в другой?

— Да. Я перевезла игрушки с Банбери-роуд на Ифли-роуд на своей машине. Это было не трудно. Мы сложили продуктовые товары позади магазина, а на их место разложили игрушки. Шторы в обоих магазинах были опущены, так что прохожие не могли заметить перемены.

— Знаешь, — сказал Фэн Кадогэну, — становится ужасно смешно, когда представляешь себе этих преступных безумцев, глубокой ночью перетаскивающих игрушки, крупу и консервы. Я согласен с Россетером, трудно представить себе более идиотский, ребяческий план.

— Но ведь он оправдал себя? — ядовито сказала женщина. — Полиция не поверила вашему приятелю, когда он толковал им про эту свою драгоценную игрушечную лавку.

— Но ненадолго. Игрушечная лавка, которая стоит на своем месте, предмет, не вызывающий подозрений, но если она передвигается… Царь небесный, это дело тоже вопиет о расследовании… Кстати, откуда вы узнали о Кадогэне и полиции?

— Мистер Россетер узнал и позвонил мне.

— Понятно. А кто был ответственным за перевозку игрушек обратно?

— Тот, кто должен был отделаться от трупа!

— И это был?..

— Не знаю, — к их удивлению ответила она. — Они тянули жребий.

— Что?

— Я же сказала: они тянули жребий. Ведь это опасная работа, и никто не хотел быть добровольцем. Вот они и тянули жребий.

— Комедия превращается в фарс, — сухо заметил Фэн, — хотя нельзя вам отказать в здравом смысле. И кто же вытянул роковой билет?

— Я не знаю. Они не должны были открывать этого. Тот, кто вытянул его, ничего не говоря, должен был уйти со всеми вместе, а потом вернуться. Он же перевез и игрушки. Я оставила свою машину и в ней ключи от двух магазинов. Машину он должен был оставить в определенном месте, где я ее и нашла сегодня утром, а ключи он прислал заказным письмом. Мы ушли. Я не знаю, кто из них вернулся.

— В котором часу это было?

— По-моему, мы ушли в половине первого.

— А, — сказал Фэн и повернулся к Кадогэну. — А ты ввалился туда в начале второго. Ты нанес тому, кто прятал труп, сильный удар.

— Это он мне нанес удар, — угрюмо сказал Кадогэн.

Они прекратили разговор, так как подошла официантка, чтобы получить по счету и убрать со стола. Когда она ушла, Фэн спросил:

— А кто был непосредственно замешан в заговоре?

— Я, мистер Россетер и двое мужчин, Молд и Берлин.

— Как они выглядели?

— Один из них был очень маленький, а другой очень худой. Второй, мы называли его Берлин, был доктором.

— Хорошо. Теперь, расскажите, как все случилось, поподробнее, — сказал Фэн.

Мисс Уинкуорс помрачнела.

— Я не собираюсь ничего больше говорить и вы меня не заставите.

— Ах, нет? В таком случае идемте в полицию. Уж они-то заставят вас заговорить, будьте уверены!

— У меня есть право…

— Преступники не имеют никаких прав в здоровом нормальном обществе.

Кадогэн никогда еще не видел своего друга таким суровым. Это была новая и незнакомая ему сторона его характера. Впрочем, может, это была просто соответствующая моменту поза.

— Неужели вы думаете, что после вашего грязного, подлого заговора убить глухую беспомощную женщину кто-нибудь побеспокоится о ваших правах? Лучше не суйтесь с ними и не испытывайте их на прочность.

Мисс Уинкуорс приложила платочек к своему толстому носу.

— Мы же не собирались ее убивать!

— Кто-то из вас собирался.

— Уверяю вас, это не я! — выкрикнула мисс Уинкуорс так, что хозяин кафе с изумлением взглянул на нее.

— Ну, уж об этом мне судить, вы или не вы, — сказал Фэн. — И, пожалуйста, говорите спокойнее, если не хотите, чтобы об этом все узнали.

— Я… я… вы ведь не допустите, чтобы у меня были неприятности? Нет? Я не хотела ничего плохого. Мы не собирались причинять ей никакого вреда.

Теперь ее голос перешел в отвратительное хныканье.

— Я… я думаю, было уже четверть одиннадцатого, когда мы закончили расставлять игрунки в магазине. Потом мы все поднялись наверх. Мистер Россетер, Молд и я пошли в одну из спален в задней части дома, а тот, кого звали Берлин, остался, чтобы встретить старуху Тарди. У него была забинтована голова и лицо, чтобы никто не мог его узнать. Мистер Россетер распоряжался всем, он сказал, что объяснит нам, что и как делать. Мы должны были заплатить ему деньги за помощь.

Кадогэн мысленно вернулся в отвратительную темную квартиру: коридор с покрытым линолеумом полом и колченогим столиком, на котором он оставил свой электрический фонарик, две гостиные в передней части, две спальни позади, крутая узкая лестница, запах пыли и ощущение ее на кончиках пальцев, задрапированные окна, дешевые кожаные кресла и буфет, слабый запах крови и ее тепловатая липкость, и синее распухшее лицо убитой…

— Затем, — продолжала мисс Уинкуорс, — девушка привела ее, а сама ушла, мы так думали. Мы слышали, что Берлин немного поговорил с женщиной, а потом вернулся. Тогда мистер Россетер сказал, что ему тоже надо поговорить с женщиной, и чтобы мы подождали его. Я подумала, что это странно, потому что он был без маски, но решила ничего не говорить. Прежде, чем выйти, он сказал нам, что будет лучше, если мы разойдемся по разным комнатам и подождем там. Молд спросил, почему? Он выпил и был настроен агрессивно, но Берлин велел ему успокоиться и делать все, как сказано. Он объяснил, что уже обсудил все с мистером Россетером, и все это входит в план. Мне показалось, что мистер Россетер был несколько удивлен его словами, но все же кивнул утвердительно. Берлин ушел во вторую гостиную, а я осталась в той, где была. Молд прошел в первую спальню. Через некоторое время Берлин пришел ко мне, а немного спустя мистер Россетер…

— Подождите минутку, — остановил ее Фэн, — а где все это, время был Россетер?

— Он был с этой Тарди. Я видела, как он вошел туда.

— А когда он вышел оттуда, она была еще жива?

— Да, я слышала ее голос, она что-то говорила ему, когда он закрывал дверь.

— Кто-нибудь еще входил туда, когда он был там?

— Нет. Моя дверь была открыта, и я бы видела.

— А когда он вышел, то прошел прямо в вашу комнату?

— Да. Он сказал мне и Берлину, что запугать ее — работенка не из легких. Он и Берлин заспорили о чем-то, и я сказала им, что если они не закроют дверь, она их услышит. И они прикрыли дверь.

— Значит, Молд мог убить ее, — вмешался Кадогэн.

— Подожди немного, — сказал Фэн. — О чем они спорили?

— О чем-то юридическом, насчет засвидетельствования документа, или что-то в этом роде, я не поняла. Минут через пять тот, другой… Молд, пришел и сказал, что кто-то бродит по магазину, и нам лучше некоторое время посидеть тихо, что мы и сделали. Я беспокоилась, не уйдет ли мисс Тарди за это время, но Россетер шепнул мне, что все в порядке, но ее пока еще не удалось запутать. Он сказал ей, что ему надо подготовить кое-какие документы, а это займет довольно много времени. Я помню, что как раз в это время городские часы пробили без четверти двенадцать.

Наконец, мы начали опять разговаривать, решив, что это была ложная тревога. Затем мистер Россетер дал Молду револьвер и еще какую-то официальную бумагу и велел действовать.

— Подождите. Вы были все вместе в комнате с того момента, когда вошел Молд и сказал, что кто-то ходит по магазину?

— Да.

— Никто ни на миг не выходил?

— Никто.

— Сколько времени, вы полагаете, вы были там все вместе?

— Около двадцати минут.

— Хорошо, продолжайте.

— Оказалось, что Молд был выбран для этой работы, запугивать ее, я имею в виду. Он сказал, что позовет нас, когда будет нужно, и вышел. Но через минуту он вернулся и сообщил, что в комнате, где была Тарди, не горит свет (перегорела лампочка, предположил он). Он решил, что она ушла, и пытался в темноте нашарить свечку, которую он раньше видел там. И вдруг споткнулся и упал на нее. Она лежала на полу. Мы взяли электрический фонарик и… Она была мертва, опухшая, с затянутой на шее веревкой. Берлин сказал, что он доктор, и нагнулся к ней. Мистер Россетер пожелтел от страха и сказал, что это сделал кто-то посторонний, что надо обыскать магазин. Когда мы начали спускаться вниз, мы увидели девушку, которая пряталась там. Мистер Россетер показал ей труп и, сказав что-то, что сильно ее напугало, отослал ее домой. Нам это не понравилось, но он заметил, что мы в масках, и она нас не узнает и вообще будет молчать для своего же блага. Берлин поднялся с колен, посмотрел на нее страшно и внезапно сказал: «Никто из нас не мог сделать этого». А мистер Россетер возразил: «Не валяйте дурака. Кто же еще мог это сделать? Вы все попадете под подозрение, если это выплывет наружу». Тогда Молд сказал: «Нам придется сохранить это в тайне». И я согласилась с ним. Вот тогда они и решили бросить жребий, кому прятать труп.

Мисс Уинкуорс резко оборвала свою речь. Это повествование потребовало от нее огромного физического напряжения, однако Кадогэн не заметил признаков моральной оценки перечисляемых ею фактов. Она говорила об убийстве так, словно речь шла о погоде. Слишком эгоистичная, толстокожая и лишенная воображения она едва ли осознавала свою причастность к этому непоправимому трагическому финалу.

— Мы подбираемся к сути дела, — мечтательно сказал Фэн. — Итак, действующие лица: Молд — равняется нашему мистеру Шерману; Берлин — доктор, не опознан; Лидс — вот эта тварь; Райд — Виола. Уэст? Когда, наконец, этот загадочный Уэст выйдет на сцену, хотел бы я знать? Предъявлял ли он свои права на наследство? Россетер о нем ничего не говорил. Один бог знает, какую чушь наговорил Россетер Шерману и доктору, и в чем заключается их драгоценный план. Теперь это неважно. Неважно также, как Россетер собирался привести в исполнение свой истинный план убийства. Это тоже провалилось. Суть не в том, кто СОБИРАЛСЯ убить ее, а в том, кто УБИЛ. Признаюсь, мне очень интересно узнать, что доктор имел в виду, когда сказал, что никто из вас не мог совершить убийство. Это перекликается со словами Россетера о «невозможном убийстве».

Он опять повернулся к женщине, которая нюхала соль из маленького флакончика. Кадогэн заметил, что у нее грязные ногти.

— Есть ли какая-нибудь вероятность того, что кто-то спрятался в квартире или в магазине до того, как вы все приехали?

— Нет. Все было заперто и, кроме того, мы все тщательно осмотрели.

— Мог ли кто-нибудь влезть в окна комнаты, где была мисс Тарди?

— Нет, они забиты гвоздями, как и все окна в квартире. Я не пользовалась ею больше года.

— Тогда Уэст отпадает, — сказал Фэн. — Если бы кто-нибудь вошел через магазин, Виола сказала бы. Другого входа в квартиру, кроме лестницы, идущей из магазина, ведь нет?

— Нет.

— Пожарной лестницы, например?

— Нет… Я убеждена, — неожиданно сказала она, — что это сделала девчонка!

— На данном этапе это вполне возможное предположение, — согласился Фэн, — за исключением того факта, — добавил он, обращаясь к Кадогэну, — что она вряд ли с такой готовностью делилась бы с нами всем, если бы это действительно сделала она. Чтобы так блефовать, надо иметь колоссальную выдержку и железные нервы. В любом случае ей незачем было говорить, если она не хотела. Посмотрим. — Он взглянул на часы. — Двадцать пять минут. Мы должны идти. Я хочу проверить, в порядке ли Виола, а потом пойти в «Жезл и Скипетр» и подождать вестей от Хоскинса. Нам придется возвращаться обходными путями. Если тот полисмен знает свое дело, половина полиции Оксфорда сейчас бегает вокруг, разыскивая нас.

— Послушайте, — настойчиво сказала мисс Уинкуорс. — Вы ведь не допустите, чтобы мое имя было замешано в эту историю? Нет?

— Господи, что вы, как можно? — сказал Фэн, к которому, казалось, вернулась его обычная веселость. — Ваши показания слишком ценны. Ведь не могли же вы поверить, что вас оставят в стороне? Смешно.

— Ты ублюдок, — прошипела она. — Мерзкий ублюдок!

— Фи, что за выражения, — укоризненно сказал Фэн. — Такая дама и такие выражения. Между прочим, не пытайтесь покинуть Оксфорд, вас все равно поймают. Всего доброго.

— Послушайте же…

— Всего доброго, я сказал. Прощайте!

Поиск по сайту: