ЭПИЗОД С ПРЕРВАННЫМ СЕМИНАРОМ

Комнату в Нью-колледже уже не освещают солнечные лучи и в ней царит приятная прохлада. В тени над камином висит картина Учелло «Мученики». Редкостные книги, первые издания, стоят в беспорядке на полках. В комнате удобные глубокие кресла, каждое из них снабжено огромной медной пепельницей. На серванте поблескивают бокалы и графины с вином.

Хозяин комнаты, мистер Эйдриан Барнаби с бокалом мадеры в руках сидел, удобно откинувшись в кресле, и с отвращением прислушивался к разговорам заполнявших комнату студентов.

Эти чайно-мадерные вечеринки в духе эпохи Реставрации, — размышлял он, — были бы терпимы, если бы на них не заявлялись некоторые типы, не удосужившиеся как следует вымыться и переодеться после долгих часов тренировок по академической гребле. А кроме того, если приглядеться повнимательнее, среди них можно обнаружить множество тех, кого я, если мне не изменяет память, вовсе не приглашал и, между прочим, вообще никогда раньше не видел…

Барнаби почувствовал легкое раздражение. Остановив свой взгляд на стоящем поблизости волосатом юноше, пожиравшем намазанные маслом пшеничные лепешки, он, попытавшись придать своему лицу выражение доброжелательности, спросил:

— Кто вы?

— О, все в порядке, — ответил молодой человек. — Я пришел с Зайцем. Он сказал, что вы не будете против.

— С Зайцем? — не понял Барнаби. — А кто это?

— Да вон, смотрите, тот лохматый парень.

— А-а… — понимающе протянул Барнаби, однако припомнить Зайца не смог.

— Послушайте, — сказал волосатый, — надеюсь, вы не сердитесь за вторжение и все такое?

— Конечно, нет, — ответил Барнаби.

— Классный у вас портвейн, — продолжал парень, указывая на графин с мадерой.

Барнаби снисходительно улыбнулся ему, и он отошел.

К хозяину комнаты подошел другой молодой человек, почти такой же элегантный, как сам Барнаби.

— Эйдриан, — сказал он, — кто все эти люди? Это ужасно, они говорят только о гребле.

— Да, дорогой Чарлз. Наверное, придется запирать двери, а не то все гребцы Оксфорда сюда ввалятся. Смотри! — Барнаби даже крякнул и выпрямился в кресле. — Еще один идет.

Но он тут же расплылся в улыбке. В комнату входил Хоскинс, который, как было широко известно, никогда не занимался никаким спортом, кроме самого древнего в мире. Беспрестанно извиняясь, он протолкался сквозь говорящую вразнобой толпу и с легкой улыбкой на грустном лице предстал перед Эйдрианом.

— Дорогой Энтони, как я рад видеть тебя! — сказал Барнаби с нескрываемой радостью. — Извини за подобных гостей, но они всегда приходят без приглашения. Что будешь пить?

— А что это пьет Чарлз?

— О, кефир с молоком или что-нибудь в том же роде. Ты же знаешь его. Бедняга до сих пор не может осознать, что времена декаданса прошли. Он все еще пишет стихи о разной чепухе. Как насчет мадеры?

Хоскинс налил себе в бокал вина и спросил:

— Эйдриан, ты знаешь кого-нибудь из местных врачей?

— Господи всевеликий, ты… нет… ты болен, Энтони?

— Абсолютно здоров. Я разыскиваю одного человека для Фэна.

— Для Фэна?.. Понимаю. Кто-то совершил кошмарное преступление, — со вкусом проговорил Барнаби. — Но я лично езжу к доктору в Лондон. Надо подумать, кто у нас… Так, есть. Конечно, Гауэр!

— Гауэр?

— Ипохондрик из Уэлса, мой милый Энтони. Он живет в Холлиуэлле в нескольких шагах отсюда. Уж Гауэр-то знает ВСЕХ докторов в Оксфорде. Мы можем пойти к нему хоть сейчас, если хочешь. Я буду только рад удрать от этих «гостей».

— Очень мило с твоей стороны.

— Ерунда! Это чистый эгоизм. Пошли. Допей свою мадеру!

Они вышли из комнаты, причем Барнаби по дороге рассыпал никому не нужные извинения. После недолгой прогулки они подошли к обиталищу Гауэра.

Гауэра они нашли в состоянии такой ипохондрии, которая, казалось, не встречается больше со времен Мольера. Комната была набита пузырьками, бутылочками, коробочками, горшками, аппаратами для ингаляции и подкладными суднами. Из-за наглухо закрытых окон в комнате стояла нестерпимая духота. Сквозь плотные занавеси почти не проникал свет. Несмотря на всю эту обстановку больничной палаты вид у мистера Гауэра был почти неестественно здоровый.

— Ребята, вы? Я болен, чтоб вы знали, — сказал Гауэр, едва они вошли. — Сейчас, когда я пытаюсь побороть приступ лихорадки мне вредны посетители.

— Друг мой, ты выглядишь совершенно измученным, — сказал Барнаби. Признак удовлетворения появился на лице Гауэра. — Я убежден, что в любой момент ты можешь отойти в вечность. Это мистер Хоскинс, — закончил он столь необычное приветствие.

— Мы не должны были тревожить вас в вашем состоянии, — похоронным тоном произнес Хоскинс.

Гауэр протянул ему вялую руку для пожатия.

— Мой дорогой Тобайес, я купил тебе немного фруктов, — воскликнул Эйдриан Барнаби, у которого были большие способности к импровизации, — но по рассеянности я съел их сам.

— Фрукты мне противопоказаны, чтоб ты знал, — сказал Тобайес Гауэр. — Но благодарю тебя за внимание. Ну, чем вам может быть полезен бедный инвалид?

— Знаешь ли ты в Оксфорде доктора, отличающегося феноменальной худобой?

— О, доктора! Все они шарлатаны, чтоб вы знали. Я их всех перепробовал. Их счета значительно превышают их знания. У меня нет никаких иллюзий на их счет. Человек, который вас интересует, один из самых худших из всей их братии. Слабительное — вот его панацея от всех болезней. Я вам не советую к нему обращаться.

— А как его фамилия?

— Хеверинг, доктор Хеверинг, специалист по сердечным болезням Но не ходите к нему. Он никуда не годится. Ох, ваши разговоры меня утомили, чтоб вы знали!

— Конечно, конечно. — успокаивающе сказал Хоскинс. — Мы уходим. Значит, Хеверинг?

— Ах ты бедный, бедный мальчик, — сказал Барнаби. — Попытайся уснуть. Я скажу твоей квартирной хозяйке, чтобы НИКТО тебя не беспокоил!

— Пожалуйста, закройте дверь поплотнее, когда будете уходить, а то она хлопает, и это отдает мне в голову.

Он повернулся к ним спиной, показывая, что разговор окончен, и Хоскинс с Барнаби ушли.

— Ну, ты получил, что хотел? — спросил Барнаби, когда они вышли на улицу.

— Да, — сказал Хоскинс, стоя в нерешительности. — Думаю, мне надо пойти навестить этого Хеверинга. Но я не могу пойти один. Он может оказаться опасным.

— Боже, как страшно, — воскликнул Барнаби с нескрываемой иронией. — Ты храбрец, Энтони. Разреши мне пойти с тобой.

— Ладно. Мы можем захватить с собой нескольких членов банды, пьющих в твоей комнате.

— О, необходимо ли это? — Эйдриан был разочарован. — Хотя в таких делах нужна грубая сила. Ты найди его адрес в телефонной книге, а я подберу подходящих людей. Я знаю нескольких парней устрашающего вида.

В данном случае Эйдриан не преувеличивал. Действительно он знал таких парней, которые согласились принять участие в деле, привлеченные смутными обещаниями волнующего приключения и более конкретными обещаниями выпивки. Барнаби оказался блестящим организатором. Он чувствовал себя, по его собственным словам, «как офицер, набирающий рекрутов».

Когда набралась дюжина молодцов в различной степени опьянения, Хоскинс обратился к ним с речью, полной мрачных намеков на убийство и на грозившую некой юной деве опасность, после чего «головорезы» радостно гаркнули «ура!»

Доктор Хеверинг, как выяснилось, жил неподалеку от больницы Радклифа на Вудсток-роуд, куда и направилась возбужденная мадерой компания.

Доктор Хеверинг не подозревал о надвигающейся беде. Он сидел одни в своем кабинете и смотрел в окно.

Фэн и Кадогэн без помех добрались до колледжа Святого Кристофера. Возможно, что розыски Кадогэна временно прекратились и, вероятно, констебль, которому они сообщили об убийстве Россетера, пока их не опознал. Во всяком случае привратник не доложил им о новом нашествии полиции…

— Уилкс и Виола, наверное, играют от скуки в покер на раздевание, — сказал Фэн, когда они поднимались по лестнице, и затем серьезно добавил: — Надеюсь, с ними ничего не случилось.

С ними, конечно, ничего не случилось, хотя Виола очень беспокоилась по поводу своего отсутствия на работе. Уилкс нашел в шкафу у Фэна графин с виски и находился теперь в дремотном состоянии. Он встрепенулся только тогда, когда оглушительно затрезвонил телефон. Фэн подошел к аппарату и услышал пре-исполненный негодования голос начальника полиции:

— Наконец-то явились, — зарычала трубка. — Что ты о себе воображаешь? Насколько мне известно, ты и этот ненормальный Кадогэн были свидетелями убийства, но потом вы просто удрали.

— Ха-ха! Надо было меня слушать с самого начала, — резко ответил Фэн.

— А ты знаешь, кто это сделал?

— Нет. Я сейчас и пытаюсь узнать это, но мне приходится тратить попусту время на дурацкие телефонные звонки. Скажи лучше, около трупа нашли портфель?

— А зачем тебе это? Нет, не нашли.

— Так я и думал, — сказал Фэн. — Слухи об убийстве Россетера еще не распространились?

— Нет.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен. О нем ничего не будет сказано до завтрашнего утра. Никто, кроме тебя, твоего психованного Кадогэна и полиции ничего не знает. Теперь слушай меня. Я еду в город и хочу тебя видеть. Оставайся на месте, слышишь? Тебя надо бы посадить под замок и твоего бесценного друга тоже. С меня хватит! Я не удивлюсь, если вы сами прикончили этого стряпчего.

— Знаешь, Дик, я все думаю о том, что ты мне говорил насчет «Меры за меру».

— Ха! — сказал начальник полиции и повесил трубку.

— Пожар на танкере! — весело воскликнул Фэн, вешая трубку. — Огонь проникает вглубь. Так что, мальчики, хватайте ведра и… Кстати, Виола, надеюсь, никто не проходил через магазин, пока вы там прятались?

— Боже, нет, конечно!

— Вы абсолютно уверены?

— Абсолютно. Я умерла бы от страха, если бы кто-нибудь вошел.

— Может быть, вы объясните нам, что произошло? — капризно сказал Уилкс. — Или вы хотите все оставить при себе? Эй, вы, детектив!

— Мистер Россетер, — недоброжелательно глядя на Уилкса, сказал Фэн, — получил награду за свои злодеяния. Мы узнали кое-что о том, что произошло в лавке игрушек, но этого недостаточно, чтобы сказать, кто убил мисс Тарди. Россетер намеревался сделать это, но не успел. У остальных было намерение заставить ее отказаться от наследства. Мы познакомились с хозяйкой игрушечной лавки — худшую тварь трудно себе представить.

— Мистер Хоскинс отправился на поиски доктора? — спросила Виола.

— Да. А почему ушел Сноуд?

— Понятия не имею. Наверное, у него свидание. Он проглотил чашку чая и ушел.

— Больше ничего не было, ни посетителей, ни телефонных звонков?

— Один студент оставил вам эссе. Я читала его. Оно называется… — Виола наморщила свой хорошенький лобик, — «Влияние сэра Гоуэйна на стихотворение Арнольда «Эмпедокл на Этне».

— О, боже ты мой, — простонал Фэн. — Это, наверное, Ларкинс, самый неутомимый исследователь бессмысленной переписки, какого когда-либо знал мир. Но нам сейчас не до него. В 5.45 у меня семинар по «Гамлету», а сейчас уже 5.40. Мне надо отложить его, если я не хочу попасть в лапы полиции. Постойте-ка, — он щелкнул пальцами. — У меня идея!

— Господи, защити нас, — проникновенно сказал Уилкс.

— «Лили Кристин» здесь?

— Да.

— Прекрасно! — сказал Фэн. — Теперь мы все отправимся на семинар, за исключением вас, Уилкс, — добавил он поспешно.

— Я тоже иду, — твердо заявил Уилкс.

— Почему вы такой надоедливый? — возмутился Фэн. — От вас невозможно избавиться!

— Пусть он пойдет с нами, профессор Фэн, — попросила Виола, — он такой милый.

— Милый, — многозначительно проговорил Фэн, но не видя поддержки, вынужден был сдаться.

Он достал из шкафа шляпу и плащ, и они отправились в путь. Кадогэн недоумевал: что задумал Фэн? Впрочем, вскоре он узнал это.

Лекционный зал, в котором Фэн должен был проводить семинар, был небольшим. О том, что обычно этот зал предназначался для занятий классического факультета, говорили огромные фотографии Гермеса и Праксителя в одном конце и Венеры Медицейской, в другом. На нее в момент скуки задумчиво взирали студенты. Невероятно истрепанное издание Лиделя и Скотта лежало на столе, стоящем на возвышении. Студенты в мантиях[6]лихорадочно болтали. Студенты без мантий тоскливо взирали на Венеру. Их книги и тетради валялись на столах.

Когда в сопровождении свиты вошел Фэн, наступила выжидающая тишина. Профессор взобрался на возвышение и, прежде чем заговорить, внимательно оглядел студентов. Затем он произнес:

— Мой скучный долг — обсуждать сегодня с вами «Гамлета», произведение известного английского драматурга Уильяма Шекспира. Возможно, правильнее было бы сказать: «Это должен был бы быть мой скучный долг обсуждать…» и т. д., так как я не намерен делать ничего подобного. Вы, вероятно, припоминаете, что у главного персонажа этой трагедии есть высказывание о том, что природный цвет решимости слишком часто покрывается бледным гипсом мыслей и т. д. Говоря короче, хотя и менее точно (а вы должны помнить, что без точности нет поэзии), это означает: хватит трепаться, займемся делом. Что я и собираюсь сделать с помощью двух джентльменов, здесь присутствующих.

«Поэзии нет без точности» — записали студенты (в основном, студентки) в тетради.

— Леди и джентльмены, — драматично продолжал Фэн, — меня преследует полиция. — Все оживились. — Отнюдь не за какое-нибудь совершенное мною преступление, а только потому, что по наивности они не понимают, что я выслеживаю преступника, совершившего исключительно жестокое и хладнокровное убийство. — С задних рядов зааплодировали. Фэн поклонился. — Благодарю вас. Для начала я, пожалуй, представлю вам этих людей. — Он с гримасой оглядел своих партнеров. — Вот этот грязный потрепанный субъект — мистер Ричард Кадогэн, известный поэт. — Громкие восторженные крики. — Это доктор Уилкс, которого выкопали из древнего склепа при закладке фундамента библиотеки Бодли. — Еще более громкие крики «ура!»

— Эта библиотека, — добродушно сказал Уилкс, — ужасное сооружение.

— А эту очаровательную юную особу зовут Виола Карстерс.

Бурные, переходящие в овацию аплодисменты и крики. Отдельные голоса: «Номер телефона?» Виола застенчиво улыбалась.

— Это мои партнеры, — продолжал Фэн, — я мог бы даже сказать, мои союзники.

— Кончай это, — неожиданно сказал Уилкс. — Мы не можем торчать тут всю ночь, слушая твои разглагольствования. Что мы теперь предпримем?

— Успокойтесь, Уилкс, — сердито сказал Фэн. — Я сейчас подхожу к этому… Мистер Скотт, — позвал он высокого худощавого молодого человека, сидящего позади.

— Да, сэр?

— Вы умеете водить машину?

— Да, сэр.

— Мистер Скотт, готовы ли вы отказаться от обеда и побыть немного мной?

— Разумеется, сэр.

— Это потребует от вас огромной находчивости, мистер Скотт.

— У меня безграничная фантазия, сэр.

— Здорово! Великолепно! Если вы поняли меня, вы должны выглядеть, как я, но я, пытающийся изменить свою внешность. — Фэн вынул из кармана темные очки. — Если вы наденете это, мою шляпу и пальто…

Мистер Скотт так и сделал. Он прошелся по залу, отрабатывая походку Фэна. Даже на близком расстоянии сходство было таким, что могло обмануть кого угодно. Фэн одобрительно кивнул.

— Теперь нам нужен кто-нибудь, чтобы изобразить мистера Кадогэна, — заявил он. — Мистер Бивис, вы как раз подходящего роста. Но вам тоже нужны очки, пальто и шляпа. — Он задумался. — Виола, милая, не сбегаете ли вы в мою комнату? Вы найдете пальто и шляпу у меня в шкафу, годится любое, а темные очки в левом ящике моего письменного стола. Не знаю, как насчет фальшивой бороды… Нет, пожалуй, не надо!

Виола убежала.

— Теперь, джентльмены, я хочу сделать следующее: через несколько минут полиция будет здесь, разыскивая меня и Кадогэна. Вы знаете мою машину?

— Еще бы, сэр!

— Понятно! Она стоит около главных ворот, не заперта и ключи в ней. Как только полиция прибудет, я хочу, чтобы вы, господа, вскочили в нее и уехали со скоростью, какую только сумеете выжать. Вам придется очень точно рассчитывать, чтобы полиция заметила вас и бросилась в погоню, но в то же время вы должны успеть отъехать подальше, чтобы создать между вами разрыв. Понятно?

— Вы хотите, чтобы мы их отсюда выманили?

— Умницы. И заставьте их погоняться за собой по всей округе. Я рассчитываю на вашу изобретательность. Бак полон бензина, а бегать «Лили Кристин» умеет быстро. Вам ясно, конечно, что они не должны поймать вас и обнаружить подмену…

— Не думаю, чтобы этот трюк удался, — заметил с опасением Бивис.

— Непременно удастся, — ответил Фэн ободряюще, — потому что никто не подумает, что такой трюк можно использовать в реальной жизни, а не в романе. Добавлю еще, что я оплачу все штрафы за превышение скорости и выручу из любой другой беды, в которую вы, возможно, попадете. Надеюсь, к вечеру все выяснится, но пока мне нужно убрать полицию со своей дороги. Ну, как, вы на все готовы?

Взглянув друг на друга, Скотт и Бивис утвердительно кивнули.

Виола вернулась с пальто, шляпой и очками и помогла Бивису одеться.

— Он совсем на меня не похож, — сказал Кадогэн.

— Он вылитый ты! — возразил Фэн. — Та же крадущаяся, шаркающая походка… Благодарю за внимание, леди и джентльмены. Семинар окончен. В следующий раз, — добавил он вдруг вспомнив о своем долге, — мы вернемся к «Гамлету» и обсудим это произведение сполна, поговорим, в частности, и о не дошедшем до нашего времени его более раннем варианте. Вы найдете там широкое поле для самых буйных догадок… Ну, если все готово…

Чары были разрушены, и студенты начали выходить, возбужденно обсуждая этот семинар.

Скотт и Бивис, немного посоветовавшись, отправились дожидаться полиции.

— Мне не очень нравится ее фигура, — сказала Виола, глядя на Венеру.

— Пошли в башню, — сказал Фэн, — там есть окно, и мы сможем увидеть, как все произойдет.

Им не пришлось долго ждать. К воротам подкатила черная полицейская машина. Из нее вышли начальник полиции — седовласый человек с усами, сержант и полисмен. Вид у них был решительный и угрюмый. Скотт и Бивис дали им войти в главные ворота, а затем, выскочив из боковых дверей, стремглав бросились к «Лили Кристин». Наступил ужасный момент, когда Кадогэн подумал, что вдруг мотор не заведется. Но послышался рев, «Лили» рванулась вперед по Вудсток-роуд, где в этот момент доктор Реджиналд Хеверинг столкнулся лицом к лицу со своей судьбой, впрочем, он об этом не подозревал.

Шум привлек внимание начальника полиции в тот момент, когда он хотел переступить порог факультета. Он оглянулся.

— Вот они! — заорал он в бешенстве. — Скорее за ними, дурачье!

Все три представителя власти побежали к автомобилю и через минуту ринулись в погоню. Фэн вздохнул с облегчением.

— О, мой бедный, дорогой друг, — пожалел он. — Теперь, может быть, нас оставят в покое хоть ненадолго. Пошли, ребята! Мы идем в «Жезл и Скипетр». Я жду известий от Хоскинса.

В те безмятежные мирные дни, когда крепкий эль лился рекой и снабжение спиртными напитками еще было бесперебойным, бар «Жезл и Скипетр» открывался в половине шестого вечера. Когда Фэн, Виола и Уилкс с Кадогэном пришли туда, было почти шесть часов. Молодой человек в очках сидел в своем углу, дочитывая «Кошмарное аббатство». Помимо него единственным посетителем этого готического великолепия был Шерман, известный им теперь под именем Молд, по-прежнему закутанный. Казалось, он не трогался с места с тех пор, как они покинули его, отправившись на поиски Виолы.

Он помахал им рукой, но тут же отпрянул назад в кресле, завидев среди них Виолу. Лицо его внезапно исказила гримаса растерянности и страха.

— Вот он-то мне и нужен, — дружелюбно произнес Фэн, подходя к нему. — Ричард, возьми нам что-нибудь выпить, будь добр. — Фэн возвышался над тщедушным Шерманом, как великан над Мальчиком-с-Пальчик. — Ну-с, мистер Шерман, надеюсь, вы узнали мисс Карстерс, вашу сонаследницу, которую вы видели вчера ночью на Ифли-роуд?

Шерман облизнул пересохшие губы.

— Я не знаю, о… о… о чем вы говорите?..

— Ну же, ну, — Фэн придвинул стул для Виолы и сел сам. Уилкс отправился к стойке бара, чтобы помочь Кадогэну принести напитки. — Мы узнали многое с той поры, как расстались с вами. Слишком многое, чтобы вам был смысл притворяться дальше. Россетер говорил. Мисс Уинкуорс говорила. — Фэн сделал суровое лицо. — А теперь вы будете говорить!

— Я же сказал вам, что я не понимаю, о чем идет речь. Я никогда не видел эту девушку. А теперь отстаньте от меня!

— Между прочим, мисс Уинкуорс — вы ее знаете под именем Лидс — сказала, что она видела, как вы убивали мисс Тарди.

Шерман запаниковал.

— Это ложь! — воскликнул он.

— Значит, вы все-таки знаете, что она была убита, не так ли? — спокойно заметил Фэн. — Сиречь, вы там были.

— Я… я…

— Выкладывайте-ка, как все произошло, но без вранья, так как у нас есть возможность сличить показания.

— Вы из меня не вытяните ни слова.

— О, обязательно вытянем, — мирно сказал Фэн, — и не одно слово. — Он остановился, так как Уилкс и Кадогэн появились с пивом, виски для себя и сидром для Виолы. — Начинайте, мистер Шерман!

Но Шерман постепенно обретал уверенность. Он даже обнажил свои длинные передние зубы в подобии улыбки.

— Вы ведь не из полиции, стало быть, вы не имеете права задавать вопросы.

— Ну, в таком случае, мы вас отведем в полицию, и они зададут вам вопросы.

— Вы не имеете право отводить меня куда бы то ни было.

— Представьте себе, имеем. Каждый гражданин имеет право и даже обязан задержать человека, совершившего уголовное преступление. Тайный сговор с целью убийства является уголовным преступлением, как вам известно, — сказал Фэн с обаятельной улыбкой.

— Докажите это, — злобно ответил Шерман.

Фэн задумчиво посмотрел на него.

— Там, где речь идет об убийстве, нет места гуманным чувствам. Отсюда — допрос третьей степени в Америке. Такое преступление, как ваше, подтверждает законность и справедливость подобных методов.

В воспаленных глазах Шермана появился страх.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что мы можем отвезти вас куда-нибудь и сделать вам очень больно.

Шерман стал подниматься со стола. Кадогэн, с интересом следивший за их диалогом, больно щелкнул его по лбу. Шерман взвизгнул и затих.

— Сволочи, — злобно процедил он.

— Вы будете говорить?

Шерман задумался.

— Признание под угрозой ничего не стоит в суде, — сказал он, — и никто не сможет доказать, что я замешан в каком-то заговоре. Хорошо, я расскажу вам все, а дальше делайте, что хотите.

— Вот это уже благоразумно.

В бар вошли новые посетители, и Шерман понизил голос.

— Я пришел в ту лавчонку и помогал перетаскивать эти чертовы игрушки — раз уж вы такие умные, вы знаете зачем. Потом мы ждали, когда придет эта женщина. Наконец, она появилась. Россетер рассадил всех нас по разным комнатам, а сам стал разговаривать с мисс Тарди. Потом эти трое — Россетер, Берлин и та женщина, Лидс, собрались в одной комнате. Вскоре я услышал, что кто-то тихонько ходит по магазину, и пошел предупредить их. Мы выждали некоторое время, сидя молча и прислушиваясь. Потом я пошел к мисс Тарди. Меня удивило, что в комнате нет света. Мисс Тарди была мертва. Вот и все. Можете делать, что хотите. Если дойдет дело до суда, я буду все отрицать.

— Так, так. Ничего, — сказал Фэн. — Это тоже кое-что проясняет. Это вы спрятали труп и треснули Кадогэна по голове?

— Нет, не я. Это или Россетер, или Берлин. А теперь уходите и оставьте меня в покое.

Шерман вытер грязной рукой влажные от пота жидкие брови.

В бар вошел рассыльный отеля.

— Мистер Эллиот! Мистер Эллиот! Мистера Эллиота к телефону, — нараспев прокричал он.

Ко всеобщему изумлению Фэн ответил: «Это меня», — встал и вышел, провожаемый заинтересованными взглядами присутствующих.

Взяв трубку, Фэн услышал утративший свою обычную невозмутимость голос Хоскинса:

— Лис выскочил из норы, — пропыхтел он в трубку. — Вырвался в поле, но ищет убежище.

— Ату его, — сказал Фэн. — В каком направлении он бежит!

— Если вы сможете обогнуть колледж, вы преградите ему путь. Он на велосипеде. Я говорю из его кабинета. Вам надо спешить! — Хоскинс повесил трубку.

Фэн помчался в бар. Он появился в дверях грозный, как всадник Апокалипсиса, и яростно замахал своим компаньонам.

— Идем! — кричал он. — Скорей!

Кадогэн, только что отхлебнувший большой глоток пива, поперхнулся. Они бросились за Фэном, оставив Шермана наедине с его гнусными мыслями.

— Они нашли доктора, — захлебывался от возбуждения Фэн. — Он удирает, нам придется побегать. О, моя «Лили Кристин»!

Они выскочили из дверей отеля. Уилкс, дни атлетической юности которого давно миновали, схватил стоявший там единственный велосипед (надо ли объяснять, что это был не его велосипед) и завихлял на нем из стороны в сторону, в то время, как Фэн, Виола и Кадогэн побежали что было сил вниз по Джордж-стрит, за угол, мимо музыкального магазина Тафуза на Бомонт-стрит (где их чуть не задавил автобус), мимо «Птички и бэби»… Там они остановились перевести дух и их взору предстало потрясающее зрелище: по Вудсток-роуд в их направлении на велосипеде мчался пожилой, невероятно худой человек. Его редкие седые волосы развивались на ветру, глаза были полны дикого отчаяния. Прямо за ним, сломя голову неслись Сцилла и Харибда, преследуемые толпой орущих, улюлюкающих студентов во главе с мистером Эйдрианом Барнаби, тоже на велосипеде. Дальше, втиснувшись в крохотный автомобильчик марки «остин», следовали младший проктор Университета Маршала и два «быка» в котелках. Они выглядели сурово и непреклонно, но неубедительно. Последним, неуклюже подскакивая, несся совсем обессилевший Хоскинс.

Это было зрелище, которое Кадогэн запомнил до конца своих дней.

Поиск по сайту: