Восемнадцатый век: горькое прощание

Уходящий восемнадцатый век современники, прежде всего - благодаря французским философам-просветителям, называли веком Разума. Историки определяют его как Век Просвещения.

Пафосом этого века становится борьба с накопившимися за тысячелетия человеческой истории оковами: борьба за освобождение личности от власти религии и церкви, от абсолютизма, от «предрассудков» обыденной жизни, семейной и частной.

«Человек по природе добр», - утверждал Руссо. «Свобода, равенство, братство», - таков был главный лозунг французского просвещения, подхваченный по всей Европе, в том числе и в России.

Но первый решительный порыв к свободе под просветительскими лозунгами – Великая французская революция 1789 – 1894 годов - обернулся гильотиной, на которой казнили не только свергнутого короля Людовика ХYI и его жену Марию Антунаетту, но и многих революционеров. Выходом из гражданских междоусобиц стало воцарение Наполеона (1796). Французская революция стала концом века Просвещения и началом новой эпохи.

В России с ее собственной самодержавной властью века или эпохи обычно менялись вместе со сменой императора, хотя их содержание, конечно, разнообразно, и обозначается именем царя несколько условно.

Начавшись с Петровских реформ, с грандиозной перестройки всей исторической жизни России, 18 век заканчивался царствованием «романтического императора» Павла I, чудака и сумасброда, за пять лет восстановившего против себя большую часть русского общества, включая собственного сына.

Ход дел и мыслей в Европе и России конца 18 века был общим: от небывалых надежд - к разочарованию, от оптимизма - к скептицизму и даже безнадежному пессимизму.

Итоги истекающего века успевают подвести два крупнейших русских писателя 18 века.

А. Н. Радищев, автор тираноборческого «Путешествия из Петербурга в Москву», приговоренный за свою книгу к смертной казни, отправленный в ссылку Екатериной и возвращенный из нее Павлом, перед своим самоубийством успел написать оду «Осьмнадцатое столетие» (1801 - 1802)

Счастие и добродетель, и вольность пожрал омут ярый,

Зри, восплывают еще страшны обломки в струе.

Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро,

Будешь проклято вовек, ввек удивлением всех,

Крови - в твоей колыбели, припевание - громы сраженьев,

Ах, омоченно в крови ты ниспадаешь во гроб…

Н. М. Карамзин, автор сентиментальной «Бедной Лизы» тоже оглядывался на уходящее столетие c горечью и отчаянием. «Конец нашего века почитали мы концом главнейших бедствий человечества и думали, что в нем последует важное, общее соединение теории с практикою, умозрения с деятельностию, что люди, уверясь нравственным образом в изящности законов чистого разума, начнут исполнять их во всей точности и под сению мира, в крове тишины и спокойствия, насладятся истинными благами жизни. <…>

Где теперь сия утешительная система?.. Она разрушилась в своем основании! <…> Осьмой-надесять век кончается, и несчастный филантроп меряет двумя шагами могилу свою, чтобы лечь в нее с обманутым, растерзанным сердцем своим и закрыть глаза навеки! <…>

Где люди, которых мы любили? Где плод наук и мудрости? Где возвышение кротких, нравственных существ, сотворенных для счастия? — Век просвещения! Я не узнаю тебя — в крови и пламени не узнаю тебя — среди убийств и разрушения не узнаю тебя!.. («Мелодор к Филалету», 1794).

Свои надежды Карамзин возлагал теперь на новое столетие. «Девятый-надесять век! Сколько в тебе откроется такого, что теперь считается тайною!» - восклицает он в августе 1789 года во время путешествия по Европе («Письма русского путешественника», 1792).

26 мая (6 июня) 1799 года, в самом конце обманувшего надежды многих века, рождается человек, определивший будущее русской литературы на два столетия вперед.

«На явление Петра русская культура ответила явлением Пушкина», - скажет Герцен.

«Это русский человек в его развитии, каким он будет через двести лет», - словно продолжит Гоголь.

Но наступающая эпоха пока не подозревает, что она окажется пушкинской.

Поиск по сайту: