Луна, уморившись за праздник людской

За тучи готова уйти на покой.

Задернув свой лик вуалью ночей,

Покинула тихо дворец-эмпирей.

Земля еще в танце ликует, поет,

А ночь в своих пяльцах рассвет новый ткет.

Небрежно заря красит звезды в свой цвет,

Лишь только луны в небосводе уж нет.

Что ты плачешь, сердце, в черной тишине?
Что стенаешь, рвешься к звездной вышине?
Кровь застыла в жилах, память жжет огонь,
Тишина такая, что возьмешь в ладонь.
Ветер белокрылый, чуть слетевший в дым,
Тихо шепчет: «Помним… Помним, не простим…»
Над сожженным полем солнце бьет в набат
Тени на руинах полотном лежат…

Над Хатынью плачет тишина…
Боль закралась в сердце и застыла,
Скольких ты, проклятая война,
В крови и слезах омыла?
Я лишь молчу в своей печали,
Но я запомню этот миг…
Как дети в пламени кричали!
И до сих пор не смолк их крик…
Взвивалось пламя в черны тучи

И пожирало небеса,
Лишь ветер выл, и воздух жгучий
Сжигал дотла мои глаза.

Орудия смолкли сегодня, комбат.
А мы схоронили сто двадцать ребят,
А мы закопали в глубины земли
Солдат, что и жизни глотнуть не смогли.
Поросшей травой колосится погост,
И щерится сталью разорванный мост.
Понурившись, тихо стояли бойцы:
Лежат чьи-то братья, сыны и отцы.

Когда печальные поэты

Встречают очень грустных муз,

На свет рождаются сонеты,

Красивый джаз, печальный блюз.

Когда уставший нежный гений

Творит, сидя в своих мирах

В душе взрастает колкий терний

И разум гаснет в тех глазах.

Лазоревый закат

Растаял в тишине,

Лишь звезд печальных ряд

Рассыпан в вышине.

На горы пала тень,

Луна глядит с небес.

В ночи веселый день

Играючи исчез.

А в море тишина…

И плещется прибой,

Кудрявая волна

Брег тянет за собой.

Над куполом древес

Взметнется выше тень.

В объятьях звезд исчез

Залитый солнцем день.

Я тебя три месяца не видел.

Как живешь? Привет тебе, привет!

И никто, надеюсь не обидел,

Всяк желал тебе счастливых лет?

Я сижу у моря, у утеса,

Что волну разрезав пополам,

Мчится ввысь, верхушкою белесой

Преграждает путь седым ветрам.

Моря воды плещутся покойно,

Вечно дробят камни на песке.

Им, наверно, на земле привольно

От забот играться вдалеке.

Я тебе пишу, а вздохи чаек

Слышатся в спокойных небесах.

Мне тебя увидеть хоть нечаянно,

Раствориться бы в твоих глазах.

А закаты в море потрясающи,

Их, наверно, вечно я б смотрел.

Солнца диска в воде мгновенно тающий

Был златым, а после заалел.

А еще… Да, многим мне хотелось

Поделиться в письмеце с тобой.

Море подо мною разгорелось

И играет синею волной.

Я надеюсь, что до нашей встречи

В свете солнца или при луне

Расставанье не продлиться вечно.

А письмо пусть прилетит тебе.

Мне для стихов не нужно время.

Они как мысли в голове,

Что до поры незримо дремлют,

А после стынут на пере.

Я для стиха лишь оперенье.

Чтоб строки складывать в сонет

Мне нужен отблеск вдохновенья

И отрешенье от сует.

Непозволительно прекрасной

Была вечерняя заря,

Сияло солнце ало-красным,

И белым пенились моря.

По холсту неба кистью тонкой

Создатель чаек начертал.

И в вышине прозрачно – звонкой

Для скромной ночи час настал.

Я не могу писать, увы.

Остыло сердце, или чувства

Остались слепы и глухи

К незримой красоте искусства.

Я не могу писать, увы.

Талант остался, только мысли

Застывши в трелях тишины,

Теперь безжизненно повисли.

Сердце глупое разбито,

Сердце мудрое – гранит.

Сердце глупое раскрыто,

Мудрое себя хранит.

Сердце глупое влюбилось,

Раскололось как хрусталь,

Мудрое лишь льдом покрылось,

Прекращая пламя в сталь.

А ты мое сердце не трожь.

Оно просто бьется чаще,

Я сыплю сахаром на ложь,

Но та не стала слаще.

А день лишь бьется мотыльком,

Попавший в сети ночи,

Он с ложью темной не знаком,

Наивный просто очень.

[1] Meleth – отсылка к произведению Толкина «Сильмариллион», с синдарина - любимый

Поиск по сайту: