Мая (воскресенье) 07:12

Я проснулся. Совсем не такое чувство, как при переключении, – нормальное чувство пробуждения.

Я лежал на полу в комнате Миядзавы с наручниками на руках и ногах.

Миядзава-кун сидел на кровати. Под глазами у него виднелись мешки. Должно быть, последние несколько дней он не высыпался.

Заметив, что я проснулся, он достал влажное полотенце и обтер мне лицо. Ментол на полотенце согнал остатки сонливости.

– Сейчас я скажу тебе, что делать, – без всякого приветствия заявил он, закончив вытирать мне лицо. – Ты закуешь Отонаси в наручники по рукам и ногам и тем самым покажешь свое намерение ее предать. Больше ничего от тебя не потребуется. Все просто, да?

– …Правда?

– А?

– Вы правда поверите, что я сдался, если я так сделаю?

[Он] ведь может думать как угодно. Он может и не принять это как «сдачу» и потребовать чего-то еще более абсурдного.

– Он сказал, что ему будет достаточно, если он украдет у тебя Марию Отонаси.

– Украдет?..

Вдруг вспомнился мэйл несколькодневной давности.

«Я смог воплотить мое сокровенное желание. Теперь я могу с тобой встречаться»

Наконец-то я понял, что означает этот текст.

Похоже, [он] ошибочно принимает нас за любовников. И поэтому думает, что если полностью выполнит «Неделю в трясине», то сможет встречаться с Отонаси-сан.

Но это нонсенс. Невозможно заполучить все мое, лишь захватив мое тело.

– Ты не можешь украсть ее у меня!

«Могу».

Я чуть не подпрыгнул на месте. На мой шепот ответил голос, которого тут не должно было быть.

«Я Кадзуки Хосино и никто другой! А значит, я смогу ее таким способом заполучить».

Голос шел из колонок возле компьютера, за которым сидел Миядзава-кун.

«Ты считаешь, это абсурд? Ты думаешь, я не могу стать Кадзуки Хосино, потому что он – это ты?»

Ну конечно. Только [я] – Кадзуки Хосино, никто другой им быть не может.

«Тогда скажи мне, что создает Кадзуки Хосино? Уж как минимум, нельзя сказать, что это характер. Ведь ты же всегда узнаешь кого-то, кого сто лет не видел, поймешь, что это тот же человек, даже если его характер, его аура полностью другие, верно?»

Слушая [его], я вдруг вспомнил слова, сказанные кое-кем другим.

«Ну скажи тогда: вот ты видишь, как кто-то ведет себя не совсем обычно; ты что, сразу думаешь “Это кто-то другой. Кто-то в него вселился”?»

– …Угг!

И правда. Дайя, Коконе, Харуаки – все приняли [его] за Кадзуки Хосино. Даже Отонаси-сан, вместе с которой я провел больше времени, чем с кем-либо еще…

«Даже Мария Отонаси не может отличить [Кадзуки Хосино] от [Юхэя Исихары], ведь так?»

– …Мда.

«Да, но, поскольку она знает о «шкатулках», она может принять исчезновение [Кадзуки Хосино] за полное исчезновение Кадзуки Хосино как человека. Поэтому я объясню ей, что Кадзуки Хосино не исчезнет, когда я стану им. Когда я это сделаю, Кадзуки Хосино продолжит существовать для нее».

Из колонок донесся смешок.

«И тогда она станет моей».

Пока внешне он похож на Кадзуки Хосино, его будут узнавать как Кадзуки Хосино, даже если внутри все поменяется. Это правда. Так что не думаю, что он несет полную чушь.

…Но все же это явное преувеличение, что он может стать Кадзуки Хосино.

– Ты не находишь, что эта логика совершенна?

Я закрыл рот при этих словах Миядзавы-куна; он видел меня насквозь.

– Хосино, что бы ты делал, если бы узнал, что у дорогого тебе человека раздвоение личности?

– Э?

Я нахмурился, пытаясь осмыслить неожиданный пример, которым он в меня кинул.

– Этот дорогой тебе человек – только одна из тех личностей? Ты различал бы четко эти две личности, ты мог бы сказать: «эта важна для меня», «эта мне не нужна», «эта – ладно, пусть будет»? Ведь не мог бы, правда? Независимо от личностей, дорог в итоге целый человек.

– …Возможно.

– Так что не имеет значения, кто внутри – [Кадзуки Хосино] или [Юхэй Исихара]. Если Мария Отонаси признает, что это – Кадзуки Хосино, ее чувства не изменятся. Вовсе не [твоя] личность важна для нее. Несомненно, дорого ей…

И Миядзава-кун завершил фразу, ни на йоту не изменясь в лице.

– …само существование Кадзуки Хосино.

Какая-то убежденность была в этих словах.

Он их произнес не только чтобы загнать меня в угол.

– …Только, боюсь, я не так уж и дорог ей.

Он криво улыбнулся.

– Ты, думаю, просто не замечаешь, поскольку сам в этом участвуешь. Но я-то знаю. Ты нужен Отонаси! Так что ей будет очень трудно перенести твою потерю, когда твоя личность исчезнет. Она попытается эту потерю чем-то компенсировать. И очевидно же, что послужит ей компенсацией, да?

– …Думаешь, [Юхэй Исихара]?

– Не совсем. Это будет Кадзуки Хосино, который, несомненно, по-прежнему жив, только чуть-чуть изменился.

– Вот так [он] в конце концов ее заполучит?.. Но это только твоя догадка. Почему ты так уверен?

– Потому что она такая же, как я.

Ну очень раздражающим голосом Миядзава-кун это произнес.

– Э?

– Потому что я опираюсь на кого-то другого, совсем как Мария Отонаси. Поэтому мне легко угадать, что она будет делать.

Лишь теперь я понял, откуда эта убежденность в его словах.

Миядзава-кун знает. Он знает это чувство, когда дорогой тебе человек исчезает и превращается во что-то другое.

– Ладно, не тяни резину. От тебя требуется всего лишь предать Марию Отонаси. Если ты это сделаешь, она начнет путать [Кадзуки Хосино] и [Юхэя Исихару].

– …Это почему?

– Отонаси и во сне не приснится, что [Кадзуки Хосино] может ее предать. Даже если это ты наденешь на нее наручники, она будет думать, что это [Юхэй Исихара]. Но на самом-то деле это сделал [Кадзуки Хосино]. В конце концов она не сможет различать вас с уверенностью. Грань между [Кадзуки Хосино] и [Юхэем Исихарой] сотрется.

И тогда для нее [я] и [он] станем одним и тем же.

Если к 6 мая так будет, Отонаси-сан примет это без сопротивления, даже если [он] заберет у меня все. Вот что хочет сказать Миядзава-кун.

– Все понял? Ладно, тогда вот что ты должен делать.

– …Погоди минуту, – перебил я.

– Что?

– Что ты собираешься делать, если [он] не будет полностью уверен, что отобрал у меня Отонаси-сан полностью?

По-моему, так и получится.

Мы ведь с ней не встречаемся. А значит, и отобрать ее у меня невозможно. [Его] план не удастся.

– Разве это не причинит ей боль? Разве вы не будете снова использовать меня?

Какую-то секунду Миядзава-кун молчал, потом согласился:

– Наверно, так.

И тут же без раздумий:

– …И что с того?

– «И что с того»?.. Да ни за что я… так не сделаю. Да, я решился ее предать. Но это не значит, что я желаю ей таких…

– Тебе еще раз врезать?

– …Если и врежешь, все равно я не смогу!

Неважно, если мне придется страдать. Мне всего лишь надо будет вытерпеть боль.

Но я совершенно не желаю, чтобы кто-то другой страдал из-за меня. Это никак не связано с тем, на моей она стороне или нет, я просто не хочу.

Несколько секунд он молча на меня смотрел, потом почему-то огорченно вздохнул.

– Тебя это устроит?

– …Что именно?

– Если насилие бессмысленно, значит, нам придется применить другую угрозу, понял?

– …Что ты имеешь в виду?

Миядзава-кун на мой вопрос не ответил и дальше лишь молчал.

Поиск по сайту: