Смотри на них, любуйся и вдохновляйся

АМОН-PA

Легенда о Камне

Амон-Ра

от всего сердца

дарит эту книгу тому,

кто ее приютит

Амонашвили Ш.А. АМОН-PA. Легенда о Камне — М.: Беловодье, 2001. — 496 с.

В книге известного ученого, педагога, писателя академика Ш. А. Амонашвили говорится о Любви и Сострадании, Пути и Истине, вечных темах, вол­нующих всех людей. Атмосфера сказки отличается необыкновенной возвышенностью, сердечностью и теплотой. С особой любовью и почитанием автор описывает Образ Иисуса Христа, с Путем которого пересекается путь главного героя сказки, маленько­го мальчика по имени Амон-Ра.

Сказка будет интересна и взрослым, и детям.

Все права сохранены. Перепечатка только с разрешения издательства

© Ш. А. Амонашвили

© Издательство «Беловодье», 2001

"Рок сужденный записан,

когда с Запада добровольно

Камень придет. Утверждаем

ждать и понять Камня путь.

Утверждаем понять сужденных

носителей Камня, идущих

домой"

Мальчик из облаков Кавказских гор

Лучше, чем с веранды моего дома в Кахетии, Кав­казских гор не видно нигде.

Смотри на них, любуйся и вдохновляйся.

Кавказские горы для того и существуют, чтобы вдохновлять людей: виноградаря — на выращивание упругих, наполненных солнечным светом и сладких, как мед, гроздьев; кузнеца — на чудо превращения обычного, порою ржавого куска железа в подкову ра­дости и счастья; пастуха — на божественные, небес­ные пасторали; гончара — на изготовление прекрас­ных, изысканных сосудов, наполненных его любовью к жизни; ребенка — на поиск неуловимой, но такой желанной синей птицы; поэта — на сложение чистых и светлых стихотворных строк, своих крыльев духа; а учителя — на устремление к постижению величай­шей тайны слова "УЧИТЕЛЬ".

Облака, говорит поэт, есть думы гор. Они хранят все виденное и пережитое горами. Облака — мудрость гор, в них печаль и радость Вселенной, прошлое и будущее людей нашей маленькой, летящей средь бесконечных звезд, Земли.

До Кавказских гор с моей веранды "душой подать". Однажды я так восхитился их близостью, так мне захотелось их обнять, что я мигом спустился, буквально "слетел" во двор и завел машину. Внуки сра­зу бросились ко мне: "А ты куда, дедушка?" "Садитесь!" — скомандовал я им, и мы помчались по дороге. "Вот, скоро, скоро, — думал я, — сейчас прямо на машине доберусь до вершины хотя бы одной из них, потрогаю искрящийся и переливающийся всеми цветами ра­дуги снег, искупаюсь в божественных облаках и скажу внукам: "Вот, исполнилась мечта вашего деда!"

Но горы почему-то отходили все дальше и дальше, поднимались все выше и выше, а потом и совсем исчез­ли, словно растворились в вечности. "Где горы? — спра­шивал я у местных жителей. — Где Кавказские горы?" Но в ответ на мой вопрос они разводили руками и говорили: "Какие горы? Нет здесь Кавказских гор!"

И только один мудрый старик, мудрый, потому что у него была длинная, белоснежная, словно снег горных вершин, борода, а в руках он держал посох, поднял глубокие, как пропасть, глаза к небу и из­рек: "Горы там, сынок!"

Тогда впервые в жизни я пожалел всех тех, кто живет у подножья гор, но самих гор не видит!

Чудесным летним днем я вновь стоял на своей веранде и вглядывался в синие силуэты гор. Я надеялся, что они пошлют мне хотя бы искорку вдохнове­ния или часть своей великой чудодейственной силы для скорейшего и правильного прохождения мною такого нелегкого пути, кото­рый называется жизнью учителя. Грандиозные, фан­тастические облака висели над горами, крепко уцепив­шись за их вершины. Они двигались, меняли свой цвет и форму, и поэтому казалось, что горы думают.

И вдруг в них я с изумлением обнаружил облик Маленького Мальчика. Через несколько мгновений ка­ким-то чудом он оказался рядом со мной на веранде и тихо сказал: "Напиши обо мне!"

"Но кто ты? И как о тебе писать, если я совсем тебя не знаю!" — смутился я.

"Я проживу свою жизнь в твоих мыслях и видениях, а потом ты напишешь так, как подскажет сердце!"

И с этими словами он растворился в клубящихся облаках.

Какое-то внутреннее беспокойство заставило меня сразу же приступить к работе. Я писал, а скорее — списывал события, свидетелем которых оказался по воле судьбы. Вместе с Маленьким Мальчиком я смеялся от счастья и плакал от боли, радовался за других и страдал от потерь, учился любить и дарить радость людям...

Я не скрываюсь под псевдонимом, но так как не всякий, кто пишет, является автором того, что он пи­шет, было бы справедливее, если бы эта история при­шла к Вам от имени Маленького Мальчика, ставшего Истиной для тысяч легенд и сказок.

А я не теряю надежды, что Горы, которые пока не собираются покидать мой люби­мый Кавказ, потому что, кроме вдохновения людей, им надо еще и держать на своих плечах огромную часть неба с целыми созвездиями, когда-нибудь порадуют меня и пошлют Искру Божию. И эта Искра поможет мне разга­дать тайну такого загадочного и волнующего слова — "УЧИТЕЛЬ"! Терпеливо, с душевным трепетом буду ждать я этого мига на своей веранде.

Шалва Амонашвили

Глава 1

Ра проснулся рано утром, но вставать не собирался.

— Ра, милый! — ласково шепнула мама и стянула с него одеяло.

Ра притворился, что спит. Мама забот­ливо накрыла мальчика и вышла во двор.

Сегодня у Ра день рождения, ему исполняется семь лет. Сколько всего обещали старшие ко дню рож­дения! Мальчик предался размышлениям о предстоя­щем дне. "Испеку тебе пироги, пригласи кого хо­чешь", — сказала мама. "Кого же пригласить? — за­думался Ра. — Позову Илью. Хотя он старше меня, но дружит и играет со мной. Приглашу также Сало­мею, она самая красивая девочка в нашем квартале, и у нее замечательные, большие глаза, а смеется она гром­ко и заразительно. Я женюсь на ней, когда вырасту... Кого же еще пригласить?"

Мысли Ра переместились на отца. Отец у него хороший: высокий, сильный, красивый и добрый, а голос его как раскатистый гром. В городе он славит­ся как лучший рыбак. Раньше отец был воином, но когда римские легионеры ворвались в Амонию, храб­рого воина взяли в плен и увели далеко от ро­дины — в Иудею. Здесь встретился он с Марой, девушкой с длинными косами, полюбил ее и женился на ней. Мара многим нравилась, однако она предпочла всем храброго молодого воина, такого же доброго, как сама.

Отца все звали Амоном, но это не было его на­стоящее имя. В Иудее его настоящего имени никто не знал, даже Ра. Как-то от мамы он услышал, что страна, которую любил и защищал отец, называется Амон, там живут амонитяне. И именно поэтому иудеи называли отца Амоном. Многие полюбили крепкого рыбака, который половину своего улова все­гда отдавал бедным, калекам, вдовам, а в семью при­носил столько, сколько нужно было для существова­ния. Отец гордился тем, что его звали именем дале­кой родины, и часто мечтал о том времени, когда смог бы со своей семьей вернуться в Амон.

Спрятавшись под одеялом, Ра вспомнил обеща­ние отца: "Возьму тебя в день твоего рождения в море, и вместе будем ловить сетью рыбу". Для Ра это было большим счастьем, ибо он не раз упрашивал отца взять его с собой, но отец воздерживался и говорил, что это опасно. А сегодня Ра научится ловить рыбу, но самое главное, вместе с отцом прошагает по улицам Города, и все увидят, как отец с сыном несут тяжелую сеть, каким Ра стал взрослым.

У Ра есть еще и дядя — мамин брат. Люди зовут его Философом. А Ра обращается к нему его настоя­щим именем — Андрей. Дядя разрешил Ра звать его по имени, а не "дядя Философ", или "дядя Андрей", или же сокращенно "дядя". Анд­рей очень любил своего племянника, баловал его, а иногда рассказывал удивительные исто­рии. Андрей прочел много книг. В молодости он учился в Египте и говорил, что получил там какое-то посвящение, и поэтому знает о таких таинствах, о которых в Иудее не знает никто, даже царь или глав­ные священники и книжники. Он, например, знает, что такое Мироздание, как звезды прикреплены к небу, что такое душа. И еще он знает, что Земля наша круг­лая, а не плоская, и она, как он утверждает, крутится.

Андрей раньше пытался научить других тому, что знал сам, но священники и фарисеи рассердились не на шутку и хотели избить его камнями. Тогда Анд­рей умолк для всех, удалился в горы, нашёл там пе­щеры и обжил их. Там он начал писать. Писал и писал, закручивал исписанные пергаменты и прятал их в сундуках. Никто не знал, о чем он писал в своих пергаментах, ведь он ни с кем не делился своими мыслями, кроме одного человека — это был Ра. Только с ним заводил Андрей задушевные разговоры, и со­знание мальчика в эти минуты расширялось от глу­бин земли до звездного неба.

Ра было четыре года, когда Андрей сказал ему: "Закрой глаза, не думай ни о чем, всматривайся в тем­ноту, и если там что-то увидишь, скажи мне". С зак­рытыми глазами Ра направил свой взор к потолку сво­ей маленькой комнаты и совсем не удивился, когда из глубин темноты стали возникать целые события. Ра не удивился, но испугался, потому что увидел крас­ные и пурпурные языки пламени; увидел го­рящие дома и вооруженных всадников с копьями и саблями. Он слышал звон сабель и стоны людей. Он видел огромных чудовищ, кото­рые со страшным ревом носились в воздухе, и под ними горела земля. Ра заметил испуганных и плачу­щих детей, которых гнали куда-то. Но в этой сумато­хе промелькнули и другие картины, там люди радова­лись, смеялись, танцевали и пели, строили храмы и молились. Все это видел Ра закрытыми глазами и дро­жащим голосом сообщал Андрею. Однако он упустил многое, ибо не знал, какими словами выразить то, что видел, или же терял дар речи при виде страшных картин смерти и разрушения. Андрей поспешно за­писывал все, и когда Ра открыл глаза, то встретил оза­боченное и взволнованное лицо дяди.

В прошлом году, когда Ра не было еще и шести, по просьбе Андрея он повторил опыт. Он закрыл гла­за и через несколько секунд погрузился в фиолетовое пламя, которое не сжигало его, а наоборот: фиолето­вые языки пламени как будто ласкали его, шептали что-то таинственное. Но Ра не понимал, о чем они ему шептали, так как этот шепот был без слов и зву­ков. Мальчик только чувствовал, что в нем вдруг ожи­ла великая и таинственная Мудрость. Именно тогда Ра понял, что самая высокая Божественная Мудрость словами не выражается, и уши человеческие ее никог­да не услышат. Только сердце способно постичь эту бессловесную, беззвучную, огненную Мудрость, похожую на фиолетовый океан огня, в кото­рый ты погружаешься как песчинка, и пропитываешься им. Хотя ты есть песчинка, и ты погружаешься в Беспредельность Мудрости, но по­лучается необъяснимое: сама Беспредельность тоже погружается в тебя, песчинку. Все это Ра почувствовал тогда, сидя перед Андреем с закрытыми глазами, но описать это состояние дяде он не смог. Только раза два он с удивлением воскликнул: "Небо фиолетовое, море фиолетовое, я погружаюсь в фиолетовый огонь!" А спустя некоторое время лицо Ра озарилось: перед ним возник Образ Величественного Человека, отчасти похожего на Андрея, отчасти на Амона: Образ озарен­ный, светящийся. Он улыбнулся Ра, и Ра был зачарован. Андрей увидел, как на лице племянника отрази­лось состояние блаженства.

— Ра, Ра, скажи, что ты видишь? Ра, кого ты ви­дишь, скажи? — шептал Андрей умоляюще. И Ра прошептал только одно слово; в нем Андрей должен был бы постичь всю Истину, и он ее постиг.

— ЕГО! — с трепетом произнес Ра.

От сильнейшего удивления и волнения Андрей чуть было не потерял сознание, он пристально всмат­ривался в ту часть пространства, куда был направлен взор мальчика. Ра видел все, но Андрей только на мгно­вение уловил какое-то овальное фиолетовое свечение, и оно было огромное. Свечение задрожало и исчезло. Ра не отрывал внутреннего взора от Облика, который все отдалялся, увеличивался и растворялся в глу­бинах фиолетового неба. Ра улыбался ему и махал рукой. "ЕГО", — опять повторил Ра, и Андрей догадался, Кто предстал перед маль­чиком. Сам Ра понял только то, что видел очень близкого человека, которого любят все — и Андрей, и Мара, и Амон, и Саломея, и к которому стремился он сам. Но кто был этот Близкий Человек, и как Его зовут, Ра не знал.

После этого события Андрей еще больше при­близил к себе племянника и посвятил его в некоторые свои тайны.

— Мои хранилища с книгами и писаниями я оставлю тебе. Только ты можешь понять, о чем я пишу, другие пока не смогут понять меня, — сказал Андрей Ра.

— Но зачем мне книги, если я не умею читать?

— Я буду учить тебя, и первое занятие мы прове­дем в день твоего рождения, после того, как ты вер­нешься с отцом с рыбной ловли, — так сказал вчера Андрей мальчику, чем его очень порадовал.

"Это будет самый большой подарок в моей жиз­ни — чтение и науки", — подумал Ра, находясь в укрытии под одеялом. Мальчик вдруг заволновался: "Вот и убежит от меня мой день рождения", — по­думал он, моментально вскочил с постели и помчался за мамой во двор.

— Мама, где ты? Где папа, он без меня ушел?

— Нет, сынок, — успокоила его мама, которая месила тесто для пирогов, — видишь, отец подготовил сеть и ждет тебя!

Глава 2

Вскоре должно было взойти солнце. Отец с сы­ном взвалили на плечи тяжелые снасти и вышли на улицу. Впереди шел Ра, за ним — отец. Мальчик ша­гал гордо, хотя ему было нелегко тащить сеть.

— Амон, сын растет, взрослым становится! — сказал ювелир, когда отец и сын проходили мимо его мастерской.

К этому ювелиру приходили купцы, богатые люди, посыльные вельмож из разных стран, чтобы заказать украшения и разные драгоценные изделия. Когда Захарий, так звали ювелира, создавал какой-либо пред­мет, то месяцами не выходил из своей мастерской. Он сидел в маленькой и темной комнатке и при све­чах переплавлял золото, шлифовал драгоценные камни — творил легенду. Каждое созданное им изделие дей­ствительно становилось легендой, потому что работал он самозабвенно, и при этом всегда что-то нашепты­вал. В городе говорили, что изделия Захария имеют какую-то волшебную силу, ибо множество таинствен­ных нашептываний знал он. Но если его спрашивали, правда это или нет, то Захарий ничего не отве­чал. А когда спрашивали, как он своими руками создавал такие прекрасные и изящные вещи, или как выдерживали его глаза при та­ком тусклом огне свеч работу над тончайшими линиями и движениями в металле, он отвечал: "Если сердце твое полно любви, то ювелирным делом могут заняться и пальцы твоих ног!"

Сейчас Захарий сидел у входа своей мастерской, но не потому, что ему было нечего делать, а потому, что он ждал восхода солнца и думал о своем сокро­венном изделии, еще не созданном. Ра был наслышан, что у Захария "золотые" руки. Он убавил шаг и при­стально посмотрел на руки мастера. Но руки ювелира вовсе не были ни золотыми, ни даже красивыми. А Захарий пристальным взглядом провожал отца и сына, идущих на рыбалку. Никто не знал тайну Захария, почему он не женился, почему жил так бедно. Только он один знал это. Долго смотрел он вслед Ра, пока отец с сыном не скрылись, свернув на другую улицу. "Эх, этот мальчик мог бы быть моим", — с добрым сожалением подумал он и опять уставился на диск восходящего солнца, на его лучи и с восхищением проговорил: "Господи, неужели я когда-либо смогу создать золотое солнце с лучами из драгоценных кам­ней? Это было бы вершиной моего искусства!"

А отец и сын уже бодро шагали по узкой улочке. Здесь им встретились другие знакомые: грузчики и гончары, портные и сапожники, купцы и лавочники. Кто хвалил мальчика, что тот помогает отцу, как настоящий мужчина, а кто заговаривал с Амо­ном и просил часть улова доставить к нему в лавку. Так шли они узкими знакомыми улочками к морю, и Ра чувствовал, что взрослеет, что с сегод­няшнего дня он уже другой: люди смотрят на него, идущего вместе с отцом на работу, а когда он вернется с рыбалки, Андрей начнет с ним заниматься чтением и науками. Что еще нужно, чтобы стать взрослым?

Отец снял лодку, Ра прыгнул в нее и оглядел море. Его охватило нетерпение — поскорее бы отплыть по­дальше от берега и помочь отцу забросить эту тяже­лую сеть. Они были не одни, вдали виднелось не ме­нее десяти лодок. Иные рыбаки уже забрасывали сети или даже вытаскивали их. Один рыбак прокричал Амону: "Ты уже не один? У тебя помощник? Ну, значит, будет удача сегодня. А у меня улов очень пло­хой: три раза сеть забрасывал, да все без толку!" Амон хорошо знал, как и в какой части моря лучше рыба­чить. А может быть, у него были и еще какие-то свои секреты, которых никто не знал. Ра смотрел на своего отца с восхищением и удивлением: с какой ловкос­тью и быстротою греб тот веслами и все нашептывал что-то, как ювелир Захарий. Ра не понимал ни одного слова, но догадывался, что отец призывал какую-то та­инственную силу. Лодка неслась удивительно быстро, и вскоре они оказались достаточно далеко от берега и от других лодок. Амон с помощью Ра забросил сеть, ни на минуту не переставая нашептывать только ему понятные слова. Он так был занят делом и так сосредоточенно всматривался в глубину моря, что могло показаться, будто он сам находился в его водах и гнал косяки рыб в свою сеть. Спустя некоторое время отец крикнул Ра:

— А ну-ка, мужик, потяни сеть!

Ой, как же трудно, оказывается, тянуть сеть! У Ра напряглись мускулы, но он тянул и тянул изо всех сил. И откуда у него вдруг взялось столько сил? Нако­нец сеть была вытащена, и дно лодки покрылось сло­ем серебристых рыб. Рыбешки прыгали, открывали рты, перепрыгивали друг через друга. Быстро закинули сеть во второй раз, затем в третий. Слой улова на дне лод­ки становился все толще и толще.

Амон собрался было забросить сеть еще раз, но вдруг заметил, что лодка удалилась от берега слишком далеко, а со стороны горизонта быстро надвигались темные тучи, которые гнал ураганный ветер. Рано ут­ром Амон всматривался в небо, чтобы угадать, какая будет погода, но спокойное и чистое небо не предве­щало чего-либо опасного. Даже если бы Амон что-то и почувствовал, то трудно было отказать сыну в обе­щании взять его на рыбалку, ведь это был подарок ко дню рождения, и мальчик так давно ждал этого счас­тливого дня! Так что Амон должен был осуществить мечту Ра. Туча упрямо надвигалась на лодку, и Амон почувствовал, буквально увидел шторм, который вот-вот набросится на маленькое суденышко. Рыбаков в море уже не было. Они, по всей вероятности, раньше предугадали ненастье и поспешили к берегу.

— Держись крепко за лодку! — строго предупредил отец, и немедленно взялся за весла. Он греб изо всех сил, лодка стремительно мчалась к берегу, но было видно, что свинцовый горизонт надвигался еще быстрее. "Боже мой, в лодке же сын!" — с тревогой подумал Амон. По опыту он знал, что могло произойти во время такого урагана. Лодку уже начало сильно раскачивать, волны станови­лись все выше и выше, море загудело. Амон посмотрел в сторону берега, но с трудом разглядел его очертания сквозь струи начавшегося ливня. Ра почувствовал тре­вогу отца. "Происходит что-то неладное", — подумал он и, как учил Андрей, закрыл глаза и заглянул во тьму. Ра увидел там все, что должно было произойти в ближайшие минуты. Отец, с трудом перекрывая гро­хот моря, закричал сыну:

— Запомни, страх не испугает смерть... Останешь­ся в живых, если будешь бороться за победу, а не за спасение... Ты понял? Повтори, что я сказал!..

— Победа — путь к спасению! — что было мочи закричал Ра.

Отец услышал, кивнул головой и даже улыбнул­ся сыну, так кратко повторившему его длинное на­ставление.

Ра успел уловить эту чистую улыбку, промелькнув­шую на лице отца, и в то же мгновение озлобленная огромная волна накрыла лодку и унесла с собою Амо­на. Именно эту страшную картину и увидел Ра две минуты назад во тьме с закрытыми глазами. А во чреве черной волны Амон продолжал улыбаться сыну и слал ему последние напутствия: "Силен тот, кто любит! Побеждает тот, кто любит! Запомни это, сынок!.."

Море как будто умолкло на секунду, чтобы крик Амона из глубин его чрева был услышан сыном. И Ра действительно услышал, словно в ушах прозвуча­ли эти слова отца.

Амона уже не было видно, и Ра знал, что больше никогда не увидит своего доброго и мужественного отца, ибо тело его погружается в море, а душа летит в небо. Хотя нет, душа отца еще здесь, рядом, и забо­тится о спасении сына.

"Страх не спасет от смерти", — услышал он снова шепот отца и принял решение. "Если я не уничтожу сейчас свой страх, то это озлобленное море поглотит меня, и я никогда не избавлюсь от него в будущем, и спасения мне никогда не будет", — подумал мальчик.

Он знал, чем больше опасность перед тобою, тем больший страх охватывает тебя. Именно в это мгно­вение надо собраться с силами и уничтожить этот страх, избавиться от него, не оставив в себе ни малей­шую его частицу. Много раз до этого дня Ра был побежден страхом. Он боялся, когда молния раскалы­вала небо пополам, а грохот грома взрывал землю; ког­да журчанье ручейка превращалось в рычание волка; и очень пугался, когда в ночной темноте у пенька вдруг вырастали рога, и это рогатое чудовище гналось за ним. В эти минуты все тело начинало дрожать, серд­це готово было выскочить из груди, и с отчаянным криком Ра падал в обморок. Волна уже унесла с собой отца, и другим вол­нам будет совсем не сложно потопить мальчика. Вот, с ужасающим грохотом надвигается черная, холодная, беспощадная гора.

Она все ближе и ближе подбирается к маленькой лодочке, затерянной в этом ревущем потоке воды. И что для нее, способной превратить в щепки большие корабли, испуганный и продрогший мальчик, которо­му всего семь лет? От него она и следа не оставит...

Торжествует страх, поселившийся в груди малы­ша, наполняет собой все его маленькое тельце. Страх прыгает, радуется, предвкушая победу, принимает об­лики безобразных привидений, и будто слышен его ужасающий вой: "Посмотри, мальчик, какой я страш­ный! Таращи глаза, пугайся, дрожи!"

Извивается страх в теле Ра и продвигается к сер­дцу, чтобы обосноваться там, набраться сил, и затем наброситься на дух и овладеть им, подчинить себе. И не умолкает его холодный шепот: "Молись, мальчик, всем своим богам. Может быть, отзовется хоть один из них и спасет тебя, ха-ха, если, конечно, сможет! Твое рыдание, мольба и безнадежный зов — лучшая из спетых для меня песен! Ха-ха! Так пой мне песни, мальчик, кричи о своем горе! Порадуй меня своими обессиленными воплями: "По-о-мо-о-ги-и-те-е!" Злись, малыш, видишь, все тебя бросили, никто тебя больше не любит, никому ты не нужен, и скоро тебя забудут! Скорей пошли проклятья матери, что породила тебя! Предай анафеме отца, подарившего тебе такой день рождения! Возмутись Богом, пошли ему ненависть свою, раз он послал тебя в этот мир с таким страшным роком! Ха-ха-ха! Я твой властелин, мальчик, я, твой страх! Я столько ждал этою дня, этой прекрасной минуты! Ты глупый и трус­ливый, тебе никогда не спастись и не скрыться от меня, ибо я в тебе, я здесь, в сердце твоем, и отсюда вливаю яд в душу и кровь твою! Я разрушу тебя, что­бы создать себя; я унижу тебя, чтобы возвысить себя! Ты моя добыча, я питаюсь тобою и набираю силу; я пожираю твою радость, высасываю твои мечты, обра­щаю твою доброту во зло! Я торжествую над тобой! Это не волна морская поглотит тебя, а я — твой соб­ственный комок страха, которому ты сам и дал жизнь! Я высосу из тебя все — душу и надежду, мысль и мечту, доброту и любовь, настоящее и будущее, пре­вращу тебя в тряпку и брошу волнам морским. Твое тело будут рвать морские хищники, с души твоей опа­дут крылья, и станет она добычей небесных чудовищ. А я стану еще сильней и вселюсь в другого, такого же глупого, жалкого и неумелого, как ты. И его я разрушу тоже, а потом третьего, четвертого, тысячного! Вот как я буду расти и расширяться! Я захвачу весь мир! Ты понял, мальчик? И наступит счастливый день, когда на Земле буду господствовать и властвовать только я, я — страх! И тогда люди, эти жалкие создания, будут пугаться при виде полевых цветов и ярких звезд, лучей солнца и своей тени. Они будут дрожать от журчанья речки и пенья птиц, будут пугаться собственного голоса и голоса матери.

Люди возненавидят Богов своих, а Ангелов заки­дают камнями и грязью! Все будут смотреть друг на друга с недоверием, злобой и ненавистью. Глаза их потускнеют, а уши станут длинными, как у трусливого зайца, и всегда они будут готовы к бегству, спасая себя! Я — страх, мальчик, твой страх. И нет никого сильнее меня! Помнишь, как наставлял тебя отец: "Страх не спасет от смерти", — не так ли он гово­рил? Так знай, что тебя не спасет мудрость отца! Ви­дишь, какая огромная, черная, злая волна надвигается, чтобы поглотить тебя! Еще секунда, и ничего от тебя не останется! Так чего же ты ждешь? Давай, зови на по­мощь, призывай обреченно, отчаянно, со злостью и не­навистью все силы небесные и земные; призывай сво­их глухих и жестоких Богов, кричи из последних сил! Ну, давай, пугайся же, мальчик, ибо близок конец!"

Но вдруг в душу Ра, как молния, ворвался свет, и мальчик прошептал слова, похожие по своей силе на раскат грома: "Ты не победишь меня, страх! Что со мной сделает эта волна, если я чайка, если я рыба!"

Страх этого никак не ожидал, ведь он надеялся услышать отчаянный, обреченный крик мальчика, а вме­сто этого Ра взглянул на волну, похожую на опрокину­тое море, добро улыбнулся и воскликнул благоговейно:

— Господи, слава Твоей воле!

И пока волна собиралась обрушиться на него, все добрые и светлые силы души Ра, собравшись в сердце и объединившись в мощную силу, набросились на комок страха и вырвали его из сердца, швырнув навстречу разбу­шевавшейся стихии.

Страх, черный-черный, онемевший от неожи­данности, застыл на миг в воздухе и полетел в кло­кочущую пучину. Да, такого поворота, такого обра­щения с ним семилетнего мальчишки он даже не мог представить! И не мог он предвидеть того, что его можно вышвырнуть из сердца ребенка именно тогда, когда наступил миг величайшего страха, за которым последовал бы разрыв не выдержавшего сердца. Застыв в воздухе, страх еще надеялся, что мальчик все-таки испугается, заплачет или закричит, и тогда он сможет вновь ворваться в него и лишить сил. Но этого не случилось.

"Думай о победе! Побеждает тот, кто любит!" — звучал голос отца, и Ра следовал этому зову. "Я — рыба", — сказал он самому себе, и, не дождавшись, когда волна разнесет лодку в щепки, отдался морю. А волна-гора, такая же черная, холодная и беспощадная, как страх, набросилась на комок страха, выброшен­ный из сердца мальчика, и растерзала его, стерла в порошок. "Теперь я — чайка!" — подумал Ра в глу­бине моря и взлетел в воздух на гребне волны, а затем еще раз, и еще, и еще...

Глава 3

Pa остался в живых, отца же поглотило море.

"Если хочешь спастись, то думай о победе", — повторял мальчик и боролся с бушующим морем. Уди­вительно, но именно море, такое неприветливое и хо­лодное, уничтожило комок страха Ра. И мальчик, ко­торому исполнилось всего семь лет, и которому отец в день его рождения преподнес в подарок это море, торжествовал великую победу над разбушевавшейся стихией и над собой. Ра победил страх! И потому гул моря и грохот волн-гор даже стали забавлять его.

Что оттого, что он был еще маленьким? И что значит "маленький"? Разве можно назвать взрослым пусть даже пятидесятилетнего человека, у которого волосы встают дыбом от малейшего шороха? Мал тот, кого побеждает страх, кто боится всех и всего вокруг. Большим же следует считать того, кто спра­вился со своим страхом, с собой, и пусть ему всего пять, шесть или семь лет.

Кто победит: семилетний мальчик или разбуше­вавшееся море? "Море, конечно", — скажут опытные люди и будут вполне правы. Но Ра в этой борьбе оказался сильней, потому что в нем ожила великая Мудрость!

Может ли разбушевавшееся море потопить и поглотить щепку? Ведь оно, когда волны бушу­ют и ревут, в состоянии потопить корабли, свалить горы, смыть города, но потопить щепку оно не в со­стоянии. Море ничего с ней не может сделать, пото­му что щепка не боится его. Причем не только не боится, а ей даже нравится эта игра с морем. Море бросает щепку на берег, но она возвращается к нему; забрасывает высоко в небо, а она опускается на вол­нах; топит в глубине своих вод, а она всплывает на поверхность. Щепка смеется, радуется, ведь все это для нее игра и забава, а море возмущается и бушует.

Ра пережил рождение в себе мудрости щепки и победил.

Постепенно море утихло, улеглось. Вокруг, на сколько хватало глаз, была одна вода, берега нигде не было. Совсем измотанный Ра лежал на спине и от­дыхал. Сколько его носило и бросало море, он не знал. Помнил только, что разбушевавшиеся волны как щепку бросали его то вверх, то вниз. Заброшенный вверх, Ра летел и опускался на гребне волны, как чай­ка, а поглощенный волной, он превращался в рыбу и устремлялся к поверхности моря. Так продвигался он к победе — целеустремленно и упорно.

Он лежал на спине, покачиваемый утихшими вол­нами, и смотрел на небо. Было раннее утро. На очис­тившемся небе слабо мерцали уже гаснувшие звезды. Среди них Ра искал звезду отца. На какой из них сейчас душа Амона? И может быть, она еще здесь, не спешит улететь, пока сын не будет спасен?

Мальчик был погружен в эти мысли, когда подплы­ли дельфины. Ра не испугался дельфинов, он и не знал, что они — дельфины. Даже если бы это были хищные акулы, Ра все равно не испугался бы, так как комок его страха был уже разорван на кусочки и разбросан волна­ми по всему морю. Дельфины сначала заинтересованно разглядывали Ра издалека, потом приблизились и не­сколько раз перепрыгнули через него и, как будто узнав в нем старого друга, улыбнулись и запищали, что-то говоря ему, а затем стали тереться носами и плавника­ми, как бы успокаивая и лаская мальчика. Их было четверо, и действовали они слаженно, как один. Двое из них аккуратно подхватили маленькое тельце Ра сни­зу, а двое поплыли впереди, словно показывая дорогу. Так они мчались в течение дня, пока не достигли бере­га. Уставший, измученный Ра заснул на спинах дельфи­нов, и они, словно поняв это, с такой осторожностью понесли его к берегу, что мальчик ничего не почувство­вал. Дельфины сделали прощальный круг недалеко от того места, где лежал спасенный ими человек, и уплы­ли, а Ра продолжал спать глубоким сном.

Мальчика, выброшенного на берег, нашли только три дня спустя, далеко от Города, и бережно понесли домой. Все удивлялись, в какую даль занесло его море. Ра помнил все: и последнюю улыбку отца, и его последние наставления, и волну, которая унес­ла Амона, и волну, которой он улыбнулся.

... Мара уже ни на что не надеялась, и уже не плакала, только в ее распухших и красных гла­зах можно было увидеть все то, что она пережила за эти дни. И когда люди принесли Ра в дом, она подня­ла засветившееся от счастья лицо к небу, опустилась на колени, в молитве протянула чуть вздрагивающие руки к небу, а потом прижалась к земле так, словно хотела обхватить всю планету своим сердцем. Она беззвучно плакала, лаская сына, целовала и благодарила землю, сла­вила море, отнявшее мужа, но пощадившее ее мальчи­ка. Потом, обессилевшая от радости, Мара прижала к своей груди чудом уцелевшего сына и затихла.

Ра не проронил и слезинки с тех пор, когда волна поглотила отца. Он чувствовал и верил в то, что отец не умер, что они расстались не навсегда. Еще там, в море, покачиваясь на волне, Ра несколько раз закрывал глаза и погружался во тьму. И тогда оттуда выплывало золоти­стое, светящееся облако, а из него появлялось улыбаю­щееся лицо Амона... "Он там, где ему надлежит быть, но я также знаю, что отец сейчас рядом со мной и мамой, он здесь", — думал Ра, прижимаясь к матери.

И вдруг сами собой хлынули из его глаз горючие слезы. Он зарыдал, уткнувшись в грудь Мары, и платье ее быстро намокло от этих обильных слез. Мальчик плакал не из-за гибели отца, так рано покинувшего этот мир; не затем, чтобы показать другим свое несча­стье и этим вызвать жалость к себе — сироте; и не потому, что молодая и красивая мама так рано стала вдовой. Ра твердо знал: случилось то, что должно было случиться, и что в этом прошлом уже ничего нельзя изменить. Этой муд­рости маленького мальчика научил друг и учитель — Андрей. Плакал Ра горькими слезами только по той причине, что очень любил отца и маму, и слезы его были слезами сострадания к ним, таким родным, вы­несшим тяжелые и жестокие испытания и заплатив­шим за эти испытания такой высокой ценой...

Часто бывает, что люди плачут и горюют из-за утраченного, потерянного для них предмета, который очень хочется вернуть обратно. Кто-то плачет потому, что потерял близкого человека и жалеет его, а может быть, жалеет самого себя: "Как же мне без тебя жить и что делать дальше?" Иной плачет от обиды, униже­ний и оскорблений: "Почему вам не жалко меня? Как вам не стыдно?" А кто-то проливает слезы от боли и физических страданий, от жалости к самому себе, и поэтому упрекает Бога: "В чем я провинился, в чем виноват, что Ты не жалеешь меня?"

В общем, чаще всего люди плачут из жалости к себе. Они рыдают и этим успокаивают душу. Они оплакива­ют самих себя, цепляются за уже ушедшее прошлое, пытаясь его вернуть. И слезы — эти есть слезы про­шлого. Если попробовать их на вкус, то обнаружится, что они не только соленые, но еще и терпко-горькие.

Но люди умеют плакать и по-другому. Они плачут так, когда неожиданно и круто меняют свой жизненный путь. В это время слезы похожи на поток бушующей реки после грозы, и поток этот разрушает, смывает и перекрывает все пути, ведущие назад, в прошлое. И благо тому че­ловеку, который хоть однажды плакал такими слезами, ибо он раз и навсегда оставил прошлое по ту сторону, а теперь начинается совсем другая, новая и интересная жизнь. Назад возврата нет, и дороги туда закрыты.

Например, упал человек, сломал ногу, и слезы боли полились из глаз. Но человек этот не возмущается, не винит в произошедшем кого-то другого, а принимает все, как есть, делает выводы и ищет свои ошибки, чтобы в следующий раз их больше не повторять.

Или потерял он какой-то предмет, любимую вещь и, конечно, жалеет, переживает, но не убивается, а думает: "Значит, настало время, когда он мне больше не нужен, а нужен другому".

Еще пример: ушел из жизни близкий человек, может быть, отец или муж, как это случилось с Ра и Марой, или кто-то другой, такой родной и любимый. И тогда люди плачут, но не для того, чтобы их пожа­лели и посочувствовали, а потому, что они вспомина­ют добром тех, кто покинул этот мир, и из этих свет­лых слез создают памятник Любви.

Но такими слезами плачут не многие, ведь это слезы самопожертвования, и они переносят людей в будущее. Конечно, от них краснеют и припухают глаза так же, как и от обычных слез, но они же дарят душе свет и очищение.

Из глаз Ра текли потоки горячих слез, несущих с собой надежду, сострадание и любовь. Он не оплакивал отца и не жалел себя.

Он не притягивал прошлое. Будучи чайкой, паря­щей над разбушевавшимися волнами, или рыбой, ны­ряющей в самое сердце озлобленного моря, ему не нужно было возвращаться в прошлое. Зачем же опла­кивать отца, умершего смертью храбрых? Это отец, погибнув бесстрашно, победил смерть, а не она его! Сейчас душа Амона торжествует эту победу и стреми­тельно летит к своей звезде! И любые слезы горя, тра­ура, отчаянья и сожаленья могут отяжелить ей кры­лья, осложнить путь. Все это знал и понимал Ра. И он плакал слезами чистой любви, помогая душе Амона преодолевать сложный путь. А Мара ласкала, целовала сына, и в душе ее теплился луч надежды.

Может быть, Ра еще долго рыдал бы так, уткнув­шись в грудь матери, но нежное прикосновение чьей-то руки заставило его обернуться.

— Хватит плакать. Пошли со мною, пора присту­пать к делу! — ласково произнес подошедший Анд­рей. И Ра сразу успокоился, а мама нежно улыбнулась ему и ладонями вытерла слезы.

— Следуй за ним! — сказала она спокойно, и в голосе ее была слышна доброта и надежда. Ра поцело­вал маму, повернулся и побежал за Андреем, шагав­шим по улице впереди.

Глава 4

Они медленно шли по узкой и длинной улице. Солнце уже садилось за горизонт, приближался тихий и ласковый вечер. На улице играли дети. Они бегали друг за другом, смеялись, а то и дрались. Кое-где соби­ралась в группы молодежь, и оттуда доносились музы­ка и песни. Старшие чинно сидели перед своими до­мами и мастерскими на лавочках или прямо на земле, курили трубки и вели беседы.

Взрослые и дети всех кварталов долгими, сочув­ствующими взглядами провожали Философа и его пле­мянника. Некоторые высказывали соболезнования по поводу гибели Амона, поздравляли, что сам Ра остался в живых. Дети с уважением и интересом глядели на Ра, который так отважно боролся со стихией и вышел из этой битвы победителем. А одна старая женщина обняла его, поцеловала, положила ему на голову руку и нашептала молитву от порчи и злых духов. Потом она вложила в руки мальчика свежеиспеченный лаваш и проговорила: "Сынок, Богу было угодно оставить тебя в живых. Слушайся Бога!"

Наконец улица закончилась. Ра и не заметил, как оказался на тропинке, весело бежавшей в гору среди камней. Тропка была чуть заметная, кое-где покрытая колючим кустарни­ком. Быстро стемнело, и Ра почти ничего не видел. Но он шел без опаски, следуя шепоту Андрея и шур­шанию мелких камешков под его ногами. Тропинка казалась мальчику прямой, и Ра шел по ней смело, неся в себе тяжесть своих мыслей и переживаний.

Уже несколько лет Андрей жил в горных пеще­рах, в которых ему никто не мог помешать работать над записями. Он ушел из Города в горы, оставив людей и дом, и не жалел об этом. Здесь, в этих пеще­рах, Андрей писал, думал, читал и мечтал.

Пещер, пригодных для жилья и работы, было не­сколько. В одной из них он писал свои трактаты, и здесь стояли большие сундуки с книгами и рукопися­ми. Во второй пещере Андрей проводил разные опы­ты, и поэтому в ней было много странных, непонят­ных устройств и множество различных по цвету и форме баночек с порошками. Третья пещера была по­священа Тому, появления которого Андрей ждал уже в течение стольких лет!

Эту пещеру Андрей обустроил с особой любовью и теплотой. Ее стены были украшены прекрасными рисунками, горели свечи, повсюду стояли живые цве­ты, а воздух был наполнен чудным ароматом благово­ний. В представлении Андрея Тот, кого он так хотел увидеть в этой пещере, должен был появиться неожи­данно, без предупреждения. И, возможно, Он даже не остался бы ночевать, не присел хотя бы на одну минутку, чтобы отдохнуть с дороги, а так, стоя, просто поговорил бы с тем, кто так жаждал Его! И пусть Он сказал бы всего не­сколько слов, но эти слова могли бы изменить всю жизнь Андрея! Ради этого появления, этого пре­красного мгновения Андрей и подготовил третью пе­щеру, которая стала для него храмом. Каждый день, утром и вечером, Андрей входил сюда, молился, менял свечи, ставил и поливал цветы.

А для Ра Андрей выделил отдельную пещеру. Одну стену в ней он покрыл странными рисунками, на дру­гой высек буквы и мудрые изречения, третью превра­тил в целую книгу, а свод пещеры с первого взгляда было трудно отличить от открытого неба, с плывущи­ми по нему облаками и чередующимися на нем све­тилами. Чудесные краски картин Андрея и изуми­тельные природные цвета сочетались и переплетались между собой, создавая сказочное зрелище. Везде вдоль стен стояли цветы в горшочках, распространяя вокруг себя чарующий запах. Посреди пещеры Андрей по­ставил тахту и низкий изящный столик, а пол покрыл прекрасными коврами.

И именно сюда держали сейчас свой путь дядя с племянником.

— Пришли! — неожиданно сказал Андрей заду­мавшемуся Ра.

Ра оглянулся вокруг, но в слепой темноте ничего не смог разглядеть.

— Следуй за моим голосом! — сказал Андрей и, шепча таинственные слова, вошел в пещеру. Ра осторожно последовал за ним. Шепот впереди прекратился, и послышались какие-то удары, вслед за которыми летели маленькие огоньки-искры. Наконец, мальчик увидел слабое свечение в руках Андрея. Дядя держал горящую лу­чинку, которой зажигал свечи, прикрепленные к сте­нам, и пещера ожила, наполнилась светом.

— Это твоя пещера, с сегодняшнего дня ты бу­дешь жить здесь!

Удивлению Ра не было предела: разрисованные стены, таинственные надписи, высокий свод над голо­вой, похожий на небо, цветы, ковры и разнообразные вышитые подушки. Все это поразило мальчика.

— Нравится? — спросил Андрей.

— Очень! — ответил Ра и тут же спросил с не­терпением в голосе:

— Андрей, а когда ты научишь меня чтению и другим наукам, чтобы я поскорее смог прочесть и по­нять то, что изображено и написано на этих стенах?

— Мы уже опоздали на три дня, поэтому не бу­дем терять время и начнем сейчас же! — ответил Андрей спокойно.

Он достал из ниши, высеченной в стене, кувшин, наполненный какой-то жидкостью, налил в глиняную чашу и протянул мальчику. Ра, после долгой и нелег­кой дороги, хотелось пить, и он подумал, что Андрей дает ему обычную воду, чтобы утолить жажду. Но как только он поднес чашу к губам, то почувствовал, что это не простая чистая вода, а вода с очень приятным и необычным запахом и вкусом. Ра с удовольствием осушил чашу до дна, и его тело сразу наполнилось силой и бодростью.

— Что это было, Андрей?

— То, что сейчас тебе очень нужно, чтобы восстановить силы.

Андрей тоже выпил полную чашу и поставил ее на место. Затем он подвел мальчика к одной из стен, и шепотом, словно их мог кто-то услышать, произнес таинственным голосом:

— Видишь, это та гора, в сердце которой мы сей­час находимся, а вот наши пещеры. За этой горой восходит солнце, посмотри на восходящее солнце...

На рисунке Андрея была изображена гора, осве­щенная золотыми лучами, тянувшимися кверху, к сво­ду пещеры.

— Это восход солнца, — продолжал Андрей, -завтра мы увидим это чудо!

Затем Андрей подвел Ра к противоположной стороне.

— Посмотри, здесь тоже изображена гора, но уже другая, за этой горой солнце заходит.

Ра увидел на стене нарисованное заходящее солн­це, освещающее все вокруг желто-красными лучами. "Как же удалось Андрею так нарисовать? Его рисун­ки кажутся живыми!" — подумал про себя мальчик, с изумлением разглядывая картины. Но его еще больше удивил простой вопрос дяди:

— Скажи мне, Ра, как же так получается, что солнце восходит из-за одной горы, а заходит за другую?

Ра не успел придумать ответ, как Андрей задал ему второй, а затем и третий вопрос: — А зачем человек рождается? Что он ищет в этом мире, и почему не находит то, что так искал всю свою жизнь?

При всем своем желании Ра не мог ответить Ан­дрею, да Андрей сразу и не ждал от маленького маль­чика правильных ответов на такие сложные вопросы. Но эти вопросы заставили Ра глубоко задуматься над смыслом жизни человека. "А ведь действительно, — размышлял он, — живешь на земле, радуешься солнцу и не знаешь, кто ты, откуда пришел, чего ищешь здесь, и куда потом уйдешь... И почему, как, зачем восходит и заходит наше солнце?"

— Давай выйдем на воздух! — предложил Андрей. Они пошли вверх по незнакомой Ра тропинке и через некоторое время оказались на вершине невысо­кой горы. Дядя с племянником с трудом умещались на маленькой площадке.

— Посмотри на небо! Нравится? — почему-то прошептал Андрей, подняв кверху голову.

Ра последовал примеру Андрея, и у него от вос­торга захватило дух! Над ними сверкало и перелива­лось тысячами звезд бархатное черное небо. Звезды были маленькими и большими, голубыми, розовыми, желтыми и зелеными. Они перемигивались между собой, играя друг с другом, а может быть, ведя только им понятные беседы. Ра никак не мог оторвать взгляд от этой неземной, сказочной картины, и ему даже показалось, что кроме него и этого неба больше ничего не существует.

— Кто и зачем создал над нами этот пре­красный небосвод? Что происходит там, на звез­дах? — задумчиво, как будто сам себе, задал вопрос Андрей.

Еще долго они стояли, смотрели на небо и думали каждый о своем.

Андрей думал о том, как быстрее помочь понять мальчику то, что все, что окружает людей, есть Бес­предельность; а в Беспредельности господствует Мысль; а мысль, пропитанная Любовью, творит Все­ленную. Именно Любовь есть основа Мироздания, Матерь всего сущего... И сколько же лет понадобит­ся Андрею для того, чтобы просветить ум мальчика, направить его на самостоятельное познание этих и других тайн мироздания.

А мысли Ра летели к звездам. "А что за этими звездами? А еще выше? А дальше?" — думал он и не мог даже представить себе, что где-то, за сверкающими и манящими к себе звездами, может быть пустота. "Кон­ца нет, не может быть! Все бесконечно! Всюду должно быть и есть все!" — подумал мальчик и обрадовался этой, пришедшей из глубины сознания, мысли.

Когда они вернулись в пещеру, Андрей сказал:

— Уже поздно. Но, если хочешь, не гаси свечи, а рассматривай картины на стенах и размышляй!

Так началась новая жизнь Ра, такая неизведанная, манящая и прекрасная!

Глава 5

Андрей занимался с Ра каждый день: утром и вечером, в полдень и в полночь. Местом для их заня­тий становились пещера и вершина горы, небольшой кусочек земли в тени дерева около пыльной дороги и роскошный цветущий луг. Природа предоставляла им свои лучшие классы, постепенно открывая Ра свои сек­реты. Все дни и ночи все, что окружало мальчика, было превращено в один большой урок. Как жажду­щий олень припадает, чтобы напиться, к горному ру­чью, так Ра припадал к источнику знаний и впитывал эти знания в себя. А источник находился повсюду. Для Ра Андрей превращал в удивительные и ожившие книги муравейники и плывущие облака, журчанье реч­ки и порывы ветра, куст розы и пение соловья, корни деревьев и мерцание звезд, маленькую песчинку и ог­ромную гору, свет и крылья орла, человека и Вселен­ную. Андрей учил мальчика умению читать книгу при­роды, самостоятельно разгадывать ее тайны.

— Если хочешь, чтобы знания потоками лились к тебе, то ты должен овладеть тремя вещами: наблюдением, удивлением и восхищением, — учил Андрей.

Ра быстро научился наблюдать и удивлять­ся. Поэтому однажды, идя с Андреем по дороге в Город, чтобы повидаться с Марой, он заметил нео­бычный камень, лежащий в пыли. Ра поднял его и стал внимательно рассматривать. Камень был удиви­тельный, совсем не похожий на другие, валявшиеся здесь же, на дороге.

— Андрей, посмотри, какой интересный камень я нашел, как будто на нем что-то написано! — ска­зал Ра учителю.

Андрей взглянул на камень и остановился. Взяв камень в руки, он присел на обочине дороги и с ог­ромным вниманием стал его рассматривать. От на­пряжения на лбу у Андрея собрались морщинки и появились капельки пота. Долго Андрей разглядывал камень, бережно держа его в своих красивых, столько умеющих руках. А потом, просияв лицом, учитель по­дозвал к себе Ра и с улыбкой сказал:

— Это не простой и не случайный камень, — произнес он как можно спокойней, но в его голосе Ра почувствовал какое-то волнение. — Я полагаю, что это твой камень-письмо. Пойди, промой его в ручье и посмотри, каким он станет!

Мальчик осторожно взял камень из рук дяди и опустил его в весело журчащий ручей, и тот, как пока­залось Ра, обрадовался, улыбнулся. Камень был плос­ким и белым-белым, и был похож на ладошку, он точно умещался на маленькой ладони Ра. Словно на белой бумаге, на камне были выведены какие-то знаки, похожие на буквы, и словно линии на руке, они пересекали друг друга, образовывая неведомые тропинки.

— Андрей, неужели здесь и в самом деле что-то написано? Может это просто случайные линии и зна­ки, придуманные природой? — задумчиво спросил Ра, не отрывая глаз от своей находки.

— Запомни, мой мальчик, — ответил Андрей, — природа, как и все, что тебя окружает, будь то: камень, река, звезды, облака, ветер, солнце, луна, листья деревь­ев или их корни — все они не знают, что такое слу­чайность. Природа говорит только правду и пишет книги истины. По законам истины живут звери, пти­цы, муравьи, пчелы. К сожалению, только человек тво­рит в этом мире ложь, и этим он оскверняет себя и унижает само звание — ЧЕЛОВЕК. Камень, который держишь в руке, глаголет истину, сообщает тебе о чем-то очень важном и таинственном.

— Мне?! — удивленно воскликнул Ра.

— Да, только тебе одному!

— Но о какой же тайне он мне может сооб­щить? — спросил мальчик, охваченный любопытством. Андрей спокойно объяснил:

— Я же сказал тебе, что камень может быть пись­мом, написанным сотни тысяч лет тому назад. Его положили специально для тебя, чтобы ты мог взять и прочитать его.

Ра с удивлением слушал своего учителя, и в его голове возникало огромное количество вопросов, требующих незамедлительных ответов. Ведь Андрей говорил с ним о таких ве­щах, разобраться в которых самостоятельно Ра было не под силу. Что, например, могли означать слова "сотни тысяч лет тому назад"?

— А как же прочесть эти буквы и эти линии? Ты не учил меня таким знакам, я их не знаю!

— Я не могу научить тебя всему, мой мальчик, ибо сам не знаю всего, скорее, я очень мало знаю. Ты попробуй, поговори с камнем, попроси его помочь тебе.

— Поговорить с камнем?! — удивился Ра. — Разве камень умеет говорить?!

— Говорить могут и камни, и деревья, и вода, и птицы. Говорить умеют все. Но дело в том, что камень не может научиться человеческому языку, а человек мо­жет научиться языку камня. Человек, если очень захо­чет, может научиться понимать шепот ветра, язык птиц, шелест листвы и всего, что его окружает — язык самой природы, всей Вселенной. Научись языку камня, и он расскажет тебе, как разгадать тайну, записанную на нем.

— Ты говоришь, что этот камень может быть пись­мом, посланным только одному мне? — еще раз спро­сил с удивлением в голосе Ра.

— Да, возможно, это именно так. Зачем же иначе он столько ждал тебя на дороге, почему его не взял кто-то другой? Ведь по этой дороге сегодня прошли многие, но никто не нагнулся и не поднял этот ка­мень. И ты тоже не будешь подбирать всякий камень, попадающийся на пути, не всякий привлечет твое внимание. Вон, смотри, еще один лежит, похожий на этот, не хочешь ли взять его?

— Нет, не хочу, мне этого хватит.

— Правильно говоришь, — подтвердил Анд­рей, — тот камень, может быть, есть письмо для дру­гого человека. Когда-нибудь и тот, кому предназначе­но послание, пройдет по этой дороге и найдет только свой камень-письмо. А ты держишь в руке свое пись­мо, я уверен в этом.

— Если так, то кто же мог послать его мне?

— Вот этого я тебе сказать не могу, — ответил Андрей, — наверно, камень-письмо послал Тот, кто знает, что ты есть; Тот, кто заботится о тебе и наде­ется на тебя. Не зря Он написал тебе это письмо на камне, наверное, хочет сообщить нечто очень важ­ное, необходимое.

Ра задумался, пытаясь разобраться во всем том, что сказал Андрей. Мальчик видел, что Андрей гово­рит серьезно, даже торжественно, но постичь весь смысл и глубину этих слов для Ра было нелегко.

— Андрей, ты же знаешь, что мне семь лет. Когда же этот камень-письмо был отправлен? Разве не вид­но, что этому камню не семь лет, а может быть, даже семьсот или, как ты говоришь, сотни тысяч лет. Эти знаки не высечены на камне, а рождены вместе с ним. Выходит, что это письмо было послано задолго до мо­его рождения. Как же это могло произойти?

— Слушай меня сердцем, мой мальчик. Рожде­ние и сотворение, — разные вещи. Камень, который ты держишь в руке, мог быть послан много тысяч лет тому назад. Но ты, Ра, сотворен гораздо раньше, чем твой камень, однако родился ты на Земле всего семь лет назад. Бог сотворил тебя как Вселенскую Искру, Бессмерт­ную Душу, а мама родила тебя как человека Земли. Ты сотворен всего один раз, а рожден сто, может быть, семьсот раз. Человек рождается для того, чтобы развить свой дух через земные воплощения, через свои мысли и деяния. Он обязательно должен пройти че­рез эти бесчисленные рождения, чтобы познать себя, а познав себя, человек постигнет Мирозданье, узнает Законы Космоса! Вот и думай сам, из глубин каких времен был послан тебе камень-письмо, кто и поче­му писал его для тебя.

— Значит, я много раз был рожден?! — восклик­нул Ра, все больше и больше удивляясь словам Андрея.

— Да, это так.

— Но почему же я ничего не знаю о своем про­шлом? Почему не помню, что когда-то жил на земле, да не один, а много раз?

— Ты и не должен помнить о своем глубоком прошлом. Память о прошлых жизнях может поме­шать человеку в дальнейшем развитии, она может зас­лонить путь душе к восхождению, остановить ее, стать непреодолимой преградой. Именно поэтому ты и не помнишь предыдущие жизни, но их помнит твоя душа, которая руководит твоей нынешней жизнью! — Анд­рей объяснял спокойно, но видно было, что он взве­шивал каждое слово, чтобы семилетний мальчик мог осознать, как устроен духовный, невидимый мир, который нельзя потрогать рукой.

— А камень-письмо посылают каждому че­ловеку или только некоторым? — спросил Ра после минутного размышления.

— Каждому. Однако в развитии своей души че­ловек может только один раз встретиться со своим письмом. Это произойдет тогда, когда возникнет в этом необходимость. Камень-письмо есть предупреж­дение человеку, чтобы он не отклонился от своего пути, чтобы смог достойно завершить этот путь. Хочу, чтобы ты, Ра, понял, какое это счастье держать в руках ка­мень, предназначенный только тебе.

— Андрей, а ты уверен, что это письмо мне, а не кому-то другому?

— Да, мое сердце подсказывает, что это именно так. Надеюсь, что ты тоже в этом скоро убедишься, — ответил Андрей.

В голове Ра крутились сотни, а то и тысячи вопро­сов, и все требовали ответов. "Какой же первый за­дать Андрею? — думал он. — Нужно, наверное, са­мому попробовать во всем разобраться, а учителя спро­сить только то, на что не смогу найти ответа". Но Ра не терпелось узнать как можно больше именно сей­час, и он опять заговорил:

— Андрей, я утомил тебя своими вопросами, но хочу спросить еще, можно?

Андрей улыбнулся племяннику своей доброй и мягкой улыбкой. Он радовался тому, что мальчик обладает удивительной целеустремленностью в познании себя, природы и всего Космоса и с таким упорством пытается понять тай­ны камня-письма.

— Спроси. Отвечу, если смогу, — сказал он.

— Вот ты говоришь, что это мой камень. Но мо­жет ли так случиться, что человек чужой камень-пись­мо принял за свой?

— Редко, но такое случается. Конечно, будет пло­хо, если кто-то подберет чужой камень и сочтет его своим. Во-первых, ему трудно будет прочитать то, что на нем написано, и значит, человек не поймет смысла послания. Во-вторых, если даже и разберется, о каком предупреждении или задании там идет речь, и станет делать это чужое дело, то, наверняка, оно закончится безуспешно и безрезультатно. Каждый должен жить своим письмом! Жизнь по чужому посланию вызовет осложнения не только в собственной судьбе, но и в судьбах многих других людей. Если сердце подсказы­вает, что это не твой камень, то и дотрагиваться до него не надо, и менять его местонахождение тоже не следует. Только жизненная необходимость подскажет людям, когда можно дотрагиваться до такого камня и перемещать его с одного места на другое. Но люди чаще всего и не знают, что имеют дело с камнем-посланием, от которого зависит не одна судьба.

— Андрей, объясни мне, как же все-таки человек может догадаться или понять, что это не простой ка­мень, а его камень-письмо, его дальнейшая судь­ба? Люди же не знают, что кто-то им посылает такие письма, да еще на камнях! Вот пройдет по этой дороге хозяин такого письма, и не заметит его, не поднимет, а пойдет дальше своей дорогой... Что же тогда случится с камнем и с этим человеком?

— Если человек думает о развитии своей души, то рано или поздно, но он обязательно встретится со сво­им камнем-посланием. Он может и не знать, и даже не догадываться о его существовании, ведь ты тоже, еще совсем недавно, даже и не слышал о таком камне. Тебе твой камень-письмо попался на пыльной дороге и, непонятно почему, понравился, ты взял его в руки и стал рассматривать. А другой человек, может быть, спот­кнется о камень и так получит свое послание. Только человек с закрытым и озлобленным сердцем может не заметить свой судьбоносный камень. Если даже такому человеку подсказать, чту это, и он возьмет его, то все равно не поймет, зачем же этот камень ему нужен. К сожалению, так происходит очень часто.

— Но кто же приносит такие письма? Кто при­нес его мне?

— Давай представим себе такую картину. Ливни, которые шли много тысяч лет тому назад, несли твой камень с высоких гор в это ущелье. Потом какой-то землекоп своей лопатой поддел камень и перебросил в другое место, а столетия спустя пастух, пасший овец, схватил его и кинул в волков. Затем отшельник, живущий в горах, заметил камень, догадался, что это камень-письмо, что оно спешит на встречу со своим адресатом, и бросил его в сторону дороги. Камень не долетел до дороги и упал в кусты. Прошли годы, и кусты засохли. И вот, че­рез века и тысячелетия ты, Ра, на обочине, среди дру­гих камней, узнал и поднял свой камень-письмо! Этот камень проделал к тебе такой длинный путь не про­сто так, он должен сообщить что-то очень важное и нужное только тебе. А к другим людям камни-письма могут прийти совсем по-другому, но они обязательно придут, надо только ждать и верить. Камни-письма никогда не пропадают, просто их надо узнать!

С удивлением слушал Ра рассказ Андрея и все с большим любопытством разглядывал камень, гладил его. Камень был действительно красив, выведенные на нем таинственные знаки были похожи на искусные кру­жева, а изящные линии, пересекающие его, придавали ему еще большую загадочность и неповторимость.

Дядя и племянник — учитель и ученик — про­должили свой путь. Долго шли они молча. Их путь уже подходил к концу, так как впереди показался Го­род. Но тут Ра нарушил молчание:

— Андрей, а ты тоже получил свой камень-пись­мо? — спросил он учителя, подходя к воротам Города.

Андрей остановился, показал на маленький ме­шочек, висевший у него на шее, и ответил:

— Вот мой камень-письмо. Я уже познал свою Тайну и следую ей!

Глава 6

Прошло полгода с тех пор, как Ра ушел из дома к Андрею. Мальчик очень соскучился по маме, по своим друзьям. "А что, если научить их чтению и наукам? — думал он. — Конечно, я не смогу обучать так же хорошо, как учит Андрей, но я постараюсь!"

Мара сердцем чувствовала приближающуюся ра­дость. Она сидела на лавочке перед домом, вязала нос­ки для любимого сына и все время смотрела на дорогу. Она еще издали заметила Андрея и Ра, и, словно птица, устремилась к ним навстречу.

— Ра, мой любимый, мой единственный! — запричитала она, обнимая сына и глядя на него свои­ми блестящими от радости глазами.

— Андрей, — вдруг воскликнула Мара, — мне кажется, что Ра стал совсем взрослым, в его глазах светится мудрость! Так ли это?

— Да, Мара, это так, — спокойно ответил ей брат, — Ра вырос, он много читает, многое знает и понимает, схватывает буквально все на лету. Ра — светлая душа!

Так как был выходной день, и люди не работали, то в маленьком дворике Мары собрались соседи. Они пришли, чтобы посмотреть на Ра. Мужчины хлопали мальчика по плечу, а женщины ласково гладили по голове. Все наперебой выражали свое почтение Андрею, ведь имен­но он, Андрей, научил племянника читать, и теперь Ра читает умные книги и постигает разные науки. И еще все заметили, что Ра очень вырос, повзрослел, а его глаза стали серьезными.

Радости Мары не было конца. Она хлопотала вокруг гостей, приглашала, рассаживала их. В ма­леньком домике разместить стольких людей было невозможно, и потому Мара все свое угощение вынесла на двор. Под тенью старого орехового дерева, прямо на земле, она расстелила скатерть, расставила большие тазы с разнообразными блю­дами. И как она, одинокая женщина, смогла ус­петь приготовить столько удивительно вкусной пищи! Долго веселились и праздновали соседи. Дети пели, играли и танцевали, а взрослые бесе­довали, обсуждали Ра, какой он стал большой и умный. Все это время Ра ждал Саломею, он ду­мал, что она вот-вот покажется, но ее все не было.

— Почему Саломея не приходит, мама? — спро­сил он Мару.

С лица матери мигом исчезла радостная улыбка, и Ра сразу это заметил.

— Что случилось, мамочка? — снова встревожено спросил мальчик.

— Сынок, я не хотела говорить тебе и причинять боль... Саломея очень больна! — она помолчала, а потом, нагнувшись к Ра, шеп­нула: — Никто не может ей помочь, говорят, что она не выживет...

В сердце Ра будто что-то оборвалось. Он любил Саломею, ведь она такая добрая, красивая и умная девочка! Нет, она не должна умереть!

— Андрей, — прокричал он, подбегая к учителю, — Саломея больна, говорят, что она не выживет! Мо­жет быть, Андрей...

Андрей знал от Ра, кто такая Саломея, и что она очень нравилась мальчику, и он даже собирался на ней жениться, когда вырастет. Андрей не дал Ра договорить:

— Ты любишь Саломею? Так спаси ее, вылечи! Ра был ошеломлен таким ответом, он же не знал, как это сделать!

— Я должен ее вылечить?! — мальчик надеял­ся, что Андрей сам осмотрит Саломею и назначит лечение. — Но как же я смогу это сделать!

— Ты любишь Саломею и потому только тебе под силу спасти ее. Другие здесь не смогут помочь, потому что ты больше всех ее любишь. И то, как ей помочь, сможешь узнать только ты один, а я этого не знаю.

Ра понял, на что намекал Андрей. Тот говорил: зак­рой глаза и действуй так, как там увидишь. Все это время, пока шел разговор, рядом стояла Мара. Но она совсем не понимала, о чем говорят Андрей и Ра, и не знала, что сын был наделен удивительным даром — даром предвиденья. И еще больше она удивилась, когда Ра закрыл глаза и уткнулся лицом в грудь Андрея. Спустя минуту он прошептал:

— Это правда, что я увидел?

— Ты видишь только правду, — спокойно от­ветил учитель, — поспеши!

Ра попросил маму, чтобы она проводила его к Саломее.

Когда они вошли в затемненную комнату, где лежала больная девочка, то услышали тихий плач жен­щины, это мать Саломеи оплакивала еще живую дочь.

В комнате почти ничего не было видно. Дневной свет, проникающий через узкую щелку приоткры­той двери, не мог побороть темноту. Ра по звуку от доносившегося плача почувствовал, в каком углу сто­яла кровать Саломеи. Скорее даже не почувствовал, а увидел слабое синее сияние, которое исходило от лежащей девочки. По тому, что Мара стояла у вхо­да, не решаясь сделать шаг в темноту, Ра понял, что она не видит это синее сияние Саломеи. Девочка будто горела синим пламенем, а рядом, никого не замечая, сидела ее мама и плакала.

Ра подошел к кровати, стал на колени, взял руку Саломеи в свою, а другую руку положил ей на пылающий лоб.

— Саломея, — шепнул он девочке, — это я, Ра!

Саломея не ответила, однако сияние усилилось.

— Саломея, — продолжал он нашепты­вать, — попроси Того, кого ты сейчас видишь, пусть он подождет. Скажи, что я тебя не отпускаю, потому что очень Люблю... Слышишь, Саломея, попроси Его очень!

Синее сияние усилилось еще больше. Было уди­вительно, что ни Мара, ни мать девочки не замеча­ли, не видели его. Ра нагнулся к лицу Саломеи и поцеловал ее в губы, горящие синим, фиолетовым ог­нем. Это был первый поцелуй Ра: нежный, добрый, полный любви и сострадания. Ра как будто впитал, вобрал в себя болезнь Саломеи и уничтожил ее своей любовью. Девочка открыла глаза.

— Дай мне воды, мама! — слабым голосом про­изнесла она.

Мать оцепенела от неожиданности, ведь ее милая дочка уже давно не разговаривала! И вдруг, о чудо, она заговорила!

Поиск по сайту: