Про маньяка маньяков

Вечернее метро было наполнено уставшими, вымотавшимися бесконечной тряской людьми. Апатия витала в воздухе и на ее фоне отчетливо виднелись отклоняющиеся от нормы, девиантные эмоции – например, страх. Вообще, если ты наблюдателен, то странное поведение человека просто кидается в глаза. В толпе можно сразу же выделить обеспокоенных людей, тех, кто пробран страхами, испытывает отчаяние или, напротив, осмеляющий наркотический угар. Нужен всего лишь один опытный испытующий взгляд. И для кого-то этот всевидящий, жадный на эмоции взгляд – профессия и дело жизни.

Полупустой вагон раскачивал в симфонии стуков серые фигурки с понурыми головами. Инкогнито сидел в самом углу, под огнетушителем – единственным ярким объектом в этом продолговатом коридоре с окнами на стены тоннеля. Он наблюдал за человеком, который считал себя охотником. Парень из-под шапки высверливал глазами девушку напротив, потирал нос и время от времени засовывал руки в карманы и что-то там нащупывал. Девушка то и дело осекала испытующий взгляд, на нее направленный. Юноша сидел и дергано посматривал по сторонам – уж не пялится ли кто-нибудь на него самого. Ему не нужны были лишние глаза и память, за ними скрывающаяся. Разумеется, Инкогнито он не видел. Поезд коснулся конечной станции, двери открылись, и динамики металлическим отзвуком в официальном тоне попросили всех покинуть вагон. Девушка встала и прошла через арку дверей, поправляя сумку на плече. Парень поднялся и направился сразу за ней. Он держался в десяти метрах, идя след в след и иногда оборачиваясь, чтобы проверить, нет ли за ним хвоста. Когда он покинул вагон, Инкогнито уже там не было.

Серые подземные коридоры, в которых еще находились закрывающие магазинчики люди, сменились узкой полоской асфальта, и раннезимним парком за ней. Девушка нервно прижимала сумочку к себе, глазами посматривала назад, но голову не поворачивала. Бело-розовый полосатый шарф развивался по ветру в абсолютно пустом парке. Деревья хранили тишину, в метре от дорожки начинались непроходимые кусты, а в трех или четырех – протекала маленькая речка, уже совсем сокрытая от глаз. Отравленная каменными джунглями природа крохотной заповедной территории была скорее на стороне дисгармонии, и могла спрятать в себе самые ужасные преступления. Парень последний раз посмотрел позади себя – даже тень не отразилась в напряженном воображении. В глазах загорелся огонь, он достал из кармана нож, ускорил шаг и стал нагонять девушку. Тридцать секунд, и девушка почувствовала кого-то сзади себя. Она резко повернулась, вскрикнула и услышала в ответ только эхо своего же голоса. Никого кроме нее на этой дорожке не было. Девушка поправила сумку, ускорила шаг и через несколько минут уже вышла из парка на другом конце…

Инкогнито открыл чемодан, достал оттуда несколько разных скальпелей: для костей, для плоти, для хрящей, для мышц и для внутренних органов. На каждый случай свой особенный скальпель с нужным острием и углом лезвия. Парень, который еще несколько минут назад мнил себя охотником, лежал со связанными руками и кляпом во рту возле маленькой юркой речки. Он сам не понял, как за секунду до своего эффектного, с аплодисментами из криков, выхода на сцену осекся и почувствовал удавку на своей шее. Потом кто-то сзади опустил его на колени, сбросил в покрытую снегом траву и поволочил по ней лицом вниз. Инкогнито снял веревку с его шеи, и парень смог дышать носом. Но он все еще лежал навзничь, и правая половина лица оплавляла холодный снег на бережке. Инкогнито перевернул его, и юноша смог увидеть маску из платка на лице похитителя. Тот встал, поднял руку со скальпелем и начал говорить с лезвием перед собой:

– Самое прекрасное на свете – это боль. Боль таких, как он. Это музыка отмщения за их грязь. Ты же это прекрасно знаешь, лезвийце. Они должны поплатиться за свою неверность року. Это такой натур-продукт, заработная плата. Кто-то получает мебель, а кто-то – предсмертную агонию. Ах, как же ужасно, как же позорно их сравнение с такими, как мы. Верно, лезвийце? Они грабят, насилуют и убивают ради благополучия. Что же это за смрад? Несут раздор и страх, чтобы самим жить при деньгах, в порядке и спокойствии. Они заговаривают обещаниями на время бога Хшангатака, и думают, что такими прыжками по пикам отсроченного безумия обеспечат себе прекрасное будущее. Лезвийце, ну что же за дурачье? Если идти – то до самого конца. А так дела не делаются. Они сгоняют тень с нашего лица. Одной ногой у беса, а другой в своих святых мечтах. Как говорил один прекрасен, “всякое царствие или дом, разделившиеся сами в себе – не устоят”. Помнишь, лезвийце? Превосходная фраза. Или из более современного: “Ужас и Страх должны стать твоими друзьями, иначе они станут врагами, страшнейшими врагами”. А что за двойную игру, лезвийце, что за подражание слепым кротам ведут эти глупые, смешные знаменоносцы зла? Разве они не знают, что бога Хтона нельзя обвести вокруг пальца и обмануть? Он же сам – все темное и страшное в этом мире. Это Он должен обманывать и посвящать в свои рыцари через боль. Вот и на защиту наших прекрасных как почеркнутое Солнце идеалов и приходится вставать нам. Нам с тобой, лезвийце. Потому что только мы способны вновь очистить от светлых лучей наше по праву исковерканное черное имя. Что же, лезвийце, начнем? Как ты на это смотришь?

Инкогнито опустился на колени, занес скальпель над головой и силой вонзил в живот связанного парня. Тот, доселе просто ворочавшийся и мычавший, стал яростно биться, трепетать как рыба, выброшенная на берег, и вопить через повязку, плотно закрывающую рот. Кровь струей забила из его живота, залила одежду Инкогнито и даже попала на его чемоданчик. Он в исступлении бил по груди юноши и получал причудливые красные полоски на свежем, немного вытоптанном снегу вокруг.

***

Полицейское управление города выдавало зарплату. Морозный день ярким Солнцем через трескучий воздух провожал до подъезда фигуру в сером кожаном плаще. В помещении широкополая шляпа спустилась с головы вошедшего и заняла вторую руку, свободную от небольшого деревянного резного чемодана. Все люди кивали в знак приветствия и большого уважения к почтенному господину, проходящему через холл. Он подошел к окошечку, где не было очереди, приоткрыл чемоданчик, достал и протянул удостоверение.

– Привет, Инк. Сколько свершений на этой неделе?

– Пожалуйста, не называй меня так. Я же не какой-нибудь индеец, охотящийся за скальпами более сильных противников. В этот раз удалось поймать только четверых.

– Странно, мы нашли всего трех с твоим почерком. А где еще один?

– Ну давай посчитаем. Первый был в начале месяца, хотел столкнуть хиленького парня под поезд на красной ветке, я его оставил на рельсах. Второй по запаху крови был чистейшим педофилом, упаивал приходящего раз в три месяца демона, удачный улов, оставлен в колодце рядом с памятником какого-то музыканта, не помню, кому тот поставлен.

– Да, этих двоих нашли.

– Третий страдал одновременной жаждой крови и любовью к своим близким. Несочетаемо. Брошен на автостоянке крупного торгового центра: второй ярус, место E2, если не ошибаюсь.

– Этот тоже есть.

– Четвертый хотел изнасиловать и убить девушку. Два дня. Мелкая речка в парке на конечной станции синей ветки метро. Не стал его сбрасывать в воду, он лежит где-то на берегу.

– А, ну вот, значит. Этого еще не нашли. Пошлю патруль. Ладно, я пока могу выдать за троих, за четвертого завтра приди забрать, ну или на следующей неделе. Бумажки оформлю. Поставь две подписи напротив каждого имени, тут и тут, ты знаешь. Так. Молодец. Спасибо, супергерой. Вот твои кровные.

Человек в штабской полицейской форме с той стороны окошка протянул три тонкие пачки, Инкогнито взял их, открыл чемодан и положил туда. Он закрыл чемодан, надел шляпу и напоследок сказал в окошко:

– И, пожалуйста, не называйте меня, “супергероем”. Все-таки то, что я делаю – совсем не подвиги.

Поиск по сайту: