Антиутопия как явление литературы ХХ века

Впервые слово «антиутопист», как противоположность «утописта», употребил английский философ и экономист Джон Стюарт Милль в 1868 году. Сам же термин «антиутопия» как название литературного жанра ввели Гленн Негли и Макс Патрик в составленной ими антологии утопий «В поисках утопии» в 1952 году. В середине 1960-х термин «антиутопия» появляется в советской, а позднее – и в англоязычной критике.

Жанр антиутопии расцвел в ХХ в., когда на волне революций, мировых войн и прочих исторических изломов утопические идеи начали воплощаться в жизнь. Первой страной «реализованной» утопии стала большевистская Россия.

Появлению классической антиутопии предшествовали романы-предупреждения, авторы которых стремились показать, какие плоды в ближайшем будущем могут принести тревожные явления современности: «Грядущая раса» (1871) Э.Булвер-Литтона, «Колонна Цезаря» (1890) И.Донелли, «Железная пята» (1907) Дж.Лондона.

Среди лучших антиутопий XX века – романы О.Хаксли, Г.Уэллса, Д.Орруэлла, Р.Брэдбери и др. «1984 год» – фантастический роман Джорджа Оруэлла с элементами сатиры, «О дивный новый мир» Олдоса.

Романы антиутопистов во многом схожи: каждый автор говорит о потере нравственности и о бездуховности современного поколения, каждый мир антиутопистов – это лишь голые инстинкты и «эмоциональная инженерия».

В 1930-е появляется целый ряд антиутопий и романов-предупреждений гротескно-сатирического характера, указывающих на фашистскую угрозу: «Самодержавие мистера Паргема» (1930) Г.Уэллса, «У нас это невозможно» (1935) С.Льюиса, «Война с саламандрами» (1936) К.Чапека и др. «Хаксли» (1932) и «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери (1953), считается одним из известнейших произведений в жанре антиутопии, предупреждающим об угрозе тоталитаризма.

Опыт построения нового общества в СССР и в Германии безжалостно высмеян в классических англоязычных антиутопиях «Прекрасный новый мир» (1932) О.Хаксли, «Скотный двор» (1945) и «1984 год» (1949) Дж.Оруэлла.

Общество показывается как тоталитарный иерархический строй, основанный на изощренном физическом и духовном порабощении. Общество, которое опирается на массовую культуру и потребительское мышление. Строй, пронизанный всеобщим страхом и ненавистью, где обыватели не живут, а существуют под неусыпным наблюдением «Старшего брата» глядящего с тысячи портретов, Верховного Контролера или власть анонимной бюрократии. В «новом мире», существует «министерство правды» – «руководящий мозг, чертивший политическую линию, в соответствии с которой одну часть прошлого надо было сохранить, другую фальсифицировать, а третью уничтожить без остатка».

В романе «О дивный новый мир» перед нами предстает общество, которое возникло по воле большинства, где царит строжайшая иерархия. Людей, еще не родившихся, уже делят на высших и низших путем химического воздействия на их зародыши. «Идеал распределения населения – это айсберг, 8/9 ниже ватерлинии, 1/9 – выше».

В одном варианте это идеология сталинизма, в другом – доктрина расового и национального превосходства, а в третьем – комплекс идей агрессивной технократии, которая мечтает о всеобщей роботизации. Но все эти варианты предполагают ничтожество человека и абсолютизм власти, опирающейся на идеологические концепции, которым всегда ведома непререкаемая истина и которые поэтому не признают никаких диалогов.

В большинстве произведений «антиутопические» общества показаны в период своего расцвета – и, тем не менее, дальнейшая селекция человеческого материала во имя высших целей в этих обществах продолжается. В оруэлловском антиутопическом мире социальная селекция осуществляется посредством «распыления»: «...Чистки и распыления были необходимой частью государственной механики. Даже арест человека не всегда означал смерть. Иногда его выпускали, и до казни он год или два гулял на свободе. А случалось и так, что человек, которого давно считали мертвым, появлялся, словно призрак, на открытом процессе и давал показания против сотни людей, прежде чем исчезнуть – на этот раз окончательно». Пожарные в антиутопическом обществе Р. Бредбери сжигают книги и – при необходимости – людей: «Огонь разрешает все!». Верховный Контролер из романа «О дивный новый мир» более гуманен. «Нарушителей спокойствия» он отправляет «на острова» – в общество им подобных.

Одна из незыблемых основ антиутопического произведения – это полная подчиненность Истины конкретным утилитарным нуждам общества. «Наука, подобно искусству, несовместима со счастьем. Наука опасна; ее нужно держать на цепи и в наморднике» – рассуждает Верховный Контролер. Главный герой романа, Гай Монтег, работает «пожарником» (что в книге подразумевает сожжение книг), будучи уверенным, что выполняет свою работу «на пользу человечеству». Капитан пожарных объясняет ему, что без книг не будет никаких противоречивых теорий и мыслей и никто не будет умней соседа. А с книгами – «кто знает, кто может стать мишенью хорошо начитанного человека?» «Почему огонь полон для нас такой неизъяснимой прелести? Главная прелесть огня в том, что он уничтожает ответственность и последствия. Если проблема стала чересчур обременительной – в печку ее».

Показательно отношение «новых миров» к истории. В «1984» прошлое постоянно подменяется, существуют целые центры по ликвидации не угодных исторических фактов. У Хаксли с прошлым поступают иначе. Историю выдают за совершенно бесполезную информацию, и действительно, проще отбить интерес, чем постоянно все ликвидировать. ««История – сплошная чушь»…

Во всех произведениях люди изображены потерявшими связь с природой, с интеллектуальным наследием человечества, друг с другом. Они спешат на работу или с работы, никогда не говоря о том, что они думают или чувствуют, разглагольствуя лишь о бессмысленном и пустом. Они обеспечены и в безопасности; они никогда не болеют, не боятся смерти, им не досаждают отцы и матери, дети или жены. Мысли, поступки и чувства у людей должны быть идентичны, даже самые сокровенные желания одного должны совпадать с желаниями миллионов других. Обитатели этого общества воспитываются на простых истинах, таких как «Свобода – это рабство. Незнание – сила. Война – это мир». Правительство ведёт войну, но никто не задумывается, с кем и для какой цели. Война в этом мире нужна не для власти над другими территориями, а для полного контроля внутри страны. Ежедневные «двухминутки ненависти», новостные сообщения, исполненные жестокими и ужасающими подробностями – все делается лишь для поддержания присутствия страха у населения.

Реальное в антиутопии – пространство надличностное, государственное, принадлежащее социуму, власти, которое может быть замкнутым, расположенным вертикально, создающим конфликт верха и низа.

Однако, несмотря на строго регламентированное, упорядоченное сознание большинства, в «идеальных» государствах есть специальные лица и учреждения (которые следят за соблюдением правил). Значит, правители опасаются, что кто-то может выйти из-под их контроля. Такие личности являются неотъемлемой частью антиутопии, без них не было бы основного конфликта, а, следовательно, и самого произведения. Это могут быть жители государства, пожарный» Гай Монтег, два «альфа-плюса» Бернард Маркс и Гельмгольц Ватсон или «иноземцы», как Спящий. Важно, что все они выступают против формы существования в «идеальном» обществе. В мире тупого конвейерного труда и столь же тупой механической физиологии свободный, естественный человек – экзотическое развлечение для толпы.

Сюжетный конфликт возникает там, где личность отказывается от своей роли в ритуале и предпочитает свой собственный путь. Без этого нет динамичного сюжетного развития.

Люди, способные критически мыслить, оказываются вне закона. «Я лучше буду несчастным, нежели буду обладать тем фальшивым, лживым счастьем, которым вы здесь обладаете» – говорит Дикарь, волею случая вывезенный из резервации, открывший для себя «Время, и Смерть, и Бога». Стремление к самосознанию и к свободному нравственному выбору в этом мире не может стать «эпидемией» – на это способны лишь избранные, и эти единицы в срочном порядке изолируются или уничтожаются.

Нет сомнений, что жанр антиутопии в наше время обретает все большую актуальность. Многие авторы антиутопических произведений первой половины ХХ века пытались предвидеть именно то время, в котором мы проживаем. Антиутопия же принципиально ориентирована на занимательность, «интересность», развитие острых, захватывающих коллизий. Антиутопия стала языком общения сохранивших достоинство «тоталитарных человеков».

В этих произведениях, наряду с неприятием коммунистической – и всякой иной – тирании, выражено общее чувство смятения перед возможностями бездушной технократической цивилизации. Антиутопия – разоблачает утопию, описывая результаты её реализации, разоблачает саму возможность реализации утопии или глупость и ошибочность логики и представления её проповедников.

Очень часто мерой антигуманности реализованной утопии оказывается неспособность понять ценность и постичь смысл традиционной литературы – включаю саму антиутопипическую литературу. В дивном мире никто не смог бы понять «О дивный мир», «451 по Фаренгейту». Если утопия предлагает читателям вглядеться в мир, который раньше или позже станет для них своим, антиутопия побуждает читателей рассмотреть мир, в котором им никогда не будет места. В произведениях показана сущность человеконенавистничества как в коммунизме, в его вульгаризированном понимании, так и в капитализме. Он направлен, в том числе, и на критику западного общественного устройства и потребительского отношения в обществе.

Поиск по сайту: