Седьмой век — первое церковное решение об иконопочитании

Несмотря на то, что многие христианские мыслители и даже епископы выступали против иконопочитания, уже с пятого столетия, т.е. с эпохи императора Юстиниана иконопочитание становится распространенным в пределах Восточной Римской империи. Однако только в седьмом столетии впервые на Трулльском соборе в 692 году устанавливаются основные начала иконопочитания в известном 82 правиле. Так звучит это решение: «Почитая древние образы и тени, предания Церкви, как знамения и предначертания истины, мы выше чтим благодать и истину, как исполнение закона. Посему, чтобы искусством живописания совершенное было представляемо очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего, Агнца, взявшего грехи мира, в человеческом образе…». Таким образом, прошло семьсот лет после Христа и Апостолов прежде, чем появилось первое церковное решение о почитании икон. Однако, как пишет Карташев, «у первых защитников иконопочитания мы не находим связной системы догматических доводов. Но совершенно ясно, что для них возможность иконописания связана именно с реальностью евангельской истины, с истиной воплощения… Дамаскин впервые делает попытку развить защиту святых икон в богословское оправдание^[10].

Иоанн Дамаскин (675-до 753 гг.) ведущий идейный проитивник иконоборчества, решая задачу упорядочения наук под эгидой церкви, и на основании аристотелевской логики создал основы схоластического метода и таким образом положил начало развитию средневековой схоластики. V Дамаскина впоследствии учились и западные схоласты — Фома Аквинский, Альберт Великий и другие.

Рассмотрим вкратце аргументы Иоанна Дамаскина в защиту иконопочитания.

Аргумент 1. «В древности Бог, бестелесный и не имеющий вида, никогда не изображался, теперь же, когда Бог явился во плоти и жил среди людей, изображаем видимое Бога». И еще: «Не невидимое Божество изображаю, но изображаю виденную плоть Бога». И еще: «Когда Невидимый сделался видимым во плоти, тогда изобразишь подобие Виденного… тогда начертай Его на доске; и возложи для созерцания Того, Кто допустил, чтобы Его видели»^[11].

Посмотрим, в чем прав Дамаскин, и в чем нельзя с ним согласиться. Он прав в том, что Иисус Христос действительно принял человеческую природу и был истинным Богом во плоти. Но из этого не следует вывод, что теперь можно делать Его изображения для поклонения. Решая, что воплощение дает право изображать Христа для поклонения, Дамаскин переносит свой аргумент из одной сферы в другую, из библейской в чисто логическую, используя приемы Аристотелевской логики. Неправомерность этого метода в сфере богооткровенной религии очевидна. Тогда, когда богословие использует чуждый христианской вере метод, люди незаметно для себя попадают в ловушку, именуемую в Библии «тайной беззакония». Да, Христос воплотился и был видим людьми, но это не значит, что в связи с этим можно изменять ранее данную заповедь Божию, запрещающую поклоняться Богу, используя Его изображение. Воплощение Христа совершилось как осуществление Божественного Завета. Свое отношение к заповедям Божиим Сам Иисус Христос объяснил следующим образом:

«Не думайте, что Я пришел нарушить Закон или пророков; не нарушить Я пришел, но исполнить. Ибо истинно говорю вам, доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота и ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все.

Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших, и так научит людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном, а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царствии Небесном» (Мтф.5, 17-19).

Здесь речь идет в первую очередь о десяти заповедях, как условии Божественного завета, и на этом основании все христианские церкви включают их в свои катехизисы, как обязательные для христиан^[12].

Ни одна из десяти заповедей не должна быть отменена или видоизменена настолько, чтобы потерять свой основной первоначальный смысл, и не может быть вытеснена рассуждениями тех, кто собирается учить народ Божественной истине.

Аргумент 2. Дамаскин ссылается на предания отцов Церкви, живших прежде него. Это, в основном, те, кто жили в IV-V веках, указывая на то, что некоторые из них очень высоко отзывались о христианской живописи.

Предания отцов Церкви достойны всякого уважения, если они находятся в согласии с учением Христа и Апостолов. Но Христос высказался очень определенно против тех преданий, которые незаметно вытесняют заповеди Божии:

«Ибо вы, оставивши заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное.

И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: «почитай отца своего и мать свою»; и: «злословящий отца или мать смертью да умрет».

А вы говорите: кто скажет отцу или матери: «корван, или дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался», —

Тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя Слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное» (Марк.7,8-13)

Из этих слов следует, что статус заповеди Божией несравненно выше церковного предания, это неравноценные и несоизмеримые величины

Аргумент 3. «Подобает чтить все, что связано с делом спасения: гора Синай, Назарет, ясли Вифлеемские, святой Гроб, блаженный сад Гефсиманский, — «ибо они вместилище Божественного действия»… ^[13]

Действительно, все, что напоминает о земной жизни Христа, должно быть достойно оберегаемо в связи с исторической значимостью событий там происшедших. Но рассуждения Дамаскина, высказанные в VIII столетии о почитании всех вещей и мест, связанных с земной жизнью Иисуса Христа, были оправданием уже сложившегося культа реликвий и «народной святыни», с паломничеством к «святым местам». В ту пору уже для многих паломников и камни, и прах Иерусалима казались святынями. Эта материализация самого понятия «святыня» получила, наконец, богословское оправдание в трудах отца средневековой схоластики. Это было смещение от евангельских ценностей в совершенно другой план, чуждый евангельскому содержанию

Почему же апостолы Христовы и Его ученики, современники земной жизни Спасителя, нигде не говорят в своих писаниях о том, чтобы люди особо чтили Гроб Господень, Его пелены и другие предметы Его обихода? Ведь кому, как не им, достоверно знавшим все, связанное с земной жизнью и смертью Христа, следовало бы хранить все это и самим показать пример почитания реликвий, не им ли следовало собираться на Голгофе или у гроба Господня для молитвы? Ведь на фоне этих вещественных доказательств их проповедь была бы еще убедительнее. Если бы они мыслили так, как Иоанн Дамаскин и его последователи, то непременно подали бы не только пример всем, но и записали бы это в своих посланиях и закрепили соборным решением. Ответ может быть один: у них был другой склад религиозного сознания, совершенно отличный от того, который господствовал у богословов раннего средневековья. Апостолы и евангелисты были сориентированы на Слово Божие, на проповедь учения Иисуса Христа. Это та весть, тот духовный свет, который необходим был для каждого поколения христиан, если они хотят мыслить, рассуждать, жить в той струе, в которой действовал Дух Божий во дни апостолов.

Есть огромная разница в способе мышления, в источнике вдохновения, в духовных приоритетах первоапостольского евангельского наследия и теми ценностями и критериями, которыми руководствовались отцы раннего средневековья, эпохи, когда окончательно утвердилось иконопочитание.

При всей привлекательности рассуждений Иоанна Дамаскина именно его богословие заложило основы для дальнейшего роста грандиозной системы культа реликвий, а в дальнейшем послужило духовным оправданием целой серии крестовых походов за освобождение Гроба Господня.

Аргумент 4. (психологический). Дамаскин восклицает: «Мы желаем созерцать Его черты!» «Мы, христиане, телесно лобызая икону Христа, или апостола, или мученика, лобызаем Самого Христа или Его мученика»^[14].

Следует помнить, однако, что наши самые искренние религиозные порывы так же, как и наши религиозные рассуждения, не застрахованы от ошибок, и об этом повествует Слово Божие неоднократно. Наши благочестивые чувства и мысли могут стать причиной неверных выводов и ошибочной религиозной практики.

Вот ряд примеров из Священого Писания:

Во дни пророка Малахии человек плачущий и обливающий своими слезами жертвенник Господень предполагал, что это угодно Господу. Но Господь вовсе не одобряет тех, кто это делал, и священников, которые этому учили. (Мал. 2:13).

Вот перед нами апостол Петр, увещавающий Господа не идти в Иерусалим, где Его ждет смерть, убежден, что делает наилучшее. (Марк 8:31-33).

Или тот же Петр, размахивающий мечем, чтобы устрашить врагов Христовых, искренне верит, что делает дело Божие. (Иоан.18:10-11).

Петр, воспрещающий Господу омыть его ноги, а потом просящий омыть его всего, разве не из уважения и почтения ко Христу проявляет эту суетливую инициативу? (Иоан.13: 8-10).

Однако ни один из этих благожелательных порывов апостола не был одобрен Господом Иисусом Христом.

Зачем же все эти строгие и очень определенные замечания Божии? Разве они не содержат в себе Господню волю, над которой стоит поразмыслить не только великим апостолам Божиим, но и нам, для кого записаны эти примеры? Мы не вправе делать наши благие порывы и рассуждения критерием истины.

Следует обратить внимание на заключительные главы Книги Откровение, где Господь посредством Своего ангела показывает Иоанну святой город Иерусалим, сходящий с неба, и славу грядущего мира. Потрясенный величием и непостижимой красотой всего, что он видел, Иоанн поклоняется, падши ниц, перед ангелом Божиим. (Откр. 19:10). Можно понять апостола, исполненного благодарности и восхищения и желающего по-человечески благодарить за все Бога и даже того, через кого Бог показал ему небесную славу. Он падает к ногам ангела Господня отнюдь не потому, что ошибочно принял его за Бога. Но вот что говорит ему ангел Господень: «смотри, не делай сего! Богу поклонись». Казалось бы, и Богу, и ангелу понятно, что Иоанн, поклонившись перед ангелом, желает выразить свое величайшее признание Богу за все, что он удостоился увидеть. Почему же здесь столь строгое предупреждение, и притом сделанное дважды в одной и той же ситуации:»смотри, не делай сего» (Откр.19:10; 22:8-9).

Бог прекрасно понимает наши мотивы и действия. Он понимает восхищение и благодарность Иоанна, павшего ниц перед Его ангелом. Но здесь преподан всему христианскому миру урок: «смотри, не делай сего!» Ни живой ангел, ни вся слава небес, ни Небесный Иерусалим не может быть причиной, извиняющей даже косвенное нарушение заповеди Божией: «Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему Одному служи». Это вечная заповедь, и она остается всегда в силе. Никакие самые сильные эмоции и религиозный экстаз не отменяют вечного Божьего повеления. Ни для кого не делается исключения — ни для апостолов, ни для пророков, ни для столпов церкви, ни в обыденной жизни, ни в часы величайшего мистического озарения. Заповедь Божия должна быть свято оберегаема и правильно преподаваема для всех грядущих поколений христиан. Поэтому теряют всякую силу аргументы, побуждающие людей молитвенно склоняться перед изображениями святых и ангелов Божиих.

Часто апологеты иконопочитания приводят пример о том, что люди целуют фотографии своих любимых, когда их нет рядом. Из этого делается вывод о том, что нет ничего предосудительного в целовании икон, изображающих святых или Иисуса Христа. Но такого рода рассуждения и подобная практика кажется, больше говорит в пользу отсутствия живого Иисуса Христа. Ибо кто же станет целовать фотографию любимого человека, когда он сам рядом?

Аргумент 5. Сторонники иконопочитания утверждают, что в ветхом Завете нельзя было изображать Бога потому, что Его не видели. А в Новом Завете, после воплощения Христа, Его видели, и потому можно Его изображать и кланяться Ему, используя Его изображения (иконы). Однако вторая заповедь имела силу запрета изображать Бога для поклонения перед Ним с учетом того, что хотя народ и не видел лица Господня, но пророк Моисей, а затем Исаия, Иезекииль и Даниил видели славу Божию и даже образ Его… который был явлен им в разной степени самораскрытия и Богоявления (теофания). Так что они могли бы изобразить Его хотя бы приблизительно в красках кистью на доске так же, как они приблизительно описали Его славу словами. Но они не дерзнули Его нарисовать не в силу невозможности, а по причине запрета, содержащегося в заповеди. И в Новом Завете воплотившийся Христос был видим тысячами людей. Ученики видели Его на горе преображениия прославленным, затем многократно видели Его воскресшим. Апостол Иоанн видел Его на острове Патмос в великой славе. Но никто из них не изобразил Его ни красками, ни в виде скульптуры. Вопрос о видении и невидении не является основополагающим во второй заповеди для ясновидцев и пророков Божьих. Они руководствуются заповедью Божией.

Подобно им христиане первых трех столетий не делают икон.

Аргумент «невидения» действительно существует в Ветхом Завете. Когда Моисей говорит народу: «Помните, что вы не видели Господа, когда Господь говорил с вами из Среды огня», — звучит как дополнительное свидетельство в пользу того, что они не имеют права Его изображать не только потому, что это запрещено заповедью, но и потому, что они, к тому же, и не удостоились видеть Его образа, когда господь говорил с ними из Среды огня.

До грехопадения Адам и Ева видели Бога (Христа) в саду Едемском. Он беседовал с Каином, говорил к Ною, а потом Аврааму,являлся во сне Иакову, но никто из них не делал Его изображения, ибо такова была практика истинного Богопоклонения на протяжение первых тысячелетий истории народа Божьего.

Да, Господь предпочел быть невидимым для нашего согрешившего человеческого рода, «ибо человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (Исх. 33,20). Это великая милость Божия, что мы не видим Бога, а Он видит нас всех и всегда. Это дает нам, людям, возможность свободно и естественно вести себя и проявлять себя такими, каковы мы есть в действительности Кроме того, это оставляет за людьми право искать Его добровольно, из любви к Нему: «посему да благоговеют пред Ним люди, и да трепещут пред Ним все мудрые сердцем» (Иов.37:24).

Его вездеприсутствие и близость к человеку исключает необходимость общаться с Господом посредством образов, сделанных человеческими руками.

Будем помнить, что тысячи людей были свидетелями откровения славы Божией на горе Хориве в дни исхода, но это не изменило духовной природы человека в лучшую сторону.

Тысячи людей видели воплотившегося Иисуса Христа, но не уверовали в Него.

И потому центральной смыслообразующей истиной, которая содержится в заповеди Божией, является «вера, а не видение». Это исключает всякую необходимость изменять вторую заповедь десятисловия в Новом Завете, или давать ей такое объяснение, которое лишает ее прямого и первоначального назначения.

Поиск по сайту: