Любовь и её распад в современном обществе

Современный капитализм нуждается в людях, которые кооперированы в большие массы и слаженно трудятся сообща; которые хотят потреблять все больше и больше; чьи вкусы стандартизированы, легко могут быть направляемы извне и предвосхищены. Он нуждается в людях, которые чувствуют себя свободными и независимыми, неподвластными какому-либо авторитету или принципу, или совести – и при этом готовы подчиняться приказу, делать то, что от них требуют; без конфликта прилаживаются к социальной машине; ими можно руководить без применения силы, вести без ведущих, заставлять двигаться без какой-либо определенной цели – за исключением цели делать товар, быть в движении, идти вперед.

Что из этого следует? Современный человек отчужден от себя, от своих ближних, от природы. Он превращен в товар, свои жизненные силы он воспринимает как инвестицию, которая должна приносить ему максимальную прибыль, возможную при существующих рыночных условиях. И сами отношения между людьми становятя сродни рыночным. И хотя каждый старается быть как можно ближе к остальным, каждый остается крайне одиноким.

Наша цивилизация предлагает человеку много паллиативов, помогающих людям не осознавать своего одиночества; так человек пытается преодолеть неосознанное отчаяние при помощи шаблона развлечений, пассивного потребления звуков и зрелищ, предлагаемых развлекательной индустрией, а также удовлетворения от покупки новых вещей и скорой замены их другими. Человеческое счастье сегодня состоит в том, чтобы развлекаться. Развлекаться это значит получать удовольствие от употребления и потребления товаров, зрелищ, пищи, напитков, сигарет, людей, лекций, книг, кинокартин – все потребляется, поглощается. Мир это один большой предмет нашего аппетита - большой пирог, большая бутылка, большая грудь; мы – сосунки, вечно чего-то ждущие, вечно на что-то надеющиеся – и вечно разочарованные. Все предметы, как духовные, так и материальные, становятся предметом обмена и потребления. В любви дело обстоит так же. Роботы не могут любить; они могут лишь обмениваться своими „личными пакетами“ и надеяться на удачную сделку.

Одна из самых популярных идей брака и любви фактически отчужденных друг от друга людей, это идея „команды“. В статьях о счастливом браке его идеал описывается как идеал хорошо слаженной команды. Все отношения сводятся к хорошо отлаженной связи двух людей, знающих друг друга «поверхностно» и даже не предеренимающих попыток достичь «глубинной связи», связи пропитанной духом взаимной терпимости, вежливости, внешней «правильности» и порядочности. Такое видение отношений относительно новое, так в годы после первой мировой войны ему предшествовало понятие любви и брака основанных на обоюдном сексуальном удовлетворении.

Тогда были убеждены, что причины множества несчастливых браков надо искать в том, что партнеры в браке не достигали «сексуального соответствия»; причину этой беды видели в незнании «правильного» сексуального поведения, то есть, в незнании сексуальной техники одним или обоими партнерами. Основополагающая идея состояла в том, что любовь дитя сексуального наслаждения, и если два человека научатся сексуально удовлетворять друг друга, то они будут любить друг друга. Считалось, что любовь является результатом адекватного сексуального удовлетворения, сексуальное счастье – даже знание так называемой сексуальной техники – это результат любви. Если бы этот тезис нуждался в ином, кроме повседневного наблюдения, доказательстве, то такое доказательство можно найти в обширном материале психоаналитических данных. Изучение наиболее часто встречающихся сексуальных проблем – фригидность у женщин и более или менее острые формы психической импотенции у мужчин – показывает, что причина здесь не в отсутствии знания правильной техники, а в торможениях, производящих эту неспособность любить. Страх или ненависть к другому полу служат причиной тех трудностей, которые мешают человеку отдаваться полностью, действовать стихийно, непосредственно и просто довериться сексуальному партнеру в физической близости. Если человек с сексуальными торможениями сможет избавиться от страха или ненависти и обретет способность любить, исчезнут и ее или его сексуальные проблемы. Если нет, то не поможет и знание сексуальной техники. Данные психоаналитической терапии указывают на ошибочность идеи, что знание правильной сексуальной техники ведет к сексуальному счастью и любви.

Согласно Фрейду, полное и ничем не сдерживаемое удовлетворение всех инстинктивных желаний вело бы к духовному здоровью и счастью. Но очевидные клинические факты показывают, что мужчина – или женщина – которые посвящают свою жизнь неограниченному сексуальному удовлетворению, не достигают счастья и очень часто страдают от острых невротических конфликтов или симптомов. Полное удовлетворение всех инстинктивных потребностей не только не дает основы для счастья, но даже не гарантирует психического здоровья. Все же идея Фрейда могла стать популярной в период после первой мировой войны вследствие тех изменений, которые произошли в духе капитализма, когда акцент был перенесен с самоограничения, на потребление, как на основу сверхширокого рынка, и как на главное удовольствие одержимого тревогой индивида. Не откладывать удовлетворение какого бы то ни было желания (будь то секс или материальные блага) стало главной тенденцией послевоенного социального развития.

Интересно сравнить понятия Фрейда с теоретическими понятиями одного из самых блестящих современных психоаналитиков покойного Г.С. Салливена. В психоаналитической системе Салливена мы находим, в противоположность фрейдовской, строгое различение между сексуальностью и любовью. По Салливену сущность любви предстанет как ситуация сотрудничества, в котором два человека чувствуют так: «Мы играем по правилам игры, чтобы поддержать наш престиж, наше чувство превосходства и наше достоинство". Это описание «эгоизма вдвоем», эгоизма двух людей, объединенных своими общими интересами и противостоящих вместе враждебному и чуждому миру. В действительности, такое описание близости, в принципе, применимо к чувству любого слаженного сотрудничества, в котором каждый «приспосабливает свое поведение к выраженным потребностям другого человека ради общих целей» (показательно, что Салливен говорит здесь о выраженных потребностях, в то время как любовь предполагает у двух людей реакцию именно на невыраженные потребности).

Любовь, как взаимное сексуальное удовлетворение, или любовь, как «слаженная работа» и убежище от одиночества это две ощепринятые «нормальные» формы любви в современном западном обществе. По сути это две им же созданные паталогии. Существует так же и много других патологий любви, которые приводят к сознательному страданию, профессиональные психиатры называют их невротическими состояниями. Некоторые из наиболее часто встречающихся невротических форм сейчас опишем:

Основу невротической любви составляет то, что один или оба «любовника» остаются привязанными к фигуре одного из родителей, и уже будучи взрослыми, переносят чувства, ожидания и страхи, которые испытывали по отношению к отцу или матери, на любимого человека. Эти люди никогда не освобождаются от образа детской зависимости и, став взрослыми, ищут этот образ в своих любовных требованиях. В плане чувств такие люди остаются детьми двух или пяти, или двенадцати лет, хотя в интеллектуальном и социальном плане они вполне соответствуют своему возрасту. Они жаждут опеки, любви, тепла, заботы сродни материнским, жаждут восхищенья и безусловной любви, любви, которая дается только по той причине, что они как дети в ней нуждаются.

Например, такие мужчины часто бывают нежны и обаятельны, если стараются возбудить к себе женскую любовь, и даже после того, как добились своего. Но их отношение к женщине (как, фактически, и ко всем другим людям) остается поверхностным и безответственным. Их цель – быть любимыми, а не любить. В мужчине такого типа обычно много пустоты, более или менее прикрытой грандиозными идеями. Если они находят подходящую им женщину, они чувствуют себя беспечными, на вершине мира, и могут проявлять много нежности и обаятельности. Вот почему эти люди часто обманчивы. Но когда, по прошествии некоторого времени, женщина перестает удовлетворять их фантастическим ожиданиям, начинаются конфликты и обиды. Если женщина не всегда восхищается им, если она делает попытки своей собственной жизни, если она хочет быть любима и окружена вниманием, и в крайних случаях, если она не согласна прощать его любовные дела с другой женщиной (или проявлять к ней восхищенный интерес), то мужчина чувствует себя глубоко задетым и разочарованным и обычно рационализирует это чувство посредством идеи, что женщина «не любит его, эгоистка или подавляет его». Все, что не согласуется с отношением любящей матери к своему очаровательному ребенку, расценивается как доказательство отсутствия любви. Такие мужчины обычно смешивают свое нежное поведение, свое желание нравиться с подлинной любовью, а затем приходят к выводу, что с ними обошлись просто нечестно; они воображают себя великими любовниками и горько жалуются на неблагодарность своих любовных партнерок. Когда такой человек предоставлен сам себе, возникают конфликты, зачастую напряженная тревога и депрессия.

Другую форму невротической патологии находим в тех случаях, где главное это привязанность к отцу. Речь о мужчинах, чьи матери были холодны и сдержанны, отец (отчасти вследствие холодности своей супруги) сосредотачивает все свои чувства и интересы на сыне. Он – «хороший отец», но в то же время он авторитарен. Всякий раз как он доволен поведением сына, он хвалит его, дарит подарки, бывает чуток; когда же сын вызывает недовольство отца, он лишает его своей нежности или бранит. Сын, для которого отеческая любовь это единственное, что он имеет, становится по-рабски привязан к отцу. Его главная цель в жизни – нравиться отцу, и когда это удается, он чувствует себя счастливым, беспечным, довольным. Но когда он допускает промахи, или что-то у него выходит не так, или ему не удается доставить отцу удовольствие, он чувствует себя упавшим в глазах отца, нелюбимым, отвергнутым. В последующей жизни такой человек будет стараться найти в ком-либо отцовский образ, чтобы привязаться к такому человеку, как к отцу. Вся его жизнь становится цепью взлетов и падений, в зависимости от того, удается или нет добиться отцовской похвалы. У таких людей социальная карьера часто бывает очень успешной. Они сознательны, надежны, усердны – при условии, что человек, избранный в качестве отцовского образа, понимает, как ими управлять. Но в своих отношениях с женщиной они остаются сдержанными и держатся на расстоянии. Женщина для них не имеет центрального значения; они обычно относятся к ней с пренебрежительной снисходительностью, часто маскируемой под отеческий интерес к маленькой девочке. Поначалу они часто производят на женщину сильное впечатление своими мужскими качествами, но когда женщина, которую взяли в жены, открывает, что ей выпало играть вторую роль после идущего впереди чувства привязанности к отцовскому образу, который в данное время является главным для мужа, то ее разочарование все возрастает; может однако случиться, что и жена остается привязанной к своему отцу – и тогда она счастлива с мужем, который относится к ней как к капризному ребенку.

Более сложный вид невротического нарушения в любви, основанного на ином виде родительской ситуации, имеет место тогда, когда родители не любят друг друга, но слишком сдержанны, чтобы ссориться или проявлять вовне какие-либо знаки неудовольствия. Отстраненность не позволяет им быть непроизвольными в своих отношениях к ребенку. Маленькая девочка живет в атмосфере «корректности», эта атмосфера не допускает близкого контакта с отцом или матерью, и, следовательно, девочка оказывается лишенной возможности разрешать свои проблемы и живет боязливой. Она никогда не знает, что родители чувствуют или думают; в этой атмосфере всегда присутствует элемент неопределенности, таинственности. В результате девочка уходит в свой собственный мир, в мечты наяву, остается отстраненной и сохраняет эту же установку в своих позднейших любовных отношениях.

Далее, эта замкнутость в себе сказывается на развитии напряженной тревожности, чувства недоверия к миру, и часто ведет к мазохистским склонностям, как единственному способу пережить напряженную возбужденность. Часто такая женщина предпочитает, чтобы муж устроил сцену и стал кричать вместо того, чтобы сохранять более нормальное и благоразумное поведение, потому что, по крайней мере, это хоть как-то может снять с нее бремя напряжения и страха; нередко такие женщины бессознательно провоцируют подобное поведение, чтобы избавиться от мучительного состояния эмоциональной нейтральности.

Далее описываются другие часто встречающиеся формы иррациональной любви, без анализа особых факторов детского развития, являющихся их источниками:

Форма псевдолюбви, которая нередко встречается и часто воспринимается (а еще чаще изображается в кинокартинах и романах) как «великая любовь», это любовь-поклонение. Если человек не развил собственного «я», совершенcтвуя свои возможности, он имеет склонность «поклоняться» любимому человеку. Он не ощущает своих собственных сил и возможностей и находит человека, в котором как ему кажется, все эти достоинства есть, а по сути просто проецирует их на любимого человека. Так он теряет себя самого в любимом человеке (вместо того, чтобы находить себя в нем). Поскольку обычно никакой человек не может в течение долгого времени жить согласно ожиданиям своего поклоняющегося почитателя, то наступает разочарование, и… отыскивается новый идол! иногда так происходит по многу раз. Что характерно, эта любовь-поклонение часто описывается как истинная, великая любовь; но хотя она, казалось бы, должна свидетельствовать о силе и глубине любви, но на самом деле она лишь обнаруживает голод и отчаяние поклоняющегося. Нередко два человека относятся друг к другу со взаимным обожанием-поклонением.

Другая форма псевдо-любви может быть названа «сентиментальной любовью». Ее сущность в том, что любовь переживается только в фантазии, а не здесь и сейчас в существующих отношениях с реальным человеком. Наиболее широко распространенная форма этого типа любви это заместительное любовное удовлетворение, переживаемое потребителем кинокартин и романов с любовными историями, песен о любви. Все неосуществленные желания любви, единства и близости находят удовлетворение в потреблении такой продукции. Для многих пар, смотрящих эти истории в кино, это единственный способ пережить любовь – пусть не друг к другу, так хоть в качестве зрителей «любви» других к другим.

Другой аспект сентиментальной любви представляет собой абстракция любви во времени. Как много помолвленных или молодоженов мечтают о блаженстве любви, которая придет в будущем, тогда как в данный момент, в котором они живут, они уже начинают скучать друг с другом. Переносится ли она из настоящего в прошлое или будущее, такая абстрактная форма любви служит наркотиком, который облегчает боль реальности, одиночества и отчуждения.

Еще одна форма невротической любви состоит в том, что для того, чтобы уйти от своих собственных проблем, сосредотачивают внимание на недостатках и слабостях «любимого» человека. Так иногда поступают не только индивиды, но и группы, и даже целые нации. Они оказываются способными прекрасно разбираться даже в мельчайших недостатках другого человека и блаженно проходят мимо своих собственных, игнорируя их, поглощенные стремлением обличать и изменять другого человека. Если два человека делают это одновременно, как это часто бывает, то отношения любви превращаются в отношения взаимной проекции. Если я излишне властен, или, допустим, нерешителен, или жаден, то из всего многообразия качеств моего партнера, я замечу в нем именно эти свои черты. И в зависимости от моего характера пожелаю или переделать его или наказать. Если и мой партнер делает то же самое по отношению ко мне, то мы оба впадем в блаженное неведение относительно собственных проблем, а стало быть вряд ли когда-либо попытаемся их преодолеть, и, что самое страшное - остановимся в собственном развитии.

Другая форма проекции это проекция своих собственных проблем на детей. Когда человек чувствует, что он не в состоянии придать смысл своей собственной жизни, он старается обрести этот смысл в ребенке. Но так можно ввергнуть в беду как самого себя, так и своего ребенка. Себя потому, что проблему существования каждый должен решать сам, а не давать доверенность на её решение; Своего ребенка потому, что такому человеку недостает качеств, необходимых для того, чтобы соориентировать ребенка в его собственных поисках ответа.

Следует упомянуть здесь еще одну часто встречающуюся ошибку. Люди привыкли думать, что боли и печали надо избегать при любых обстоятельствах. Они думают, что настоящая любовь, это отсутствие всяких конфликтов. И когда они бывают свидетилями видимых конфликтов, им кажется что эти столкновения ведут к постепенному уничтожению отношений между людьми. Но на самом же деле все эти поверхностные «конфликты» есть не что иное, как попытка избежать серьезного разговора – еще раз отложить назревший глубинный конфликт. Все что они видят это очевидное несогласие или по каким-нибудь поверхностным вопросам, или по вопросам, неразрешимым по самой своей природе, в то время как глубинные конфликты остаются нерешенными. На самом деле глубинные конфликты между двумя людьми служат не тому, чтобы спрятаться, «спроецировать» на другого или что-то разрушить - такие конфликты по своей сути не разрушительны. Они нужны, чтобы прийти к глубокому внутреннему прояснению, из которого оба человека выходят обновленными новым знанием и радостью.

Любовь возможна, только если два человека связаны друг с другом центрами существования. Любовь, переживаемая так, это постоянный риск, это не место для отдыха, это движение, рост, работа сообща. Факт того, что два человека чувствуют полноту своего существования, что в единстве друг с другом каждый из них обретает себя, является важнее того царит ли гармония или конфликт, радость или печаль. Есть только одно доказательство любви: глубина отношений и жизненность каждого из любящих.

Поиск по сайту: