Побег из тюрьмы Блэкуотер

^[8]

В начале июля 1920 г. я на своем автомобиле направился к холмам Даунс в графстве Сассекс на ферму, где мой друг и коллега Шерлок Холмс содержал пчел и ухаживал за небольшим садом. После его ухода на покой мы с ним встречались лишь от случая к случаю на праздниках или именинах. Моя медицинская практика все еще продолжалась, но была такой же скромной, как и во времена, когда два джентльмена снимали комнаты на Бейкер-стрит, 221Б.

Стояла прекрасная погода. Мы не виделись несколько месяцев, я только что закончил повторное чтение учебника Холмса «Искусство расследования», поэтому предвкушал долгие беседы с великим детективом и… воспоминания. Не успел я доехать до коттеджа, как на обочине дороги увидел его хозяина.

— Ватсон, — крикнул он, — какой вы молодец, что появились!

Годы были благосклонны к Холмсу. Его высокая фигура нисколько не изменилась, а глаза светились радостью. Правда, черные волосы, зачесанные по привычке назад, стали местами серебристо-серыми. Одинокое обитание было ему явно на пользу. Исключая меня, Шерлок Холмс редко с кем-либо общался.

Едва мы успели пожать друг другу руки, как темный седан, которого я раньше не заметил, перекрыл дорогу моему верному двухместному экипажу. Пожилой водитель медленно поднялся из-за руля и, не торопясь, двинулся к нам.

— Да ведь это мой старинный коллега, инспектор Форрестер, — произнес Холмс. — Вы его, наверное, помните, Ватсон, по «загадке Рейгата»?

И я начал смутно что-то припоминать.

— Добро пожаловать, инспектор! — приветствовал его Холмс. — Только что приехал Ватсон, сейчас соберем к чаю и поговорим о былом.

— Простите, Холмс, но мой визит связан с неприятностями. У меня пугающая новость. Из тюрьмы Блэкуотер бежал Маус Матисон.

Добродушное настроение Холмса словно испарилось.

— Когда? — спросил он тихо.

— Прошлой ночью. Поэтому я и приехал, чувствуя себя обязанным предупредить вас.

— Предупредить Холмса? — переспросил я. — О чем? Холмс отошел от дел. И его незачем больше тревожить заботами о преступниках королевства.

— На сей раз вы ошибаетесь, мой друг, — возразил Холмс. — Я должен очень обеспокоиться о себе. Несколько лет назад я свидетельствовал в суде против Мауса Матисона, в результате его обвинили по семи пунктам в заговоре с целью организации взрывов. Его фигура выглядит тщедушной, но за ней кроется болезненно преувеличенная мстительность. Он должен был отсидеть в тюрьме Блэкуотер десять лет, и мне передавали, что он никогда не переставал грозить мне местью.

— Тогда, Холмс, — вставил я, — что же вам делать?

— Его надо поймать, Ватсон. Он опасен не только для меня, но и для каждого жителя Англии. Вот как повернулись события. Что вы на это скажете? Кажется, игра начинается снова?

— Можете рассчитывать на меня, Холмс. Будьте уверены, я пойду с вами до конца.

— Превосходно, Ватсон! — одобрил он со знакомыми по старым временам интонациями, потирая руки. — Давайте-ка проедемся в Блэкуотер на вашем замечательном авто.

И вот мы быстро катим по шоссе к тюрьме. Я начал учиться водить автомобиль только несколько месяцев назад и в ответ на поторапливание Холмса гнал со скоростью, которая была выше допустимой для меня. Однако Холмс не замечал моего волнения и, по своему обычаю, был равнодушен к опасности. Его руки свободно лежали на коленях. Я же своими руками крепко вцепился в рулевое колесо.

— В тюрьме нам надо тщательно осмотреть следы побега и расспросить смотрителей. Важно не упустить время. Мне не терпится узнать, как же Матисон сумел освободиться.

Сопровождаемые начальником исправительного заведения Грюнером Хоббсом, мы уже в длинном кирпичном коридоре тюрьмы начали расспрашивать о деталях побега.

— Окно в камере Матисона было прикрыто двумя стальными прутами, мистер Холмс, — пояснил Хоббс. — Оказалось, что один из этих прутов был срезан или сломан и отогнут наружу, это и позволило узнику вылезти. Расстояние от подоконника до травы под окном невелико, так что, поработав с прутом, он легко оказался на воле. Не знаю только, как ему удалось отогнуть стальную преграду. Рады будем вашей помощи в этом деле. А вот и камера. После побега мы в ней ничего не трогали.

Холмс первым вошел в камеру и принюхался, как добрая гончая.

— Что это, уксус?

— Да, мистер Холмс, — ответил Хоббс. — Маус очень любил рыбу и чипсы, поэтому здесь ему часто их готовили. Картофель и речная рыба дешевы и доступны. Маус ел их с аппетитом, обильно сдабривая уксусом, и его желудок, похоже, такие дозы кислоты выдерживал.

Первое, что мы увидели на полу камеры, — табуретка с отломанной от нее массивной ножкой.

— Преступник напал на охрану? — спросил я.

— Нет, охранник невредим и о нападении мне не докладывал, да и табуретка еще вчера была цела, — уверил нас Хоббс.

— Зачем же преступник ее сломал?

Мой вопрос остался без ответа.

Небольшая камера освещалась единственной тусклой лампой, все еще, судя по устройству, питаемой постоянным током, как во времена Эдисона. К патрону на винтах были присоединены скрученные провода. Лампа располагалась на уровне глаз в паре футов от поблекшей занавески, прикрывавшей единственное окно. Холмс не спеша обследовал это нехитрое прикрытие. Он поднял с подоконника и осмотрел жестяную банку с чаем и сахарницу. На стене, расположенной напротив железной кровати, была полка с несколькими книгами. Холмс громко прочитал их названия.

— Смотрите-ка, два романа Диккенса, учебник химии, «О рабстве» Соммерсета Моэма — весьма подходит для тюрьмы, стихи Роберта Браунинга, «Камни и минералогия», руководство по кирпичной кладке. Похоже, Хоббс, наш беглец был большим любителем чтения.

— Он действительно этим отличался, мистер Холмс, и до вчерашнего дня был просто образцовым заключенным. Поэтому постепенно мы даже стали делать ему некоторые послабления режима.

— Интересно, какого рода? — поинтересовался Холмс.

— Ничего необычного, мистер Холмс, — как бы оправдываясь произнес начальник тюрьмы. — Ему, как видите, разрешили провести электрическое освещение. К нему стали допускать его мать. Месяца три назад она принесла ему сахар, чайную ложку и чай. Его брат, Сэм Матисон, вполне добропорядочный каменщик из ближней деревни, тоже был у него. Около пары месяцев назад он оставил здесь пузырек с пергидролем — промыть ссадины на костяшках пальцев.

— Но Холмс! — воскликнул я. — Пергидролем нельзя промывать раны, он очень едкий!

— Да-да, Сэм предупредил, что надо разбавить. Книги о камнях и кирпичной кладке, полагаю, тоже принес Сэм.

— Кто-нибудь еще заходил в камеру? — спросил Холмс.

— Только охранник, мистер Холмс. Его имя Брун М.Симпсон.

— И какими же вещами одаривал мистер Симпсон заключенного? — в вопросе Холмса чувствовался сарказм.

— О, пожалуйста, не говорите так, мистер Холмс, — возразил начальник тюрьмы. — Маус вполне заслужил поблажек своим примерным поведением. Так теперь принято в современных исправительных заведениях. Но я могу ответить на ваш вопрос, мы следим за этим. Недели две назад охранник снабдил его бутылкой уксуса и принес книгу «Жизнь и работы Майкла Фарадея, 1791–1867». Они и сейчас здесь. Книга Фарадея в углу на полу. — начальник тюрьмы показал рукой, но Холмс не обратил на это внимания.

— Можно мне поговорить со всеми тремя посетителями? — спросил Холмс.

— Мать и брата легко доставить, мистер Холмс, — откликнулся главный тюремщик. — Они живут в нескольких милях от Блэк-уотера, в деревушке по дороге в Истборн. Сэм работает в сарае возле дома матери. Вот с охранником Симпсоном будет сложнее. Он отпросился на несколько дней для встречи с кузиной, которая после нескольких лет разлуки приехала из Америки повидать родственников. Но и его можно известить.

— Буду весьма вам благодарен, директор, — с легким поклоном произнес Холмс. — Если позволите, я осмотрю место происшествия.

— Будьте как дома, мистер Холмс. Конечно, смотрите. Это ведь крайне необходимо, не так ли?

Я невольно кивнул в знак согласия, а Холмс подошел к окну, отодвинул несвежую занавеску и оживился. Я тоже увидел, что один довольно толстый прут на окне был на месте. Второй прут действительно был отломан от основания, изъеден и сильно выгнут наружу. Через открытое пространство человек небольшой комплекции с трудом, но мог выбраться.

— Ватсон, посмотрите-ка! — воскликнул Холмс. Он указал на конец отогнутой части прута. — Видите, прут здесь сильно сужен, заострен, а на подоконнике… на подоконнике остатки прута словно утоплены. А вот нижняя часть уцелевшего прута выглядит тоже изъеденной и слегка утолщенной. Вот как! Что бы это значило?

Чтобы лучше все рассмотреть, он приблизил свисающие с потолка провода так, что лампа едва не коснулась остатков решетки. Потом Холмс внимательно рассмотрел оголенные части проводов и контакты.

— Интересно, почему электрик оставил такие длинные концы проводов без изоляции. Или это делал не электрик? — негромко сказал он себе под нос.

Он достал свое увеличительное стекло и стал пристально исследовать сам подоконник, на котором явственно виднелась странной формы ямка между прутами и вокруг них глубиной около полудюйма. Похоже, что оба стальных прута были словно погружены в ванночку. Директор шепнул мне, что пруты были заглублены в кирпичи по меньшей мере на три фута. Холмс снова понюхал воздух и раскрыл карманный нож.

— Посмотрите на красно-коричневую жидкую пленку в этом лоточке, Ватсон, и на основание уцелевшего прута. — Он поскреб прут ножом. — Что вы об этом думаете?

— Она похожа на пролитый чай — тут и жидкость, и чаинки. Только что из этого? Вы думаете, что Маус растворил чаем тюремную решетку?

Холмс не ответил ничего и лишь повернулся, медленно осматривая камеру. Он подошел к полке с книгами и стал листать каждый том. Закончив с книгами, он переключился на кровать и резко отвернул матрас. К моему удивлению, под матрасом мы увидели латунную ложку. Несомненно, именно эту ложку мать заключенного принесла ему несколько месяцев назад. Странно, что ложка была какой-то изогнутой, неровной с одной стороны и отточенной, словно нож, с другой.

Как всегда в моменты таких расследований, я не мешал Холмсу размышлять. Мы с начальником тюрьмы Хоббсом молча смотрели, как Холмс изучал ложку с помощью лупы. Наконец он повернулся к нам.

— Нельзя ли мне воспользоваться вашим кабинетом на час-два, господин Хоббс? Мне надо побыть одному и разобраться в некоторых несоответствиях.

— Разумеется, прошу вас, мистер Холмс, — откликнулся Хоббс. — Мы с доктором пока могли бы выпить чаю в библиотеке. Не угодно ли, доктор Ватсон?

— Доброе дело, — согласился я, стараясь, насколько возможно, произнести эти слова с энтузиазмом.

Я пытался, но не мог преодолеть своих опасений. Ведь жизнь Холмса была под угрозой. Холодные и угрюмые коридоры тюрьмы Блэкуотер словно издавали запах нависшей опасности. Все же после того, как начальник показал Холмсу свой кабинет, я последовал с ним в тюремную библиотеку на необычное чаепитие.

Не прошло и часа, как Холмс бесцеремонно вломился к нам. Клубы дыма из вересковой трубки и широкие шаги делали его похожим на паровоз. Бумажный пакет в руках явно содержал нечто добытое им в тюрьме.

— Ватсон! — воскликнул он. — Немедленно возвращаемся ко мне!

Потом он обратился к начальнику:

— Мистер Хоббс, я с вами вскоре свяжусь по телефону. Доктору Ватсону и мне надо проделать кое-какие химические эксперименты, после которых многое в нашем расследовании станет яснее. Надеюсь, вы не возражаете против того, что я захватил с собой некоторые вещи из камеры Мауса Матисона?

— Станет яснее? — удивился глава заведения, ничуть не озаботившись предметами, которые забрал с места происшествия Холмс. — Да вы просто волшебник, мистер Холмс. Вы уже знаете, как удалось Маусу сбежать? Важнее даже, что его надо немедленно найти! Ведь он угрожает вашей жизни. Новые взрывы… боюсь даже себе представить, что может быть.

— Будьте возле телефона, мистер Хоббс, — распорядился Холмс, крепче сжимая пакет. — Пойдемте, Ватсон, надо поработать.

Он резко повернулся, и мы поспешили по коридорам здания и тюремному двору к месту, где нас ждал мой двухместный автомобиль. Поездка к жилищу Холмса прошла без приключений.

— Вы же знаете, Ватсон, что и отойдя от дел я не забросил химических исследований. Вдобавок к своим пионерским разработкам по пчеловодству я недавно открыл способ выделения молибдена из молибденитовых и вульфенитовых руд и получил в осадке новые соединения молибдена с поразительными свойствами. Обязательно расскажу вам о них подробно. А пока нам надо провести в моей домашней лаборатории кое-какие химические реакции.

Встревоженный событиями в тюрьме Блэкуотер, я не стал расспрашивать Холмса об исследованиях молибдена. Войдя в свой коттедж, Холмс снял сюртук и облачился в лабораторный фартук. Стол для лабораторных исследований находился в маленькой комнате в задней части дома. В лучах дневного солнца комната казалась веселой и совсем не была похожа на мрачноватый лабораторный угол в доме на Бейкер-стрит, 221Б, где результаты химических опытов помогли раскрыть множество преступлений.

В углу комнаты я присмотрел кресло, на которое хотел было присесть. Но Холмс не дал мне до него добраться. Без всяких промедлений он выложил на стойку содержимое пакета. Мне было интересно посмотреть, что же он захватил с собой. Это были вещи из тюремной камеры: жестянка с чаем, сахарница, высокая бутылка с уксусом, латунная ложка, пузырек с пергидролем. Среди них оказалась и бутылочка, которую Холмс использовал при сборе улик, а в ней — темно-коричневая жидкость с частицами, похожими на чаинки.

— Ну что, начнем, Ватсон? Вы внимательно осмотрели то, что перед вами? Секреты этого необычного дела будут раскрываться по мере того, как мы будем действовать, анализировать и рассуждать. Да, кстати, когда меня оставили поразмышлять в директорском кабинете, я взглянул на личные дела охранников тюрьмы. Там нашлись весьма любопытные сведения — такие, которые могли бы и вас заинтересовать. Вас ведь просто очаровывают некоторые стороны жизни людей. Только давайте поговорим об этом позже. Между прочим, мой друг, вы должны быть как всегда внимательным наблюдателем химических превращений. Если все пойдет как надо — а думаю, что так и будет, — то небольшое приключение с побегом из тюрьмы Блэкуотер будет успешно закончено. Сначала, Ватсон, я растворяю в воде зеленые кристаллики сульфата двухвалентного железа, называемого по-латыни «ферри сульфас». Теперь туда же добавляю немного красной кровяной соли. И что вы видите?

— Осадок замечательного синего цвета.

— Впечатляет, не так ли, Ватсон? — Глаза Холмса блестели, когда он задал мне этот вопрос. — Но пойдем дальше.

Тут Холмс извлек из склянки несколько частиц влажного коричневого порошка и растворил его в воде. Получился желтоватый раствор.

— Это, согласно этикетке, трихлорид железа, иначе «ферри хлоридиум», Ватсон. К его раствору добавлю тиоционата, или роданида, калия.

Как только он это проделал, раствор тут же стал кроваво-красным.

— Цветные реакции очень показательны, Ватсон. Согласны?

— Но в чем же смысл всего этого, Холмс? Можно говорить о разгадке?

— Немного терпения, дружище. Это были только контрольные опыты. А теперь решающая проба, Ватсон. — Он взял в руки бутылочку с темной, похожей на чай жидкостью. — Этот шлам я собрал с подоконника камеры. Беру один миллилитр… разбавляю четырьмя миллилитрами воды. Видите, раствор стал почти прозрачным. Теперь разделяю этот раствор на две части… В одну часть добавляю роданид. Смотрите, Ватсон: снова кроваво-красный цвет! Однако задача не будет решена, если мы не проведем еще одно исследование. Беру вторую часть раствора, добавляю красную кровяную соль…

— Снова красивый синий осадок, Холмс.

— Теперь ясно, как удалось справиться с решеткой. Решена! Задача решена!

— Вы что, Холмс, знаете, как Маус Матисон сумел выйти из тюрьмы? Можно исключить повторение таких случаев?

— Готов ответить «да» на оба вопроса, — уверил меня Холмс.

— Но ведь, Холмс, надо еще найти Мауса, пока он не выполнил своей угрозы. Нельзя же химическим путем определить, где он теперь прячется!

— Вы так думаете, Ватсон? На самом деле именно это я уже сделал.

* * *

Чтобы раскрыть дело, необходимо разобраться в ключах, содержащихся в тексте, и ответить на вопросы.

1. Что выяснил Холмс, проведя химические испытания?

2. Каким образом Маус Матисон сумел выбраться из тюремной камеры?

3. Где вероятнее всего может прятаться Маус Матисон?

Поиск по сайту: