Собака Генри Армитаджа

^[7]

Случай, о котором я собираюсь рассказать, нельзя назвать приключением, как многие другие из тех, что произошли с моим другом и коллегой Шерлоком Холмсом. Вспоминая его, что я делал часто с тех памятных дней, я повторял слова Ф.М.Достоевского: «Что такое Ад? Это муки из-за невозможности любить». Прошло достаточно времени, чтобы рассказать этот случай, в котором Шерлок Холмс снова проявил себя как химик, а отличительными чертами были вкус и аромат, а также отсутствие доброты и понимания. Назвать мое сообщение приключением означало бы забыть об ужасной и трагической сущности человеческой природы.

Смерть и страдание вышли на первое место в тот ясный и холодный апрельский день. Я приобрел новое пальто и занимался своими обычными утренними делами, среди которых было посещение престарелого Генри Армитаджа. Я вернулся на Бейкер-стрит, 221Б от этого бывшего полицейского. Его и без того подавленное настроение из-за одиночества особенно обострилось этим утром, когда он обнаружил, что собаку, его единственного друга, кто-то отравил. Мне надо было проявить особую заботу об этом пациенте, и я намеревался передать это бесчеловечное отравление в руки Шерлока Холмса.

— Что с вами, Ватсон? — поинтересовался он, отрывая взгляд от пыльного манускрипта. — Что за беда приключилась с вами в такой чудный денек?

Я был возмущен его легкомыслием.

— Знаете что, Холмс, — ответил я саркастически, — у вас есть прекрасная возможность проявить свои дедуктивные способности. Обратите внимание на следы слез на моих щеках, на мои красные и злые глаза. Правда, Холмс, я… пожалуйста… — закончить я не смог.

Он поднялся с кресла.

— Ватсон, дорогой мой, простите меня. Что же случилось?

— Не стоит извиняться, Холмс. Вы не могли ничего знать. Я просто потрясен этим… Тем, что произошло… Преступлением. Рассчитываю на вашу помощь в этом деле.

— Я к вашим услугам, мой друг. Всегда готов, уверяю вас.

— У меня есть престарелый пациент, Холмс, по имени Генри Армитадж. Кто-то отравил его собаку. Он остался совсем один. Этого не должно было случиться. Прошу извинить, но…

— Факты, дайте мне факты, Ватсон. — Мои эмоции не изменили проницательного взгляда Холмса.

— Это, полагаю, правда, что мистер Армитадж не пользуется уважением своих соседей. Но он одинок и сердит, Холмс. Жена умерла год назад. Он стал раздражительным и воинственным. Он ругает ребятишек, которые играют на его ступеньках, он вызвал полицию, когда жилец подвального помещения пригласил к себе гостя. Он часто жалуется издателю, когда мальчик-разносчик бросает «Таймс» слишком далеко от его двери.

— Когда нашли собаку? Мертвой, имею в виду.

— Простите, Холмс. Около часа назад. Насколько я знаю, бедняга все еще убивается у трупа его последнего друга.

— Давайте-ка зайдем к нему, Ватсон. Вы проведете обычное собеседование, а у меня, как вы знаете, все же есть некоторый опыт расследования отравлений. Немалый, скажу вам.

Мы взяли кеб до Эдмонтон-стрит близ Керзон-сквер, где проживал Генри Армитадж. Когда мы доехали до назначенного места, Холмс попросил возчика подождать нас и авансом вручил щедрую плату. Дверь в квартиру старика была приоткрыта, и я окликнул его. В ответ не раздалось ни звука. Холмс быстро вошел в комнату, и мы увидели пожилого человека, на коленях которого лежало темное тело его собаки.

— Мистер Армитадж, это Шерлок Холмс. Мы хотим помочь вам.

— Холмс? — спросил он, поднимая глаза. — Спасибо, что пришли. Я предполагаю, что…

Но Холмс не дослушал. Он поднял пустую собачью миску и тщательно, почти по-собачьи, обнюхал засохшие остатки корма.

— Мистер Армитадж, — произнес он мягко, — не могли бы вы сказать нам, кто из ваших соседей мог быть зол на вас или обижен вами?

— Я знаю! — резко заявил тот. — Он отравлен, видите? Это кто-то из соседей. Я не удивлен.

— Совершенно очевидно, что ваша собака отравлена, сэр. Можете ли вспомнить, с кем вы ссорились в последнее время?

— О, да, — ответил мистер Армитадж. — Это отъявленный футболист, живущий этажом ниже. Он собирает у себя всяких хулиганов по меньшей мере раз в неделю. А эти люди не знают, что такое вежливость. Разносчик «Таймс» не желает меня даже выслушать, когда я показываю ему то место, куда надо класть газету. Проклинаю их! А тот, что живет напротив, владелец химчистки, вечно ноет о своем новом методе чистки одежды. Его сынок, которого исключили из школы, режется в карты на моих ступеньках. Дьявольское дитя.

Сами мысли о юноше, казалось, вселяли страх в мистера Армитаджа, и я чувствовал, как усиливается его раздражение. Я попытался успокоить его.

— Люди бывают разные, но вам надо бы сохранять спокойствие.

— А учитель кварталом ниже, доктор Ватсон, учитель музыки? Его трубу слышно в любой час дня и ночи. Представляете — днем и ночью!

Холмс неожиданно перебил его.

— Ватсон, дайте-ка мне ваше пальто.

— Новое пальто, Холмс? Но зачем?

— Заверну собаку мистера Армитаджа. Мы берем ее с собой, — сообщил он как о решенном деле.

— Вот как?! — воскликнул я. — Холмс, это уже чересчур. Пальто совершенно новое. Так не годится.

Но что-либо доказать ему оказалось выше моих сил, он быстро сдернул с меня пальто и завернул труп собаки.

— Мы позаботимся о вашем умершем друге, мистер Армитадж. И если это вас утешит, мы очень скоро сообщим имя вашего недоброжелателя в Скотланд-Ярд. Грубое нарушение закона совершенно очевидно, поэтому заверяю вас, что мы добьемся справедливости по отношению к совершившему эту жестокость.

— Вы уже знаете, кто это? — поинтересовался я.

— Идея есть, дружище, но пока она только предположение. Неплохая, надо сказать, идея.

Холмс поднял сверток с пола и взял его на руки так, словно там был младенец. Когда мы поднимались в кеб, возница взглянул через плечо.

— Вот так дела! Два джентльмена должны были бы получше знать, как возят беби! Жена хотя бы могла сказать вам, что кровь так и будет все время капать!

Очарование прохладного весеннего дня, оскорбительные слова кебмена, жестокая реальность произошедшего перемешались в моей голове. Я просто не знал, что предпринять. Взглянув на Холмса, я увидел, что он смотрит на меня с улыбкой.

Часом позже я уже сидел в привычном уютном кресле на Бейкер-стрит, 221Б. Холмс был за своим лабораторным столом, и доносившиеся до меня звуки говорили о его активной работе. Раздавалось позвякивание и постукивание лабораторных приборов. Мне не хотелось знать, что он делает с собакой Генри Армитаджа.

Время шло. Не знаю, как долго я просидел в кресле. Читать я не мог. Я уставился на старый след пули в стенке над защитным кожухом, где Холмс записывал результаты своих упражнений в стрельбе по мишеням. Внезапно Холмс позвал меня.

— Подержите эту колбу, Ватсон. Я провожу перегонку с паром.

— А что вы перегоняете, Холмс? — попробовал поинтересоваться я.

— Вы что, будете это записывать для публикации? — ответил он вопросом. — Если да, то я шепну вам на ухо источник этой мерзкой жидкости. — Холмс наклонился ко мне и тихо произнес: — Это всего лишь собачья моча, Ватсон, иначе урина. Она вряд ли служит предметом светских бесед, согласен, но тем не менее используется в криминалистической химии. Уверен, что ваш журнал вряд ли заинтересует ею читателей.

Шокированный, я держал колбу, пока на ее дно не накапало дистиллата на несколько миллиметров. После этого Холмс пристально осмотрел колбу и протянул ее мне.

— Этого нам достаточно, — сказал Холмс, потирая свои ладони. — Поднесите колбу к свету и скажите, что там видно.

— Ого, Холмс, поглядите-ка! Под слоем воды виден слой какой-то тяжелой жидкости. Что-то тяжелее воды и с ней не смешивающееся.

— Именно так, Ватсон.

С помощью пипетки Холмс собрал тяжелые капли и перенес их в пробирку.

— Что вы скажете о запахе этой жидкости? Понюхайте ее, Ватсон.

— Нет, Холмс, не хочу. Это же…

— Да нет, старина, — ответил он. — Это уже не собачья урина! О небо, Ватсон, где ваша научная любознательность?

Он взял у меня пробирку, понюхал содержимое, потом совершил невероятное: капнул на свой ноготь и лизнул!

— Сладкий и неприятный вкус и такой же запах, Ватсон. Совершенно непреодолимый и отвратительно сладкий. Никогда не пробуйте химикаты на вкус. Этот, в частности, особенно опасен. Ваши читатели не должны следовать моему примеру. Некоторые мои привычки наверняка ужасны. Ну да ладно. Теперь добавлю немного анилина и гидроксида калия. Это не опасно, Ватсон, но, если я прав, будет тоже весьма неприятно.

И точно, как только он добавил реагенты, навязчивый отталкивающий запах наполнил нашу квартиру. Мне стало нехорошо, пришлось закрыть лицо носовым платком и дышать через него.

Всю свою жизнь Холмс не реагировал на происходящие в мире трагедии и сохранял, как когда-то сказал Г.Мелвилл, свою собственную температуру. Даже теперь, когда я кашлял и фыркал в клубах слезоточивого газа, он спокойно набросал уравнение на листе бумаги и протянул листок мне.

— Как только вы проставите коэффициенты в уравнении, Ватсон, загадка будет решена.

Я самым внимательным образом взглянул на листок и увидел, что в уравнении недостает одного вещества:

C₆H₅—NH₂ + 3KOH + … C₆H₅—NC + 3KCl + 3H₂O.

Холмс, заложив руки за спину, ходил вперед и назад.

— Одна часть анилина, три части гидроксида калия плюс одна часть неизвестного яда дают одну часть фенилизоцианида, три части хлорида калия и три части воды. Неизвестное вещество можно узнать, уравняв написанное. Ваш кашель, Ватсон, вызывается фенилизоцианидом, который образуется при взаимодействии яда, введенного в собачий корм.

— Неужели преступление раскрыто? Как можно определить отравителя?

— Вы же знаете мои методы, Ватсон, — ответил он. — Вот и используйте их. Все необходимое для решения у вас есть.

* * *

Для решения задачи необходимо ответить на следующие вопросы.

1. Какое вещество было использовано для отравления собаки мистера Армитаджа?

2. Какое физическое свойство заставило Холмса подозревать наличие этого вещества?

3. В убийстве подозреваются четверо: футболист, молодой картежник, учитель музыки и разносчик газет.

4. Кто отравил собаку?

Поиск по сайту: