ИДЕИ ШУНЬЯВАДЫ В КОРОТКИХ СУТРАХ ПРАДЖНЯПАРАМИТЫ

Пустота (санскр. "шунья", "шуньята") – ключевое понятие в методологии одного из основных философских направлений махаянского буддизма – мадхьямики, называемой иногда также "шуньявадой", – первоначально оформлялось в текстах, объединяемых под общим названием "праджняпарамитская литература". Говорят также о "праджняпарамитской традиции", в, отличие от традиции Абхидхармы. Хотя этот термин ("шунья") был известен и в палийском каноне, характер основной философской категории он, стал приобретать только в текстах Праджняпарамиты. Существенно, что формирование концепции шуньявады происходило не в форме "чистого", отвлеченного теоретизирования, а в тесной связи с напряженными поисками в области сотериологии, а также психотехнической практики, которая всегда занимала в буддизме значительное место. Это обстоятельство, которое подразумевает достаточно свободное перемещение из сферы теоретического знания в сферу непосредственно переживаемого в процессе практики духовного опыта (и обратно), ставит под сомнение правомерность употребления самого слова "концепция" по отношению к шуньяваде. Это подтверждается и самими праджняпарамитскими текстами, в которых неоднократно встречается указание на то, что истинное "просветление" невозможно без "освобождения от всех концепций". Одними из тех "концепций", которые следовало преодолеть с помощью метода шуньявады, являлись прежде всего концепции Абхидхармы, которым в сутрах Праджняпарамиты уделялось наибольшее место и которые постоянно подразумеваются практически почти в каждом праджняпарамитском тексте. Для того чтобы было понятно содержание сутры Праджняпарамиты, необходимо иметь хотя бы самое общее понятие об Абхидхарме.

Психологическое учение Абхидхармы представляло собой попытку заменить метафизические представления о субстанциональности души (санскр. "атман") плюралистической концепцией непрерывно сменяющих друг друга состояний, каждое из которых представляет собой сложный комплекс чувственных и психических элементов (дхарм). При этом, поскольку продолжительность соединения составляет бесконечно малую временную величину, оказывается невозможным обнаружить в этом потоке сменяющих друг друга психических состояний нечто постоянное, т.е. то, что можно было бы отождествить с индивидуальным "Я".

Разработка теории "несуществования" индивидуального "Я" направила мысль буддистов на углубленный интроспективный анализ содержания психической деятельности человека и привела к необходимости исследовать его психические состояния и процессы, условия их возникновения, протекания и угасания. Разумеется, необходимо помнить, что подход ранних буддистов к исследованию психики был неизбежно односторонним и подчинен целям религиозной практики. В то же время следует признать, что цель предпринятого ими исследования заключалась в том, чтобы дать естественное и причинное объяснение факторам, определяющим в конечном счете человеческое поведение, исключив всякую возможность для привлечения в качестве таковых потусторонних сверхъестественных сил (см.: [1,с. 305]).

Согласно воззрениям абхидхармистов, все то, что в повседневной жизни именуется "личностью", "индивидом", "индивидуальным "Я", при более строгом и детальном анализе оказывается только условным обозначением, абстракцией, как самостоятельная и неизменная сущность реально не существующей. В действительности существует только поток (сантана) непрерывно сменяющих друг друга психических состояний вместе с внешними явлениями и предметами, находящимися в состоянии взаимодействия, сцепленности¹. Анализ этого потока позволяет выделить из него отдельные элементы, представляющие собой определенные функции, процессы, органы и т.д. Группировки этих элементов по сходству их признаков (наиболее употребительные: 5 скандх, 12 аятана, 18 дхату) позволяли достаточно полно описать протекание тех состояний, которые обычно отождествляются с представлениями об индивидуальном "Я". Собственно, пять скандх включают в себя все части тела, воспринимающие органы, все психические функции и процессы, а также те явления и предметы, которые воспринимаются субъектом в данный момент.

Сенсуализм раннего буддизма, его стремление ограничить мир рамками непосредственно доступного опыта становятся понятными, если вспомнить, какого рода представления об окружающем мире, его устройстве и движущих силах господствовали в то время. Мифологические представления и ритуальная практика были той реальностью, с которой нельзя было не считаться. В период становления раннего буддизма собственная психика оказалась наилучшей лабораторией, а интеллект – наилучшим инструментом, позволяющим применять рациональные методы исследования. Опираясь на систематизированные наблюдения, последователи буддизма в результате создали учение, которое, по всеобщему признанию, отличалось наибольшей разработанностью в области психологии и значительно опередило в этом смысле современные ему философские системы. Но это же обстоятельство обусловило постепенное превращение буддизма в идеалистическую философию².

Анализ каждого потока (сантаны) как вихря дхарм представляет собой "атомарный" уровень психологического анализа. Сами по себе дхармы, составляющие пять скандх, рождаются и исчезают в течение бесконечно малого временного промежутка – кшаны, составляющей 1/6400099080 часть суток. Но тело человека существует в течение более длительного времени, более длительными, чем кшана, являются также и многие психические состояния, которые характеризуют важные аспекты человеческого поведения. Для понимания их связности, сцепленности в едином потоке, а также обусловленности необходим уже другой уровень анализа³. И этот уровень реализуется в теории зависимого происхождения, или в пратитьясамутпаде [4, с. 114, 348-355; 5, с. 221-233].

Пратитьясамутпада является, по сути, развернутым изложением второй и третьей из "четырех благородных истин", открывшихся Будде в момент "просветления". Согласно канону, Будда "в течение первой стражи ночи" рассмотрел цепь причинности в прямом и обратном порядке.

Формула зависимого происхождения (пратитьясамутпада), раскрывающая содержание этой цепи причинности, содержит 12 нидан (каждая из них является причиной для последующих) и характеризует определенное сочетание дхарм, которые мыслились прежде всего как психические элементы, т.е. каждая нидана характеризует определенное психическое состояние. Часть таких состояний может быть соотнесена самим субъектом с определенными периодами, этапами или только моментами в его психической жизни, поскольку они содержатся в его памяти и сознании. Но другая часть находится за пределами нынешней жизни человека, и обычно люди не располагают знанием о том, что послужило, с точки зрения буддистов, истинной причиной их появления на свет и всего того, что с ними в этой жизни происходит и произойдет.

Начальное звено этой цепи – "омраченность", или неведение ("авидья") (1-я нидана). Когда в пратитьясамутпаде речь идет об "омраченности", констатируется тот факт, что в рамках рассматриваемого континуума дхарм (сантаны), которые, сочетаясь, составляют человека и все переживаемое им, изначальное волнение элементов не остановлено, не прекращено. Каждое действие, каждый поступок человека, которые могут быть описаны как определенное сочетание дхарм, однозначно представляют тот порядок элементов, который возникает в следующий момент. Таким образом, комбинация элементов в последний момент перед смертью является результатом всех предшествующих деяний в течении всей жизни и в том случае, если волнение дхарм не прекращено, их конфигурация, очертания ("санскары") (2-я нидана) определяют образ жизни, характер личности в "новом рождении". "Новое рождение", так же как и предыдущее, определяется элементом "сознание". Сознание (виджняна) является третьим звеном (3-я нидана) в цепи причинности. На следующем этапе констатируется наличие всех чувственных и нечувственных элементов (нама-рупа) (4-я нидана). Группировка дхарм в следующий момент (5-я нидана) в потоке элементов проявляет наличие областей шести органов чувств (шад-аятана), т.е. глаза, уха, носа, языка, тела (осязание) и ума. Следующий, шестой период развития индивидуума (6-я нидана) характеризуется "соприкосновением" (спарша) элементов: сознания, нама-рупы (объективных элементов) и шести органов чувств. С этого момента, по учению пратитьясамутпады, живое существо, находясь еще в эмбриональном состоянии, начинает переживать окружающий мир как объективное, т.е. видит, слышит, осязает и т.д., но не испытывает при этом каких-либо положительных или отрицательных эмоций. Эти чувства появляются на следующем, седьмом этапе (7-я нидана), который так и обозначается – "чувства" (ведана). Хронологически в жизни человека этот этап наступает только через два года после рождения и продолжается довольно долго. Затем на восьмом этапе (8-я нидана) появляются жажда, желание, или вожделение (танха). Существует несколько различных проявлений жажды в виде стремлений, психологических установок и в форме инстинктов страстей. Проявление жажды у различных индивидов различается в зависимости от уровня приближения их к состоянию психического и нравственного совершенства. В форме проявления страстей желание ассоциируется с сексуальным чувством, которое пробуждается в 16-17 лет. На девятом этапе (9-я нидана) возникает привязанность (упадана). Привязанность является тем элементом, который удерживает человека в круговороте бытия, и в этом смысле она предшествует бытию человека и предопределяет его. Жизнь, "становление" (бхава) во всей своей полноте развертывается на десятом этапе (10-я нидана) и только при наличии предшествующих звеньев цепи. Все, что будет совершено в этой жизни личностью, как свидетельствует пратитьясамутпада, предопределит ее состояние в "следующем рождении", и прежде всего предопределит сам акт этого рождения. "Рождение" (джати) – следующее звено в цепи причинности – само по себе является причиной старости и смерти. "Рождение" (джати) и "старость-смерть" (джара-марана) – соответственно 11-е и 12-е звенья (ниданы) в 12-членной формуле пратитьясамутпады и относятся к "следующей жизни" человека. "Настоящая жизнь" описывается восемью "периодами" (ниданами), начиная с третьего – "сознания" (виджняны) – и кончая десятым – "становлением" (бхава). Два первых элемента – "неведения" (авидья) и "содеянное" (санскара) – относятся к "предшествующей жизни". Таким образом, 12-членная формула причинности охватывает "три жизни" индивида. Последний член формулы (джара-марана) является здесь коррелятом первой "благородной истины" – истины о страдании, которому подвержено все живое.

""Dukkha" (страдание. – С.Л.) – это то, что неминуемо связано с сансарическим циклом рождений, становлений и смерти, непременное условие феноменального существования. Отсюда вытекают действия, необходимые для преодоления "dukkha"" [6, с. 138]. То есть "страдание" прекращается с прекращением "рождения" (джати), "становления" (бхава) и т.д. вплоть до "неведения". "Неведение" же не имеет причины, оно безначально.

Теория дхарм и пратитьясамутпада позволяли объяснить все явления психической жизни человека, а посредством последней – и все явления окружающего мира, не прибегая для этого к помощи каких-либо потусторонних или сверхъестественных сил. В то же самое время весь мир оказывался раздробленным на потоки "сантаны", причем ни один из элементов, входящих в один поток, не мог быть элементом другого потока дхарм, "образующего" другое существо. Но при этом возникает вопрос о реальности чужого "Я", о возможности общения между различными идивидами, а так же о возможности передачи знания от одного лица к другому (см. [7]). Таким образом, если привлечение общепсихологических представлений позволило буддийским мыслителям на какое-то время оставить в стороне разрешение онтологических вопросов, то социально- психологическая проблематика все-таки вынуждала их обратиться к поискам общей субстанциональной основы, позволявшей вернуть картине мира ее целостность. Этой проблеме в той или иной степени уделяют внимание все три текста, рассматриваемые в данной статье: "Праджняпарамита-хридая-сутра", "Арьякаушика-праджняпарамита-нама", "Праджняпарамита-экакшара-нама".

Как известно, тексты буддизма махаяны разбиваются на три периода, или на "три поворота колеса Учения" (дхарма-чакра-правартана). Основной точкой зрения текстов "первого поворота" является отрицание единого, неизменного, индивидуального "Я". Реальными считаются только дхармы, объединенные в 5 скандх, 12 баз знания (аятана) и 18 составных элементов (дхату) потока "индивидуального существования" (сантана). Каждый из них имеет свой отличительный признак (свалакшана) и возникает как независимая реальность.

Праджняпарамитские тексты представляют собой "второй поворот колеса Учения". Если целью текстов "первого поворота" являлось отрицание существования души как самостоятельной реальности, то

Праджняпарамита акцентировала внимание на том, что подобной реальности лишены и сами дхармы. Возможность для такого вывода давали уже раннебуддийские тексты, поскольку в них принцип "анатман" ("не-я") распространялся не только на индивидуальную личность, но и на отдельные элементы. "Все дхаммы лишены души. Когда мудро смотрят на это, тогда испытывают отвращение к злу. Вот путь к очищению", – говорится в "Дхаммападе" [8, с. 106]. В период утверждения раннего буддизма смысл подобных утверждений заключался в том, чтобы лишить душу какого-либо прибежища и вместилища, не оставить ей никакого места в мире. Но возможно и другое толкование. Так же как и душа, дхармы лишены того, что именуется "самостоятельной сущностью". Они возникают, проявляются и исчезают. Они подчиняются действию закона причин и следствий, т.е. обусловлены. Их можно рассматривать как некоторую удобную абстракцию, пригодную для описания психических процессов. В действительности же, следуя буддийской логике, они иллюзорны, о них нельзя определенно сказать, что они есть, но нельзя также утверждать, что их нет. Таков смысл, который буддисты вкладывали в понятие "шунья", что обычно переводится как "пустота".

В "Хридая-сутре" говорится, что бодхисаттва Авалокитешвара в момент интуитивного "прозрения" увидел, что 5 скандх пустотны по своей природе. Затем, в процессе диалога со знаменитым учеником Будды Шарипутрой, он разъясняет это положение и вытекающие из него следствия для догматики и практики буддизма.

Первоначально метод анализа не отличается от применяемого в абхидхарме. Дхармы пяти скандх рассматриваются как элементы, которые могут быть атрибутированы, но в качестве атрибута выступает шунья.

Анализ начинается с рупа-скандхи. "Форма (рупа) есть пустота, пустота есть форма (форма – пустотна, пустота – форменна), нет формы помимо пустоты, нет пустоты помимо формы. Где форма – там и пустота, где пустота – там и форма". Пустота и форма являются атрибутами друг друга.

Такая же логическая операция проводится и в отношении других скандх: веданы – "чувства", самджни – "различающей мысли", санскары – "энергии", виджняны – "сознания". Так же как и в отношении рупа-скандхи (формы), в отношении всех этих скандх утверждается, что они пусты. Но пустота – это то, что, по определению, безатрибутно. Следовательно, все элементы, обладая признаком пустоты, не могут обладать еще каким-либо другим признаком. Не обладая какими-либо признаками, дхармы, которые по самой своей природе пусты, не могут рождаться и исчезать, загрязняться или очищаться и т.д. Так как дхармы не обладают какими-либо различительными признаками, их нельзя дифференцировать и вычленить из некоей целостности, которую они представляют.

Точно таким же образом теряют всякий смысл и все другие существующие классификации элементов (по аятанам, дхату), так же как и "ниданы" пратитьясамутпады. В самом деле, если, как пишет О. О. Розенберг, "дхармы, кружащиеся в вихре бытия, – это тот факт страдания, который, согласно традиции, был понят Буддою, когда он погрузился в созерцание под деревом прозрения", то отсутствие проявления дхарм, лишенных всех своих признаков, означает также отсутствие страдания, отсутствие причины страдания и, следовательно, отсутствие такого этапа, как прекращение страдания. Далее О. О. Розенберг отмечает: "Но в вихре дхарм имеются и такие, которые указывают на возможность приостановить мучительный круговорот. Эти дхармы образуют тот путь, на котором все живые существа, проявляющиеся на поверхности комплекса дхарм, могут достичь вечного покоя нирваны" [5, с. 233]. Из положения о том, что все дхармы пусты, следует столь же радикальный вывод о пути прекращения страдания, каким он оказывался в отношении первых трех "благородных истин" (о страдании, о причине страданий, о возможности прекратить страдания).

С точки зрения обычной двузначной логики отрицание чего-либо предполагает утверждение его противоположности. Если отрицается наличие "А", то тем самым утверждается присутствие "не-А". Логика авторов праджняпарамитских сутр не ограничивается фиксированием одной из этих двух крайних позиций, но направляет внимание сознания на область, которая находится между ними. Отрицание "А" не предполагает здесь немедленную фиксацию "не-А". Уходя с позиции "А", читатель "Хридаи" не оказывается тут же в области "не-А", а попадает в область, находящуюся между "А" и "не-А". Причем эту промежуточную область, согласно логике праджняпарамиты, принципиально невозможно зафиксировать как какую-либо позицию, скажем, как позицию, обозначаемую "не-А и не не-А". Эта область, находящаяся за всеми границами и пределами всякой возможности обозначения, служит указанием того направления, к которому должен стремиться буддист, желающий уйти от всего обусловленного, феноменального, имеющего признаки.

Логика, используемая в "Хридае" и других праджняпарамитских текстах, не двузначна, но и не многозначна, скорее, ее можно было бы назвать "незначной", "уводящей от знаковости". Логика праджняпарамиты создавалась не для описания реальных объектов, их связей и отношений во внешнем мире, а служила для отражения психических состояний и процессов, природа которых не ясна еще окончательно и современной психологии, но в отношении которых есть основания полагать, что они скорее непрерывны, чем дискретны (см. [9]), и, следовательно, не могут быть достаточно удовлетворительно описаны дискретными логическими конструкциями.

Праджняпарамитский текст сразу же ставит своего читателя в положение, когда привычные логические схемы "не работают" и для адекватного их прочтения требуется интуиция. Текст логически организован так, чтобы вызвать вспышку такого интуитивного "прозрения" у читателя, поэтому термин "праджняпарамита" можно перевести еще и как "запредельная интуиция".

В принципе, по логике Праджняпарамиты, все эти логические схемы ("А" и "не-А", "не-А" и "не не-А" и т.д.) и многие другие можно заменить всего лишь одним единственным "А", что и сделано в "Праджняпарамита-экакшаре". Объем обозначаемого этим "А" превышает все то, что может быть выражено с использованием остального алфавита деванагари (т.е. санскритского алфавита, как, впрочем, и любого другого), и, сверх того, еще и то, что не может быть с его помощью выражено.

Собственно, это "А" – символ той "внезнаковой" "паузы недеяния", о которой пишет М. Мамардашвили:

"В этой же паузе, а не в элементах прямой непосредственной коммуникации и выражений осуществляются и соприкосновение с родственными мыслями и состояниями других, их взаимоузнавание и согласование, а главное – их жизнь, независимая от индивидуальных человеческих субъективностей и являющаяся великим чудом" [10, с. 58].

В другом месте у того же автора мы встречаем еще такой образ:

"Это как бы не ускользающая, а скользящая точка одновременности. Какое-то вертикальное или веерное сечение, позволяющее нам соприсутствовать с Платоном, Декартом, Буддой и т.д. Это точка, где прошлое соприсутствует с будущим, а будущее – с прошлым" [10, с. 97].

"Каушика-праджняпарамита" – не такое выдающееся праджняпарамитское произведение, каким, безусловно, является "Хридая-сутра" и в какой-то степени "Экакшара". В ней читатель не встретит той "интеллектуальной драмы", какой насыщено все содержание "Хридаи" [11, с. 9], но напряженные негативные определения праджняпарамиты в первой части приближают к цели в стремлении "удержать неудержимое" [10, с. 85], а парадоксальность второй части проявляется также в возможности смены в ней местами того, что является причиной, и того, что является следствием (см. статью Е. А. Торчинова в настоящем сборнике), т.е. в обратимости причинно-следственной связи между дхармами и праджняпарамитой.

Применение принципа шуньяты "снимало" ценность для практики "спасения" многочисленных классификаций элементов, разработанных традицией Абхидхармы, и используемых ею дискурсивно-логических методов психологического анализа. Соответственно изменилась и роль сознания, которое было центральным элементом в абхидхармистской доктрине. В теоретическом плане акцент все больше переносился с эмпирического сознания на абсолютное. В практике отдавалось все большее предпочтение интуитивным методам достижения "прозрения", основывающимся на трансцендентной (запредельной) мудрости, т.е. праджняпарамите.

Принцип шуньяты оказался весьма плодотворным как в теоретическом, так и в практическом плане. Он был положен в основу многих принципов махаяны, таких, например, как концепция "внезапного просветления". Он присутствует в многочисленных медитативных системах, используемых в практике большого числа школ и течений махаяны. Если в метафизическом плане он уравнивал все дхармы, то в плане социальном служит теоретической основой для провозглашения Равенства всех живых существ (разумеется, только в сотериологическом, а не в социально-практическом смысле). Это опосредованным образом влияло на формирование различных милленаристских течений средневекового народного буддизма с ярко выраженной эгалитарной направленностью. Все это обусловило большую популярность праджняпарамитских текстов, и особенно "Хридая-сутры"⁴. Она почиталась) наряду с "Ваджраччхедикой" – одним из основных текстов школы чань (дзэн)) и получила большое распространение в Китае и Японии, являясь обязательным, каждодневным чтением в чаньских (дзэнских) монастырях (см. [12]). В настоящее время текст сутры переведен на большинство европейских языков [13, с. 18; 14, с. 33]. В "Хридая-сутре" затрагиваются важные проблемы, имеющие первостепенную значимость для философского и психологического анализа в том виде, в каком он практиковался в буддизме. Короткие тексты Праджняпарамиты были рассчитаны на реализацию динамического процесса перехода из состояния зафиксированной субъект-объектной оппозиции в такое психическое состояние, в котором подобные оппозиции не воспринимаются сознанием практикующего медитацию. Этой задаче были подчинены как композиция и содержание текстов, так и их предельно сжатый объем.

Ниже дается перевод "Хридая-сутры", "Каушика-праджняпарамиты" и "Праджняпарамита-экакшары" с тибетского оригинала⁵ для того, чтобы читатель мог самостоятельно познакомиться с содержанием этих памятников.

СУТРА, ИЗЛАГАЮЩАЯ СУТЬ ПОБЕДОНОСНОЙ ЗАПРЕДЕЛЬНОЙ МУДРОСТИ⁶

Такую речь я слышал однажды⁷: Победоносный⁸ пребывал в Раджагрихе на Орлиной горе (Гридхракуте) с большим собранием монахов-бхикшу и великим собранием бодхисаттв. В то время Победоносный погрузился в самадхи, именуемое "Глубокий Блеск"⁹.

И в то же время Арья Авалокитешвара¹⁰, бодхисаттва-махасаттва¹¹, практикуя созерцание глубокой мудрости, выводящей за пределы¹², увидел, что пять скандх¹³ по природе своей чисты и пусты.

Тогда побуждаемый магической силой Будды почтенный Шарипутра¹⁴ спросил бодхисаттву Авалокитешвару: "Те сыновья и дочери из хорошей семьи¹⁵, которые захотят практиковать глубокую запредельную мудрость, как они должны изучать?"

Бодхисаттва-махасаттва Авалокитешвара ответил почтенному Шарипутре: "О, Шарипутра! Те сыновья и дочери из хорошей семьи, которые желают практиковать глубокую запредельную мудрость, должны созерцать и увидеть, вследствие этого, что пять скандх по своей природе пусты.

Форма¹⁶ есть пустота¹⁷, пустота¹⁸ и есть форма. Нет формы помимо пустоты, нет пустоты помимо формы. Так же и чувства¹⁹, различающие мысли²⁰, энергии²¹ и сознание²² пусты.

О, Шарипутра! Поэтому все дхармы пусты и лишены признаков, не рождаются и не исчезают, не загрязнены и не чисты, не увеличиваются числом и не уменьшаются.

О, Шарипутра! Поэтому в пустоте нет формы, нет чувства, нет различающей мысли, нет энергий, нет сознания, нет глаз²³, нет уха²⁴, нет носа²⁵, нет языка²⁶, нет тела²⁷, нет ума²⁸, нет видимого²⁹, нет звука³⁰, нет запаха³¹, нет вкуса³², нет осязаемого³³, нет дхармового элемента³⁴... Нет дхату видения³⁵... нет дхату сознания³⁶. Нет неведения³⁷, нет прекращения неведения³⁸, нет старости и смерти³⁹, нет прекращения старости и смерти.

Подобно этому нет страдания⁴⁰, нет возникновения страдания⁴¹, нет прекращения страдания⁴², нет пути прекращения страдания⁴³, нет мудрости⁴⁴, нет достигнутого⁴⁵ и нет недостигнутого⁴⁶.

О, Шарипутра! В соответствии с этим для бодхисаттв нет достижения, опираясь на эту глубокую запредельную мудрость и пребывая в ней, они не имеют препятствий и омраченности, и, уйдя от заблуждений, они достигнут полного освобождения, нирваны.

Опираясь на эту глубокую запредельную мудрость, все будды трех времен достигли наивысшего и совершенного полного "просветления"⁴⁷.

В соответствии с этим мантра запредельной мудрости, мантра Великого Знания, наивысшая мантра, уравнивающая неравное, мантра, полностью успокаивающая все страдания, не ложная, должна быть истинно познана.

Мантра запредельной мудрости такова:

ОМ ГАТЕ ГАТЕ ПАРАГАТЕ ПАРАСАМГАТЕ БОДХИ СВАХА!

О, Шарипутра! Так бодхисаттвы-махасаттвы должны практиковать глубокую запредельную мудрость".

В этот момент Победоносный вышел из своего самадхи и выразил одобрение бодхисаттве-махасаттве Авалокитешваре: "Прекрасно, прекрасно, сын из хорошей семьи. Именно так, подобным образом, как ты это проповедовал, нужно практиковать глубокую запредельную мудрость. И этим доставишь радость всем Татхагатам". Так сказал Победоносный.

И почтенный Шарипутра, бодхисаттва Авалокитешвара, все монахи, бывшие вокруг, боги, люди, асуры возрадовались словам Победоносного и восславили его проповедь.

Поиск по сайту: