Парадоксы научной фантастики

Люди моего поколения хорошо помнят, какое значение научная фантастика играла в культурной жизни 60-х годов. Выходили серии научной фантастики, отдельные сборники, все это читалось, обсуждалось, передавалось из рук в руки. Станислав Лем, Рей Бредбери, братья Стругацкие, Кир Булычев и много, много других писателей-фантастов владели умами и чувствами интеллигенции и всякого живого человека. И вдруг в конце 70-х интерес к этому жанру литературы стал падать и уже в середине 80-х годов о буме научной фантастики практически забыли. В настоящее время трудно даже понять, почему нас так волновали события выдуманные и неправдоподобные. Парадокс в том, что бум научной фантастики неизвестно почему возник в середине 60-х годов, продержался около 10 лет и так же неизвестно почему почти бесследно прошел.

Обращаясь сегодня к сюжетам научно-фантастической литературы, удивляешься тому, как могли читатели, люди в общем-то образованные, чаще всего ориентированные естественнонаучно и технически, увлекаться, и как горячо, событиями и ситуациями, которые с точки зрения серьезной науки и инженерии вряд ли могли иметь место. Понятно, когда Жюль Верн или Уэллс в своих произведениях заглядывали в недалекое будущее, осуществляли, так сказать, художественный прогноз научного прогресса, причем, как показали дальнейшие события, этот прогноз оказался относительно верным. Но писатели-фантасты 60-х годов именно фантазировали, почти бредили сюжетами, вероятность которых была весьма невелика. Однако, и в этом второй парадокс, научно-фантастическая литература тех годов была любимым чтивом прежде всего научной и технической интеллигенции. Впрочем, и многие гуманитарии увлекались произведениями фантастики.

Еще один парадокс в том, что весьма неправдоподобные события и сюжеты научно-фантастических произведений буквально заражали читателей энергией, воодушевляли их в повседневной жизни, помогали жить. Сейчас в это также трудно поверить, как и в скорое реформирование нашей страны. Перечитывая сегодня классические произведения научной фантастики тех лет, диву даешься, что в этих малоправдоподобных сюжетах и событиях могло так воодушевлять, давать энергию. Но ведь и воодушевляло, и давало энергию. Спрашивается: почему сегодня у многих читателей чтение научной фантастики вызывает только легкий литературный интерес?

Пытаясь ответить на подобные вопросы, Станислав Лем в своем труде "Фантастика и футурология", в частности, пишет: "То, что когда-то было в научной фантастике пророчеством, открытием, мифом, как у Уэллса, а позже могло стать предостережением, становится наводящей скуку забавой. Присвоив себе беллетристическую власть над миром для того лишь, чтобы сокрушить его на глазах у читателя, научная фантастика на тысячах подобных примеров доказала свое художественное бессилие" [29, т. 2, с. 44]. А далее Лем утверждает, что состояние научной фантастики выглядит особенно жалким из-за того, что оно противоречит ее притязаниям на устремленность к вершинам мысли [29, т. 2, с. 547]. Наблюдения С.Лема, конечно, интересны, но мало что объясняют.

Вспомним, однако, интеллектуальную и отчасти духовную атмосферу начала 60-х годов. Борьба двух мировых систем рождала, как это ни может показаться странным сегодня, своеобразный героический дух, ощущение планетарного, демиургического масштаба. Создание и разработка ядерного оружия, реактивных комплексов, современных систем предупреждения и контроля способствовали настоящему культу естественной и технической науки, а также инженерии. Казалось, что ученый и инженер могут все, начиная от изобретения новых, все более современных машин, кончая перепроектированием и улучшением самой природы. Парадокс в том, что, исходя из законов природы, человек был готов инженерным путем изменить, перевоссоздать саму природу. К тому же начиналась эпоха освоения космоса, уже были запущены первые спутники и перед человеком открылась грандиозная перспектива – завоевания космоса, новых планет и миров. Это в настоящее время мы понимаем, что реальное освоение даже нашей солнечной системы дело достаточно отдаленного будущего, что аргументы "за" освоение космоса не перевешивают аргументов "против", что, не решив на земле целый ряд неотложных проблем, часто угрожающих самой жизни человечества, мы не только не освоим космическое пространство, а просто не сохраним свою цивилизацию. Тогда же, в 60-х годах, это понимание еще не пришло, напротив, казалось, что перед человечеством в связи с освоением космоса открываются блестящие перспективы, что будущее землян только там – высоко, в космическом пространстве.

Вот эти по меньшей мере три момента – героический дух, культивирование и ощущение всемогущества науки и техники и перспективы, открывшиеся с началом освоения космоса, создали и на Западе, и у нас уникальную социально-психологическую ситуацию. Образованные люди и особенно молодежь оказались захваченными новыми идеями и ощущениями, а сегодня мы бы сказали,и соответствующими мифами – мифом могущества человечества, мифом могущества науки и техники и мифом освоения космоса. Люди, которых мы сегодня называем шестидесятниками, жившие в столь сильно заряженной атмосфере, в относительно короткие сроки были охвачены своеобразным историческим нетерпением, ожиданием и предчувствием событий, навеянных научно-техническими мифами. Осталось только явиться Мессии, на взрыхленную и подготовленную почву упасть зерну, и это произошло в лице научно-фантастической литературы. Почему же именно научно-фантастическая литература сыграла такую роль, разрешив духовную жажду, мучившую людей 60-х годов? Чтобы понять это, рассмотрим один пример, известный научно-фантастический роман "Конец вечности" Айзика Азимова.

Сюжет этого, довольно характерного романа следующий. Главный герой, Техник Харлан, постепенно осознает, что его готовят к какой-то необычной миссии. Дело происходит в цивилизации, где именно за счет науки и техники удалось создать "Вечность", представляющую собой замкнутую социальную и техническую подсистему, из которой происходит изменение исторической реальности остального человечества. Управляет "Вечностью" интеллектуальная элита, которая рассчитывает и оценивает траектории развития человечества (девиз элиты – осторожность, безопасность, умеренность и минимум риска.). Если определенные траектории оцениваются как опасные (например, опасными считаются траектории, где происходит бурное развитие космической техники и, следовательно, по мнению элиты, имеет место излишняя трата ресурсов и возрастает риск гибели человечества), то в этих ситуациях элита принимает решение вмешаться в ход истории, изменив историческую реальность. Изменение реальности осуществляется на основе тщательных расчетов Техниками, которые, выйдя из "Вечности" в обычную реальность, производят определенные изменения (ими могут быть самые разные действия – физическое перемещение каких-то предметов, сокрытие или уничтожение определенной информации или, напротив, подсовывание нужным людям какой-то важной информации и т.д.). Остальное человечество, живущее вне "Вечности", ничего не знает об истинных целях элиты, так же как не знает о имевших место неоднократных изменениях исторической реальности. Элита тщательно скрывает свою истинную деятельность, вуалируя ее мифом о "Вечности" как области вневременной торговли и инстанции, стоящей на страже человеческой безопасности. Более того, если люди начинают кое о чем догадываться, "Вечность" быстро меняет историческую реальность людей. Понятно, что после подобных изменений исторической реальности нет и предъявителей претензий, поскольку в новой реальности нет ни только, например, космической техники, но и прежних людей, начинающих подозревать об истинном положении дел.

Так вот, Техник Харлан, предприняв собственное расследование (это в общем-то воспрещалось), понял, что "Вечности" угрожает опасность гибели. Дело в том, что в прошлом, в XXIV столетии, человек по имени Виккор Маллансон, первооткрыватель темпорального поля, изучение и разработка которого привели в конце концов к созданию "Вечности", должен получить из будущего определенную информацию. В том случае, если Маллансон эту информацию не получает, ему не удастся создать генератор темпорального поля, и история пойдет другим путем – Вечность не возникнет. Миссия Харлана состоит как раз в том, чтобы на машине времени отправить в прошлое своего ученика Купера, который должен передать Маллансону необходимую информацию. Только в этом случае "Вечность" будет спасена. Так бы и произошло, но вмешалась любовь. “Вечник” Харлан влюбляется в земную женщину Нойс Ламбент. Чтобы спасти ее при очередном изменении исторической реальности, Харлан выкрадывает ее из обычной жизни в "Вечность". Но Совет "Вечности" отнимает у Харлана его возлюбленную. Тогда, спасая свою любовь, Харлан решает уничтожить "Вечность". Он посылает Купера не в XXIV столетие, а, как потом выяснилось, в XX. Спасая "Вечность" (а такая возможность еще была, для этого Харлану нужно было отправиться в XX столетие и встретиться там с Купером), Совет элиты соглашается удовлетворить все требования Харлана и возвращает ему Нойс. Вместе с Нойс Харлан на машине времени отправляется в XX столетие. И вот здесь, в XX столетии, за несколько часов до встречи с Купером Харлан догадывается, что его возлюбленная пришла из Будущего с целью воспрепятствовать его миссии. Будущее человечество, откуда пришла Нойс, поняв, что кто-то в прошлом изменяет историческую реальность, заблокировало себя от воздействий Прошлого и поставило своей задачей разрушить замысел элиты, правящей "Вечностью". Выбор падает на Нойс, а она в свою очередь, увидев Харлана, полюбила его и затем искусно разыграла свою роль. Финал романа довольно драматичен, но все заканчивается хэппи эндом. Харлан сначала решает убить свою возлюбленную, чтобы выполнить долг перед Вечностью. Однако после того, как Нойс объясняет ему право каждого человека и всего человечества на собственную жизнь, историю и ошибки, а так же вытекающую из этого права оценку действий элиты "Вечности", как безнравственную (не последнее значение здесь сыграла и их любовь), Харлан отказывается от своего намерения и выполнения самой миссии. Вместе с Нойс он остается жить в XX столетии, которое открыло новую историю, без "Вечности" и кошмарных изменений исторической реальности. Прокомментируем теперь этот роман.

Прежде всего хотелось бы обратить внимание на то, что в этом романе при первом его прочтении читатель может разрешить свое историческое нетерпение, удовлетворив собственные мифологические ожидания. Действительно, он оказывается в могущественной технической цивилизации, которая может рассчитывать Будущее (вспомним, кстати, надежды 60-х годов на прогностические исследования), и не только рассчитывать, но и формировать его. Подобно тому, как наше правительство решало за других людей их судьбу, поворачивало реки, осушало болота и обводняло пустыни, элита "Вечности" определяет и направляет жизнь всего человечества, исходя из научного расчета и бесконечных технических возможностей. Здесь же читатель встречает известные физические парадоксы времени, так интересовавшие людей 60-х годов. По сути, вся завязка романа строится на этих парадоксах. Чтобы возникла "Вечность", необходима информация из Будущего, но как это возможно, если Будущего еще нет? Чтобы изолировать Будущее от Прошлого, нужно рассматривать его как независимое от Прошлого, но оно зависимо. Чтобы путешествовать во времени из Будущего в Прошлое, нужно быть вне исторического времени, иначе Будущее будет влиять на Прошлое, а следовательно, и на само себя, что уже не является целью Будущего. Но, находясь вне времени, нельзя в нем путешествовать и т.д. и т.п.

Однако при втором прочтении читатель начинает уяснять, что замысел романа не так-то прост. Ведь в романе фактически выведен, описан технологический фашизм. Хотя элита "Вечности", может быть, и исходит из лучших намерений, желая облагодетельствовать все человечество, сделать его жизнь более спокойной и безопасной, но на самом деле оно распоряжается жизнью миллиардов людей, ничего не сообщая им об этом. А если люди, целые цивилизации, исчезнувшие в результате "разумного регулирования", не согласны, а если вдруг выяснится, что критерии разумности ошибочны или принципиально ограничены уровнем развития самой элиты (кстати, посланница Будущего, Нойс прямо называет представителей элиты "Вечности" психопатами, и Харлан вынужден с этим согласиться) – что тогда? Читатель может задуматься и над такими непростыми вопросами: а как он сам понимает Будущее, можно ли, не информируя других, распоряжаться их судьбой, какие еще действия помимо технократических и технологических (прогнозирования, планирования, расчета, управления, преобразования) может осуществлять государство. Во всяком случае, он, читая аналогичные романы и повести, видит, что, если следовать логике научно-технического мышления, если последовательно реализовать основные мифы времени (например, миф могущества человечества, могущества науки и техники, миф рационального управления), то получается что-то не то, складывается кошмарная реальность, с которой уже трудно согласиться.

Не должны ли мы, следовательно, предположить, и анализ других научно-фантастических произведений нас в этом убеждает, что научно-фантастическая литература решала две основные задачи. Во-первых, позволяла людям 60-х годов разрешать свое историческое нетерпение, реализовать в форме искусства основные мифы времени (заметим, что искусство для человеческого сознания не менее действенно, чем обычная реальность). Во-вторых, уводила читателя в реальность, где, как это ни странно, происходили фальсификация и разоблачение этих мифов и ожиданий. Анализируя художественным путем следствия, проистекающие из принятия подобных мифов, писатели-фантасты часто сами с удивлением обнаруживали, что Будущее, построенное на основе таких ожиданий, выглядит или весьма странным, или угрожающим. Нельзя скидывать со счетов и еще одной функции научно-фантастической литературы. Как новая по форме и возможностям художественная реальность, эта литература оказалась весьма интересной для человека 60-70-х годов, человека, как мы отмечали, ориентированного научно и технически. Со стороны писателей началась разработка и анализ возможностей миров, создаваемых художественными средствами научной фантастики; со стороны читателя – освоение этих миров: путешествие в Будущее или Прошлое, знакомство с реальностями, имеющими фантастические свойства. В этих мирах и путешествиях человек того времени не только переживал необычные, интересные ситуации и события, но также изживал ряд мучивших его, так сказать, научно-технических психозов и фобий. Например, он изживал страх перед ядерной войной, нашествием других миров, тотальной технизацией, роботами и т.д.

Наконец, нельзя не учитывать по сути побочный, но весьма важный для развития науки результат. Научно-фантастическая литература заставила философов и ученых заново проанализировать целый ряд фундаментальных понятий современного мышления (одним из пионеров в этой области был Станислав Лем). Сюда прежде всего относятся понятия времени, прошлого и будущего, жизни, техники, смысл человеческого существования и др. В частности, при обсуждении понятий "будущее" и "время" были разведены физикалистские трактовки будущего и времени, все, как правило, приводящие к парадоксам, и трактовки социально-гуманитарные. Последние, как правило, включают в себя такой план, как концепции времени и будущего, а также своеобразную систему взаимодействия "прошлое – человек – будущее". Дело в том, что в социуме и культуре человек своими замыслами и действиями существенно определяет не только понимание прошлого, но и протекание исторического времени и событий. Нет ничего удивительного в таких, например, утверждениях: "Государство" и "Законы" Платона – это способ управления Будущим, самое первое замышление и практическое конституирование нашей с вами жизни.

Указанная здесь функция научной фантастики тесно смыкается еще с одной – научная фантастика выступает также и как форма особого познания: познания возможных миров и познание способов порождения этих миров с помощью художественных или квазихудожественных моделей. А.Згожельский в книге "Фантастика. Утопия. Научная фантастика" пишет: "Научная фантастика вместо старательных попыток создать художественную копию действительности открыто предлагает модель мира, вовлекая читателя в процесс познания значений всяких моделей, а следовательно, и значений его собственного универсума" [30, c. 186]. И для Станислава Лема научная фантастика – это особый способ познания мира путем "рационально-экспериментального подхода к социальным феноменам" [29, т. 2, с. 427].

Почему же бум научной фантастики быстро сошел на нет в середине и конце 70-х годов? Разве нельзя было путешествовать в мирах и реальностях научной фантастики и дальше, ведь, к примеру, мы не расстаемся с музыкой Баха и Генделя уже много веков, она нам не надоедает. Ну, вероятно, потому, что именно усилиями писателей и фантастов основные научно-технические мифы времени и ожидания были исчерпаны и в значительной степени фальсифицированы. Кроме того, стало очевидным, что реализация многих чаяний человечества, возникших в середине 60-х годов (освоение космоса, замена человека роботами, управление природой и т.д.), отодвигается в неопределенное и отдаленное будущее. Да и героические ощущения многих людей почти исчезли в середине 70-х годов. В этом плане весьма характерен ответ Станислава Лема в интервью с С.Бересем, имевшем место в середине 80-х годов. Научная фантастика, сказал Лем, – это "море бумаги, затраченное на попытку излечить неизлечимого больного"; и дальше великий фантаст заметил: "Если бы мне пришлось выбирать между обществом, в котором, правда, множество людей страдают, зато из этого получается великолепная эманация культуры, и обществом... в котором воцарилось оглупляющее благосостояние, но культура на последнем издыхании, то я бы сказал: лучше пусть подыхает культура, чем люди" [28, № 6, с. 54].

Бесконечные, как казалось вначале, сюжетные и тематические возможности научной фантастики тоже были в конце концов исчерпаны. Однако почему, в отличие, скажем, от музыкальных тем? А потому, что научно-фантастические сюжеты и темы, несмотря на их разнообразие – это все-таки интеллектуальные ходы и построения, практически не имеющие места в реальной жизни. Музыкальные же темы позволяют человеку бесконечно переживать и изживать реальные волнующие его мысли, чувства, эмоции. Конечно, фанаты на почве научно-фантастической литературы тоже полностью захвачены темами и событиями произведений научной фантастики, но согласимся, что основная часть читающей публики все же не столь увлечена этим жанром.

Тем не менее закончить я хочу на другой ноте. Уверен, что в нашей научно и технически ориентированной культуре значение научной фантастики не стоит преуменьшать. С ее появлением сложился канал реализации человеком технических и научных мифов, стало возможным в сфере искусства изживать научно-технические психозы и фобии, наконец, возник интересный жанр литературы, позволяющий человеку познавать возможные, необычные (сегодня мы бы сказали “виртуальные”) миры и реальности и бесконечно в них путешествовать.

Литература

1. Антонюк Г.А. Социальное проектирование. Минск, 1978.

2. Антонюк Г.А. Социальное проектирование и управление общественным развитием. Минск, 1986.

3. Бестужев-Лада И.В. Теоретико-методологические проблемы нормативного социального прогнозирования // Теоретико-методологические проблемы социального прогнозирования и социального проектирования в условиях научно-технического прогресса. М., 1986.

4. Верещагин И. Об архитектурной достоевщине и прочем // Современная архитектура. 1928. ¹ 4.

5. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1987.

6. Генисаретский О.И. Социальное проектирование как средство активной культурной политики // Социальное проектирование в сфере культуры: методологические проблемы. М., 1986.

7. Генисаретский О.И., Щедровицкий Г.П. Обособление проектирования: от утопий к социальному институту. Мышление дизайнера. Отчет ВНИИТЭ. 1967.

8. Глазычев В.Л. Язык и метод социального проектирования // Социальное проектирование в сфере культуры: методол. пробл. М., 1986.

9. Глазычев В.Л. Методические рекомендации по программированию культурного развития города // Социальное проектирование в сфере культуры. НИИ культуры. М., 1987.

10. Гуд Г.Х., Макол Р.Э. Системотехника. Введение в проектирование больших систем. М., 1962.

11. Дондурей Д.Б. Социальное проектирование в сфере культуры: поиск перспективных направлений // Социальное проектирование в сфере культуры: методол. пробл. М., 1986.

12. Дридзе Т.М. Прогнозное проектирование в социальной сфере как фактор ускорения социально-экономического и научно-технического прогресса: теоретико-методологические и "технологические" аспекты // Теоретико-методологические проблемы социального прогнозирования... М., 1986.

13. Коган Л.Н., Панова С.Г. Социальное проектирование: его специфика, функции и проблемы // Методологические аспекты социального прогнозирования. Красноярск, 1981.

14. Ляхов И.И. Социальное конструирование. М., 1970.

15. Орлов М.А., Сазонов Б.В., Федосеева И.Р. Некоторые вопросы проектирования системы обслуживания быта городского населения // Архитектура СССР. 1970. ¹ 8.

16. Розин В.М. Выступление на Круглом столе "Познание и проектирование" // Вопр. философии. 1983. ¹ 6.

17. Розин В.М. Социальное проектирование систем общественного обслуживания: построение понятий // Социальное проектирование в сфере культуры: методол. пробл. М., 1987.

18. Сазонов Б.В. Методологические проблемы в развитии теории и методики градостроительного проектирования систем в проектировании // Разработка и внедрение автоматизированных систем в проектировании. М., 1975.

19. Сазонов Б.В. Методологические и социально-теоретические проблемы проектирования систем общественного обслуживания населения: Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1977.

20. Социальное проектирование. М., 1983.

21. Социальное проектирование в сфере культуры: методологические проблемы. М., 1986.

22. Социальное проектирование в сфере культуры (методические рекомендации по программированию культурного развития города). М., 1987.

23. Социальное проектирование в сфере культуры: центры досуга. М., 1987.

24. Социальное проектирование в сфере культуры: игровые методы. М., 1988.

25. Социокультурные утопии XX века. Вып. 4. М., 1987.

26. Теоретико-методологические проблемы социального проектирования и социальное прогнозирование в условиях ускорения научно-технического прогресса. М., 1986.

27. Тощенко Ж.Т. Социальное проектирование (методол. основы) // Общественные науки. 1983. ¹ I.

28. Beres S. Rozmowy z Lemem // dra. Wrocaw, 1984. Roc. 24. ¹ 4-12; 1985. Roc. 25. ¹ 1-10.

29. Lem S. Fantastyka i futurologia. Krakow, 1973. T. 1-2.

30. Zgorzelski A. Fantastyka. Utopia. Science fiction. Warszawa, 1980.

¹ См: Ботвиник М.М. Почему возникла идея искусственного интеллекта? // Кибернетика: перспективы развития. М., 1981.

² См.: Тюхтин В.С. Соотношение возможностей естественного и искусственного интеллектов // Вопр. философии. 1979. ¹ 3.

³ Boden M.A. Artificial intelligence and natural man. 2 ed. L., 1987. P. 421.

⁴ См.: Величковский Б.М. Современная когнитивная психология. М., 1982.

⁵ Поспелов Д.А. Ситуационное управление: теория и практика. М., 1986. С. 7.

⁶ См.: Представление и использование знаний /Под ред. Х.Уэно, М.Исидзука. М., 1989. С. 7.

⁷ См.: Нильсон Н. Принципы искусственного интеллекта. М., 1985; Поспелов Д.А. Ситуационное управление: теория и практика. С. 39-40.

⁸ См.: Искусственный интеллект. Справочное изд.: В 3 кн. М., 1990. Т. 2. С. 8.

⁹ Голубева Л.Н. Технологическое отношение к знанию: методологический аспект. Рыбинск, 1993. С. 16-17.

¹⁰ См.: Платон. Соч.: В 3 т. Т. 2. М., 1970. С. 234.

¹¹ См., например: Proceedings of the Conference on theoretical aspects of Reasoning about Knowledge. California, 1986; Логика и компьютер: моделирование рассуждений и проверка правильности программ. М., 1990. С. 183-203.

¹² Костюк В.Н. Элементы модальной логики. Киев, 1978.

¹³ Levesque H.J. Making Belivers out of the Computers // Artificial Intelligence. 1986. Vol. 22. ¹ 1. P. 82.

¹⁴ Newell A. The Knowledge Level // Artificial Intelligence. 1982. Vol. 18. ¹ 1.

¹⁵ Ibid. P. 122.

¹⁶ Ibid. P. 99.

¹⁷ Ibid. P. 105.

¹⁸ Ibid. P. 122.

¹⁹ См.: Woods J. Ideals of Rationality in Dialogic // Argumentation. 1988. Vol. 2. ¹ 4.

²⁰ Характеристику основных моделей представления знаний можно найти в упоминавшемся выше справочном издании "Искусственный интеллект" (т. 2), а также, например, в: The handbook of artificial intelligence. Vol. 1. M. Kaufmann, 1986.

²¹ См.: Попов Э.В. Экспертные системы. М., 1987.

²² См.: Представление и использование знаний /Под ред. Х.Уэно, М.Исидзука. М., 1989.

²³ См.: Финн В.К. Об обобщенном ДСМ-методе автоматического порождения гипотез // Семиотика и информатика. 1989. Вып. 29.

²⁴ См., например: Филмор И. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 23: Когнитивные аспекты языка.

²⁵ Ракитов А.И., Адрианова Т.В. Философия компьютерной революции // Вопр. философии. 1986. ¹ 11. С. 78.

²⁶ Ракитов А.И. Философия компьютерной революции. М., 1991. C. 149-150.

²⁷ Там же. С. 150.

²⁸ Шалютин И.С. Искусственный интеллект: Гносеол. аспект. М., 1985. С. 160.

²⁹ См.: ЭВМ как средство представления знаний // Природа. 1986. ¹ 10.

³⁰ Там же. С. 20.

³¹ См.: Искусственный интеллект. Справочное изд.: В 3 кн. Т. 2. С. 65-76.

³² См.: Там же; Olson J.R., Rueter H.H. Extracting expertise from experts: Methods for knowledge acquisition // Epert Systems. 1984. Vol. 4. ¹ 3.

³³ См.: Искусственный интеллект. Справочное изд.: В 3 кн. Т. 2; Приобретение знаний /Под ред. С.Осуги, Ю.Саэки. М., 1990.

³⁴ См., например: Walton J.D., Musen A.A., Combs D.M. Graphical access to medical expert systems: The design of knowledge acqusition environment // Methods of information in medicine. 1986. Vol. 26. ¹ 3.

³⁵ Cм.: Голубева Л.Н. Технологическое отношение к знанию: методологический аспект. Рыбинск, 1993.

³⁶ См.: Волков А.М., Ломнев В.С. Классификация способов извлечения опыта экспертов // Известия АН СССР. Техническая кибернетика. 1989. ¹ 5; Голубева Л.Н. Когнитивные структуры экспертного знания: Методол. аспект // Новые информационные технологии в системотехнике. М., 1990.

³⁷ См., например: Ивашко В.Г., Финн В.К. Экспертные системы и некоторые проблемы их интеллектуализации // Семиотика и информатика. 1986. Вып. 27.

³⁸ Ракитов А.И. Философия компьютерной революции. М., 1991. С. 34.

³⁹ Там же. С. 71.

¹ Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982. С. 424.

² Там же. С. 103.

³ Там же. С. 108.

⁴ Там же. С. 365.

⁵ Там же. С. 109-110.

⁶ Там же. С. 433.

⁷ Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 330.

⁸ Булгаков С.Н. Философия хозяйства. М., 1990. С. 88.

⁹ См. об этих концепциях: Тавризян Г.М. Техника, культура, человек. М., 1986.

¹⁰ Булгаков С.Н. Православие. М., 1991. С. 368.

¹¹ Боровой А.А. Личность и общество в анархистском мировоззрении. 1920; Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм. 1906; см. также: Образ будущего в русской социально-экономической мысли конца XIX – начала XX века. Избр. произведения. М., 1994.

¹² Шаповалов Е.А. Общество и инженер. Л., 1984.

¹³ М.: Знание, 1982.

¹⁴ Excerpts from the British Computer Society Code of Practice and Code of Conduct // Ethical Issues in the Use of Computers. California, 1985. P. 18.

¹⁵ Ibid.

^[1] См.: Бергсон А. Творческая эволюция. Гл. IV. СПб.: Изд. М.И.Семенова, 1913.

^[2] Вирильо П. Бог, кибервойна и ТВ // Комментарии. 1995. ¹ 6.

^[3] Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 373.

^[4] Арнхейм Р. Новые очерки по психологии искусства. М., 1994. С. 145.

^[5] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 221.

^[6] См.: Там же. С. 222-223.

^[7] Там же. С. 230.

^[8] Там же. С. 232.

^[9] Там же. С. 238.

^[10] Кракауэр З. Природа фильма. Реабилитация физической реальности. М., 1974. С. 68.

^[11] Делез Ж. Платон и симулякр // Новое лит. обозрение. 1993. ¹ 5. С. 51.

^[12] Койре А. Очерки истории философской мысли. М., 1985. С. 136.

^[13] Там же. С. 137.

^[14] О связи понятий "природы" и "движения" у Аристотеля, см.: Аристотель. Физика. Кн. II (B-1) и III (Г) // Аристотель. Сочинения. Т. 3. М., 1981, а также работу М.Хайдеггера "О существе и понятии physis. Аристотель "Физика" В-1". М., 1995.

^[15] Флоренский П. Обратная перспектива // Флоренский П. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1990. С. 75.

^[16] Исторические сведения о камерах-обскура и анализ их влияния на развитие дискурсивных практик можно почерпнуть в работе: Crary J. Techniques of Observer: On Vision and Modernity in the Nineteenth Century. Cambridge, 1992.

^[17] Ортега-и-Гассет Х. Эстетика. Философия культуры. М., 1991. С. 186-200.

^[18] Там же. С. 197.

^[19] Сциентизм вертовской теории, зависимость ее от математики и физики начала века рассматривается в статье: Michelson A. The Wings of Hipothesis. On montage and the theory of the interval // Montage and Modern Life: 1919-1942. Cambridge, 1992.

^[20] Deleuze G. Cinema. Vol. I. The movement-image. Univ. of Minnesota Press, 1989. P. 82.

^[21] Ibid. P. 83.

^[22] Дзига Вертов. Как родился и развивался киноглаз // Искусство кино. 1986. ¹ 2.

^[23] Детальный анализ этого фильма, см.: Цивьян Ю. “Человек с киноаппаратом" Дзиги Вертова. К расшифровке монтажного текста // Монтаж. Литература-искусство-театр-кино. М., 1988.

^[24] Веберн А. Лекции о музыке. Письма. М., 1975. С. 16.

^[25] Можно, например, отметить, что Веберн постоянно говорит о том, что нет принципиальной разницы между диссонансом и консонансом, и, что "диатонический ряд не был изобретен, он был обретен" (Цит. соч. С. 21). И неслучайным кажется странное сближение Веберна с Витгенштейном, когда речь заходит о схватывании формы мира. Мир нагляден и показывает себя, но эти элементы наглядности, элементы формы, промежутки мы постоянно проскальзываем, поскольку язык руководит нашим разумом, а не мы языком. Нам не удается совершить остановку, вернуться и попытаться повторить все заново, на другом языке (См: Wittgenstein L. Philosophical Investigation. L., 1991. P. 45-49).

^[26] Веберн А. Цит. соч. С. 31, 35.

^[27] Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М., 1994. С. 329.

^[28] Там же.

Поиск по сайту: