О ситуации на Украине: полупрофессиональный взгляд

8.1. Технология сборочных работ

8.1.1. Организация сборочных работ

Продуктом конечной стадии производства является изделие. Слож­ное изделие представляет собой совокупность деталей и узлов, являющих­ся его элементами.

Деталью называют первичный элемент изделия, характерным при­знаком которого является отсутствие в нем каких-либо соединений.

Узлом называют элемент изделия, представляющий собой соедине­ние нескольких деталей, независимо от рода соединений (разъемных или неразъемных); характерным признаком узла, с точки зрения технологии, является возможность его сборки обособленно от других элементов изде­лия.

Механизм изделия, определяемый функциональным назначением, не будет узлом с технологической точки зрения, если он не может быть со­бран обособленно, а создается лишь в процессе сборки с другими элемен­тами изделия.

При построении процессов сборки целесообразно делить узлы из­делия на группы и подгруппы.

Группой называют узел, непосредственно входящий в изделие.

Подгруппой называют узел, входящий в изделие в составе группы. В зависимости от взаимосвязи с группой различают подгруппы разных по­рядков. Узел, входящий непосредственно в группу, называют подгруппой первого порядка; узел, входящий непосредственно в подгруппу 1-го по­рядка, называют подгруппой второго порядка и т.д.

Любой узел, в зависимости от его конструктивных особенностей, может состоять из отдельных деталей, либо из узлов низших порядков, ли­бо из узлов и деталей.

Деталь или группа, с которой начинается сборка, называется базо­вой.

Индексация элементов производится в соответствии с номерами, присвоенными деталям и узлам на чертежах и в спецификациях.

Понятие об изделии определяется объектом производства данного предприятия. Например, подшипник является изделием подшипникового завода, а при сборке другого механизма, в котором он применяется, этот же подшипник будет узлом данного механизма.

Сборка подразделяется на общую и узловую. Под общей понимают сборку законченных изделий. Под узловой сборкой понимают сборку под­групп и несложных групп.

Рисунок 20 - Технологическая схема сборки аппарата

До начала сборки составляют технологическую схему сборки аппа­рата (рис. 20), на которой указывают последовательность сборки. С одной стороны схемы расположен аппарат, а с другой - базовая деталь или базо­вая группа.

Детали и группы, образующие разъемные соединения, соединяются одной линией, а неразъемные соединяются - двумя параллельными ли­ниями.

По формам организации работы сборка подразделяется на два ос­новных вида: стационарную и подвижную.

В химическом аппаратостроении чаще применяют стационарную сборку.

Методы сборки:

1 Метод полной взаимозаменяемости; при этом методе детали
обрабатывают в механическом цехе по предельным калибрам -
станочные операции являются окончательной стадией обработ­ки.

2 Метод неполной взаимозаменяемости, при котором детали обрабатываются в механическом цехе по предельным калибрам, но с
большими допусками; осуществляется этот метод путем подбора
деталей по размерам, обеспечивающим при соединении необхо­димую посадку.

3 Метод групповой взаимозаменяемости; производится путем рас­
сортировки деталей на размерные группы и в пределах того же
допуска.

4 Метод пригонки и регулировки производится путем применения
жестких или регулируемых компенсаторов данной размерной
цепи. В качестве жестких компенсаторов могут служить про­
кладки, кольца, втулки или одна из собираемых деталей, размер
которой пригоняется дополнительной обработкой.

5 Метод индивидуальной пригонки; детали после механической
обработки, выполняемой без применения предельных калибров,
подвергаются ручной слесарной обработке для пригонки их по
месту - это опиливание, шабрение, шлифование, развертывание.

8.1.2. Способы соединения деталей

Существует два вида соединения деталей: разъемное и неразъем­ное. К разъемным соединениям относятся: резьбовые, фланцевые. К не­разъемным относятся: сварные соединения, клеевые, заклепочные, соеди­нения пайкой.

8.2. Технология контроля качества сборки аппаратов

Контроль сборочных работ состоит из проверки размеров, качества выполнения отдельных операций и испытания аппаратов на прочность и герметичность.

Соответствие размеров контролируется с помощью инструментов и приборов. При проверке качества изделий выявляют дефекты.

Качество соединений проверяют визуальным контролем и метода­ми неразрушающего контроля: капиллярным, ультразвуковым, магнитным, рентгеновским. Кроме того, в тех случаях, когда сварной шов, паяный или склеенный работают под нагрузкой, проводят механические испытания. Образцы испытывают на растяжение, изгиб, усталость.

Дефекты, обнаруженные при контроле, должны быть исправлены путем вырубки, вырезки или выплавки дефектных мест с последующей их заваркой, пайкой или склеиванием.

Заключение

Данные лекции являются основой для полного изучения курса «Технология химического машиностроения», выполнения расчётно-графической работы, а также выполнения дипломной работы.

О ситуации на Украине: полупрофессиональный взгляд.

Вступление.

События на Украине, начавшие бурно развиваться, пожалуй, весной 2014 г. с провозглашения т.н. независимых республик Юго-востока страны в Луганске и Донецке (далее – ЛНР/ДНР) обозначили переход Украины в разряд “failed state”.[1] По крайней мере, центральная власть испытывает существенные трудности с контролем части территории страны, на которой проживает примерно 4,0-4,5 млн. человек, или около 9% населения.

«Государственное строительство» в ЛНР/ДНР столкнулось с рядом типичных для постсоветских самопровозглашенных республик проблем: отсутствие государственного аппарата, вменяемых политических лидеров, дееспособных властных институтов (парламент, правительство, суды, армия, налоговые органы и др.) и маргинальный правовой статус. Наиболее близкой аналогией будут РЮО времен Л.Чибирова или даже ЧРИ времен Дж.Дудаева. Помимо административно-политических проблем, пожалуй, следует упомянуть «подвешенную» легитимность (во многом – наследие режима В.Януковича), наличие беженцев и внутренне перемещенных лиц (далее – БВПЛ), смешанный этнический состав населения. Опять же, эти проблемы типичны для постсоветских самопровозглашенных республик[2]. Это и является отправной точкой моих рассуждений. Повторюсь: ситуация типична, хотя и имеет свои особенности. Постараюсь рассмотреть основные из них, а именно: государственное строительство, лидеры и легитимность (внутренняя и внешняя), беженцы и ВПЛ, а также этнолингвистический баланс.

Этничность и язык.

Начнем с четвертого пункта, который last, but not least. По данным фонда «Русский мир» (глава – Вячеслав Никонов), еще лет 10 назад на Украине русских было 17%, а русским языком активно пользовались 60% населения[3]. Отмечу особо, что это издание сугубо «промосковское», авторы его – «государственники» с апломбом, а не «национал-предатели». Итак, 17% из 48 млн., это около 7,5 млн. чел. Напомню, что по данным Переписи населения Украины, проведенной в 2001 году (далее – ПНУ-2001), русских было 8,3 млн., а по последней советской переписи – 11 млн. с «хвостиком».

То есть мы имеем некоторую динамику: за 12 лет численность русских сократилась более чем на 2,5 млн. чел., а за последующие 7 лет – еще на 0,8 млн. чел Даже если предположить, что темпы дерусификации Украины сокращались (а ведь согласно мифу о «кровавых фашистах», при Ющенко они ускорились), то за шесть лет (2008-2014) русских стало меньше еще примерно на полмиллиона. Логика проста: 25/120=0,2 (в среднем на 200 тысяч в год за период 1989-2001); 8/70=0,1 (в среднем на сто тысяч и менее за период 2001-2008); наконец, предположим (!), что теперь скорость 0,05, тогда 0,05*6=0,3, т.е. не менее 300 тысяч. Скорее всего, несколько больше, ибо украинизация действительно усилилась в двухтысячные. Таким образом, во всей Украине на предыдущем этапе (до перехода в разряд “failed state”) проживало ³ 7 млн. русских. Не почти половина (В.Никонов) или даже более (В.Третьяков говорит о 25 млн., притом, что вся численность населения Украины – 46 млн.).

Аналогичные тенденции есть и в языковой сфере. Тут, увы, данные весьма неполны и преимущественно оценочны, ведь в ходе ПНУ-2001 ставился вопрос о родном языке, а не о владении тем или иным языком. Тем не менее, данные таковы: 8,3 млн. русских (более чем 17%), русский как родной указали почти 30% (более 14 млн.), а активно используют – 60% (27 млн. оценочно). То есть почти двукратное увеличение каждого следующего показателя, по сравнению с предыдущим. При сохранении пропорций (а они, скорее всего, изменились из-за политики украинизации, по меньшей мере, третий пункт – активное использование языка в быту; смена родного языка – дело маловероятное), сейчас мы имеем примерно такую картину: 7 млн. – 13 млн. – 25 млн.

Особо отметим, что на территории ЛНР/ДНР ситуация обратная: там наблюдается сокращение доли лиц, считающих украинский родным, и соответствующее увеличение доли тех, кто родным называет русский. В частности, уже по данным ПНУ-2001, в Луганской области русский был родным для 69%, в Донецкой – для 75. Сейчас, очевидно, цифры еще внушительнее: примерно 74-75% и за 81-82% (т.к. с 1989 по 2001 доля русскоязычных увеличилась на 5% и 6,5% соответственно, неразумно ожидать, что за следующий период – с 2002 по 2012 годы – темпы были меньшими). Если сюда добавить Крым с 2 млн. русских и 2,2 млн. русскоязычных, то очевидно: львиная доля влияния «русского фактора», что в этническом, что в лингвистическом аспекте, приходится на эти регионы.

Чтобы яснее стала условность самоопределения в языковом вопросе, выявлявшаяся в ходе переписей и/или иных социологических исследований, приведу такие данные. Фонд «Наследие Евразии» осенью 2007 года провел опрос в 12 странах СНГ на предмет знания русского языка. Суммарные данные по ответам «свободно говорю, пишу, читаю», «свободно говорю и читаю, но пишу с ошибками» и «в принципе, с могу объясняться с людьми, говорящими по-русски» составил в Белоруссии 99%, в Казахстане – 95% и на Украине – 93%. Но в Киргизии – 79%, а в Таджикистане – 75%.[4] Известно, что среди мигрантов доля лиц, знающих язык страны пребывания существенно выше, чем по данной этнической группе в целом, т.е. таджики в России, по идее, имеют показатель 80+ %.

Ну и? Много Вы на улицах видели таких вот русскоязычных таджиков? Это к вопросу о неоднократно мелькавшей в наших СМИ информации о соц. опросе на Украине, где предлагались анкеты на трех языках – английском, украинском и русском, и 80% выбрали русские анкеты. Отсюда делается гениальный вывод (см. данные выше) о поголовной (ну или почти поголовной) русификации Украины. Это в корне неверно. Аналогично тому, как если бы армянам России предложили бы такую анкету. Не меньше двух третей выбрали бы русский вариант, т.к. многие плохо знают свою письменность (нет практически в стране армянских школ). Но это же не значит, что они не армяне и/или их родной язык – не армянский, а русский. Если в условиях двуязычия вас обучают грамматике только одного языка, то вы будете писать/читать на нем (исключительно или хотя бы преимущественно). Как многие украинцы на Украине, так и многие армяне в России двуязычны. Но грамоте (в школе) обучались по-русски, еще при советской власти. Я это к тому, что русских (как по языку, так по самосознанию) среди жителей Украины не большинство, и даже не половина.

То есть, вмешательство во внутренние дела Украины не есть защита «русского мира», максимум «славянского» или «русско-нерусского». Особняком стоят аннексированный Крым и ЛНР/ДНР, где действительно доля русских/русскоязычных примерно та, что в РФ.

Беженцы и перемещенные лица.

Одним из важнейших показателей «состоятельности» любого государства является количество БВПЛ на его территории и/или покинувших пределы данного государства[5]. По сообщениям российских СМИ, к настоящему моменту из Украины в РФ прибыло от 4 до 18 тыс. БВПЛ,[6] что пока не позволяет говорить о массовом исходе гражданского населения. Напомню, что население ЛНР/ДНР насчитывает несколько миллионов человек, а беженцами стали 0,1-0,4% от этой цифры. Наоборот, в межэтнических конфликтах и локальный войнах на постсоветском пространстве статус БВПЛ, пусть и на время, получали до половины жителей соответствующих территорий. С другой стороны, эксперты ООН насчитали более 40.000 БВПЛ из Крыма и Юго-востока в самой Украине.[7]

Конечно, вооруженный конфликт на Юго-востоке Украины пока длится несколько месяцев, а не много лет, но продолжительность силового противоборства не играет принципиальной роли. В частности, в ходе т.н. «Пятидневной (российско-грузинской) войны» в августе 2008 года беженцами стали, по разным подсчетам, от 15 до 30 тыс. чел, при оценочной численности населения РЮО в 50-70 тыс. человек. Аналогичный масштаб мы могли наблюдать в ходе первой войны в Чечне (1994-1996): максимальные оценки БВПЛ в ходе этого конфликта достигали 400 тыс. чел и даже более, притом, что довоенная численность населения Чечни была менее миллиона.

Аналогичная ситуация сложилась в карабахском, приднестровском и абхазском конфликтах. Следовательно, в украинском случае мы никак не можем вести речь об этнических чистках, геноциде или даже массовом бегстве гражданского населения (по крайней мере, пока), хотя в выше перечисленных конфликтах подобная постановка вопроса была бы хоть и весьма и весьма дискуссионная, но вполне закономерная.

Далее, так сказать, качественный состав беженцев. Опять же, постсоветский опыт показывает, что преимущественно бегут семьи. Бывает, что сначала уезжают родители, оставив детей у родственников и/или соседей, или наоборот, то есть не вся семья уезжает, а частями, но не бывает, чтобы массово (!) уезжали женщины и дети, а мужчины оставались. В случае с ЛНР/ДНР мы имеем именно такой вариант.

Например, из числа беженцев, прибывших в Воронежскую область, по сообщениям не CNN, а наших СМИ, мужчины (то есть все взрослое население мужского пола, включая пенсионеров) составляют не около 30-35%, а порядка 15-20%[8]. Это говорит о вывозе за пределы зоны вооруженного конфликта (далее – ЗВК) близких для комбатантов людей. То есть, готовится почва для затягивания вооруженного противоборства: когда ты точно знаешь, что твоим близким ничего не грозит, воевать спокойнее. Подобное не раз практиковали чеченские, осетинские и карабахские полевые командиры, вывозя своих родственников в Турцию/Азербайджан, Россию/Северную Осетию или Армению соответственно.

При этом ссылка на длительность конфликта как показатель интенсивности и необходимое условие для наличия большого числа БВПЛ с сохранением пропорций в половозрастных показателях не выдерживает элементарной проверки фактами. А именно: два постсоветских вооруженных конфликта – уже упомянутая «Пятидневная война» и осетино-ингушский конфликт[9] – длились всего несколько дней, а ситуация с БВПЛ была такой же, как в «солидных» конфликтах, типа чеченского или карабахского: десятки процентов от довоенной численности населения покинули ЗВК.

Отличает эти два типа конфликтов, по сути, одно обстоятельство: этнические чистки. В Карабахе, Чечне, Южной Осетии и Абхазии, Пригородном районе РСО–А вооруженные действия были, в том числе, способом и/или прикрытием для проведения этнических чисток. Все эти регионы лишились (частично или полностью) того населения, «чья» сторона конфликт проиграла. Даже осетино-ингушский конфликт в этом смысле не исключение: проблема беженцев не решена до сих пор. В Абхазии, Карабахе, Южной Осетии и де-факто Чечне она вообще не стоит на повестке дня и даже табуируется.[10]

В ЛНР/ДНР собственно межэтнический компонент конфликта отсутствует. И с той, и с другой стороны мы имеем как украинцев, так и русских (пусть и в разных пропорциях). Этнических чисток нет (хотя в Сети неоднократно появлялись сообщения о том, что они уже осуществляются или планируются), а борьба за оспариваемую территорию вообще ведется не под этническими, а под национальными (государственническими) лозунгами. Диспозиция «свой – чужой» приняла вид не «русский – украинец», а «сепаратист – унитарист».

Руководители.

Официальный Киев говорит о том, что в Луганске и Донецке засели террористы. Терроризм – удел слабых, а Юго-восток Украины определенно слаб, иначе бы Гиркин (Стрелков) не обращался регулярно к российскому руководству за помощью. Однако, это не совсем так. Даже если одна из сторон применяет террористические методы ведения вооруженной борьбы (а по некоторым сообщениям,[11] полевые командиры ЛНР/ДНР не гнушаются и подобной тактикой), называть их террористами некорректно. Более того, террористические методы и способы ведения войны требуют определенной анонимности и неизвестности местоположения руководства,[12] по крайней мере, если целью является национально-освободительная борьба. Как раз нечто подобное и заявляют лидеры ЛНР/ДНР.

С другой стороны, Сеть переполнена официальными обращениями к народу и к другим участникам конфликта со стороны лидеров сепаратистов. Это аналогично виртуальному присутствию лидеров «Имарата Кавказ», но было не типично для лидеров квазигосударств, возникавших в ЗВК на территории бывшего СССР: ни Дудаев, ни Ардзинба, ни Чибиров или Кочарян не использовали Сеть (а с учетмо тогдашней слаборазвитости Интернета - и даже традиционные официальные СМИ, как «нейтральные», так и «вражеские») для донесения своей позиции в режиме нон-стоп. Наоборот, как Гиркин и Бородай, так и Царев и Добкин являются активными участниками «информационной войны», что роднит их с террористами.

Очевидно, что руководство ЛНР/ДНР по своему сущностному «наполнению» стоит где-то между лидерами террористических организаций (типа «ХАМАС») или сепаратистских движений, с одной стороны, и национально-освободительных движений, с другой стороны. Вторые хорошо известны тем, что широко применяют террористические методы борьбы и претендуют на исключительную роль выразителя общественных настроений угнетенного народа, объявляющих всех «несогласных» врагами и предателями[13]. Нечто подобное Гиркин (Светлов) недавно и продемонстрировал, как практикой «живых щитов», так и объявлением руководства ЛНР вне закона, с последующим «наказанием за отступничество». Перспектива политической эволюции верхушки ЛНР/ДНР при расширении ЗВК весьма негативна: дальнейшая маргинализация и радикализация.

Этому способствует важнейшее внутреннее обстоятельство, а именно: социальное происхождение лидеров сепаратистов. Мелкий политик с криминальным прошлым (Добкин), региональный руководитель финансовой пирамиды (Пушилин), реконструктор-монархист (Гиркин) не могут не произвести на стороннего наблюдателя впечатления постановки Театра абсурда. Но самое интересное, что подобные персонажи были у истоков почти всех постсоветских квазигосударств. Например, приходу к власти Э.Кокойты способствовали боевики (и по совместительству, водочные коммерсанты) Тедеевы, лидеров абхазского сепаратизма поддерживали местные «цеховики», одной из опор Дудаева были чеченские криминальные авторитеты, позволявшие обналичивать деньги (история с т.н. «чеченскими авизо»). Собственно, как мне представляется, именно опыт ЧРИ полезен при анализе настоящего и будущего ЛНР/ДНР. Чтобы не быть голословным, приведу выдержки из работы «Чеченская трагедия», подготовленной авторским коллективом РИА «Новости», в частности – из третьей главы, «Раковая опухоль преступности»,[14] и некоторых других.

• В Чеченской Республике была сломана вся система органов власти и управления. Здесь нашли убежище тысячи опасных уголовников. Правоохранительные органы самоустранились от расследования преступлений. – С.29.
• Преступные группировки, вооруженные автоматическим оружием, нападали на жилища, магазины, хозяйственные объекты. Власти Чечни отказывались сотрудничать с федеральными органами в освобождении заложников. – С.30.
• Пройдемся по списку лиц из ближайшего окружения Дудаева. Мовлади Удугов – был осужден за мошенничество. Юсуп Сосланбеков – привлекался к суду за грабеж и изнасилование. Рамазан Новрузов – в прошлом криминальный лидер. – С.32.
• За контакты с Правительством России премьер Чечни Я. Мамодаев был обвинен в «предательстве» и снят с должности. – С.65.
• Дудаев заявил, что никакие политические договоренности с Россией невозможны и согласился лишь на переговоры о признании Москвой суверенной Чечни. – С.66.
• Боевики зачастую устанавливали орудия, такни под прикрытием больниц, школ, жилых домов, тем самым вызывая на них огонь федеральных войск. – С.98.

Как говориться, комментарии излишни. В современной «Чечне», в которую все больше превращается ЛНР/ДНР, происходят и захваты заложников (в том числе, не только ради пиара, но и для банального обогащения), грабеж имущества состоятельных людей (в первую очередь, малый бизнес), и интеграция во власть полукриминальных слоев.

Луганскгосстрой.

Для того, чтобы рассматривать самопровозглашенные государства в качестве субъектов политики, они должны обладать институциональной инфраструктурой, в первую очередь, дееспособными органами власти и управления. В этом смысле непродолжительный «опыт» ЛНР/ДНР дает богатую пищу для размышлений и опять-таки, во многом повторяет путь, пройденный другими постсоветскими непризнанными республиками (ЧРИ, РЮО).

Во-первых, это создание параллельных органов власти и управления, главная задача которых – делегетимизировать официальные структуры и парализовать бюрократический аппарат, который в условиях неопределенности и двоевластия становится неэффективным. Тем самым, населению внушается мысль о том, что власти о них забыли и оставили на произвол судьбы, а единственное орудие спасения – в руках лиц, контролирующих неофициальные структуры. Во-вторых, после делегитимации происходит замена официальных управленческих структур на неофициальные, с частичной кооптацией представителей старого режима. Наконец, в-третьих, символические отречение, то есть замена символики, декларативные акты, мифологизация политики/прошлого.

Если мы внимательнее посмотрим на повседневную практику ЛНР/ДНР, то увидим все эти признаки. Для начала, были провозглашены «Верховные советы» из числа «оглашенных» на народных сходах и частично – депутатов бывших областных советов. Затем областным советам и чиновникам ОГА было предложено либо стать «на сторону народа», либо сложить полномочия, а до той поры все их акты объявлялись юридически и политически ничтожными. Последовавшие акты о провозглашении независимости и государственном суверенитете (с введением конституций, гербов, флагов) оформили окончательный разрыв с украинской государственностью.

Похожие события происходили в ЧИАССР и ЮОАО на протяжении 1989-1992 годов. В Южной Осетии длительность переходного периода объяснялась войной с Грузией, а в Чечне – относительной договороспособностью лидеров сепаратистов (по крайней мере, они не провозглашали невозможность переговоров с Москвой). Схожесть событий почти дословная, вплоть до приглашения на руководящие посты «варягов» (Бородай и Дудаев) вооруженного захвата боевиками административных зданий (мэрий и управлений МВД), убийств отдельных депутатов (Горловка и Грозный) и проведении «выборов» и «референдумов» в условиях паралича органов правопорядка и избирательных комиссий[15].

Так, в ноябре 1990 г. Дудаева ввели в Исполком ОКЧН (Объединенный комитет чеченского народа, аналог «Движения Юго-востока» во главе с Царевым), в июне 1991 г. – избрали председателем Исполкома, в сентябре из числа депутатов ВС ЧИАССР и ОКЧН был «избран» Временный высший совет, а в начале октября ОКЧН распустил ВВС и взял на себя всю полноту власти. Проведенные 27 октября «выборы» президента и парламента ЧРИ (при явке 10-12%) центральной властью были признаны незаконными по следующим основаниям: выборы проводились на территории, произвольно очерченной в качестве территории не существовавшей Чеченской республики; выборы проводились в явно недостаточный для организации полноценной избирательной кампании двухнедельный срок; из-за отсутствия контроля со стороны наблюдателей были допущены многочисленные нарушения общепринятого порядка проведения выборов.[16] Найдите десять отличий (тм).

Аналогии с Южной Осетией не столь сильные, но тоже весьма показательные. Как и в ЛНР/ДНР, в РЮО значительную часть силового блока составляли российские граждане (не осетины с российскими паспортами, а так сказать, «коренные» россияне), в том числе, трое из пяти сменившихся министров обороны (привет Мальчишу, то есть Гиркину), а также по одному из министров ГО и ЧС, финансов и премьер-министров. Для выдавливания из поля политики оппонентов власть использовала тот же мотив – связи с врагом (официальным Тбилиси; так было с Санакоевым – сравни с ситуацией вокруг Ахметова). Все это говорит не только о неполноценности самопровозглашенных республик, но и об отсутствии «горизонта планирования» у руководителей этих республик, банальном неумении учиться на ошибках.

Заключение.

Рассмотренные в статье проблемы строительства «независимости» ЛНР/ДНР позволяют предполагать крах этих государственных проектов в среднесрочной перспективе (5-15 месяцев) и/или кооптацию их другое государственное образование. Что им будет – Украина или Россия – не важно. По крайней мере, с точки зрения лидеров ЛНР/ДНР, так как их ждет в обоих вариантах, в лучшем случае, политическое забвение, в худшем – физическое устранение, что происходило со многими лидерами «независимых» квазиреспублик первой волны (начало – середина 1990-х годов).

Для населения этих территорий ситуация может сложиться еще хуже: если ЛНР/ДНР будут не «кооптированы», а «разгромлены», то жителей ждет особый правовой режим и внешнее (по отношению к данной территории) управление, как это было в Чечне в начале 2000-х годов. Второй вариант означает беззаконие силовиков и неконтролируемый рост коррупции. При этом Чечне немного «повезло»: сформировавшийся там авторитарный этнократический режим отчасти компенсировал эти проблемы; на юго-востоке Украины, кто бы ни «победил», этнократия не сработает.

[1] О данном феномене см. подробнее: Rada P. Rebuilding of Failed States. Budapest, 2007.

[2] Sergey Markedonov, “The Unrecognized States of Eurasia as a Phenomenon of the USSR’s Dissolution” // Demokratizatsiya. The Journal of Post-Soviet Democratization. 2012. Vol. 20, No 2.

[3] Яценко Е.Б. «Русский язык в ННГ» как результат кабинетных и полевых исследований // Нужен ли русский язык Новым независимым государствам? Материалы конференции 29 февраля 2008 года. – М., 2008. – С.13.

[4] Задорин И.В. Основные результаты опроса общественного мнения «Положение русского языка в ННГ (страны СНГ и Балтии)» // Нужен ли русский язык Новым независимым государствам? Материалы конференции 29 февраля 2008 года. – М., 2008. – С.18.

[5] Он входит в дюжину показателей расчета Failed State Index (FSI). См. подробнее: www.fundforpeace.org

[6] Около двух тысяч украинцев получили статус беженцев, сообщила Голодец. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://news.mail.ru/politics/18621326/ Дата обращения 21.06.14.

[7]ООН насчитала свыше 46 тысяч беженцев на Украине, сообщил докладчик. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://news.mail.ru/politics/18659070/?frommail=1/ Дата обращения: 24.06.2014.

[8]Почти 700 беженцев из Украины прибыли в Воронежскую область. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://news.mail.ru/inregions/center/36/society/18592407/ Дата обращения 21.06.14.

[9] Здравомыслов А.Г. Осетино-ингушский конфликт. – М.: РОССПЭН, 1998. – С.71-74.

[10] Одной из манифестированных причин недавней смены власти в Абхазии как раз была паспортизация грузин. См. например: Маркедонов С. Загадки абхазского кризиса. – Электронный ресурс. Режим доступа: http://ria.ru/analytics/20140604/1010654141.html/ Дата обращения: 21.06.14.

[11] Барабанов И. Самовооруженная республика // Коммерсантъ Власть. – 2014. – №21. – С.9.

[12] Поляков Е.М. Насилие и политический терроризм в современном мире // Политическая концептология. – 2013. – №2. – С.236-239.

[13] См. подробнее: Поляков Е.М. От национализма к терроризму: путь радикальных движений в разных регионах мира // Научные ведомости БелГУ. – 2012. – №7 (126). Вып.22. – С.263-270.

[14] Чеченская трагедия. Кто виноват? – М.: РИА «Новости», 1995. – С.29-37.

[15] Вторжение в Россию. – М.: ООО «Издательский центр Экспринт», 2003. – С.52-53.

[16] Чеченская трагедия. Кто виноват? – М.: РИА «Новости», 1995. – С.16-18.

Поиск по сайту: